Осень заканчивается весной (12)

***

А вот повседневность со всей силой старалась этот вкус отобрать. 

Появились тревожные звонки по работе. Его уже несколько раз вызывали в Центральное управление, где серьезно вставляли. Понять, за что делают втык было тяжело. Но оправдываться на разносах в Центральном Управлении как-то не принято. Оставалось только кивать, поддакивать и обещать исправиться. 

Адиманян почти прописался у них на заводе. Он переподчинил себе Шустова, и они очень много времени проводили вместе. А потом Саркис вообще сказал, что забирает заместителя директора по ремонту на пару, а то и на тройку недель. При нынешних обстоятельствах Буянов мог лишь молчаливо согласиться. 

А желанного звонка все не было. Он сам себе приказывал позвонить первым и сам же себе запрещал сделать это. Вот так и жил ожиданиями того, чего вполне возможно мог не дождаться. Ведь если бы она хотела продолжить знакомство, она могла бы позвонить просто так, объяснить, что, мол, жизненные ситуации не позволяют встретиться. Пошутить, посмеяться над его шуткой и снова пообещать. Но ничего подобного не случилось. Его номер был ее телефоном не востребован. 

Как-то между делами и бездельем прошел развод с женой. Не было ни горечи, ни сожаления. Ничего не было. А все что было, все осталось в прошлом. 

Очередной рабочий день заканчивался. Последний день рабочей недели, пятница. Евгений решил себя сегодня вечером сводить в ресторан. Сам он плохим был кулинаром. Дома ничего не готовил. У него более менее хорошо покушать получалось лишь в обед, в заводской столовой. Утром на бегу бутербродом, вечером не спеша двумя-тремя теми же бутербродами. Так можно язву прописать в своем желудке. Нужно хоть один вечер нормально, по-человечески поесть. 

Зазвонил телефон. Он не глядя на него поднес его к уху. 

— Да, я слушаю Вас! 

— Евгений? Женя? 

Он закашлялся. Непроизвольно. Словно поперхнулся. В трубке послышался веселый женский смех. 

— Похоже, что у Вас аллергия на мой голос. Кашель вызывает. Мне может быть больше Вам не звонить? 

— Марина! Марина! Ну что Вы! Поперхнулся от неожиданности. Ну я заждался вашего звонка. Кашель не аллергия на Ваш голос, это симптом выздоравливания от томительного ожидания. Марина! Я так рад Вас слышать. 

Снова негромкий и, как ему показалось в этот раз, не очень веселый смех. 

— Хорошо. Отставить аллергию. У Вас еще есть желание встретиться со мной, не исчезло оно за время томительного ожидания? 

— Нет конечно. 

— Помните мой адрес? 

— Теперь уж никогда не забуду. 

— Приезжайте к восьми. Нормально по времени? 

— Все отлично! Кафе? 

— Ну а куда еще? На природу холодно. 

— Все! В восемь я на нужном месте. 

А она не собиралась звонить. И возможно не позвонила бы никогда, если бы не... 

В понедельник утром она вышла в прихожую. 

Как-то, по молчаливому обоюдному согласию, она ушла спать с семейного ложа к дочери. В детской и спала уже давольно долго. Марина вышла из комнаты дочери в прихожую и увидела у входной двери большой баул. Она уже всего ожидала, но все равно остро кольнуло в сердце. Значит, уходит. Но почему молча? Трус! Нет смелости поговорить и объяснить? Стало нехорошо, она присела на пуфик здесь же, в прихожей. 

Словно почувствовав то, что она проснулась и вышла, Александр выглянул из кухни с большим куском бутерброда за щекой. 

— Меня в командировку. Может на две недели, может на месяц. Точно неизвестно пока. Я потом позвоню, если что. 

— Давай! Пора уже. Можно на подольше. 

— Что? 

— Ничего. Счастливого пути! 

Он уехал. И вроде все сразу образовалось. Как бы так и должно было быть. 

Хотя нет, конечно не сразу. Болело сердце, ныла душа, мозг разрывался от огромного количества думок, которые она прогоняла через него. Но это уже по ночам. Когда она ложилась спать. Когда не могла долго уснуть. 

Но ни о каких-то звонках, ни о каких-то новых встречах она даже не думала. Есть она, есть дочка, значит есть семья. Есть о ком заботиться, есть о ком думать, какие еще могли быть мысли о ком-то чужом для нее, коли рядышком самое дорогое, самое близкое. 

Да и надежда жила в душе. Может правда командировка. Может правда загруженность в работе. Просто наступил кризис в их семейной жизни. Переболеет, переболеют, и придет второе дыхание, все вернется в наезженную колею. 

А в пятницу после обеда, сослуживица спросила, чего это второй день машина ее мужа торчит у ворот их предприятия. Она знала и Александра и его машину. 

А вот это удар! Второй день быть где-то рядом и не зайти к ней, не показаться, не спросить как у них с дочкой дела? 

Может ее коллега ошиблась с машиной. Не его автомобиль. Его, отвечала та. Она и его самого видела. 

Ближе к концу работы Марина позвонила Евгению. Затем связалась с мамой. Не объясняя той ничего, просила побыть с дочкой. 

В восемь она вышла из дома, у подъезда стояло такси, в которое Евгений галантно помог ей сесть.