Галерный раб

                                             я прикован к тебе, ремесло.
                                             Не в чужой, а в своей лишь манере
                                             замечаю, как утро взошло.
 
                                             Где безмерно раскинуты тени
                                             и трава, чуть колеблясь, дрожит,
                                             от цветов или прочих растений,
                                             будто морфием, запах пьянит.

                                             В полевом поднебесье застывши
                                             птицы камнем бросаются вниз.
                                             И с ветвями сливаются крыши, 
                                             от росы не просохший карниз.

                                             Жизнь на даче всегда однотипна,
                                             но зато суеты лишена.
                                             Электрички то резко, то хрипло
                                             возле станций сигналят без сна.

                                             В лес иду, чтобы пням поклониться
                                             за огромный грибной урожай.
                                             Без труда оживает страница,
                                             как в печи золотой каравай.

                                             Лёгкость строчки и тяжесть капели
                                             наболтали мне сосны вокруг,
                                             чтобы в городе с зимней метелью
                                             им сойтись в поэтический круг.

                                             Чтобы ты от волненья забыла,
                                             как позёмка гудит за окном,
                                             и всё время в горячке твердила,
                                             что убита  наивным стишком.