Итоги ненужной войны. Фантазия. (26 часть.)

Продолжение. 

***

В избушке Липренна уже не спала. Она сидела на кровати, накрывшись одеялом, внимательно смотрела на вошедшего Такенхока.
– Ты чего не спишь?
– Да вот, приснилось чего-то. То ли очень страшное, то ли очень хорошее. Не помню. Ну и проснулась.
Взгляд ее с лица мужчины опустился на его руки, в которых он держал футляр. Она встала. Подошла. Протянула руку, но потрогать футляр не решилась.
– Он?
– Он!
– А почему здесь?
– Я не знал, кто и как встретит нас на родной земле. Может армию готовились распустить, меня в кандалы заковать, а посох в небытие отправить. Вот решил так подстраховаться. А сейчас чувствую, он должен под рукой у меня быть. Твоя новость заставляет меня так думать.
Липренна просто кивнула.
– Покажи!
Такенхок открыл футляр. Она долго рассматривала луч Золотой Звезды, ставший одновременно для Убогого Орла Накнея и посохом и мечом.
– Закрывай! Так и тянется рука к нему. Потрогать хочется!
– Так потрогай! В руки возьми!
– Ну что ты!!! Разве я вправе! Не посмею! Илотабби потрогала, смерть быстро нашла ее. Нет, даже не из-за страха казни не посмею! Не вправе я!
Такенхок под ужасающую гримасу жрицы достал посох из футляра. Поднял его головой! Огонек свечи мелькнул на ровной его грани.
– Ну что ты делаешь! Ты сошел с ума! Не смей!
Такенхонхок положил посох снова в футляр.
– Ну что так строго? Ты должна знать, ведь мне-то можно. Даже в писаниях жриц пещеры об этом предсказано было. И брал я его в руки там, в Берглафе. Жив пока, как видишь. Илотабби видела и брала в руки тот посох, ненастоящий, значит проклятие этого на нее не могло распространиться. Его брали из рук умершего Орла, его копировал мастер, наверняка касался его, его клали в футляр. А сколько в боях Накней ран нанес этим посохом? Каждая рана – это прикосновение. Так что запрет на касание меча, посоха, луча это, скорее всего, лишь охранная его грамота невидимая, несуществующая, но хорошо работающая для верующих.
Липренна внимательно смотрела на Такенхока. Лоб ее бороздили морщины. Губы кривились. Она принимала решение. Она его приняла.
– Он теплый!
– Это тебе кажется.
– Какой он тяжелый!
– Да, силой Орла родители его не обделили.
– Острый!
– Тупым можно как дубиной работать, как мечом не выйдет.
Осмотрев посох со всех сторон Липренна бережно положила его в футляр, футляр был закрыт, и отправлен под кровать, на которой спала Липренна.
– Ты не расскажешь пока о настоящем никому?
– Зачем? Кому от этого будет лучше? Боюсь, что посоху точно лучше не будет. Придет всему свое время.
– Липренна? Ты дочь Аозабида?
Молодая женщина прошла к столу, села за него. Вытянула ноги, откинула волосы назад. Красавица, все что можно было сказать о ней.
– Да! Я дочь Аозабида и Илотабби.
– Как случилось что первый жрец храма Серебряной Звезды был прежде золотопоклонником? А потом ушел к сереброверам?
– Да, было именно так! Илотабби изгнанная, вернее убежавшая из темницы от клафидов, поселилась в небольшой деревушке неподалеку от того болота, где сейчас находится наша обитель. Она не просто так выбрала ту деревушку, все ее обитатели поклонялись Золотой Звезде. Ей построили небольшую молельню в лесу на опушке. Там она проповедовала, совершала обряды. Одним из первых ее помощников стал Аозабид. Он еще юным был совсем. Практически мальчиком. Он и показал ей остров на озере, она загорелась идеей построить на острове обитель. В то время Илотабби уже приобрела популярность в округе и помощников, учеников, последователей у нее хватало. Обитель была построена, мальчик стал юношей и полюбил красавицу Илотабби не только душой, но и сердцем. Они стали мужем и женой, несмотря на приличную разницу в возрасте. Потом родилась я. А через несколько лет мама… Илотабби умерла! Отец… Аозабид, проклял все, чему верил. Он не смог простить своей вере смерть любимой женщины и ушел послушником в монастырь Святой купели, и я с ним. За четыре года он стал жрецом, ушел в храм Серебряной звезды, а я не смогла там жить. Я не могла предать маму… Илотабби, ее веру. Я в пятнадцать лет сбежала из храма и вернулась на остров. Он приезжал, приходил, умолял меня вернуться… Но я осталась на острове с единоверцами, с теми, кто был последователем учений Илотабби. Вот и все!
– А почему он последний ученик Падшей… Илотабби? Он, вроде, как один из первых? Или что-то я не понимаю.
– Мама, когда умирала, так его называла, мол, ты мой последний и самый любимый ученик.
– Ложилась бы ты, отдохнула. Вон уже и восток просветляется.
– А куда мне торопиться? Это у тебя наступающий день, может быть очень тяжелым. А у меня, при твоей бабушки, как мне думается, наоборот наступит время, когда я смогу хоть немного отдохнуть… душой.
Такенхок сел за стол напротив нее, посмотрел в ее глаза, она не отвернула голову, и не отвела своих глаз. Она спокойно с грустной улыбкой держала его взгляд.
– Меня все время удивляет отношение золотопоклонников к падшей Илотабби. Вроде совершила она большой грех, однако ее не оставил в беде один из авторитетнейших жрецов клафидов, Кнафей. Здесь ее сразу приняли, помогали ей во всем, признали ее первенство среди тинков, верующих в Золотую звезду. Даже Алефтей, хранитель посоха Убого Орла Накнея, говорил о ней с теплотой в голосе, я заметил. Хоть и отзывался о ней, как о великой грешнице.
Липренна улыбнулась.
– Ее родовое имя было здесь Накн.
– Накн? И что? Что это значит?
Теперь она уже засмеялась.
– Погоди, погоди! Ты хочешь сказать, что ее родовое имя, а заодно и твое Накней? Быть не может? Убогий Орел ваш предок?
– У него не было ни жены, ни детей. Так что нашим предком он быть не может. Но наша кровь в нас возможна от одного предка.
– А почему никто не знает у нас об этом? Или знает?
– Мама открывалась здесь только самым близким. Да и у клафидов об этом немногие знали. Зачем плодить кумиров среди живых? Если бы знали все, вряд ли бы с ней так в Берглафе поступили.
Она снова улыбнулась, на этот раз грустно.
– Можно еще спросить?
Липренна кивнула.
– У меня немало вопросов в голове, связанных с нашим последним походом. Один из самых волнующих меня, почему наши же воины повернули оружие против нас. Как я понял, они словно были беспрекословно подчинены чье-то злой воле. Они были невменяемы. И только после того, как я развеял прах Илотабби, они пришли в себя, но ничего сами понять не могли и ничего не помнили.
– Наверно, так она хотела напомнить тебе о том, что ты забыл сделать. Забыл то, о чем я тебе говорила.
По лицу молодой женщины скользнула еле заметная улыбка, но она не ускользнула от Такенхока.
– И ты смеешься? – главнокомандующий был взбешен: – Я потерял несколько десятков своих солдат! Я потерял веру в одного из лучших своих командиров. Которую он потом пожелал восстановить ценой своей жизни! А ты смеешься!
– Извини! Я своей улыбкой не хотела ранить тебя. Только прах ведь надо было действительно развеять на ее родной земле. После того, как маму упрятали в темницу, рядом с храмом Смерти Орла прошел страшный мор. Люди ушли оттуда. Потом там был большой лесной пожар. Было и наводнение. Кнафей имел какую-то связь с Родиной, он и говорил об этом. Он и предположил, что это связано с гонениями Илотабби. Возможно и предательство против их воли твоих солдат, как-то связано с этим. Ей нужно было вернуться на Родину. Что бы найти упокоение рядом с прахом Орла. Будем верить в то, что теперь беды покинут те места.
Такенхок долго осмысливал услышанное. Но решил сменить тему разговора.
– Ты правда можешь читать мысли?
Ее улыбка, стала чуть веселее.
– Могу, иногда, мысли тех, кто хочет, чтобы я их прочитала.
– А как же ты угадала имя мое в первую нашу встречу, и то, что я намерен вернуть посох клафидам во вторую встречу.
– Что же вы такие доверчивые. Тапроналк. Все он. Он узнал тебя на берегу озера, а после возвращения из Берглафа, рассказал о вашей последней встрече на ступенях храма. А вот сейчас я могу прочитать твои мысли.
– И что же там, у меня в голове?
– Ты смотришь на меня нежно, значит думаешь о том, что я хорошая, и что мы могли бы быть счастливы вместе, если бы ты не встретил Принеллу. Она замечательная. Поверь мне. Мы не жили вместе. Она появилась в храме, когда меня уже не было там. Но иногда тайно мы встречались с отцом, при нем иногда была и Принелла. Чудесная девушка. Она создана для мужчины, для семьи. Ни для веры, ни для власти. А именно для мужа, детей, семьи. А что со мною будет?
Такенхок отвернулся.
– Ты очень красивая! Ты очень красивая! И не только. Всех других достоинств твоих не стану перечислять. Загордишься еще. И не счесть тех мужчин, которые за честь посчитали бы стать твоим мужем…
– Да я не о том. Среди своих соратников я теперь стану предательницей, отверженной и даже проклятой. А ты побьешь Тапроналка. Ты сильнее его. Ты сильнее духом. А если вы выгоните отсюда его и других приспешников вождей аинторнов вера в Серебряную звезду ведь не будет здесь под запретом?
– Нет, конечно! Аозабид, твой отец, если останется первым жрецом, не позволит. И даже не потому, что ты его дочь.
– Она будет жить. А я в ней смогу жить? Мне позволят мои соратники идти с ними одной дорогой? А если не позволят? Как мне дальше существовать?
– Я больше, чем уверен, большинство твоих единоверцев здесь против покровительства, аинторнов над тинками. А значит они поддержат тебя. Ты не будешь изгоем! Ты не против верующих в Золотую звезду. Ты против врагов нашего с тобою народа.
– Хорошо говоришь. Хочется верить.
Она встала, подошла к окну, отодвинула занавеску.
– Действительно светает. Ложись на кровать. Поспи. А мне хочется рассвет встретить. Хотя бы одной.
Она прошла к двери. Он остановил голосом ее у порога.
– Ты особенно не расслабляйся! Я верю в тебя, и мне хочется надеяться на помощь твою. Ты сделала свой выбор, вот в дальнейшем постарайся не изменить ему. Жди гонца от меня. Он приедет, как только ты будешь нужна нам.
– А сейчас не нужна? Никому?
– Что за глупости!
Он рывком поднялся, подошел к ней, положил руку ей на плечо.
– В том смысле сказал, что необходима будет нам помощь твоя.
– Я поняла.
Она аккуратно сняла его руку.
– А ты действительно хочешь вернуть настоящий посох клафидам.
– Не знаю. Честно говорю. Но если я его верну, то с тем условием, что он будет достоянием всех. И клафидов, и аинторнов, и тинков.
Она с улыбкой провела ему рукой по щеке.
– А ты уже стал по поступкам настоящим лидером своего народа. Хорошо сказал. Если я его верну! Ты вправе сам принимать серьезные решения, не дожидаясь чьего-то позволения. Ты дорос до очень больших дел. Я рада за тебя.
Она ушла. Он не лег на кровать. Сел снова за стол. Но минут через десять, положив руки на столешницу, а голову на руки, он крепко спал.
Она же, встречая восходящее Солнце плакала. И улыбалась. Улыбалась и плакала. И непонятно ей было, чего больше хочется, улыбаться или плакать.
Наутро, тепло простившись с бабушкой и прекрасной жрицей, взяв второго коня под узды, Такенхок направился в сторону своего лагеря.
Липренна простилась с ним у дома, а вот бабушка проводила его до калитки. Бросила на прощание внуку:
– Уж не знаю, что там за богиня у тебя в сердце. А эта хороша девка! Ой как хороша! И телом, и умом, и руками. И любит тебя, вижу ведь, что любит. Ну прогадай, смотри, военачальник!

Продолжение следует.