Дороги не расскажут. Ч 3. Снег Подмосковья. Г 1. Госпиталь - Бежецк.

                Дороги не расскажут…



Повесть.
Олег Русаков.


                Часть 3.
                Снег Подмосковья.


                Глава 1.
                Госпиталь - Бежецк.


            …Лида, понимая, что помощи ждать не откуда, схватила капитана за плечи гимнастерки и, изо всей силы, упершись сапогами в землю, дернула большое тело Капитана на себя. Раны опять причинили сильному человеку нетерпимую боль.  Скрежеща зубами, он тихо крякнул. Следующему движению Лиды он помогал ногами.
            - Девочка, приказываю, брось меня... Дай свой пистолет... Приказываю, уходи... 
            - У меня нет пистолета...
            Затуманенное сознание Васильева: "Раз не пистолет, значит карабин".
            - ...тогда карабин.
            - Да нету у меня оружия, молчи дурак.
            - Как ты... с офицером... разговариваешь...
            - Молчи дурак, ослабеешь. Я в званиях все равно ничего не понимаю.
            Васильев замолчал. А Лида шепотом: "Еще - раз... Еще - раз... Еще... Еще... Ещ... Е..." Далее сознание ушло из Васильева, и он потерял связь с реальностью.  Сознание растворяло пространство и время. Перед глазами побежали несвязанные видения различных событий, которые случились в жизни офицера в детстве… он зачем-то, куда-то бежал с пацанами по родной улице в Орле в сияющих солнечных лучах и босиком, в военном училище… опять бежал, заканчивая преодоление полосы препятствий не зная усталости, после училища… тяжелые, изнуряющие тренировки под Ташкентом на испепеляющей жаре, и холодный снег под Viihuri, теперешним Выборгом, от чего ему становилось очень холодно. Он видел события, которых не было в его жизни, странных людей в серой форме тянущих к нему руки с закатанными по локоть рукавами. Он видел события, которые не могли с ним случиться никогда, с падающими и взрывающимися звездами. Все это он чувствовал кожей и телом, болезненно понимая, что не может ничего исправить, чему ни мало удивился… Перед ним проходили люди, которых он не знал, которых где-то, когда-то видел, но где и когда не вспомнить. …Мама долго смотрела на Николая своими добрыми глазами молча, напряженно всматриваясь в его лицо ничего не говоря, на ее образе была грусть… грусть Мамина выглядела иконописной, от ее взгляда хотелось плакать и радоваться, Николай желал ее о чем-то спросить, но не мог…, он хотел спросить, и не мог опять и опять… Маму сменил Каптелов. Старшина легко улыбался, чуть скосив маленькие усы. Семеныч вместе с Николаем слушал замечательную песню, сначала было трудно понять, звучащие слова, которые он знал, несомненно знал, и музыку он эту любил… Потом Николай начал подпевать: «Пусь-ть он вс-с-пом-нит … дев-ушк-ку … про-ст-ую…».
            В черной тарелке радио звучала «Катюша».

Расцветали яблони и груши,
Поплыли туманы над рекой.
Выходила на берег Катюша,
На высокий берег на крутой.

Выходила, песню заводила
Про степного, сизого орла,
Про того, которого любила,
Про того, чьи письма берегла.

Ой ты, песня, песенка девичья,
Ты лети за ясным солнцем вслед.
И бойцу на дальнем пограничье
От Катюши передай привет.

Пусть он вспомнит девушку простую,
Пусть услышит, как она поет,
Пусть он землю бережет родную,
А любовь Катюша сбережет.

Расцветали яблони и груши,
Поплыли туманы над рекой.
Выходила на берег Катюша,
На высокий берег на крутой.

            - Сестра! Кажется, капитан очнулся.
            -  «Пу-сть … услы-ши-ит, … как он-а … поет…»
            - Сестра! Точно очнулся.
            Кричал красноармеец с соседней с Васильевым койки. Но так, как у него была ранена нога, он не мог встать.
            Медсестра подбежала к Николаю и стала заглядывать в его не до конца открытые глаза, губы командира продолжали шевелиться, пытаясь произнести слова звучащей по радио песни.
            - «Пу-с-ть … он земл-лю … бере-еже-от … род-ну-ю» - Негромко пытался петь раненый, через тяжелые вздохи.
            Сестричка опрометью побежала за доктором…
            - …Как же… я люблю… эту песню. -  Васильев повел глазами в разные стороны, видя размытые фигуры и очертания людей, которые находились в это время рядом с его кроватью…
            А вокруг, звучала «Катюша», заставляя солдат забыть о своих ранах и боли.  Ее музыка, ее слова заполняли размытое пространство очнувшегося капитана…
            Когда прибежали врачи, Васильев уже спал тяжелым, глубоким сном, хоть и прошло всего не более трех быстрых минут.
            - Сиди рядом с ним, и не уходи ни на минуту, так и жди, когда очнется, а ты - он обратился к старшей сестре отделения - будь в палате, как очнется сразу позовешь. Еще нам не хватало упустить этого героя.

            …Пятнадцатого октября Капитана Васильева привезли в Бежецк. Чуть ли не 150 километров трясла его полуторка по неровной дороге, уже половину суток находящегося без сознания от большой потери крови. По началу врачи думали, что его не спасти, но сильнее смерти оказался этот гвардеец, о чем весь госпиталь узнал, как только были проверены его документы, и из кармана при осмотре сестра вынула гвардейский именной значок 5й гвардейской дивизии. О том, что у них гвардеец сообщили по начальству. В итоге оказалось, что этого героя уже месяц разыскивает орден боевого красного знамени, и никак не может его найти по фронтам, по которым он за это время успел нести свою службу. 
Только девятнадцатого октября Васильев очнулся.
            - Капитан, вы меня видите - спросил доктор, проводя туда-сюда открытой ладонью у лица Васильева, проверяя его реакцию.
            - Вижу, но как-то в тумане, и в глазах… как будто песок, не хотят сволочи… – Николай тяжело вздохнул - …туда-сюда двигаться.
            - Вообще-то все хорошо, товарищ капитан. Думаю, что уже завтра Вы будете чувствовать себя лучше. А рефлексы глазных мышц, восстановятся уже к вечеру, может не до конца, но видеть будете уже хорошо. У Вас до этого какие еще ранения были?
            Васильев вяло улыбнулся.
            - Да не было у меня никаких … ранений, ну там порезы, голова с бодуна болела…
            И раненные, и врачи сдержанно засмеялись.
            - Это хорошо, что вы шутите, значит скоро встанем. Скоро встанем – герой.
            Доктор поднялся. 
            - Так, теперь покажите мне солдатика, у которого пальцы оторваны. У него все осколки удалены? Воспаления больше не будет.
            - Да нет, Геннадий Борисович, уже вторые сутки у него все в порядке.
            Консилиум врачей не торопясь двинулся на выход из палаты. Капитан пытался проводить их нечеткие фигуры расплывающимся взглядом.
            - Ну что, Товарищ капитан, похоже ты оклемался, что ли? – весело спросил солдат с подвешенной забинтованной в гипсе ногой на соседней койке.

            Бежецк, спокойный провинциальный, не большой городок Российской глубинки, районный центр Калининской области. Город старый, аж с 12го века жили здесь беглые крестьяне с Новгорода из Ильменских славян. Селение не однократно подвергалось опустошительным набегам разных врагов в разные долгие времена. Места здесь уже и на север, и на восток были глуховатые, и людьми зачастую не сильно обжитые. Только вдоль дорог в сторону Вологды, как через Весьегонск, так и через  Рыбинск, встречались поселения. Не мало деревень и сел, в том числе старый Весьегонск были переселены в конце 30х годов в связи с пуском в 40м году Рыбинской ГЭС, когда начали заполнять огромное Рыбинское водохранилище в устье Шексны, русле Волги. Сейчас Бежецк был пока в, не глубоком уже, тылу. Войну сумели остановить в ста километрах от города. В городе под госпиталя были отданы часть школ, клубы, часть административных зданий. Не раз уже Бежецк подвергался бомбежке. Фашисты умудрились разбомбить школу №1 города, когда там шли уроки. Так получалось, что город жил настороженой, опасной прифронтовой жизнью.

            К Васильеву быстро возвращались силы. Уже на следующий день он попытался ходить, но за это получил взбучку сначала от медсестры, потом и от доктора.
            Через день в палату вошли два офицера в сопровождении врача, который показывал им где лежит Капитан Васильев. Васильев пытался читать книгу, по совету врача, восстанавливая остроту зрения, когда офицеры подошли к его кровати. 
            Офицеры встали по стойке смирно:
            - Товарищ капитан разрешите поздравить Вас с присвоением Вам ордена боевого красного знамени за геройское участие, как тут написано, в Ельнинской операции, и вручить Вам орден.
            Васильев смущенно пытался быстро встать у своей койки, хотя ослабевшие мышцы еще не совсем строго его слушались.
            - Служу трудовому народу. – чувственно сказал он, будучи по стойке смирно, не ожидая таких событий…

            После возвращения сознания, Васильев не до конца помнил, что происходило с ним четырнадцатого октября и даже несколько ранее, до ранения. 
            Сознание постепенно восстанавливалось. Он вспомнил, как тринадцатого октября поезд, прямо под артобстрелом привез их в Калинин на Дорошиху, хотя надо признать, что подъезды к мосту через Волгу немцы не обстреливали и не бомбили, видимо желая сохранить мост для своих целей. 
            Васильев был направлен в Калинин, еще 3го октября самим полковником Мироновым, командиром 5й гвардейской стрелковой дивизии, находящейся в резерве ставки на переформировании, после тяжелых боев, в местечке Подберезино – Ядрино в окрестностях Мценска почти на границе Орловской и Тульской областей. Полковник    Миронов уже знал, что вот, вот должен получить приказ на передислокацию своей дивизии в район Калинина для занятия обороны в окрестностях города, оседлав оборонительные рубежи в районах Ржева, Сычовки, Шаховской в составе войсковой группы генерала-полковника И. С. Конева, и поэтому послал туда опытного командира разведки 630 полка с группой бойцов, специально для проведения рекогносцировки и оценки возможных рубежей обороны. Никто не мог представить, что Васильев, выехав 3го октября на заданный рубеж, по прибытии, сразу попадет в бой и ни где ни будь, а прямо в областном центре, предполагаемые рубежи обороны, которые должны были занять гвардейцы, от Калинина, находились за сто километров, как получалось, уже довольно глубоко в тылу у немцев. 
            А дивизия уже через день не до конца приняв пополнение будет переподчинена 49 армии и вступит в оборонительные бои за Калугу на ближних к ней рубежах, и о передислокации уже не будет и речи. 
            Дорога до Калинина у Васильева получилась не гладкой, в неразберихе ожесточенной Московской обороны, когда немцы, вдруг изменив направление главного удара, пошли на охват Москвы с севера и юга. Только до Москвы он сумел добраться аж к 7му октября, никакой транспорт не вез его в направлении столицы из прифронтовых районов, где из-за смены тактики немецкого наступления царила полная неразбериха. Сложность добавляли выброшенные немцами десантные группы в прифронтовых тылах нашей обороны. Но и далее путь оказался еще более сложным и длительным. В Калинин тоже лихорадочно формируясь перебрасывались части недоукомплектованные и плохо вооружённые, и каждый Вагон, каждый автомобиль был навес золота, именно здесь эта русская пословица была как никогда к месту.
            Капитан помнил, как не прекращался обстрел города и их позиций целые сутки. Вспомнил, как задумал заминировать немецкие арт склады и их подорвать, как минировали немецкие батареи, отдельные орудия. Помнил, как их подорвали, затем бой в тылу немецкой обороны, затем опять бой. Когда они возвращались по берегу Волги, вспомнил как его ударила пуля, оборвав сознание… Потом как его тащили, и санитарку вспомнил, одетую не до конца по-военному, которую ранее спас от шального снаряда, когда она, тетеха, замешкалась у окопа. Затем его память обрывалась. Но санитарку звали Лида, Лидочка, она на позициях была одна. Что с ней, где она сейчас? … Потом темнота, и какой-то бред…

            Вручение ордена - дело, в госпитале, заметное. Все, и раненые, и медперсонал знали о герое. После обеда к Васильеву подошла медсестра и сказала, что один раненый из другой палаты очень хочет его видеть, но пока не может встать по ранению. Николай направился в палату к раненому. Парень лежал на боку, спина была после операций, правая рука у него была серьезно забинтована и похоже не целая. Кто он, зачем его зовет так и не было понятно. 
            Саша Роднов сразу узнал приближающегося к нему капитана и слегка улыбнулся.
            - Что случилось, солдат. – обратился Васильев к парню.
            - Товарищ капитан не узнаете меня? – Васильев более внимательно присмотрелся к мальчишке.
            - Это твое что ли отделение мне вешки провешивало по передовой в сторону артиллерийских залпов на Дорошихе.
            - Мое, товарищ капитан. – Роднов улыбнулся.
            Васильев взял недалеко стоящий стул, сел. Какое-то время молчали.
            - Ну как чувствуешь себя солдат. – не предполагая ответа спросил   Васильев, привычно изучая не знакомую на сей миг обстановку, человеческими словами осматривая палату.
            - Да нормально… Сейчас полегче стало. Поначалу говорят в бреду был.  Шрапнелью меня посекло малость, да кисть вот отрезало осколком. Говорят – выздоровею – домой поеду.
            - Домой это хорошо… - не уверенно сказал Николай, думая о потери руки этого мальчика - Ну, кисть, … это еще не рука, ни нога, приспособишься. – не веря ни грамма своим словам не громко произнес Николай. – Как зовут то тебя солдат?
            - Сашкой меня зовут, товарищ капитан. – Опять чуть помолчали. - А чего орден то не надели… красиво…
            - Что же я тебе его на пижаму, что ли пристегну. Вот гимнастерку одену и пристегну, и гвардейский значок пристегну. Хотя нам знаки всякие носить то и не положено.
            - А что так?
            - Да так вот однополчанин. – Николай помолчал, но хотел Васильев одеть орден, что бы люди видели какой он герой, ведь было Николаю всего лишь 24 года. – Из разведки я. Но здесь в тылу это не так важно. Где-то же их надо пристегивать. Не знаешь случаем, здесь танцы то бывают.
            - Да вроде гармошка по вечерам играет. С постели-то я еще не вставал.
            - Давай подымайся скорей, да на танцы пойдем. Все девки наши будут.
            Они опять какое-то время молчали.
            - Товарищ капитан, а ведь Вас тоже Лида вытащила, как и меня. Я ведь тогда в сознании был, когда вас с ней в медсанбат притащили. Говорят, она вас от немцев отбила, а ее ранили.
            Васильев был удивлен. Он не помнил бой, когда девчонка, боящаяся прыгнуть в окоп, отбивала его от врага. Он вообще не очень хорошо помнил ее красивое лицо, которое мельком видел несколько раз в окопе.
            - Это как это… Ну ко рассказывай.
            - Вас ранили, когда вы к нашим позициям выходили, вот она вас и вытащила, а тут немцы, уже недалеко от наших окопов, дак она их перебила всех… ну  они ее тоже ранили. По-моему, чего-то разрезали ей сильно, в рукопашной, что ли... ну тут я толком так и не понял. Ну а потом она попросила, что бы ее в   Калинине оставили, у родни, мы ведь на одной машине из полевого госпиталя выехали, и я, и вы, и она. Ну… домой ее завозили где-то в Калинине…
            Васильев сидел в шоке: «Неуклюжая, вроде испуганная вся, а спасительница моя, ничего себе поворотик…». А Саша Роднов продолжал:
            - …Она ведь и меня спасла… гнил бы я сейчас там, где ни будь, если бы она меня из-под убитых не откопала. – Роднов немного помолчал, будто чего-то вспоминая - Вот лежу и думаю, когда нас в Завидово на поезд грузили, она там на верхней полке спряталась… Ну, чтобы домой в Калинин добраться. – Саша повел плечами. – …Перевернусь ко, я на живот, чего-то спину саднит, врач говорит – значит заживает… - он медленно, контролируя каждое движение, начал переворачиваться на живот, спина Роднова была полностью замотана в бинты.    Закончив движение, боец продолжил. - …Вот не помог бы ей, не лежал бы здесь… -  Саша чуть помолчал – и вас бы, товарищ капитан, не кому было бы до наших позиций дотащить. В долгу, мы солдаты перед такими девочками. – Васильев не знал, что этому мудрецу всего лишь семнадцать лет.
            Какое-то время они молчали. Каждый думал о своем. Но оба вспоминали Лиду, такую неуклюжую в разорванном снарядами окопе на Дорошихе.

            Силы быстро возвращались к капитану. Через три дня Васильев первый раз спросил доктора о выписке. Доктор сильно возмутился, подчеркивая, что при такой потери крови Васильев вообще не должен был выжить. Но капитан был не приклонен, и требовал, чтобы доктор обозначил ему срок выписки, подчеркивая, что ему еще надо искать его родную дивизию.
            - Товарищ Васильев, вы еще очень слабы, это Вам кажется, что Вы уже как бы набрались сил, на самом деле вам еще дней пятнадцать надо в себя приходить и обязательно при приличном питании, а потом дней на тридцать в отпуск. Походить на рыбалку, …там, погулять по лесу… Ну, пока все ткани ранения затянутся и приживутся.
            - Товарищ военврач, так война кончится пока я гулять буду, а я кадровый офицер, с большим боевым опытом. Я своей части нужен как воздух, а вы меня на рыбалку. Так мне ведь ее еще и найти надо. Давайте так, когда у вас там очередная комиссия на выписку? ... Вот 26 меня и выписывайте, это будет и официально, и я еще немного поправлюсь, так вот все и сложится, договорились.
            - …Не договорились, товарищ капитан. Даже выводить вас на 26 не буду, и не уговаривайте, это все равно бесполезно. У вас ведь не только большая потеря крови, у вас ведь еще и ранение. Рана-то ведь заживет только недели через три. А если у вас, после выписки внутреннее кровотечение откроется… Даже врачи не смогут этого понять, это верная смерть.
            - Доктор, но не пацан же я, чтобы из госпиталя сбегать. И умирать не хочу, мне еще жить надо, еще немцев с нашей земли выгнать … Я офицер, сейчас на фронте нужен как воздух, не могу я во время войны на рыбалку ходить. Когда там у вас следующая комиссия, 29го, вот и договорились. Разрешите идти.
            Не дожидаясь ответа, Васильев встал и чуть ли не браво, хотя было понятно, что делает это с некоторым напряжением, пошел из кабинета. Когда дверь закрылась доктор вздохнул и сказал коллегам:
            - И ведь не удержать же… а кто ни будь знает, за что ему орден дали.

            Продолжение по ссылке: http://www.proza.ru/2016/12/27/797 

22.12.16
г. Бежецк
Русаков О. А.