Барселона

В мире есть много стран и городов. В мире есть Испания, а в Испании есть Барселона. Я не из тех, кто гоняется за кучей снимков, сувениров, за набить брюхо в как можно большем количестве ресторанов, за поваляться на пляжах, покататься на лодках и пофлиртовать с иностранной официанточкой. Впрочем, против последнего уж точно ничего не имею. При этом я искренне люблю путешествовать. Просто для меня путешествия – это дыхательно-духовно. Воздух и ощущения, вот что действительно важно. И для меня путешествие – это поездка в соседний город, в котором бывала тыщу раз, и до которого сорок минут электричкой, со всеми этими приевшимися видами из окна, банальными разговорами пассажиров и духотой.

Я бы никогда не захотела в Испанию, ну с чего мне туда хотеть. Можно, конечно, как-нибудь прокатиться, но на более чем «можно, конечно» Испания не смела от меня рассчитывать. Мне по большому счету всё равно где дышать и чувствовать, лишь бы дышалось и ощущалось. Но я лежала в психиатрической больнице, мне было очень плохо (действительно очень плохо), я рассказывала этой женщине, как желаю поскорее распрощаться с жизнью, а она говорила мне о Барселоне. О том, что мы обязательно туда уедем. Что там апельсины, настоящие, красные. Два стадиона, что совсем рядышком и что борются за первенство. Она говорила, что под нашими ногами будут валяться оливки, и всё будет хорошо и, конечно же, не из-за оливок, не только из-за них. Я её слушала и начинала верить. То есть, о ужас, по-настоящему начинала верить ей.

Эту женщину зовут Таня, она старше меня на шестнадцать лет, она окончила исторический факультет и пытает слабость к сладкому. Эта женщина красива, умна, талантлива и, как сама обожает о себе говорить, толста. Просто немного полнела от таблеток, чудесная у неё фигура. Эта женщина читает Сомерсета Моэма и Франсуазу Саган, с дюжину раз пересматривала фильм «Хороший год», слушает Градского и вообще – у неё безупречный вкус. Эта женщина сделала то, что давным-давно было логично и даже необходимо сделать иным людям. Она полюбила меня. Я получила от неё письмо в столовой за завтраком. Она улыбалась ещё непонятной мне улыбкой и эта улыбка из-за невежества была принята мной за лукавство. В ответном послании я сказала, что воспринимаю её слова одновременно как шутку, жест помощи и вещь серьёзную. На самом деле я попросту не ведала, как относиться к тому, что меня могут так любить и так хотеть. Меня любили и хотели раньше, но уже тогда, ещё толком ни черта не соображая, я была уверена, что ТАК любить не то чтобы невозможно, но не меня же.

А потом мы вместе и, кажется, так давно, что уже и не помнится, что было по-другому. А потом робкие касания пальцев, дорожки из поцелуев тайком и брать на себя её боль. А потом её «спасибо тебе» и «ты очень хорошая». А потом до меня доползает, что я действительно все девятнадцать лет искала спасение, но не совсем для меня и моё, вернее, такое, что необходимо ещё КОМУ-ТО. А потом мне захотелось жить. Не из-за и не ради, а благодаря. А потом я уже точно знала, кого же именно любила свыше семи тысяч дней, и кому посвящала стихи и прозу, о ком мечтала, кого ждала. А потом я сумела таки завершить мой первый роман, сумела покинуть стены лечебницы, навещать Мою Родную, дожидаться её и держаться за Барселону. Потому что снова и много раз было плохо (действительно плохо), потому что родители, с которыми живёшь, кажутся чужими, редко бывают дожди, изводят бессонницы и безденежье. Потому что нужно, отчаянно, до самого мучительного (потому как беззвучного) крика нужно за что-то держаться. Сидишь как последний дурак и заставляешь себя грезить об апельсинах с оливками, о том, как вы уснёте в обнимку, как она будет варить кофе и рисовать. Заставляешь себя мечтать, чтобы вытерпеть, суметь, выжить, не рехнуться окончательно... Схватиться хоть за что-нибудь и, о Господи, вдохнуть, закрыть глаза, открыть глаза, встать, тщательно вымыть руки с мылом и освежить лицо, снять с кастрюли крышку, поужинать, и вздохнуть с облегчением, и как-то жить дальше. Как-нибудь. Да хоть и как попало, но жить.

В мире множество городов, их уже, пожалуй, и не сосчитать. В них люди заключают сделки, выгуливают собак, потягивают коктейли, целуют на ночь дочерей и занимаются сотнями подобных глупостей. В них люди дышат и ощущают, верят и любят, в них приезжают и с них грезят свалить. И какое же это счастье, когда среди этих 2667417 географических единиц находится место, о котором можно сказать «мы вместе уедем в…», куда можно уехать, за что можно цепляться. Как же здорово, когда есть своя Барселона и своя «эта женщина», которая тебе её пообещает.