Антарктида далекая и близкая. Путевые заметки. Рассказы. Часть 4

Назрань 

Снова командировка. На этот раз в столицу Ингушетии Назрань. Собираться я стал с радостью, потому что Кабардино - Балкария, куда перебрались из Чечни мои родные, оттуда недалеко. Может быть, удастся обнять маму. Я три года ее не видел.

   У нас свой самолет Як-42. Вылетели из аэропорта Внуково. Кроме членов комиссии, летели пассажиры – правда, среди них нет русских, одни чеченцы и ингуши. Я своих земляков узнаю за километр, прожил среди них много лет. Да и какой русский сейчас полетит в Чечню или Ингушетию – идет война! Правда, Ингушетия не находится в состоянии войны с Россией.В иллюминатор наблюдаю за горной местностью. Облачность. Начинаем снижаться. Самолет долго кружился над аэродромом. Сели благополучно. По периметру стоят БТРы, видны укрепленные огневые точки. Нас быстро увозят в центр города. Гостиницы в городе нет, устроились на ночлег у местного жителя Магомета, у него большой кирпичный дом, жена, много детишек, но места хватит всем. На вид хозяину дома лет сорок пять. Выделяет его густая черная борода и орлиный нос. За ужином все разговоры, конечно, о войне. Магомет собирается идти на войну против федералов.

- Зачем вам, Магомет, война? А если убьют? У вас же дети!

Доводов никаких. Хочу воевать. Пойду и все!

На следующий день я закончил свою работу, и предупредил командира корабля ( Мы работали в одном Управлении ), чтобы вылетали в Москву без меня.

 Я думал, что сяду сейчас, как в прежние времена, в автобус и он домчит меня без приключений на место. Святая наивность! Автобусы не ходят с самого начала войны, зато свои услуги предлагают местные водилы. И каждый на свой лад. Отступать не в моих правилах, но тревога уже закралась в сердце. Из многих водителей по душе пришелся один молодой ингуш. Что-то было в нем располагающее к себе. Договорились о цене за проезд.

   Водитель оказался разговорчивым. Как экскурсовод, объяснял все события, связанные с местностью, которую мы проезжали. Едем пока по равнине. Справа, вдоль дороги, - свежие могилы. Кладбище тянется с запада на восток. Длинное кладбище! Это – жертвы конфликта ингушей и осетин из-за Пригородного района.

   Быстро стемнело. Уже появились горы, а в горах быстро темнеет, это я знаю с детства. Но мы, очевидно, забыли, что идет война. Только безумец поедет в горы на машине ночью. Таких безумцев оказалось двое. Я как-то еще нахожу оправдание себе: не знал, не задумывался, что это так опасно. Надеялся на шофера, он сказал, что не раз ездил по этой дороге. Что его прельстило? Деньги? Да какие там деньги!

Подъехали к первому блок-посту. Блок - пост – это ограждение из железобетонных блоков, БТРы, укрепленная постройка для жилья, охрана во главе с алчным офицером. Мы – мирные люди. Что с нас взять? Но все равно, хочешь ехать дальше – плати! Заплатил.

   Подъезжаем ко второму блок - посту. Картина та же: плати! Заплатил.Третий блок пост. Заплатил. Все, денег больше нет!

   Едем дальше. Через полчаса показались огни Малгобека. Он граничит с Северной Осетией. Мой Идрис подъехал к дому своего земляка, поговорил с ним на своем языке. Но он категорически отказался везти меня дальше. Я чувствовал внутреннее напряжение Идриса, и понимал его опасения: дальше ехать опасно, могут и нас выбросить из машины, и машину забрать. Идрис объяснил, что недалеко находится железнодорожная станция Терек ( вторая на Северном Кавказе с таким же названием ), можно доехать на электричке до города Майский, от него еще шесть километров пути до станицы Котляревская -конечного пункта моего пути. Я поблагодарил Идриса, человека мужественного, порядочного и доброй души. Пожелал благополучного возвращения домой. Он сказал, что переночует у своего земляка.

   На железнодорожной станции подошли два милиционера. Проверили документы. 

   Через пять минут прицепился тип с бандитской рожей, демонстративно распахнул пальто. Во внутреннем кармане торчала рукоять пистолета. Что ему нужно?  Денег на выпивку! Денег у меня не было.

Бесшумно подошла электричка, и я заскочил в вагон. В тамбуре полно народу. Рядом стоит средних лет женщина. Спрашиваю ее, как доехать до Котляревки. Она объясняет, что на разъезде двадцать пятого километра поезд замедляет ход, и кто хочет идти напрямую полем, спрыгивают на ходу. Так путь и время сокращаются в несколько раз, и я могу присоединиться к ним. Но желающих идти ночью полем не нашлось. Пришлось ехать до города Майский. А до станицы Котляревская, как я говорил, от него еще шесть километров. Моя попутчица привела меня в свой дом. Накормила, угостила вином. А я рвусь к родным, несмотря на ночь. Делать нечего. В моих руках велосипед, и я поехал ( велосипед вернул на следующий день). Мои сослуживцы потом доставали меня: « Что же ты, Григорий, уехал, тебя женщина привела к себе в дом, а ты не остался…». Отбивался, как мог…

   Еду по асфальтированной дороге. Темно, ничего не видно. Ночь.

  Подъехал к развилке дорог. По какой ехать? Интуитивно поехал по левой дороге и не ошибся. Примерно через полтора часа впереди замаячил огонек – единственный на всю станицу. Я знал улицу и номер дома моих родных из их письма, но ничего на домах не видно, И ни души живой вокруг. На ощупь, дом за домом, нахожу знакомые по описанию дом и калитку.

    После встречи, крепких объятий и слез нужно ехать завтра в Чечню. Там остались все вещи и покинутый дом. Кто-то скажет, что идет война, а человек, смертельно рискуя, цепляется за вещи. Но я понимаю свою сестру. Как жить? Работы нет, денег нет, даже нехитрого скарба нет. А на руках старушка мать, дочь и многочисленные внуки.

   Когда началась война, все русские уезжали из Чечни кто куда – только бы успеть! Погрузили на «Камаз» вещи и мои родные. Но у последнего блок -поста не пропустили дальше – запретил Дудаев. С сестрой приехали благополучно в станицу Калиновскую под вечер. Это моя Родина. Что творит со мною память? Каждый холмик, каждый кустик напоминает мне о прожитой здесь жизни. Я стою у дома, где прошла моя юность. Тишина – ни одной живой души! Только бабушка Ирина Коробова, наша родственница, осталась во всей станице одна:  "А зачем уезжать? Я жизнь прожила, убьют, так тому и быть! Значит, так Богу угодно…"

   Но тишина была недолгой. Услышаны были наши шаги! И какой же болью полоснул по сердцу этот душераздирающий крик голодных котов на чердаке нашего дома! Кажется, что они собрались здесь со всей станицы.. Проходит немного времени, они замолкают, а потом все начинается сначала. Хочется убежать из дома подальше.

   Ночевали у бабушки Иры. Конечно, мы рисковали, ведь банды рыскают везде. Но Бог миловал. Утром пришла машина, и мы благополучно перевезли вещи на станцию Терек. Потом их перевез по железной дороге на дрезине наш родственник. Так упорство моей сестры принесло плоды!

                                        Первая чеченская война.

Идет первая чеченская война. По телевизору передают сводки. Лучше его не включать, не заснешь потом. Кому нужна эта война? Война – это кровь, разрушения, смерть.

   Моя взрослая юность прошла в городе Грозном, таком удивительно чистом, светлом и зеленом городе с его беседками, увитыми виноградом, с фонтанами и парками. Сейчас это все разрушено – нет ни одного целого дома. Но главное – люди. Они выбираются из города под градом пуль и осколков. Мой родственник Степан, о котором я упоминал выше, чудом уцелел. Без потерь вывел всю свою семью за город. Он, коренной житель Грозного, знал все подземные коммуникации. И везде на пути его лежали трупы, трупы…И русских, и чеченцев. Хоронить некому.

Как сказал один эмигрант-чеченец: « я становлюсь боевиком в глазах федералов, потому что иду воевать за убитого брата»,- по закону кровной мести, который уходит корнями в далекое прошлое. Но это «мирный» боевик. Настоящие боевики вооружены до зубов, финансовую поддержку получают из-за рубежа. Перебираются из Грузии  по Кадорскому ущелью, и горными тропами спускаются на равнину. У них свои цели и задачи. Мирному чеченцу война не нужна. Это и объяснял коренным жителям Геннадий Трошев, командующий Северо-Кавказским военным округом.

   События, которые произошли с нашими родственниками на моей родине, не поддаются никакому объяснению. Станица у нас большая, в длину несколько километров, население более десяти тысяч человек. Брат Василий ( по линии моей матери ) жил на краю станицы. Ночью пришли пять человек, чеченцы лет восемнадцати – двадцати: давай деньги!

Отдал. На следующую ночь пришли снова: давай деньги!

- Я же вам все отдал!!!

- Ничего не знаем, давай деньги!

Заперли дочку в сарае, грозятся поджечь…

- Берите все, что хотите, все ваше..!

Через день он со всей семьей был уже в Ростовской области.

 Другая история произошла с мужем моей сестры - Володей. Жили они в то время в восточной части станицы возле школы. Для ее отопления в зимний период привезли каменный уголь и сгрузили возле забора. С другой стороны стоит Володин дом с собачьей будкой, где исправно нес свою службу пес, имени которого я не помню. Но только я точно знаю, что каждая собака для ее хозяина – как член семьи. По ночам воровали уголь. Собака, естественно, заливается лаем. Утром пришел с ружьем Махмуд, молодой чеченец, но уже с бородой – дань моде.

- Я пришел убить твою собаку!

- Чем она тебе помешала? Володя загородил собой собаку. Но едва она выскочила из-за спины – раздался выстрел. Хорошо стреляет – наповал!

   Случаев таких много, и едва ли их стоит перечислять. Но меня поразил один. Своей жестокостью и цинизмом. Я всегда задаю себе вопрос: в чем причина? Неужели война так меняет людей? Но ведь до нее мы много лет жили в мире и согласии!

   Дом, где жила моя мама, расположен у дороги, ведущей на железнодорожную станцию Терек. Через два дома доживал свой век дедушка Тимофей со своей старушкой Прасковьей Ивановной. В детстве я заходил к нему домой, он всегда сначала угощал меня, как говорят – чем Бог послал, всегда обучал хозяйским премудростям.

     Последний раз я его видел, когда  приезжал из Москвы к своим родным в отпуск. Пришел к нему в гости. У него был день рождения - исполнилось девяносто шесть лет. В таком вот возрасте - бодрый и на своих ногах. Я поздравил его. Раньше на Кавказе были столетние старики. Сейчас редко кто доживает до такого возраста. Мы сидели в беседке, мирно беседовали, пили вино – у него большой виноградник – и вино было выдержанное, запомнился его аромат. Громадные спелые гроздья винограда висели над нашими головами. Это были минуты покоя и счастья.  С войной все рухнуло.

Они пришли ночью – группа пьяных дебоширов. Требовали деньги. Какие у старика деньги? Идет война, пенсию не платят уже годами…

Глумились над старостью – выдергали до волоска всю бороду. Убили на глазах его старушку. Потом заперли старика в сарай и подожгли. Ушли, когда уже все полыхало. Откуда взялись силы выбить окно? За ним были заросли молодой кукурузы. Дедушка дополз до соседей, успел все рассказать, и умер у них на руках. Светлая ему память!