Итоги ненужной войны. Фантазия. (25 часть.)

***

А ночью ему приснилась…
Нет, не Принелла. Приснилась бабушка. Она жила не очень далеко от лагеря расположения армии, и дня вполне хватило бы, чтобы ее навестить.
Проснувшись, он думал о ней. Как она там одинокая в выселке своем. Немало лет ей уже. Может быть болезни мучают. А может умерла уже?
Да нет!
Полгода назад он навещал ее. Она была еще шустрой, все бегом, весь день на ногах. Надо навестить, но не сейчас. Сейчас могут за день много раз поменяться обстоятельства, при которых его пребывание в армии просто необходимо.
Разведчики, получив задание, ускакали. Приехали обозы из монастыря с продовольствием. Монахи нашли возможность поделиться продуктом с голодающей армией.
Ждали возвращения разведчиков, ждали других вестей от Аозабида. Но к вечеру явилась новость в виде Падшей Липренны.
Она приехала на повозке в сопровождении двух монахов. И сразу же пришла в шатер к Такенхоку. Тот, поднявшись с тюфяка, недоуменно смотрел на нее.
– Не ждал?
– Нет!
– А я вот, явилась!
– Что-то случилось?
– А после той ночи я не могу прийти к тебе просто так?
– Все! Липренна, все! Забудем ту ночь! Извини! Теперь уже мне точно не кажется! Я правда люблю другую.
– А мне вот, кажется, что я знаю, кто это!
Липренна улыбнулась.
– Могу только порадоваться и за нее, и за тебя. Она достойная тебя девушка. Но я не просто так пришла. Действительно кое-что случилось. И я думаю это начало определенных последствий. Тапроналк забрал из храма тот посох, а меня посадил под стражу.
Такенхок рывком поднялся. Дошел до выхода из шатра, выглянул наружу, вернулся к Липренне.
– Твой монах вышел из-под твоего контроля?
Липренна скривилась.
– Он никогда не был моим монахом. Он пришел ко мне, как поклоняющийся духу Падшей Илотабби, он вроде как обучался у нас истинной вере. Но он не был монахом, он всегда был одним из вождей, одним из военачальников аинторнов.
– Даже так?
– Так! Ты понимаешь зачем ему сейчас тот посох?
– Наверное, надоело ждать, и они хотят пойти на нас? И посох, как главное знамя их армии.
– Скорее всего так и есть, и посох, святыня, как нечто вдохновляющее всех золотопоклонников на подвиг.
– Ну это не раньше, чем через двое суток, а то и трое. Им понадобится столько времени, чтобы добираться до нас. Время подготовиться у нас есть еще. А как же ты ушла из-под стражи?
– Не все монахи подчиняются владеющему посохом. Есть и те, кто верными остались мне.
– Ты убежала, ты ослушалась! Значит ты вне закона у всех тех, кто стоит за Тапроналком?
Липренна немного погрустнела, попыталась улыбнуться, но у нее ничего не получилось.
– Получается так.
– Я не могу оставить тебя здесь, в армии. Я не могу подвергать тебе опасности вне ее. Но у меня есть предложение. В паре, в тройке часов верховой езды отсюда есть выселок. Там живет замечательная старушка, она и укроет тебя от всех бед и напастей. Ты умеешь ездить верхом?
– Ну если на одном коне впереди тебя?
– Ну хватит! Липренна!
– Я правда не умею ездить верхом.
Такенхок вышел из шатра, быстро вернулся.
– Пусть твои монахи остаются пока у нас. Сейчас приведут пару лошадей. В седле не велика сложность проехать три часа. Справишься. Ты умелая и сильная. Если нужно взять что-то с собой с повозки, собирай. Готовься, минут через пятнадцать мы с тобой выезжаем.
Липренна была измотана за день, мало того, что она и правда не умела ездить верхом. Она от усталости еле держалась в седле, несколько раз по дороге Такенхок просто успевал поймать ее, прежде чем она успела упасть с коня на землю.
А вот и выселок. Было очень поздно, практически ночь, поэтому избушка бабушки казалось безжизненной. Все было с этим и понятно, скорее всего, старушка спит, но у военачальника защемило сердце. А вдруг!!!
У калитки в сад он спешился, вынул из седла свою спутницу, и поняв, что у той не осталось больше сил, на руках понес ее к дверям бабушкиного дома.
На его стук быстро затлел огонек в окошке, минуты спустя, худенькая маленькая старушка суетилась в доме между внуком и его еле живой спутницей.
Быстро у нее все получалось по делам. И печь во дворе растопить, и стол накрыть, и воду нагреть, и огромное корыто поставить посреди избы. Увидав, что бабушка налила в корыто воду и раздевает Липренну для помывки, Такенхок быстро вышел из избы. Вернулся только по зову старушки.
– Э, ты уж извини меня. Я думала это твоя женщина, твоя жена, поэтому и раздевать ее стала при тебе.
Увидав, что внук собирается устроиться за стол на поздний ужин, она резко остановила его.
– Э, нет, дружок! Там на печи во дворе вода еще горячая осталась. Иди, вылей воду из корыта, да ополоснись в нем же там, на улице. Воняет от тебя, как от старого борова моего в хлеву.
Бабушка, конечно, преувеличивала, только днем Такенхок хорошо помылся в лесном озере. Но с бабушкой не поспоришь. Видимо, не все секреты еще у Липренны выведала, пока в избе ее мыла.
Усмехнувшись Такенхок подхватил корыто и вышел с ним во двор.
Эх! Зря она внука на улицу гнала. Не было сил больше у молодой женщины. Она уснула прямо за столом.
Такенхок на руках отнес женщину в кровать, с нежностью накрыл ее одеялом, и поцеловал ее в лоб. Вернулся. Сел за стол.
– Э! Погоди брюхо набивать. Спросить нужно мне кое-что, а, чтобы спросить, увидать надо вещь одну. А ну за мной!
Старушка шустро прошмыгнула в дверь на улицу, Такенхок вышел следом.
Бабушка отлично ориентировалась у своего дома в темноте, внук еле поспевал за ней, несколько раз споткнувшись по дороге, поцарапав ветками лицо и набил пару шишек на голове. За сараем кусты, в кустах кучка пожухлой, прошлогодней травы.
– На-ка ковырни!
Бабушка указала на кучу.
Такенхок приподнял траву и в ночном полумраке привыкшие к темноте глаза различили знакомые очертания.
– Не понял!
– И чего же ты не понял? Твои приезжали. Трое. Один из местных. Знает он меня. И я его еще при своей старческой памяти не забыла. Сховать, говорит надо, кубышку эту. Если не мы, так внук, мол, твой приедет за ней, ему и передашь. Или мы вернемся за ней. Вот. Ты первый приехал. Тебе и передаю. Как велено было.
Такенхок бросил в сторону охапку травы, прижал к себе родную старушку.
– Э! Э! Задушишь! Силищи-то! А во мне прошлогодний вдох только теплится. Чего разнежничался? Забирай, да в дом пошли. Спать давно пора. Тебе может и до обеда спать не беда. А мне рано вставать, скотину на луга выводить, птицу кормить.
Такенхок отпустил бабушку, взял в руки футляр с настоящим посохом.
– Спасибо, спасибо, бабушка!
– Да мне-то за что? Не велика услуга.
– А на словах? На словах ничего еще не передали? Где они? Куда уедут отсюда?
– Сказали сховаются пока. Ты, мол, так и так, навестить меня коли захочешь, так мне и передай, что им дальше делать. В армию возвращаться, или следы путать. Вот так и сказали. Ну, а я предала тебе.
– Пусть возвращаются, это я с собой заберу! Пойдем, бабушка, тебе и правда отдохнуть пора.
– А куда мне идти? Я вона, в сарай, да на копешку сена. Люблю так. А ты иди! Ваше дело молодое.
Старушка озорно засмеялась.
– Бабушка! Ну я же тебе говорю, она не моя женщина!
– Э! Милок! Вчера не твоя была. А сегодня, глядишь твоей будет! А молодка-то хороша! Глаза от красоты режет.
– Да ну тебя! Я другую люблю!
– Да шучу я, шучу! Но мне тут и правда сподручнее. Скотина подымет утром. Просплю еще в избе-то.