Лихое счастье

 -Русалка моя,  любимая, - ласково протянул Николай, любуясь тому,  как Катерина частым гребнем чешет свои длинные, густые волосы.

 -Выдумал еще…, - скромно улыбнулась она.

 -Катюшенька, моя милая, вот еще пару раз с бреднем схожу, рыбу продам, тогда и к свадьбе можно готовиться.

   Николай встал со стула,  и,  потирая свои шершавые от воды и ветра руки, подошел к Кате и крепко обнял ее. Она не возражала, потому,  как давным-давно поняла,  встречаясь с этим молодым рыбаком, что жить без него не может и готова хоть сейчас под венец бежать. 

   -Катюша, что это  ты плачешь ? ! - напряженно вглядывался в лицо невесты Николай.

-Нет не плачу, с чего ты взял?- удивленно спросила Катя. 

-Да вот слезинки у тебя возле глаз блестят. 

Катерина,  взяв небольшой осколок зеркала,  вдруг расхохоталась: «Да это же рыбья чешуя прилипла, я рыбу чистила на дворе». Теперь они  уже вместе весело смеялись, заигрывая друг с другом, беззаботно грезили о будущем счастье.

    Ранним утром Николай с Михаилом заводили бредень, нужно было его протащить по реке, они надеялись на богатый улов. Николай сильными, загорелыми руками подкатил штаны, заправил  внутрь рубаху, он не мог знать и видеть,  что в тени прибрежных кустов, за ним зорко следят  Настасьины глаза, жадно поглощая его развитое тело. Он громко покрикивал на нерасторопного Мишку: «Ну что ты стоишь, как олух, оглох что ли?! Мишка, заводи…».

   Настасья, молодая баба лет двадцати семи, рано овдовев, и не успев нажить детей, жила недалеко от реки в саманном домишке.  Работая в совхозе дояркой, она была излюбленной темой в разговорах пьяных мужиков.

-Вот бы к Настасье  поближе… баба при теле, ладная, да работящая. Как думаете не обидит…, - пошло выругавшись,  Санька Чернов, сплюнул набежавшую слюну.

-А тебе - то чего нужно от ней, у тебя жинка имеется?, - хихикнул Семеныч , скидывая пепел с почти истлевшей папиросы.

-А что жинка?! Жинка не помеха, эх, кабы я её оседлал…, - крикнул возбужденно Санька.

- Такая баба пропадает…эх, - сплюнув сквозь зубы, сожалел он.

 -Прям так и пропадает?! - ехидно усмехнулся Гришка Молотов.

 -Вот так и пропадает…, - уже раздосадовано, внутрь себя,  буркнул Санька.

 -И чего дура нашла в этом сосунке, - сплюнув еще раз через зубы, Санька потянулся к стакану.

-Твоя правда, Санька,  мать её перемать , - поддержал Семеныч. – Ей бы мужика хорошего хозяина доброго, а она всё туда же с Кольки глаз не сводит. Все бабы ду-у-ры, так и есть ду-у-ры. Вот за это и выпьем, - предложил молчаливый Пашка, тут же послышался громкий стук граненных стаканов, грех за такое не выпить.

   Вечерело. Небо затянуло непроглядной черной пеленой, поднялся сильный, пронизывающий ветер, с земли потянуло холодом,  где - то вдали слышались раскаты грома. 

-Вот так лето, вот так жара, - кричал Николай Михаилу, стараясь быть услышанным. Ледяные волны с силой обрушивались на мокрые спины и головы мужчин, заглушая их голоса. Николай был злой и раздраженный, надежда на богатый улов не оправдалась, им попалось несколько мелких рыбешек, две щуки и десяток лещей.

   На берег выбрались , когда было совсем темно. На ощупь,  скрутили бредень, уставшие, продрогшие до костей, сидели на берегу, еле переводя дух.

   Над головой сверкало и гремело, начался сильный ливень; нужно было торопиться:  гроза разыгралась не на шутку. 

   Вдруг, словно из - под земли,  появилось и замелькало в темноте, подсвеченной керосиновой лампой, белое платье- это была Настасья. 

- Здрасьте…, - приветливый голос звучал одобрительно, слегка дрожа, - вот так ливень, давно такого не было, чего встали бегом ко мне, что же вам под дождем мокнуть. Замерзли наверное совсем?! Конечно,  замерзли. Ну,  скорее-  скорее, пошли, - поторапливала она,   разговаривая сама с собой, задавала и тут же утвердительно отвечала на вопросы.

    В хате тепло и уютно, на окнах белые ситцевые занавески, большая железная кровать, без единой складочки, заправлена вышитым покрывалом, а сверху на нем стоят, как большие мучные мешки - разноцветные подушки.

  Усадив гостей за стол, хозяйка стала суетливо стаскивать все, что было съестного: картошку в котелке, соленые огурцы, жареное сало,  и , конечно, бутыль самогона.

 -Для сугрева, - заключила она.

  Гости вначале, вежливо отказывались, говорили, что пора идти, но Настасья никаких возражений не принимала. 

-Уж вы не побрезгуйте, родимые, - щебетала она, расставляя три рюмки.- Ладно и я с вами одну выпью, уж больно озябла я.

   После домашнего тепла, пропущенного самогона и гостеприимства хозяйки настроение приподнялось, кровь разгорячено закипела в молодых телах, язык ожил, а мысли о неудачном улове все реже и реже посещали захмелевшие головы.

  Мишка, хорошо набравшись, вырубился тут же за столом, Николай с Настасьей отволокли его на лавку в сенях.

-Пущай полежит, воздух свежий здесь, полегчает , - заключила хозяйка.

   Вернувшись за стол, Николай под уговоры Настасьи выпил еще пару рюмок, и слабо понимал, что происходит вокруг. Он только смутно видел, как Настасья сняла с себя платье, потянувшись всем телом к нему, села ему на колени, впилась в губы так, что перехватило дыхание… дальше все вокруг закружилось, и даже кот на стуле,  подумалось ему, и он провалился в туман.

    Пробуждение было мучительно: голову раскалывало на куски, во рту пересохло, все тело ныло и болело. Повернув голову влево,  он обомлел, не поверив своим глазам.

-Это сон, нет, это не правда, - отчаянно шептал он; рядом, обняв его шею своей рукой на груди спала Настасья. Теперь он всем телом почувствовал её горячую, липкую кожу. Резко отбросив её в сторону, он схватил себя за голову,  всё еще не веря себе, кричал,

 -Нет, это сон, нет, нет, нет…  Настасья, хотела было погладить  его по макушке, но он резко отбросил её руку, схватил свои вещи, наспех оделся и выбежал прочь.

    На улице свежо ..., прижавшись к забору спиной, на корточках курит Мишка.

-Ты это …, - стыдливо начал Николай.- Смотри не взболтни кому…. 

 -Так я что…, - затягиваясь, ухмыльнулся Мишка.- Поди все ужо знают… 

 -Как? Откуда? – взволнованно, трясущимися руками, прикуривая папиросу, спрашивал Николай.

  -Так вчера такой ураган был с ливнем, - нас мужики искали,  думали,  мы с реки не вернулись... В этот момент Николай раскаленным, как угли мозгом , понимал только одно: -Это конец, конец всему, конец его жизни.

   Через месяц в деревне было только два громких события, о которых судачили все, от мала, до велика: Настасья нагуляв от Кольки ребенка хочет женить его на себе, второе – пропавшую три дня назад Катерину, нашли рыбаки, ее тело прибило к берегу.

     Прошло семь лет… Потихоньку стали стираться и забываться в памяти людской страшные события,  произошедшие в Линевке. Все встало на свои места, и жизнь потекла привычно тихо и монотонно.  

    У Николая и Настасьи растет дочь-красавица, Анюта; смышленая и добрая девчушка. Помогает дома по хозяйству: и корову сумеет подоить, и на стол соберет, и полы перемоет. Души не чает отец в ней, везде с собой таскает.

   Вот только что-то странное стало происходить с его любимицей: кричит по ночам, пугая родителей. Говорит кто-то зовет  ее, играть кличет. Чего только не делали, и к бабкам водили, и водичкой святой поили и травки наговаривали - ничего не помогает, как ночь кричит Анюта, или смеется безудержно, да так, что дух захватывает.

   Как-то Настасья напекла блинов, булок, в местном сельпо конфет купила.

-Пойдем, - говорит Анюта, - на кладбище бабушку Ефросинью помянем.

   Пришли, посидели, помянули, у Господа царствия небесного попросили. Настасья калиточку к оградке проволочкой приматывала, а Анютка  вперед побежала, не уследишь и не угонишься за ней. Вышла Настасья за кладбищенский забор, смотрит, нет Анютки.

-Анюта, Анюта, доченька, где ты?!- кричит она испуганно.

-Здесь я, мама-а-а»,-слышится вдалеке голос девочки, чуть позади кладбища.

-Ах, ты, егоза, и чего туда убежала-а-а?!

-Мама, мама,- кричит испуганно Анюта,- вот она та тетя-я-я, которая меня с собой зовет, это она.

   Похолодело у Настасьи в груди, сердце зашлось, подойдя ближе к могильному холму увидела она снимок Катерины - красивая, молодая, улыбается,  волосы распущены, и будто живая смотрит, так и сверлит глазами насквозь. Не по себе стало Настасье, волосы поднялись дыбом, кожа гусьей сделалась.

-Пошли, дочка, домой, -тихо шепчет она.

-Мама, мама, а еще она мокрая какая-то и холодная, когда ко мне прижимается… Мама, мама, я правду говорю, это она-а-а.

-Молчи, Аня,- голос Настасьи обрывается,- не выдумывай. 

   Вечером начался ливень , со страшной грозой…

   В эту ночь Настасья не спала вовсе, прислушивалась, проверяла, все ли спокойно в комнате дочери. Это была, пожалуй, единственная ночь, когда девочка не плакала и не кричала. 

-Слава Богу, все хорошо, - расслабившись, засыпала Настасья.

    На рассвете нечеловеческий крик мужа разбудил ее, он кричал из комнаты дочери.

    Прибежав туда, она увидела ошалевшего от горя Николая; он держал на руках безжизненное тело Анюты. На ее лице, прямо под глазами, было несколько рыбьих чешуек, которые походили на слезы… По голове, словно обухом ударили.

-Сегодня, 6 июля, последний день русалочьей недели, перед Иваном Купалой, -точно такое же она видела вчера, на могильной табличке Катерины, - защекотала, проклятая, защекотала…до смерти…, - бессильно упав на пол зарыдала она.

    В этот момент раздался  оглушительный удар грома, перепуганная насмерть Настасья, торопливо перекрестилась.  Взглянув  на лицо дочери, она увидела, поразительно схожую улыбку - это была улыбка Катерины, улыбка русалки, которая навсегда унесла ее счастье.