Помните, как великие говаривали: «переводчик прозы — раб автора, переводчик поэзии — соперник»
Здесь больше литературности, чем точности. Стихи мужские, а я их с нашей точки зрения восприняла. Потому это и есть не совсем перевод.
Эй, я же только что поужинала, не надо про местные варианты!
А ещё — «местные варианты» могут быть только у тех, кто тут от чёрной мамы родился. Остальные этого просто по ментальности не могут понять, а лишь копируют. Не та культура. Не в смысле воспитание, а культура. Корни не те.
Ну не растут бананы под Москвой.
РЕП — одно из проявлений верлибра, ритмический речитатив. В музыке — аккомпанированный речитатив, есть такая форма. Если в мозгу сидит кристалл, отвечающий за ритмическую речь, то да, усердием и трудом его можно активировать и развить. Кстати, есть малось смешной способ себя проверить — дать прочитать стихотворение электронному голосу. Упс — и всё вылезло, как г-но из-под снега. Сама пробовала, очень забавно.
Давайте начнём с того, что «стихотворение — это литературное произведение или часть его, построенная на основе ритма». Чем будет задан ритм, значения не имеет. Поэтому и существуют верлибры, где ритм выбирается исключительно автором, но он присутствует в обязательной степени. Притом ритм подразумевает цикличность. Верлибр — самая сложная поэтическая форма и тема. Это, пардон, абсолютно не прозаический текст, который стараются выдать за стих далёкие от понимания стиха сочинители. Но есть и силлабо-тоническая система. Здесь всё просто до одури. Это готовая подстановка в формулу. Три вальсика и две полечки. То есть, три трёхдольных размера — анапест, дактиль, амфибрахий, а иже с ними хорей и ямб. Всё. Далее можно говорить о рифме. Это окончание строки (стиха). Тут есть где развернуться, но не очень. Мужская, женская, дактилическая. Это о ритмике рифмы. Там ещё кое-чего есть, но об этом в другой раз. Итак, если талант позволяет — сооружаем свою собственную ритмику с фреймами, мультифреймами, иже далее. Это будет верлибр. вот послушайте молитвы, поймёте. Не хотите молитвы, тогда «Я прошу, хоть не надолго...» — гениальный верлибр гениального автора. Ну а в остальном… ритм — это врождённое.Склонность к нему обязательно проверяют у музыкантов и… тех6 кто работает телеграфным ключом (смешно, да?), а вот перед тем, как допустить человека к стихописанию, это не проверяет никто. Вот и получается ирландский поридж, а не стихи. Почитайте, валом такого. Вот есть такой Геннадий Антонов, которому медведь на ухо наступил, а лезет в поэзию. Или вон девочек-корифеек на «поебуке». Сплошная Лесная Полива. В телеграфистки никого из них бы точно не взяли.
Сказала бы так. Сам по себе аборт не представляет ничего страшного. Страшно, когда жертвы абортов мало того, что выживают, но к этому получают власть над людьми.
Вены истерзаны — горькая фабула.
В тело впивается капелька скальпеля.
Сделают заново, словно со стапеля.
Только вот боль моя в Лету не канула.
Жаль меня, скальпель, тебе же не жаль меня.
Выживу. Пусть только ради тщеславия
будет, как новая, Ванда Чеславовна…
Смело, хирурги, в атаку кинжальную!
На свете жил мудак Пер Гюнт.
Гулял, загрызши удила,
а Сольвейг мудака ждала.
Мужик для бабы — соль земли.
А Сольвейг… Уж не дура ли?
Что до меня, не Сольвейг я.
Но жду, пока летит Земля.
Здесь больше литературности, чем точности. Стихи мужские, а я их с нашей точки зрения восприняла. Потому это и есть не совсем перевод.
А ещё — «местные варианты» могут быть только у тех, кто тут от чёрной мамы родился. Остальные этого просто по ментальности не могут понять, а лишь копируют. Не та культура. Не в смысле воспитание, а культура. Корни не те.
Ну не растут бананы под Москвой.
Покоса пахнущий валок,
Дымится кофе в медной турке.
Я оккупирую балкон.
И солнышком лучится Ванда,
и время потеряло счёт…
Прибереги, Всевышний, ладан,
позволь пожить чуток ещё!
они на мне играют, как на флейте.
Я не буду тешиться надеждой.
Табаком пропахшую, в утиль
Сдам твою забытую одежду.
Зря ты к ней, ты там умрёшь с тоски,
Постучись, привычка — как отмычка.
Знаешь, я тебе вяжу носки,
здесь тепло, надёжно и привычно.
В тело впивается капелька скальпеля.
Сделают заново, словно со стапеля.
Только вот боль моя в Лету не канула.
Жаль меня, скальпель, тебе же не жаль меня.
Выживу. Пусть только ради тщеславия
будет, как новая, Ванда Чеславовна…
Смело, хирурги, в атаку кинжальную!