Певец Вадим Козин

Когда гроза проходит стороною,
косым крылом касаясь гор,
Вадима Козина влечёт к запою
и до строки сужается простор.

Он пьёт и, думая, стихи рифмует
то с тучей, то с раздавленным цветком.
На кружку чая то и дело дует
и тут же разбавляет кипятком.

Потом коньяк вливает в ту же кружку
и думает: "Чёрт дёрнул песни петь,
когда от страха лагерной подружке
великого певца, как пьяницу, терпеть."

К концу войны за что-то посадили,
за что не знают и не говорят.
Уж лучше бы, как остальных, убили,
ведь у убийц всегда глаза блестят.

И Сталин не помог, его чекисты
упрятали на десять с лишним лет
в суровый Магадан, где воздух мглистый
холодным летом. Не снимай берет!

Уже чифир не принимает сердце,
стучать вдруг начинает, как мотор.
Сидеть на зоне для певца позор,
носить не шарф, а просто полотенце.

Зовут в Москву вернуться снова к песням.
Пластинки издают, фанаты ждут.
Но надоело быть для всех известным,
когда вновь зэки выпивать зовут.

Здесь в Магадане ни о чём не думай,
все под рукой богатства Колымы.
Воспоминания? Дворянству "Думы"
и больше срока жизнь у вечной тьмы.

Живёшь на воле, как на расконвойке.
Жратвы полно и выпивки полно.
Отбегали твои, охотясь, волки.
И умереть хоть завтра - всё равно.

Летают чайки, чаще мать родная
теперь всё снится. Встреча впереди.
Покойница, красивая такая,
что слёзы сами льются по груди.