Анна

Утро вяло прохладой сочилось в дом.

Анна сегодня раньше смахнула сон.

- Миша, мне ко двору, - замерла на миг, -

Постараюсь вернуться. Бестужев сник.

- Буду ждать! – потянулся, закрыл глаза.

Пряно ветер в окно – началась гроза.

- Барин, барин, вставай, - тряс лакей плечо, -

Они забрали хозяйку, девку её.

- Стойте! За что?! Не смеете, лейтенант!

- Это приказ! Разберутся, кто виноват.

Царский двор. У крыльца стоит экипаж.

Статуй бесстыдных фигуры, двора антураж

Анна видит, быть может, последний раз

Из окна тюремной кареты сейчас.

Дни и ночи сливались в тяжелый ком.

Мысли – в узкие окна под потолком.

Узники в тесноте, сходили с ума.

Было в достатке – время и пустота.

Пытки, допросы… Анна и в чёрной мгле,

И через боль, на дыбе – верна себе.

Чёрным сукном обтянут дощатый борт.

Манит толпу на площади эшафот.

Красный ковёр для знатных особый лоск.

Нет ни мольбы, ни страха, только вопрос:

«Ведь человек, не зверь?» Немой протест.

Рука не дрожала Анны: «Возьмите крест».

Ныло внутри, сжималось. Худшее – кнут.

Детское чувство надежды теснило грудь.

Вдруг смутился, в глаза посмотреть не смел,

Дрогнули пальцы мастера смертных дел:

«Закончить быстрее и дома вином залить,

Гнать от себя то, с чем немыслимо жить».

Мягко на белую спину ложился кнут…

- Пирожки! – торговец кричал в толпу…