ЗАВЕТНЫЙ ЛИСТОК

В который раз Мик приходил к Определяющему Дереву в надежде, что на этот раз листок с распределением для него обязательно слетит. Но, как и в прошлый, и в позапрошлый, и до этого много-много уже раз Дерево так и не осчастливило его своим особым посланием. От этого еще горше было наблюдать, как такой заветный листок слетает для двоюродного брата Никиты или соседа Мирослава, как счастливые мальчишки, получившие свою путевку в большую жизнь, собирают вещи, чтобы надолго покинуть родительский дом. А Мику вот не досталось ничего, и от этого страх остаться неопределенным в родительском доме навсегда, не давал одиннадцатилетнему мальчишке покоя.
Мама успокаивала, говорила, что торопиться некуда, надо всего лишь набраться терпения и подождать. Только вот куда уже было ждать, если у Мика совсем скоро будет День рождения и на этом все…
Наверное, это все же наследственное. Когда-то дядюшка Константин Петрович
– мамин брат – так и не получил распределения. По сей день, дядя сидит дома и ничем не занимается. Бабушка и дедушка, которые с каждым днем становились все старше и не могли себе позволить прежний образ жизни – выезжать на приглашения, посещать музыкальные вечера и балы, а дядя Костя питал неуемную страсть к игорным клубам и меняться не хотел, ну никак.
– Нет моей вины в том, – говорил он взволнованной сестре. – Что ваше дурацкое Дерево не пожелало осчастливить меня распределением на какой-нибудь даже самый захудалый факультет глупой Академии.
– Но даже без этого, – всегда возражала мама. – Люди находят себе занятие!
– Конечно, – язвил дядя Костя. – Я тоже нашел себе такое занятие.
Имея в виду любовь к карточным играм и ставкам на скачках. Так уж в этом мире было заведено: в одиннадцать лет непременно приходить к Дереву, из кроны которого всенепременно должен был отделиться один единственный лист, направляющий в ту область деятельности, к которой человек был более всего расположен. Не получить такой лист означало, что необходимых и нужных для Великой Академии Наук способностей у человека не имелось – это, фактически, являлось позором для семьи.
– Микаэль так и не получил распределения? – однажды услышал Мик требовательный вопрос отца. Совершенно случайно мальчик проходил мимо кабинета. Он остановился и совсем перестал дышать от волнения.
– Вы же понимаете, Герман Вольдемарович, – оправдывалась мама. – Каким капризным может быть Дерево. А мальчик так чувствителен и юн, если бы можно было дать больше времени…
– В Академии не ждут, Елена Петровна, – грозно возразил отец. – И что мы будем делать, если наш единственный сын… мой наследник не получит место в Академии? Какой позор!
– Но это же наш сын! – расстроено воскликнула мама, от чего у Мика сжалось сердце. – Как вы можете быть таким жестоким?
– Я не жесток, а просто реально смотрю на вещи! Все повторяется. Вспомните своего брата, любителя цветной мазни.
– Константин – художник, – грустно проговорила мама. – По крайней мере, был.
– Вот именно, был! И где он сейчас? Академия не разменивается на всякие финтифлюшки вроде рисования или рифмоплетства. Обществу нужны люди полезных качеств, способные к языкам, точным наукам, юристы, наконец, дипломаты, экономисты… да, что я говорю, если моему собственному сыну не суждено продолжить традицию семьи.
В кабинете стало оглушающе тихо. Мик, находясь в полном оцепенении, от слов отца, даже подумать не мог, что Герман Вольемарович настолько в нем разочарован! Ребенка бросило в жар от такой мысли.
–У Мика отрясающие способности к поэзии, – голос мамы был тихим, едва слышным. – Вы не справедливы.
– Дело не в справедливости, – заговорил отец. – Я не могу размениваться на простые увлечения сына, мне нужен наследник, а не поэт.
Мика стала сотрясать нервная дрожь. Не может быть, чтобы собственный отец был так жесток!
– Что… вы хотите сказать? – шокировано спросила Елена Петровна.
– То и скажу, уважаемая моя супруга, либо нам с вами придется подумать о еще одном ребенке, либо мне придется задуматься о новой жене.
Послышался легкий вскрик и из комнаты выбежала плачущая мама. В волнении женщина не заметила стоящего подле двери Мика.
– Не надо нареканий понапрасну
, – проговорил мальчик, войдя в кабинет и глядя отцу прямо в глаза. – Я сам во всем произошедшем виноват. И если вам не нравится – прекрасно! Я презираю вас, и в том признаться рад!
Что произошло дальше, Мику был не ведомо – он просто потерял сознание.
 
Оно горело. Крона из бумажных листьев особенно занялась красно-желтым пламенем. Возможно, стало бы легче – сгори оно полностью до основания, но пожар никак не заканчивался, а Дерево, растопырив свои раскидистые лапы-ветви, схватило Мику, и на этот раз он горел вместе с ним.
– Отпусти! – кричал мальчик. – Сгори, проклятое! Сгори!
Они горели долго, но, наконец, пламя
–
а вместе с ним и Дерево
–
отступили, и пришло долгожданное облегчение.
Мик открыл глаза. Прямо напротив него находилось окно, в которое заглядывало радостное солнышко и весело щебетали птички. Рядом с кроватью сидела заплаканная мама.
– Мик! – воскликнула она. – Ты жив!
Женщина стала обнимать и целовать ничего не понимающего сына.
Спящий дом оживился после того, как выяснилось, что мальчик пришел в себя. В комнату вошел отец, который имел при этом невероятно виноватый вид. Оказалось, что Мик пролежал в горячке целых две недели. Это было очень плохо, потому что завтра был День рождения, а юный поэт так и не получил распределения от Дерева.
– Дорогой, стоит ли? – сетовала встревоженная мама. – Мы с папой тебя любим и без распределения.
– Нет, – возразил юный поэт. – Я сам этого хочу!
Снова, как и в предыдущие разы, он стоял перед Деревом. Вокруг собрались и другие мальчики предвкушающие свое будущее. Страха не было. Теперь он точно знал, что родители любят его, не смотря ни на что. Но Мик долго думал над своей собственной судьбой и понял, что распределение нужно ему самому. Куда бы дерево его не отправило – умение слагать рифму никуда не денется. Сегодня и Дерево было каким-то особенным и не таким страшным, как раньше казалось. Оно приветливо шелестело своей бумажной кроной.
Еще минута, подул легкий ветер, с ветвей в хаотичном порядке стали отделяться листья и кружиться в беспорядочном танце над головами мальчишек. Удивление сменилось веселым смехом. Взрослые не понимали, что происходит, а дети гонялись за листьями, хватали, читали, бросали и снова ловили тот листок, в который было вписано то, что они сами искали.
Мик подпрыгнул, схватил первый, попавшийся в вихре, листок и прочитал. «Это судьба, наверное», – решил про себя мальчик.
– Ну что? – спросила, стоявшая рядом, мама.
– Все хорошо! – ответил счастливый мальчик. – Пойдем домой праздновать мой День рождения. Сегодня замечательный день!
На душе было легко, будто бы пожар во сне выжег все сомнения. Мик чувствовал – изменился не только он, но и Дерево, которого он так боялся. Теперь оно всегда выпускало много бумаги, чтобы дети сами могли выбрать заветный листок.