Возвращение из прошлого (1)

Как бы не был долгожданен для любого школьника конец мая месяца, он всегда самый тяжелый из всех дней в учебном году.

Казалось бы вот они, летние, не просто большие, а огромные каникулы, еще несколько шагов, и ты перешел границу, разделяющую целую вечность почти каждодневных обязанностей, от эпохи почти каждодневной полной свободы.

Но нет! Близко локоток, да лизнуть его никак не получается. Эти последние дни по чьему-то волшебству неимоверно удлиняются, становятся весьма длинными не только сами уроки, но и перемены между ними.

А так хочется в прерии!!!

Туда!

К солнцу и воздуху!

Тем более погода стоит просто великолепная. Именно поздневесенняя, именно каникульная. Ведь не каждый, совсем не каждый мечтает, что вот, при таком большом количестве свободного времени он наконец-то до дойдет до последнего уровня любимой компьютерной игры или наконец она наберет такое число друзей и подписчиков в социальной сети, что все знакомые обзавидуются.

Нет, конечно же, нет. Многие, все-таки большинство мечтает о теплой, солнечной погоде, о купании в речке, о приятных прогулках по вечерам. И о многом, многом еще другом, связанным с летом и природой.

Эх!

Ну когда же?!

Дзззззззззинь!

Вот он, последний звонок учебного дня! Сегодняшнего очередного учебного дня, но не учебного года.

Конец шестого урока!

Недавно устроившаяся на работу техничка, тетя Зина, Зинаида Павловна, опираясь на не очень большой, но весьма неприятный опыт, потеснее прижалась в коридоре к стене, иначе бурный поток рвущихся на свободу школьников сметет, поглотит, задушит. Он неудержим.

Это стихия!

Хлопают, тревожа барабанные перепонки, двери, стучат неистово каблуки по полам коридора и ступеням лестницы, лавина выплескивается во двор школы.

Ну нет, конечно же, не все школьники подвержены этому условному инстинкту. Старшеклассники степенны и неторопливы. Они знают себе цену. Они свое в свое время уже отспешили.

Да и вот еще, троица, хотя совсем не из старших классов, из восьмого «В» тоже, как видно, не спешит покидать стены храма знаний.

Или что-то здесь не так? Наверное, есть причина им не торопиться. Тот кто повыше и покрупнее держит под руку девчонку, хрупкую и невысокого роста, с большой косой. Тот, что пониже и помельче идет рядом, но напряжен и обеспокоен.

Они вышли на улицу. Остановились на ступенях крыльца школы.

– Ну ты как, Птичка? – спросил тот, что помельче, – Лучше не стало?

Девочка, бледная, с пересохшими губами еле слышно ответила.

– Ничего, Миша, все нормально! Сейчас все будет хорошо. У меня и в прошлый раз так же было. Я просто в классе тогда одна задержалась. Посидела немного, потом все прошло. И сейчас все пройдет.

– Это когда в прошлый раз? – спросил девочку тот, кто держал ее под руку.

– Да на последнем уроке физики, Саша, когда Колбасыч такие же опыты с грозой проводил. Вы тогда спешили куда-то с Мишей, убежали сразу. А я одна была, одна выходила. Тогда у меня быстро все прошло.

Колбасычем ученики звали про себя учителя физики Николая Васильевича, Кол Васича. Очень интересного человека. Совершенно беззлобного. Хотя ему было на что сердиться из-за проделок и розыгрышей его учеников. Но как можно не разыгрывать такого, как Колбысыч. Он был высоким, худым, в нелепых старинных очках. В галстуке, с непонятно как завязанным узлом. И он был очень рассеянным.

До чего только не додумывались шалуны.

Однажды подобрали нужный по форме брусок, и окрасили его в цвет школьного магнита для опытов. Один конец красным, другой синим. Педагог половину урока не мог уразуметь, как размагнитился его инструмент. А когда понял, долго вместе с учениками смеялся над собой.

Сам Мишка, один из неспешащей троицы друзей, его разыграл однажды. На опытах с электричеством взял втихую задействовал настольную лампу учителя. И при замыкании электрической цепи загоралась не лампочка на экспериментальном аппарате, а настольная лампа. И так потом учитель физики потешался над своей недогадливостью.

Лишь однажды подобный розыгрыш имел какие-то последствия.

Один шалун достал чистый школьный журнал, и на уроке, когда Николай Васильевич зашел за чем-то в подсобку, поменял его на настоящий на столе у учителя. Вернувшийся Колбасыч долго искал нужную ему страницу, не сообразив, что журнал просто новый, чистый, потом сердито бросив: «И чем они там в канцелярии занимаются? «, вышел из класса. Вернулся с директором. Та, посмотрев возвратившийся на место нужный журнал, ушла со словами:

– Того кто это сделал, жду на следующей перемене у себя в кабинете.

Мать виновника вызвали в школу, но все равно никто не обиделся на учителя физики, он ходил не на него жаловаться директору.

Так вот Колбасыч уже третий урок подряд показывал ученикам на часе физики опыт, при котором между стальными шарами хитрой конструкции вспыхивал электрический разряд, очень похожий на маленькую, миниатюрную молнию.

Первый урок с опытами Таня, которую за ее невысокий рост и тоненькую фигурку друзья звали Птичкой, пропустила по болезни, а вот на двух последних, прошлом и сегодняшним, как она говорит, ей было очень плохо. Сильно кружилась и болела голова, подташнивала, и огромные красные шары плыли перед глазами.

– А я знаю почему тебе нехорошо, – делает вывод Саша.

Он немного морщит лоб, растирает свободной пятерное веснушки на лице, и заканчивает:

– Ты просто грозы боишься! Ты сама ведь нам говорила, что очень боишься грозы! Это от все страха.

Таня освободила свою руку и Сашиных рук. Отстранилась от него немного. И сверкнув карими глазами, ответила:

– Да, боюсь я гроз, нас с мамой чуть один раз молния не убила. Рядом в дерево попала. Я аж оглохла. День ничего не слышала. Да, боюсь, и подальше от окон ухожу, если в доме нахожусь, или прячусь куда-нибудь, если я на улице, и глаза закрываю. Боюсь очень! Но мне плохо так в любую грозу не бывает, как на этих опытах! Это не страх, это другое что-то.

– Ну и что! Все чего-то боятся. Есть даже слово такое, фобия. Вот я, например, пауков боюсь! Знаю, что у нас нет ядовитых, но все равно их боюсь! Я даже читал, как это называется. Арахнофобия. А ты, Птичка, вот грозы боишься. Это каждому человеку свойственно. Страхи какие-нибудь.

Саша засмеялся, выслушав приятеля, потрепал коротко стриженные рыжие волосы на своей голове пятерней, он всегда трогал себя за что-то на голове, когда думал о чем-то, или высказался.

– А я вот совсем ничего не боюсь! Боятся вообще ничего не надо. Если чего-то боишься, обязательно, жди, что это с тобой случится. Так дедушка мой всегда говорил. А он очень образованный был, он в институте каком-то научном работал. Он даже ученую степень имел.

Мишка засмеялся.

– Ага! Конечно! Не боишься?! Еще как боишься! Страшно тебе бывает, когда монеткой по стеклу проводят. Из себя выходишь! Психуешь!

Саша надул и без того пухлые щеки. Оттопырил нижнюю полную губу. Провел пятерней по рыжеволосой шевелюре.

– Ничего я не боюсь! Мне неприятно просто. На нервы действует. И все! Плохо мне не бывает.

– Это тебе если один раз проведешь, плохо не бывает, а проведи несколько раз подряд, может ты в обморок грохнешься.

– Так проведи! Посмотрим тогда!

Мишка снова засмеялся.

– Да, не стоит мне пробовать, ты по шее сразу дашь! Охота была получать?

– Ну хватит, мальчики! Я уже нормально себя чувствую. Пойдемте домой. А то времени уже много. Задержались все тут из-за меня.

Но тут всех тормознул Мишка. Он о чем-то думал недолго, потом взялся за ручку двери в школу.

– Подождите меня немножко. Я сейчас. Я недолго. Мне нужно.

Его действительно не было не больше двух минут. Он вернулся с довольной улыбкой и друзья не спеша пошли домой.

Видно не совсем еще пришла Птичка в себя. Она остановилась у магазина и попросила мальчишек подождать ее. Ей очень хотелось пить. Сохли губы. Она ушла, а Миша скороговорками принялся осыпать приятеля информацией.

– Значит так, Сашка, слушай! Завтра у нас две последние алгебры. Математичка заболела, сегодня сам слышал. У Колбасыча дыра в конце учебного дня. Наверняка он нас к себе заберет. А у него в последнее время заскоки с этими грозами. Совсем не факт, что он и завтра нас электрическими разрядами не станет кормить. Выдержит Танюшик аж три атаки подряд? Жалко мне ее! А то еще и заболеет.

– Мне тоже жалко! А что же делать?

– Ты со мной?

– Конечно! А куда? А что делать надо?

– Давай сегодня вечером сломаем этот чертов аппарат у Колбасыча! А то сам с ума с ним сходит и нас сведет.

Сашка нахмурился, долго шевели пухлыми губами.

– Влетит ведь потом! Если поймают. Да и как мы его сломаем? Об пол что ли со всего маха грохнем?

– А ты приходи к моему подъезду к пяти часам. Я все уже почти придумал. Остальное на месте решим. Придешь?

Сашка немного замялся.

– Ну, не знаю, батя хотел…

– Ладно! Батя! Струсил? Так и скажи! Можешь не приходить. До пяти жду, не придешь, сам все сделаю. Без тебя.

– Ничего я не струсил! Приду! Обязательно. В пять ровно у твоего дома.

Мишку хорошо знал друга, стоило тому намекнуть на трусость, как тот сразу согласиться на все, что угодно хоть у голодного волка кость из пасти отобрать. Трусом и правда Сашка не был.

Вернулась Птичка. Они продолжали путь домой.

Дойдя до своего дома, Мишка попрощался с друзьями, но в подъезд сразу не вошел, проследил за приятелями. У дома Тани Саша что-то долго говорил девочке, на что она отчаянно вертела головой и махала руками.

Хорошим был другом Саша, но язык свой часто не мог удержать.

– Болтун несчастный!

Бросил Мишка, плюнул и вошел в подъезд.