Елтория

Елтория 6 лет назад

0
Репутация
0
Рейтинг
Елтория
  • Регистрация: 6 лет назад

Анкета

Город:
Иерусалим
Возраст:
71 год

Предпочтения

Любимые фильмы:
О природе
Любимая музыка:
Шопен

Контакты

Skype:
elena.katrich

О себе

Я охотно расскажу о себе потом, после конкурса, если кого-то заинтересует мой рассказ.

Стена пользователя

Загрузка...
6 лет назад
#
РАССКАЗЫ СТАРОГО ПАРКА
Я – большой старый парк. И несмотря на то, что расположен в центре города, я почти лес. Потому что, кроме ухоженных клумб и аллей, в гуще моих деревьев много укромных уголкoв, где живут белки и водятся ежи. У главного входа красуется небольшой пруд с зеленой водой, там плавают белые и черные лебеди. Возле пруда всегда много детей, а неподалеку есть и детская площадка.
Эти двое – маленькая девочка и пожилой мужчина – чаще других гуляли по моим дорожкам, сидели на скамейках и бросали хлебные крошки лебедям. Казалось, что мужчина – дедушка девочки, пока она не назвала его папой. Судя по тому, как он ее баловал, это был его первый и единственный ребенок. У девочки была и мама, но эту молодую женщину я почти никогда не видел.
Папа подолгу раскачивал дочку на качелях, терпеливо объясняя, что надо делать, чтобы кататься самой, и однажды у нее получилось. Тогда папа на радостях купил ей целых два пирожных в одном из моих павильонов. Девочка была худенькой, и папа, надеясь, что на свежем воздухе у нее появится аппетит, захватывал из дома бутерброды, вареную картошку и яйца. Девочке особенно нравилось пить холодный сладкий чай, который они приносили в бутылке.
Было заметно, что между папой и дочкой существует какая-то особая, теплая дружба. Однажды в тени кустов они похоронили мертвого цыпленка, и папа обозначил это место маленьким березовым колышком.
Они приходили сюда и зимой. С трудом продвигаясь по раскатанному лыжами и санками снежному насту, папа смешно сердился:
– Нет, ты посмотри, что делается! Хоть садись прямо на этот лед и езжай!
– А давай, давай поедем! – веселилась девочка.
И папа, ворча, вдруг подобрал полы пальто, сел прямо на дорогу и, устроив дочку на коленях, быстро поехал вниз по скользкому склону, подпрыгивая на ухабах. Восторгу дочери не было предела.
Они приходили сюда и осенними вечерами, когда под сумрачными деревьями розовато светились фонари, и с детьми уже никто не гулял. Это было особенно интересно. В темноте качели пустовали, и девочка была полной хозяйкой на всей детской площадке. Папа раскручивал карусель, где сидела и громко смеялась только одна его дочка. А иногда он, усадив ее на спину, бегал вприпрыжку по безлюдным аллеям под крики: «Но-но, моя лошадка!»
Но вдруг эти двое приходить перестали. Они так давно не были, что когда снова здесь появился этот мужчина, я его сначала даже не узнал. Сильно поседевший, непривычно тяжелой походкой шел он в одиночестве по знакомым аллеям и часто присаживался на скамейки. Теперь он всегда был один и приходил сюда гораздо реже.
Я уже начал забывать, как выглядела его дочка, но вот однажды опять увидел их вместе. Мне едва удалось узнать в этой девушке ту веселую малышку, которой она была лет пятнадцать назад, тем более, что веселой она не выглядела. И когда старенький папа взял ее за руку и сказал, что вот и сбылась их мечта – теперь они снова вдвоем гуляют по любимому парку, – девушка почему-то отвернулась, глотая слезы.
А потом их опять долго не было. И однажды ранним осенним утром к детской площадке пришла молодая женщина, в которой я снова узнал ту самую девочку. Там, где раньше стояли старые качели, она уселась на скамейку и горько заплакала. Она плакала так долго и безутешно, что я даже сбросил ей на колени большой желтый лист. Женщина взяла его, прижала к лицу и вдруг прочитала грустное стихотворение:
Мой старый парк, впадая в забытье,
Сквозь ветви частые листву тихонько сея,
Ты звал меня в прощание свое,
А я беспечно думала: «Успею!»
Но от объятий суетных дорог
Чуть-чуть пораньше мне бы откреститься,
И вот – последний сморщенный листок,
Остывшей высью сброшенный,
кружится…
Мне в тишине, кладбищенской почти,
Прощенья нет за это опозданье.
Всего ведь было – вовремя прийти
И разделить, облегчить угасанье!

Странно, почему она кается и плачет? Ведь я еще в полном разгаре золотой поры, и листок подарил ей совсем не сморщенный! Ах, как же я сразу не догадался, это же просто образ! Мой образ. Ведь я ее любимый парк.
Но, кажется, я знаю, к кому она опоздала и с кем не успела попрощаться…