Чувяки

   К концу второго дня свадьба поутихла. Гости устали. Светлана - невеста - обвела взглядом комнату. Кто-то  еще танцевал под магнитофон. Старики о чем-то беседовали в дальнем  углу, новоиспеченный муж с дружком пытались затянуть песню.

  До Светланы никому  не было дела. Она вышла на крыльцо. В другом конце двора была летница. Там жила бабушка. Светлана воровато огляделась и шмыгнула через двор.

  Баба Настя вчера посидела с гостями на внучкиной свадьбе, а сегодня не вышла: под семьдесят все-таки.

   - Привет, бабулька, - Света чмокнула ее в щеку.

   - А, невеста, - отозвалась та в темноте, - Как дела?

   - Дела - нормально. Вот замуж вышла.

   - Гости еще не разошлись?

   - Да кто как. Дальние уже уехали.

   - Вот и ты выросла. Теперь сама хозяйка. Да Вадим твой парень ничего, смирный.

Светлане понравилось, как бабушка отозвалась о ее  муже, и она доверительно прижалась к ней.

   - Ба, а твой дед Матвей хороший муж был?

   - Вообще то мы с ним хорошо жили. Главное, он у меня не пил.                   

   - А он... - Светлана смутилась. - Дед. Он был верным мужем?

   Бабушка помялась. Потом махнула рукой:

   -  Да ладно, ты ж теперь взрослая. Вон я у тебя журнал листала. Тьфу! Прости, Господи. Мужик голый сфотографированный. Хоть бы прикрылся чем: вся посуда наружу. Да они, мужики, все бесстыдники. И Матвей мой тоже был ... Этот... Как его... Ловинас.

   - Кого лови?

   ­- Ну, нас, баб. Кого же еще. Дюже охочий был.

   - А, ловелас, - догадалась Светлана.

   -Я ж и говорю: кобель цепной. А хочешь, расскажу, как я его поймала? - раззадорилась баба Настя.           

  - Конечно, - затаила дыхание Светлана, предчувствуя что-то смешное.

  Бабка сползла своим большим грузным телом с кровати. Вытащила из-под нее маленький сундучок, любовно погладила его и достала сверток. В старых пожелтевших газетах оказались простые тапки.

    - Эти чувяки мне Матвей подарил, - сказала бабушка.

    Света разочарованно пожала плечами.

    - Ну и что?                  

    -Э! То-то и оно-то ! Я их у него заработала.... Это  было лет пятнадцать назад. Матвей тогда  к Анне Подкатилихе запохаживал. А мы ж с ней подруги. Она мне все рассказала, и мы решили его проучить

    Света уселась поудобнее.

    - Раз вечером говорю Матвею,  - начала баба Настя, - что поеду в город к сестре и там заночую. А сама - к Анне. Она из дому ушла, а я осталась. Сижу и гадаю: придет мой ловинас или нет. Часов в одиннадцать слышу - стук. «Открыто» - кричу, подделываясь под  голос Анны. Вошел он. А я уже на кровать легла и дрожу: вдруг угадает. Но он, видно, тоже переволновался, ничего не соображает.  Шепчу ему: «А я сегодня дверь не запирала, тебя ждала, Мотюшка.» Это меня Анна подучила назвать его так, чтобы он ничего не заподозрил. Матвей говорит: «А я думал, ты меня так  никогда и не пустишь к себе. Я ж на тебя всю жизнь смотрю.» И раздевается. Да так ловко. Он, ты же помнишь, сухонький был, шустрый.

  - Ты чего долго-то? - спрашиваю.                  

  - Да боялся, что Настя от сестры вернется, а на рыбалку вроде рано еще. Ну-ка, где ты тут? - и мостится  поближе ко мне.

  Я подвинулась, он прижался  и  - шасть рукой под рубаху.

  - Жданочка ты моя, говорит. - Вот, паразит, думаю, слово-то какое придумал. Меня так в жизни не называл. И еще что-то лопочет прямо в ухо. И, главное, - языком в ухе кузюкает и покусывает.

-        Ты где это научился?  - спрашиваю

        - Французскую голографию смотрел. Это кино такое, где все артисты голые. Ой, что они там    выкомаривают,-  захихикал Матвей.

   - Ты и Настю свою за ухи кусаешь?

   - Не, она в постели пресная, - говорит.           

Меня как током шибануло. Ну, думаю, я тебе сейчас покажу «пресная», дрючок ты неошкуренный. Я, говорю, тоже ту голографию видала. Как подомну его под себя, он аж запищал.

   Светлана покатилась со смеху: она представила тщедушного деда Матвея под огромной бабой Настей: весу в ней было около центнера.

Бабушка переждала, пока Светлана отхохочет.

   - Ну, вижу: Матвей уже задыхается, спрашиваю: - Ну, как? Не то, что Настя?

   - Ой, - выдавил он, - и не говори. То ли дело - молодое  тело! - А сам еле дышит. Потом встал, доковылял до своей сумки и принес вот эти  чувяки.

  - Это тебе за труды, - говорит, - пряная ты моя.

  Светлана вытерла слезы.

  - Так дед и не узнал правду?

  - Узнал. Мне ж тоже было интересно, как он будет отбрехиваться. На Троицу думаю:  дай-ка я новые чувяки надену. Пыль с них сдула и хожу. Матвей как раз обедал. Он посмотрит -посмотрит: что-то вроде знакомое. Наконец, дошло! Глаза вытаращил:

  - Так это была ты?

  - Была не была,  а чувяки добыла, - отвечаю, - прянец ты мой!

  - Ему, наверно, стыдно стало? - спросила Светлана                                                                                                                                

  - Где там! Ему хоть плюй в глаза, все - божья роса. Он долго потом смеялся. Говорил: будет что на том свете вспомнить... Царство ему небесное. Пусть вспоминает. Баба Настя вздохнула, вытерла платочком глаза. Помолчала.

-        Ты иди, Светушка, к  гостям. Свадьба все-таки. А я одна побуду.