Пророчества весны
В дни отрочества я пророчествам
Весны восторженно внимал:
За первым праздничным подснежником,
Блажен пьянящим одиночеством,
В лесу, еще сыром, блуждал.
Как арка, небо над мятежником
Синело майской глубиной,
И в каждом шорохе и шелесте,
Ступая вольно по валежникам,
Я слышал голос над собой.
Все пело, полно вешней прелести:
«Живи! люби! иди вперед!
Ищи борьбы, душа крылатая,
И, как Самсон из львиной челюсти,
Добудь из грозной жизни — мед!»
И вновь весна, но — сорок пятая...
Все тот же вешний блеск вокруг:
Все так же глубь небес — торжественна;
Все та ж листва, никем не смятая;
Как прежде, свеж и зелен луг!
Весна во всем осталась девственной:
Что для земли десятки лет!
Лишь я принес тоску случайную
На праздник радости естественной,—
Лишь я — иной, под гнетом лет!
Что ж! Пусть не мед, а горечь тайную
Собрал я в чашу бытия!
Сквозь боль души весну приветствую
И на призыв земли ответствую,
Как прежде, светлой песней я!
Весны восторженно внимал:
За первым праздничным подснежником,
Блажен пьянящим одиночеством,
В лесу, еще сыром, блуждал.
Как арка, небо над мятежником
Синело майской глубиной,
И в каждом шорохе и шелесте,
Ступая вольно по валежникам,
Я слышал голос над собой.
Все пело, полно вешней прелести:
«Живи! люби! иди вперед!
Ищи борьбы, душа крылатая,
И, как Самсон из львиной челюсти,
Добудь из грозной жизни — мед!»
И вновь весна, но — сорок пятая...
Все тот же вешний блеск вокруг:
Все так же глубь небес — торжественна;
Все та ж листва, никем не смятая;
Как прежде, свеж и зелен луг!
Весна во всем осталась девственной:
Что для земли десятки лет!
Лишь я принес тоску случайную
На праздник радости естественной,—
Лишь я — иной, под гнетом лет!
Что ж! Пусть не мед, а горечь тайную
Собрал я в чашу бытия!
Сквозь боль души весну приветствую
И на призыв земли ответствую,
Как прежде, светлой песней я!