Малиновое варенье

Отхожее место. Деревянный гроб в форме кубоида поставленного на дыбы. Небольшая шиферная крыша и дверь с вырезанной в ней дыркой в форме сердца. Сразу за ним растет малина, несколько ровных рядков высоких кустов. Накануне собрали с них почти полные два ведра красной, сочной. Давили гусениц прямо на месте, сгоняли пауков и прочую нечисть. Бежали, опасливо оглядываясь, в разные стороны, невинно тряся своими мохнатыми членами на радость арахнофобам. Ночью они возвращаются, с восходом солнца прячутся в тени кустов, ожидая, замерев, следующего сбора. Дальше, чуть выше, вдоль забора, где дед похоронил Сергея, нашего пса, я тебе говорил об этом, между помидорами и огурцами лежали мы. Слегка растерянные, но серьезные, готовые совершить свои первые неуклюжие шаги в любви. Мы учились любви на помидорах. Ты не любила помидоры, говорила, что после всхлипывающих хлопков под тяжестью тел, раздражающих уже сами по себе, они прилипали к телу, пачкали одежду и ты ощущала себя частью овощного салата. Мы не доходили до грядок с картошкой, до клубники тем более. Рядом с отхожим местом и кустами малины, в меже у огурцов и помидоров, на самих помидорах, под палящим солнцем и сотнями глаз насекомых. Мы торопились. Едва успевали разглядеть наши волосы в разных местах, улыбались, но не слишком долго, мои волосы были рыжее твоих, твои совсем темные, почти черные, странно. Помнишь, как я сказал, что это странно, меня удивило, что цвет наших волос на голове почти одинаков, а там волосы такие разные, там все у нас было по-разному, что естественно. Полностью не раздевались, солнце в зените, кто-нибудь мог нас заметить и погнать, поднялся бы шум, а так мы были лишь наполовину раздеты, наполовину в безопасности. Твои ноги гладкие, как и у твоей старшей сестры Светки, волосы на них у вас почти не растут, но между, волос было полно. Темный волосяной островок, начал спускаться к нему лицом, но ты, смеясь, отстранилась. Пахло малиновым вареньем и солнцем, вероятно, именно так и пахнет солнце, пахнет тем, что у тебя между ног. Солнце определенно должно обладать ее ароматом, а иначе, почему все от него без ума. Чем активнее мы познавали любовь, тем сильнее пахло помидорами. Не лучшее место для любви, согласен. Наверное, тебе хотелось смеяться при виде моего выражения лица, пока я был сверху, но ты сдерживалась и вообще, для первого раза мы держались весьма достойно. Карие, с едва заметной желтоватой радужкой, серьезно впивались в голубые. Не тонули. Впивались, вгрызались, вонзались глубоко-глубоко, до самого мозга. Хотел закрыть голубые, но завороженный карими, лежал с открытыми, словно загипнотизированный. Сверху пекло беспощадное солнце, снизу обжигало твое дыхание, еще ниже, животы прилипли друг к другу. Схоронен в тебе, в твоем лоно, на лоне природы, в беснующемся, пляшущем, ползающем, прыгающем эпицентре всего. Казалось, что мы покорили время, схватили бесконечность за жабры, или что там у нее, и растворились в ней, сама вселенная была с нами заодно в тот момент. На самом же деле вечность смеялась в сторонке, в действительности практические занятия кончились на второй минуте. Две минуты, зато какие минуты! Минуты обладания друг другом. Как только все кончилось, я плюхнулся на тебя и тяжело задышал, ты словно не дышала вовсе. Как я позже узнал, любя других женщин, коих было меньше, чем мне хотелось бы, в тот момент ты уже обдумывала важные жизненные, бытовые мелочи, наши будущие разговоры, день завтрашний и следующий после него, в общем, думала обо всем на свете. Я же, в тот момент совсем ни о чем не думал, ведь сил на размышления не осталось, все их я оставил на тебе. Ты фыркнула и столкнула меня с себя. Раздавил спиной еще пару зеленовато-красных, сделалось противно и мокро, сильнее запахло помидорами. Ты натянула шорты привстав на мостик. Запахи малины и солнца исчезли. Исчезли быстрее, чем я успел пожалеть об их пропаже. Из-за дома доносился приглушенный звук колки дров. Ты вскочила раньше меня и, улыбаясь, посмотрела на него сверху вниз, как-то снисходительно, с ухмылкой. Ты видела его и раньше, я демонстрировал его в бане и на речке, в бане случайно, на речке ты сама попросила показать, но между огурцов и помидоров он выглядел иначе, чем в прошлые разы, раскрасневшийся, вздутый и блестящий. Засмеялась и убежала к женщинам на летнюю кухню, помогать с обедом, мне ты велела идти к деду и помочь ему колоть дрова. Я загнал его в штаны и сел. Посидев немного, безрезультатно поправляя примятые кусты, я ушел вслед за тобой предварительно окунув голову в бочку с дождевой водой. Деда во дворе я не нашел и вошел на летнюю кухню. Ты чистила картошку на окрошку и увлеченно рассказывала моей маме и бабушке о своей учебе в колледже при ВГУЭС. С порога в нос бросился аромат малинового варенья. Я подошел к бабушке со спины и попросил угоститься пенкой, которую она аккуратно снимала с бурлящей поверхности деревянной ложкой и переносила в желтую эмалированную кружку. Бабушка взглянула на меня с серьезным лицом, я продемонстрировал ей чистые ладони предварительно отдраенные в бочке. Я сел за стол позади тебя. Пахло малиновым вареньем, во рту растекался теплый малиновый нектар, в глаза через окно лезло июльское солнце. Я молчал и облизывал ложку, глядя на твою загорелую шею и тонкую струйку золотистых волос, ускользающую за ворот футболки.