Автобиография.
Рождён был в граде я царя Петра.
Но корни я пустил в местах во многих.
Отец там жил, в нем искра нот была,
А мама с мест, где Терек быстрый, строгих.
Мой первый вдох прекрасной был порой,
Когда ветра над Ленин градом стихли.
Восьмой день солнца был тогда весной
Нева открылась, ключ мне дав от жизни.
Прошла полуночь и полна луна.
Святая пасха к нам стучалась в двери.
Какая будет вновь теперь весна?
В тот день гадают люди в старой вере.
В такой же день Спаситель был распят.
Писал о нём, как мастер, сам Булгаков.
Открыл глаза я в час, когда все спят.
И понял, что родился в мире знаков.
Военный отчим, с ним по всей стране
Учась, встречался я с землёю русской.
Обратно в Питер, будто бы во сне.
Потом на юг в вагоне с лампой тусклой.
Кавказ гордец, седая ты глава.
Где рос и жил, казачьей был опорой.
Мне Питер дал идеи и слова.
А Грозный силы духа стал основой.
Нельзя делить простор своей страны.
Текут ручьи в моря, зачем обманы?
Сильны, когда любви в душе полны.
И части ты деля, наносишь раны.
Но корни я пустил в местах во многих.
Отец там жил, в нем искра нот была,
А мама с мест, где Терек быстрый, строгих.
Мой первый вдох прекрасной был порой,
Когда ветра над Ленин градом стихли.
Восьмой день солнца был тогда весной
Нева открылась, ключ мне дав от жизни.
Прошла полуночь и полна луна.
Святая пасха к нам стучалась в двери.
Какая будет вновь теперь весна?
В тот день гадают люди в старой вере.
В такой же день Спаситель был распят.
Писал о нём, как мастер, сам Булгаков.
Открыл глаза я в час, когда все спят.
И понял, что родился в мире знаков.
Военный отчим, с ним по всей стране
Учась, встречался я с землёю русской.
Обратно в Питер, будто бы во сне.
Потом на юг в вагоне с лампой тусклой.
Кавказ гордец, седая ты глава.
Где рос и жил, казачьей был опорой.
Мне Питер дал идеи и слова.
А Грозный силы духа стал основой.
Нельзя делить простор своей страны.
Текут ручьи в моря, зачем обманы?
Сильны, когда любви в душе полны.
И части ты деля, наносишь раны.