Любимый тапочек ^{4 года назад}

Рассвет наступил ровно в два.
Черепица покрывшая мохом
Приняла как родного меня,
Испустив два скрипучего вздоха.

Под домом два дохлого пса
А на крыше под десяток шприцов
В горле застряла таблетка.
Опять наркота.
Без тебя уж и нет тормозов.

Птицы проснулись. Опять этот писк.
Теперь понимаю моих старых соседей.
Теперь как лист белый — разум мой чист,
Моя жизнь так скучна… Как те пару комедий.

Мы смотрели их без улыбок, не боле,
Кажется, даже не слыша что там бубнят.
И не вставив ни единого слова,
разошлись, беззлобно пыхтя.

Скоро упадет луна,
Ведь ей больно смотреть на людей.
На небе еле держится она,
Ведь сил от боли уже ведь и нет.

Ангелы смотрят на землю с небес,
Заливаясь горькими, с болью, слезами.
Они поняли: Больше нет в мире чудес,
Ведь люди уничтожили их сами.

Демоны молятся всем кто есть только:
В аду и места для тварей людских больше нет.
И им тоже от этого больно,
Ведь все больше деградирует нащ менталитет.

Гуляя по улицам старого города,
Я мечтаю однажды не вернуться домой.
Просто однажды потерятся в холоде,
Слившись с мрачной тишью ночной.

Хочу просто встать на край дома,
И руками, словно крыльями взмахнуть.
, А если не получится, и у меня будет кома…
Никто мне не станет мешать вновь с высоты вспархнуть.

Я ненавижу этот мой город.
Ненавижу я дом, и «друзей», и «родных»!
Не думаю, что смерть моя будет для них всех горем,
Я просто исчезну из душ их гнилых…

И буду я счастлив, один, в пустоте.
И счастливы будут и друзья, и родные.
Я просто для них исчезну во тьме,
И будут счастливы наши души гнилые…

Я из тех кто стоит на ветру,
Грея в ладонях мертвую птицу.
И подолго гляжу в пустоту,
Наслажнаясь ветром-блудницей

В сером небе плывут облака,
Словно прошлые мои дороги…
Теперь смотрю я на них издалека,
Понимая что это были худшие годы.

Друзья умирали один за другим,
Но не ревел я на кладбищах,
Смотрел свясока на сотни могил,
Но не чувствовал я этой мерзкой радости.

Признаюсь, я и друзьями их не считал,
Просто далекие, мерзкие люди,
Но в то время я маски одевал,
Превращая всю ненависть в шутку.

И город мой я родным не считал,
Да и, что врать, до сих пор не считаю.
Я просто все чувства мои там продал,
И теперь, как на трупы, я на них наступаю.

А сейчас? что сейчас?
А сейчас ничего не сменилось.
Пролетают годы часом за час,
А моя жизнь только больше скривилась…

Кто сказал, что гордые не любят?
Просто не умеют это выражать.
Они знают, что это их губит,
Не умеют они сердце свое открывать.

Ходят по душам, разбивают сердца,
Скрывая нуждение в банальной любви,
Не смеянт они ледяного лица,
Но скажут единственному, кого любят <<Прости,

Прости что не умею я любить,
Не знаю как это показать,
Меня это так тяготит…
Да, я боялся тебе это сказать>>

Решил покончить я с собою,
Пришел на мост, встал на самый край.
И прислушался я к тишине ночною,
Прости меня, себя за смерть мою не ругай.

Но остановился я на последнем шагу,
Позвонил я тебе,
Сказал что люблю,
И вымолвил последнее «прости».

Ты кричал и плакал, прося меня не уходить,
Но было слишком поздно.
Я вновь попросил меня простить,
Говорил я тихо, слезно.

И сделал я последний шаг,
Ногами, танец которыми я с тобой не станцую,
И полетел я вниз, в бушующую воду — совсем ослаб,
И понял я — извинялся впустую.

Разбилось мое тело на сотни осколков,
Об камни что были почти над водой,
и вновь уже мертвыми губами извиненье промолвив,
Обрел я вечный покой.

Когда-нибудь, где-то высоко в небесах,
Ты увидишь меня, летящего на крыльях,
Я больше не буду чувствовать себя потерявшемся в лесах,
и ты покроешься завистной гнилью.

Ведь свободен буду, словно птица тогда…
В отличии от тебя и остальных людей.
Мне боль теперь совсем чужда,
И свобода теперь мне больше всех милей.

В тьме лесной, в глубокой тишине,
Сижу, и плачу я от боли…
Высказываю свои чувства безмолвной луне,
Чувствуя себя вне воле.

И сколько времени прошло,
С тех пор как на меня одели цепи?
С тех пор как копится во мне зло?
И ведь, попался я так нелепо…

Пытался выделится всем что можно,
Пытался вынуть из сердец людских весь негатив,
Но стал таким я, как они — о чем я думал <<Невозможно!>>
И потерял я весь свой креатив.

Просто помогите мне забыться,
Убежать туда, где с лаской ждут,
Не могу здесь больше находиться,
Жизнь походит на девятый ада круг.

Общество рисует снова рамки,
А что делать? Нужно подражать.
Снова надеваю маску,
Отправляюсь людям угождать.

Почему никто не видит, как мне трудно?
И не понимают, как болит в груди?
Я же знаю — это не простуда,
Это чувства разрывают изнутри.

Хочется кричать, но не услышат.
Плакать? — это пройденный этап.
Взрослые, наверное, забыли, что душа подростка,
Это ценный клад.

Почему же они так жестки
К миру, что по нраву нам?
Их упреки ведь приносят столько боли,
Разрушая внутренний ребенка храм.

Оттого и хочется забыться.
Оттого и рвет все изнутри.
Потому что близкие, по-сути, лица
Поступают хуже, чем враги.

Когда всё восстанет из пепла
И луна упадет с небосвода…
Когда зарыдают ангелы в ночи,
убьет кукла кукловода,
мир станет немного жесточе,
Но станет в нем больше свободы.

Когда побагровеет солнце,
и демоны произнесут сотни молитв за нас,
орудие у нас в руках будет жжечься,
Последний угол доброты в душе погас.

Когда небо потемнеет,
И станет темнее черного цвета,
Звезды погаснут, появится больше «злодеев»,
И за нами приедет из тыквы карета.
Поедем мы на ней в мир безумия,
С планеты что так и осталась без разума,
Будем пить слезы невинных,
и руки убийц покроются язывами.

Кто сказал, что гордые не плачут?
Просто не оплакивают долю…
Поднимают голову, и дальше
В жизнь идут по минному по полю.
Кто сказал, что гордые любимым
Никогда обиды не прощают?
Просто знают, как уйти красиво…
Или же красиво отпускают.

Где-то у меня внутри ломается что-то важнее костей…

Стоя в старом коридоре,
Среди палат когда-то больных людей…
Мои демоны перевесят вскоре,
Все добро что есть во мне.

Стану в лицах окружающих «больным»,
Потеряю всех кто был,
И потеряюсь сам, в разуме, в дебрях его лесных…
И забуду о том, что когда-то в реальности жил.

Буду жить в одних грезах,
Позабыв о жестокой реальности,
Не буду день за днем пускать слезы,
Будет жизнь моя в гармонии и идеальности.

Не будут мне нужны люди,
Будут чужды страсти и чужды страдания,
Буду жить словно в сне, буду непробуден,
Не испытывая сердца терзания…

Стоя в поле, среди пестрых цветов,
Стоит он, и смотрит вдаль.
О нем слогают слухи, легенды, а он все так-же остается суров,
И взгляд холоден как чистая сталь.
Кричит он внутри, да не может сказать,
Все то что накопилось за долгие годы…
И не перестанет он искать,
Ту самую чистую словно воду свободу.