23 день. Глава третья.

Глава третья.

Вниз по ступеням.

 

 

 

Вот в такой престранной компании мы и продолжали свой путь. Понемногу к нам вернулось слегка позабытое ощущение опасности, что наводнила наш город. Мы осматривали каждый перекресток, прежде чем осмеливались пересечь его. Таким ходом мы выбирались до улицы 8 Марта, которая также была пустынна. Выехав на основную дорогу, наша машина, набирая скорость, устремилась в сторону автовокзала.

Одна из самых красивых улиц города была разрушена. Только немногие из домов остались стоять нетронутыми. (Как часто вечерами мы бродили здесь с Викой. Знакомые дома и магазины больше не радовали глаза своими зазывающими огнями, погрузившись в угрюмое молчание. Даже если это все и восстановят, то все равно они никогда уже не будут прежними).

Мое внимание привлекло тусклое подмигивание красной лампочки на приборной панели, и я подал знак Михаилу. Машина резко остановилась, стирая покрышки об асфальт.

- Тихо! Сидите и молчите, – не заглушая двигатель, крикнул нам он. – Второй. Второй, это тридцать первый. Прием.

Но в ответ мы слышали только невнятное шипение бездушной рации. Михаил повторял свои попытки снова и снова, но результат не менялся.

- Наши дела совсем плохи? – осторожно поинтересовалась Саша.

- Молчать! – как-то слишком агрессивно прикрикнул на нее военный.

Ожидание, казалось, длится уже вечность. Лишь спустя несколько минут чей-то брутальный, железный голос смог пробиться сквозь помехи и сумбурно, так, что мы еле разобрали, сообщил:

- Всем… собраться в центральном здании автовокзала… инструкции получите там…

– тут по улицам снова разошелся оглушающий железный скрежет, издаваемый монолитом. Связь окончательно пропала. Михаил долго пытался связаться еще раз, узнать хоть что-нибудь: подносил рацию к самому уху, остервенело крутил частотный регулятор, наконец, просто начал в исступлении бить ее о руль.

- Вряд ли это поможет, – я схватил его за плечо, пытаясь не столько остановить, сколько оказать поддержку и успокоить.

Он отмахнулся от моей руки и положил рацию на приборную панель. С минуту он просидел молча, затем выключил двигатель. Мы прислушались. До нас донеслось непонятное жужжание: казалось, огромный рой пчел приближался к нам.

Из ближайшей подворотни вынеслось огромное скопление «мозгококонов» и устремилось в противоположную от нас сторону. Мы вжались (вот уже в который раз за наше приключение) в сидения и затаили дыхание. Кто знает, что бы с нами произошло, если бы Михаил вовремя не заглушил двигатель. Мы ошалело смотрели друг на друга и осознавали свою удачу. Удостоверившись, что можем беспрепятственно продолжать свой путь, наш водитель закрепил переднюю часть брезента и дал мне знак перебраться на переднее место.

- Держи, – он дал мне свой пистолет. – Пользоваться умеешь?

Я смотрел на пистолет в своей руке как на чудо, вложенное в нее самой судьбой. И с напряжением в руках сжал его. Он оказался намного тяжелее, чем я предполагал.

- Тебе придется встать на место… Алексея. Вот тут предохранитель. Вот так. Теперь он будет тебя слушаться каждый раз, когда будешь спускать курок, – он тихим голосом показывал мне, как обращаться с оружием, опуская глаза. Молодой солдат пытался сдержать нахлынувшие на него эмоции, но по его щеке катилась слеза.

- Ну, что? Едем к автовокзалу? – спросила Саша.

Михаил молча завел мотор и направился в указанную сторону. Мы в полнейшей тишине ехали по пустынной улице полуразрушенного города, спокойствие которого нарушали то там, то тут встречающиеся изуродованные трупы и периодически раздававшиеся монотонные грохоты монолита.

- Знаешь, что самое страшное? – тихо сказала Саша мне на ухо, глядя отсутствующим взглядом в окно.

Я молча повернул к ней голову.

- Я начинаю ко всему этому привыкать. Как будто, это нормально, – продолжила она, смотря в окно.

Мне нечего было ответить, да это и не было нужно.

Тишина опять сгустилась над нами. С выключенными фарами наш фургон проносился по улице, на которой уже остывали следы присутствия еще недавно царивших здесь инопланетных сил.

Внимание Саши привлекли странные крики, доносившиеся непонятно откуда. Она схватилась за переднее сидение и, протискиваясь между нами, уткнулась в стекло, высматривая источник, откуда исходили звуки. Михаил остановил машину на середине дороги, открыл дверь и начал медленно, озираясь по сторонам, вылезать из кабины. Когда я попытался сделать то же самое, он остановил меня предупреждающим жестом. Его взгляд был обращен куда-то вверх, почти под самое небо, и застыл.

- Блядь, да что там? – не выдержав, сказала Саша, вылезая из машины. Я последовал за ней.

Крики, которые мы услышали, оказались плачем маленького ребенка, звавшего на помощь, высунувшись из окна седьмого этажа какого-то многоэтажного здания.

- Он живой! – сказала Саша и тут же сорвалась с места, бегом направляясь в сторону входа в дом.

Мне пришлось обежать машину кругом, поэтому я оказался наравне с Михаилом, который, подумав мгновение, тоже пустился в преследование.

- Она что, совсем дура? – выдыхая на бегу слова, спрашивал он.

- Бывает, – отмахнулся я.

Мы неслись изо всех сил, но все равно не могли достигнуть подруги, которая мчалась на помощь ребенку. Подъезд, лестница, первый этаж, второй, третий… все проносилось мимо, не задерживая на себе внимания. Только примерно на четвертом этаже краем глаза я заметил нечто похожее на «мозгококон», но гораздо больших размеров. Или мне показалось? К счастью, это нечто не стало нас преследовать. Оно осталось лежать на полу там же, оказавшись просто большой кучей сваленной друг на друга одежды. Луч фонарика скользил по лестничным пролетам в надежде завидеть Сашину спину, но каждый раз отскакивал от очередной стены, устремляясь во тьму верхних этажей. Пятый, шестой…

Мы резко остановились, прижавшись к стене. Цифра «семь» пугала сегодня как никогда. Дверь входа на этаж была закрыта. Не ошиблась ли Саша, забежав по ошибке на другой из многих этажей? Осторожно приоткрыв дверь, Михаил взял из моих рук пистолет и протиснулся в щель, отрезая меня от воодушевляющего луча. Направляясь за ним, я вглядывался во тьму, остающуюся за нами.

Всего лишь одна из дверей поддалась.

- Только без эмоций. Что бы ни случилось, – он направил на меня фонарь, словно хотел удостовериться, что я в порядке. 

Я, упершись в стену лбом, стоял и тяжело дышал после стремительного подъема. Взяв в руку нож, найденный Сашей в уже нереально далекой квартире дома Ольги, я утвердительно подтолкнул его к двери.

Послышался голос Саши.

- Малыш, не бойся, мы с тобой, – в свете пронзившего комнату фонарика мы увидели, как она, перешагивая через кучи раскиданного мусора, маленькими шажками подходила к ребенку, мальчику лет семи. – Иди сюда, не бойся.

Мальчик, всхлипывая и произнося что-то нечленораздельное, протянул к ней руки. Саша подошла ближе и, стараясь не держать его больными, оцарапанными ладонями, сжала в своих объятьях. Рядовой исследовал квартиру на возможность присутствия в ней кого-либо еще. Оставляя нас в прихожей, он исчез за дверью, которая вела на кухню. Я поджег зажигалку, предложенную взять подругой, и осветил нас. Мальчик сидел на коленях у Саши и понемногу успокаивался, время от времени шмыгая носом и утирая высыхающие слезы.

В коридоре творился полный беспорядок: одежда была свалена в кучу перед входной дверью, немногочисленная мебель перевернута и раскидана по углам, дверь в ванную висела на одной петле и была перекрыта упавшим на нее платяным шкафом. «Что же должно твориться в его душе? Каких ужасов он насмотрелся здесь?» – я смотрел на маленького героя и не мог понять, как же ему в полном одиночестве удалось выжить.

На кухне, куда ушел Михаил, послышался звук хлопнувшего холодильника. Приподнимаясь с пола, я крепко сжал руку малыша, пытаясь вернуть его сознание к реальности, и посмотрел Саше в глаза, потушив зажигалку.

- Малыш, я отойду, а ты здесь остаешься за главного. Ты сможешь защитить тетю Сашу? – стараясь как можно более твердо произнести слова, спросил я.

- Д..да, – резко воскликнул он, но сразу замолчал, увидев указательный палец, приложенный к моим губам в свете вновь вспыхнувшей зажигалки. Он попятился от меня в сторону и, увлекая за собой девушку, потянул ее за собой, скрываясь под ворохом раскиданной в углу кучи тряпья.

- Молодец, – прошептал я и направился на кухню.

В дверях я столкнулся с Михаилом. В его руке висел внушительных размеров полиэтиленовый пакет, распираемый от сложенных в него продуктов. Левой рукой он держал ломоть замороженного мяса и прижимал его к ссадине на голове. По его руке стекала кровь более темного цвета, чем та, которая сочилась из его раны, насколько это было заметно в несильном свечении фонаря. Слегка покачиваясь, он вышел в коридор и оперся о стену. Он протянул мне пакет и остановил, когда я попытался заглянуть на кухню.

- Поверь мне, не стоит этого делать. И нужно поскорей убираться отсюда, – стряхивая ошметки чьей-то плоти со своего плеча и подталкивая меня к входной двери, сказал встревоженный военный. – Возьми еду и выводи их из квартиры. Нож при тебе? Так и держи, мало ли что.

Последние его слова были сопровождены перещелкиванием затвора пистолета.

- Что в остальных комнатах, ты не смотрел? – осматриваясь в поисках Саши и мальчика, спросил военный.

- Нет, не успел. Мы все время просидели здесь.

В этот момент из соседней комнаты послышалось шуршание. Михаил отстранил меня от двери, что была за моей спиной, и поднес ухо, чтобы услышать, что за ней происходит.

- Не могу понять. Кто-то разговаривает, вот только…

Он резко распахнул дверь, оказавшись лицом к лицу с устрашающей темнотой. Комната была заполнена непроглядной тьмой, в которой даже луч от фонаря тонул, исчезая в рассеивающей его черной пустоте. Сзади к нам подошли скрывающиеся до этого времени в своем убежище Саша и прячущийся за ее спиной мальчик. Я остановил их рукой, указывая на выход.

- Будь готова бежать. Спасайтесь, не думая о нас, – хотя, как смогут они выжить в городе без поддержки, я тогда не задумался. Держа перед собой нож, я продвинулся в комнату вслед за военным.

Михаил стоял посреди комнаты и вслушивался. С левой стороны снова прозвучало шипение, и, судя по звуку, я догадался, что источником престранного шипения оказалось устройство, схожее с рацией, которая покоилась на разбитой приборной панели в оставленной нами на улице машине. Он кинулся влево, и по хаотично мечущемуся столбику света я увидел, куда он направился. Положив фонарь на стол, он стал осматривать аппарат и взвешивать возможность переноски его в машину. Услышав, что я подошел к нему, он повернулся ко мне и предложил вместе попытаться приподнять его. Но вес оказался непосильным даже для двух взрослых и неслабых мужчин. Закинув эту идею в долгий ящик, он стал заниматься настройкой. Я с минуту наблюдал, как его призрачный силуэт, обрисовавшийся от свечения фонарика, мечется около приборной панели в надежде воскресить недовольно пофыркивающий от военной агрессии аппарат.

В это время я подошел к окну и высунул голову в надежде увидеть улицу Щорса, на которой находилось здание автовокзала. Посмотреть на улицы, по которым нам предстояло продолжать свой путь. Город стоял в полной темноте, не дав мне ни малейшего шанса что-либо разглядеть.

Я вернулся к Михаилу и стал следить за его действиями. Он склонился над беззвучным ящиком и прокручивал ручки в поисках какого-нибудь сигнала. Но ни одного звука не прозвучало в ответ.

- Видимо, батарея села. И именно в такой момент, – бросив бессмысленные попытки оживить прибор, шепотом произнес он, забирая со стола фонарь. Он остановился в дверях и жестом, осветив свою правую руку, дал нам понять, что пришло время покинуть этот дом.

Саша с мальчиком подошли к входной двери и остановились, пропуская вперед нас. Михаил передал мне пакет с провиантом, который тут же перекочевал в руки подруги, подошедшей ко мне на несколько шагов, освобождая меня от излишней ноши. Шурша перекручивающимся в руках полиэтиленом, она медленно отступала назад, обратно к двери, увлекая за собой найденыша. В соседней комнате с оглушительным раскатом грома проснулась рация. Сметая все на своем пути, рядовой в три больших прыжка вбежал обратно в аппаратную.

- Второй, второй! Это тридцать первый! Прием! Меня кто-нибудь слышит?! – его такой же громоподобный голос оглушил нас.

С оглушающим ревом и шипением она извергала вперемешку с женским голосом неразборчивые звуки. Посреди всего хаоса звуков мы разобрали только совсем немного: «…ат… восемь… Химмаш… единственный путь…помогите… разбились… рают детей…скорее…». Над нашими головами разнеслось очередное завывание металлических звуков, и спустя несколько секунд связь исчезла.

На кухне раздался звук битого стекла. Развернувшись на сто восемьдесят градусов, я почувствовал, что на меня кто-то смотрит. Но если кто-то и притаился в темноте, то видимость своего присутствия он тщательно скрывал. Я решился зажечь пламя. Рядом со мной, неслышно перебирая многочисленными щупальцами, над полом зависло существо, встреча с которым не была для меня приятным событием. Тлетворное зловоние, исходившее от него, заставило меня задержать дыхание. Его щупальца медленно скользили по воздуху, словно обследуя окружающую среду вокруг себя. Одно из них проскользнуло по моей щеке и судорожно изогнулось. «Мозгококон» издал медленный протяжный низкий звук и кинулся на меня. Помню только, как меня отбросили в сторону чьи-то руки, и я покатился кубарем к двери, из которой уже успели выбежать Саша с ребенком. Поднявшись, мне было видно только, как Михаил, окруженный сетями оплетающих его отростков, делает выстрел и бежит прочь от замершего на полу тела ко мне.

- Бегите отсюда! Там еще один! – закрывая входную дверь, кричал нам он.

Я помчался вниз по лестнице за подругой, перепрыгивая сразу несколько ступеней и стараясь оказаться как можно дальше от этой злополучной квартиры. Почти в два прыжка я оказался на пару этажей ниже, где с разбегу наткнулся на неожиданное препятствие, которое резко воткнулось мне в район солнечного сплетения. Подчинившись, я остановился и закашлялся не столько от боли, сколько от неожиданности.

- Тихо! – шепотом сказала Саша. На фоне белых стен подъезда я видел примерный ее силуэт. Она стояла и смотрела вниз, в достаточно широкую щель между лестницами. Я начал вглядываться туда, куда был устремлен ее взгляд…

Внизу явно был шум, хотя и приглушенный (судя по всему, он доносился от первых этажей), причем он не был естественным: это не завывание ветра или шум листвы. Это были… шаги.

Самого источника этих шагов мы не видели, но даже призрачного присутствия поджидающей внизу опасности было достаточно, чтобы по спине, обжигая морозной волной, прокатился страх. Доносящиеся сверху звуки борьбы Михаила с нашим непрошеным гостем не давали шанса к отступлению.

- Я пойду первым, – наклоняясь как можно ближе к уху подруги, прошептал я.

Нужно было по возможности выбегать из дома быстрее, но мы не знали возможного итога битвы военного с «мозгококоном». Теперь в нашей компании появился еще один выживший, и на наши плечи свалилась еще и забота о спасении его жизни.

- Эй, парень. Тебя как зовут? – не видя ничего, в пустоту спросил я.

- Данил, – вполне спокойным голосом ответил пацан.

- Короче, Дан, от нас не отставай и держись рядом с Сашей, – уверенно сказал я и повернулся к подруге, рука которой в этот момент крепко сжала мою. – Назад нельзя, а это значит, что остается только бежать вниз. Если парень сможет вырваться и избежать укуса, то, может, он и успеет удрать с нами…

К счастью, долго стоять нам не пришлось, так как на лестничную площадку выскочил военный. Но бежать к нам он, как я думаю, не торопился, поскольку свет от фонаря в его руках до сих пор метался у двери седьмого этажа. Я было бросился к нему, но, поняв наши намерения, он протестующим криком остановил нас.

- Вниз! Я догоню! – орал он во все горло.

В тот момент нам стало понятно, что даже если кто и есть в доме, то скоро он будет здесь. Не теряя ни секунды, я побежал изо всех сил, что остались в моих измученных за ночь ногах, призывая Сашу присоединиться ко мне в этом нешуточном забеге наперегонки со смертью в узких разворотах лестничных пролетов. За спиной, поверх топота наших шести ног, до нас доносились отголоски сражения двух представителей разных цивилизаций, схлестнувшихся в последнем поединке для одного из них.

Выбегая на четвертый этаж, я увидел, как ярко-голубая рука одного из «собирателей» высунулась из двери, ведущей к квартирным коридорам. На последней ступени я взмыл в воздух и, зацепившись за перила, ногами вбил дверь в косяк, отбросив всяческие попытки преградить нам путь. Послышались беспорядочные шаги и прыжки, по приближению которых было понятно, что Михаил был уже где-то недалеко.

На втором этаже он перелетел через перила и свалился прямо перед нами, чем немало напугал. Яркий свет ослепил меня на секунду и переместился влево, на Сашу и Данила. Удостоверившись, что все сумели добраться до этого отрезка этажей, он схватил их и направил вниз на несколько ступенек. Пропуская нас перед собой, он резко взял меня за руку.

- Он сейчас нас нагонит, поэтому мы с тобой должны его остановить. Оставайтесь там. Ни шагу ни вниз, ни вверх, – он выбросил в сторону пустую обойму и вставил новую. 

С верхних этажей послышалось негромкое скуление и удары мягкого тела «мозгококона» о бетонные стены.

– Я его ранил, но, видимо, не смертельно. А вот и он.

В левой руке он держал фонарик, а в правой – пистолет, выставленный на изготовку. Следуя его примеру, я выставил нож и приготовился к встрече со спрутоподобным существом. Замерев на месте, зная, что он реагирует на движение, и, надеясь только на это, мы ждали.

Он выскользнул из темноты в пяти метрах от нас. Видимо, во время борьбы Михаилу все-таки посчастливилось нанести несколько повреждений, поскольку на передней части его кожистого полупрозрачного тела виднелись два обширных пореза. Скользя в луче света, он расправлял свои щупальца и отталкивался ими от стен, ускоряясь к следующему этажу, где стояли мы.

Последняя наша надежда была на то, чтобы пистолет сделал свое дело. Михаил произвел два выстрела, осветив пространство яркими вспышками. Но «мозгококон» тоже не медлил. Развернувшись назад, он выставил вперед сплетение своих жгутов-щупалец и кинулся на нас. Снизу раздался крик спасающихся. Но обратить внимание на них было некогда, да и область обзора была перекрыта змееподобными частями налетчика. Сквозь пелену дурмана, вызванную сильным зловонием, исходящим от десятков его придатков, я понимал, что вследствие нескольких ударов ножом моя правая рука очутилась внутри кокона, повторяя поступательные движения. Внутренняя часть его тела оказалась очень теплой, что говорило о жизни, находящейся в нем. Тела «собирателей» же наоборот были холодны. А это живой организм, потому, может быть, они настолько уязвимы, в отличие от своих приспешников. Моя рука была практически обездвижена внутренностями существа. Сдавливаемая желейной средой, она не поддавалась. Я начал бить другой рукой по его телу в месте проникновения руки в попытке высвободиться. Прогремели еще два выстрела.

Коконообразный сосуд разорвался, и моя рука выскользнула из липких удерживающих оков. Я повалился на пол, погрузившись в концентрат удушающего страха. Из адского чрева на нас хлынула тягучая жидкость, заливая лестничный перелет и стекая в пустоту. Но пугающим оказалось другое. Щупальца безвольно повисли над полом, а мозговой нарост неподвижно завис в воздухе. Саша в панике отстранилась от мальчика и вжалась в угол, выставляя перед собой руки в попытке защититься ото всех и вся. Данил попятился вниз, всхлипывал и судорожно тряс нижней челюстью, зайдясь в беззвучном шипящем плаче.

- Дан, рядом, – приказом остановил я его.

- Да что же это такое? – сев на колени рядом с умерщвленным телом, взмолился Михаил, опуская фонарик. Сидя на полу, он вытирал лицо рукой от слизи, покрывшей половину его головы. Услышав его учащенное свистящее дыхание, вырывавшееся из горла, я подумал, что он сейчас заплачет навзрыд. Похоже, он впервые дал волю своим эмоциям, которые посыпались из него, как из рога изобилия, извергая на волю все его переживания за эту ночь. Он положил голову на колени, и я увидел перед собой совсем обыкновенного двадцатидвухлетнего молодого парня, которому просто не посчастливилось оказаться именно в этот день далеко от всего произошедшего. Он не был готов, но судьба насильно подтолкнула к встрече с такой безумной и беспощадной силой, которая отнимала все самое ценное из этой жизни, превратив его в убийцу.

Я взял фонарь из рук военного и направил вверх, над собой. Из мозгового нароста свисало тело девочки. На вид телу можно было дать не больше десяти лет. Тело повисло, согнув ноги, упирающиеся в пол, по которым стекала розовая жидкость, оставшаяся от оболочки. К горлу подкатило, и я опорожнил свой желудок прямо тут же, на лестнице, заливая расплескавшуюся жидкость выпитым уже как несколько часов назад пивом.

Тело, повисшее в метре надо мной, переломилось в области шеи и упало на бетонный пол, повалив на меня неподвижные детские ножки. Нас с Михаилом обдало новой порцией брызг воняющей жидкости. Безголовое худое тело соскользнуло с меня и, уплывая по розовому ковру, исчезло за решеткой, огораживающей лестницу. Темнота поглотила юное тело, оставив только разносящееся эхо его падения на первом этаже. А казалось, что уже ничего из всего увиденного не могло нас шокировать еще больше. В тот момент мы поняли, что война, которую развязали инопланетные силы, велась нашими же силами. Они использовали нас против борьбы с нами же посредством использования человечества как биологического сырья.

Образовалась давящая тишина. Мы словно отдавали последнюю дань павшим за столь бесчеловечное обхождение с их телами. В моей голове носился рой образов запомнившихся существ, повстречавшихся мне на улицах. Они скользили перед глазами, выдавая догадку за догадкой, отображая собой один из самых ужасающих домыслов: «Все «мозгококоны» – это дети». То немногое количество, что были мной увидены, имели довольно малый размер желейной передней основы (взрослое тело могло бы там расположиться, если только с ним не произошла какая-то деформация, какое-нибудь сжатие), и поскольку тело девочки не имело никаких изменений, кроме головы, данный факт оставался для меня главным доказательством моих теорий. Я перевел взгляд на Данила и на несколько секунд увидел рядом с Сашей не испуганного мальчика, а инопланетную тварь, расправляющую ко мне свои уродливые щупальца. Она медленно плыла ко мне, отталкиваясь ими от Саши, и плавно вытягивала припрятанную в глубине своих отростков приманку. Одно резкое движение – и она у моей головы. Нет!!!

Из забытья меня вырвал Михаил. Он подхватил меня и помог встать на ноги. Преодолевая вновь и вновь подкатывавшую тошноту, я стал медленно спускаться. Саша и Данил забились в угол и смотрели на нас во все глаза. Их глаза были полны слез, а тела сотрясала крупная дрожь.

- К машине! Живо! – приказным (но все же шепотом) зашипел на нас военный.

- Нож, он остался там, – подавив приступ тошноты, вспоминал я.

- Быстрее, я сказал! – он встряхнул меня за плечи и толкнул вниз по лестнице. Буквально за несколько минут он вернул себе самообладание и вышел из состояния, близкого к истерике. По ступеням за мной бежал мужчина, полный решимости и желавший спастись. На его широких плечах лежала ответственность за жизни троих человек. За несколько последних минут он изменился, став командиром нашей разношерстной боевой единицы.

Саша вскочила на ноги и резким рывком поставила Данила. Малыш, ошарашенный ревом военного человека, подчинился и скрылся из виду. Мы бежали за ними к выходу из подъезда, боясь задать слишком быстрый темп и повалить бегущих впереди.

Оказавшись на улице, они пулей устремились к нашему автомобилю, даже не оглядываясь по сторонам. Благо, цель была достаточно близка. Мы с рядовым не заставили себя долго ждать. Когда я, обежав машину, яростно вцепился в ручку двери, Саша уже посадила ребенка на заднее сидение и влезала сама, Михаил, оказавшись самым прытким из нас, заводил машину. Как только я оказался рядом с ним, он тут же ударил по газам, подгоняемый страхом возможного преследования. Машина, жалобно взвизгнув, помчалась вперед.

За ближайшим поворотом на смену первоначальной панике пришло необходимое благоразумие и осторожность. Михаил сбавил газ, дабы лишний шум и скорость передвижения не привлекли к нам ничье внимание, да и ехать с выключенными фарами на полной скорости было небезопасно.

Вдруг посреди напряженной тишины, пропитанной насквозь чувством страха, раздался удрученный Сашин голос:

- Ребята, я должна вам в кое-чем признаться…

Эти слова обожгли меня, словно удар хлыстом. Я резко повернулся к ней:

- С тобой все в порядке? Тебя ранили? Они тебя не кусали? – быстро затараторил я, опасаясь за подругу. Михаил метнул осторожный взгляд в нашу сторону, готовясь к худшему.

- Я яйца разбила, –виновато улыбаясь, ответила та и подняла вверх руку, держащую пакет с провизией, которую мы нашли в квартире.

- Тьфу, дура! – выругался военный, и мы все вместе рассмеялись, сбрасывая напряжение, установившееся на наших и без того измученных телах.

Тем временем на горизонте появилось здание автовокзала. Дорога устремлялась в двух направлениях: в одну сторону – к Юго-Западному району, другая – к улице Белинского (а там – либо в центр города, либо на окраину, на Химмаш). Дорога, на которой мы ожидали увидеть скопление машин, оцепивших перекресток, встретила таким же безмолвием, как и все остальные позади нас. Пустынная улица не нарушала своего спокойствия ни телами убитых, ни присутствием каких-либо других форм жизни и нежити. Отсутствие военных машин и техники повергло нас в недоумение – это было наименее ожидаемой нами картиной.

- Возможно, они все в здании? – неуверенно сказал Михаил. – Странно, что никто нас не встречает. Глухо, как в склепе.

Он завернул налево и, сбавляя скорость, направил машину к центральному зданию. Заграждавший до этого обзор на подъезд к автовокзалу остановочный комплекс открыл нам за собой вид на заднюю часть здания. От увиденного наши последние надежды были разбиты в пух и прах.

У главного входа нас встретили остатки последствия жуткой бойни, обрушившейся на военных, которые сами загнали себя в западню, укрывшись в отгороженном кармане парковочного пространства у объявленного штаба. Небольшое скопление техники, что здесь стояло, было разворочено какой-то невиданной силой, мощь которой нам слабо представлялась. Единственный танк, находившийся на стоянке, был опрокинул набок, а его оторванная башня, которая была отброшена на десятки метров от корпуса, покоила наполовину выпавшие тела людей в военной форме. Менее крупная техника была сожжена либо имела разные весомые повреждения. Все указывало на то, что их застали врасплох. Тела людей были повсюду, но на их лицах застыла безмятежность. Нам не встретилось ни одного перекошенного болью лица.

Михаил припарковался у въезда на перрон и заглушил двигатель. В полном молчании он перешагнул через мои ноги и, открыв дверь с пассажирской стороны, выпрыгнул из машины наружу. Перепрыгнув ограду, он оказался перед главным входом.

- Похоже, что они не подозревали об опасности, что свалилась на них, – осматривая округу с помощью фонарика, сказал я.

- Куда он? – шепотом спросила Саша.

- Я думаю, хочет пробраться в здание на разведку. А что так тихо?

- Данилка заснул. Пускай поспит, пока есть возможность. Бог его знает, что еще за испытания выпадут на нашу долю.

Я следил глазами за тем, как наш предводитель скрывается за закрывающимися дверьми.

- Ты давай перебирайся на водительское место, а то вдруг что? Если что услышим, то нужно быть готовыми ко всему, – я помог ей пересесть вперед рядом с собой и снова вернулся к ожиданию возвращения Михаила. – Без фонаря, сломя голову, кинулся.

- Эммм… в последний раз, когда я водила машину, дорожные служащие не досчитали одного столба, – осматривая приборную доску, сказала Саша.

Я ухмыльнулся. На самом деле сейчас ее голос доносился откуда-то издалека и был всего лишь фоновым шумом. Всю мою голову занимала одна единственная мысль, вытесняя и все, что происходит вокруг, и все воспоминания этой жуткой ночи. «Что с Викой?» – пульсировала она болью в голове, стократно увеличивая чувство непреодолимой тоски и тревоги, которые и так терзали меня все последнее время. Признаться, я никогда особо не верил в Бога, но сейчас я молился. Самозабвенно, искренне, отчаянно я умолял Его, чтобы с ней все было хорошо. Я просил убить меня, уничтожить, раскромсать на мелкие кусочки, но спасти мою жену. Но он, как и всегда, ничего не отвечал…

Из этого вихря мыслей, кружившихся в голове, меня вырвала Саша, коснувшаяся моего плеча:

- Эй, с тобой все в порядке?

Я снова вернулся на землю, в эту машину. Немного рассеянно глядя на подругу, я кивнул головой.

- Слушай, тут есть один глазированный сырок. Ты же его не хочешь, правда? А я тебе сосиску за это дам, – она уже копошилась в пакете с провиантом.

- Если честно, я совсем не хочу есть, – у меня на самом деле не было аппетита. Тошнота, начавшаяся еще в подъезде, не прошла до сих пор, ожесточаясь на мой желудок с каждым вдохом, с которым в мои легкие врывалась очередная порция смрада от разбрызганных внутренностей «мозгококона», остывших и, казалось, ставших еще более вонючими. Даже запах еды раздражал обоняние и вызывал очередные рвотные позывы.

- Ну и зря. Война войной, а обед по расписанию. Я не буду тебя тащить, если ты в самый неподходящий момент грохнешься в голодный обморок, – она протянула мне сосиску.

Я без особого энтузиазма взял ее и начал медленно пережевывать, мысленно снова уносясь к Вике. «Мы же спаслись. Нам каким-то чудом удалось до сих пор не умереть и не превратиться в «синих». Значит, есть шанс. Она сильная, она сможет… я должен верить!» – мысли пчелиным роем метались в голове, так быстро и беспорядочно, что я успевал хватать только их обрывки.

- Вика! – я не заметил, как произнес это вслух.

Саша резко повернула голову в мою сторону.

- Мне легче верить, что с ней все хорошо, – пряча глаза, произнесла она каким-то подозрительно неуверенным голосом.

Я тронул мимолетным касанием ее лицо, словно в надежде почувствовать тепло любимого человека, но тут же, очнувшись, вернул руку на свое место. Саша сидела, не понимая всего случившегося. Остатки сырка вместе с оберткой замерли в руке возле ее рта. Она посмотрела на меня и снисходительно отвела глаза в сторону.

В окне появилось лицо Михаила. Внезапное появление привело к тому, что подруга поперхнулась, и всякое удовольствие от поедания вкусного деликатеса ушло. Откашливаясь, она погрозила ему кулаком.

На плечах военного лежало тело, завернутое в кусок какого-то матерчатого полотна. Он открыл дверцу и усадил находящегося в бессознательном состоянии мужчину на заднее сидение рядом со спящим мальчиком. Саша в один прыжок преодолела сидение и оказалась сзади. Данил спал беспробудным сном, свернувшись калачиком, и, казалось, что этого замученного мальчика сейчас ничего не смогло бы встревожить. Необходимость сна переборола надобность чутко воспринимать происходящее вокруг. Так оно было и лучше.

- А он-то кто? – устраиваясь между передними и задними сидениями, встревожено спросила Саша.

- Это единственный, кому посчастливилось выжить там. Ему сильно досталось – у него большая потеря крови. Если ты сможешь, то перевяжи его чем-нибудь. Когда я нашел его, он был в сознании, – выезжая на дорогу, ответил рядовой.

Машина остановилась на перекрестке в ожидании дальнейшего приказа.

- Теперь мы будем продвигаться в сторону Химмаша, насколько это будет возможно. Все дороги из города, кроме этой, заполнены тварями. Будем надеяться, что это все еще так, иначе нам…

Он запнулся на секунду и снова продолжил.

- Продвигаться будем по объездной дороге. Сначала до Машинной, а там – в сторону аэропорта.

В этот момент меня будто кто-то ужалил, и я с криком подскочил.

- Нет!

- Нет, – послышалось с заднего сидения. Безымянный пассажир пришел в себя и склонился к водительскому креслу:

- В ту сторону ушли они, – из его рта текли струйки крови вперемешку со слюной. Единственный открытый путь лежал через Ботанику и через «Екатерининский». Так мы добрались сюда. Остальные дороги были заполнены пришельцами. Если вы хотите выбраться из города, то осталась только эта дорога. Хотя, если честно, быть уверенным, что это до сих пор так, я не могу. 

Его дыхание стало прерывистым, он срыгнул скопившуюся в горле кровь и отключился. Саша откинула его обратно на заднее сидение и протиснулась между двумя неподвижными телами к багажнику в поисках аптечки.

- Тогда едем через Ботанику, раз такой расклад, – он вывернул руль до упора влево, устремив наш вездеход к «Ботаническому» рынку. – Вот незадача! Бензин на исходе. Где же тут ближайшая заправка?

- По дороге только на выезде с Ботаники и рядом с «Екатерининским». Да, еще на Южной, если у кого-нибудь из вас случайно не завалялась пластиковая карта, – вдумываясь в каждое слово, проговорил я. – Через улицу Шварца быстрее будет.

Затылком я чувствовал, как моя подруга сверлит меня взглядом. Мысли метались в моей голове в поисках ответов на тысячи вопросов. Я мог обречь всех сидящих в этой машине на погибель. Но некое подобие эгоизма возобладало моим разумом, и я покорился. А Саша промолчала. Она отвернулась от меня и погрузилась в заботу о раненом. Развернув ткань, она вскрикнула от неожиданности.

- У него же из плеча железка торчит, – вскричала она, тут же зажимая рот ладонями, боясь разбудить Данила.

- Осторожно, у него еще и живот задет, – добавил Михаил.

- Я… Я не смогу. Я н..не умею. Боюсь, я сд…делаю хуже, – дрожа, откинулась от него она.

- А если ты этого не сделаешь, то он быстрей подохнет! Там бинты и пластырь, так что сделай хоть что-нибудь! – он кричал на нее, брызгая слюной в лобовое стекло и оказывал, как мне показалось, психологическое давление.

- Хорошо, хорошо! – заорала она в ответ, прижимая руки к ушам.

Данил вскинулся в испуге, но тут же снова провалился в сон.

- Саша, нам всем приходится нелегко, и ведь тебе не в меньшей степени, – уже спокойнее говорил он. – Просто сделай все, что сможешь. Ничего больше от тебя не требуется.

Дрожащими руками Саша взяла бинт и намотала на руку приличной толщины рулон, вложив вовнутрь его тампон из ваты. Промокнув его водой из бутылки, которую она нашла в пакете, Саша обтерла кожу вокруг металлического прута и нижнюю часть живота. Осторожно нажимая на опухшие края и стирая с них запекшуюся кровь, старалась как можно меньше боли причинить мужчине, хотя даже собственное дыхание приносило ему нестерпимые муки, отражаясь гримасой мучений и беспомощности на лице. Саша тихо поскуливала, когда из ран начинала сочиться кровь. Ее лоб быстро вспотел, то ли от духоты в машине, то ли от напряжения. В итоге, вовсе повернулась ко мне и умоляюще посмотрела в надежде, что я приду к ней на помощь.

Я перебрался на заднее сидение к ней, оказавшись в довольно зажатом положении между водительским креслом и ногами незнакомца. Саша вложила мне в руки еще один большой сверток с бинтом. Но наложить его на рану не было никакой возможности. Раненый спокойно лежал, свесив голову набок, из его рта вытекала ярко-красная слюна. Осмотрев его правое плечо, которое было слегка приподнято упертым в спинку прутом, я решился все-таки выдернуть его. Подруга настороженно остановила мою руку. Михаил же вел машину и не обращал никакого внимания на наши действия.

В этот момент мы круто завернули налево, отчего тело мужчины съехало к двери. Его голова откинулась влево и ударилась о стекло дверцы, распустив по нему небольшую паутинку трещин, окропленных мелкими капельками крови.

- Солдат, держи ровнее, а то бинтов не оберемся, – с совершенно неуместным в данной ситуации смешком вскинулся я на него. – А этот ничего, крепкий парень. Башку протаранило, а он хоть бы хны.

Губы Саши подернулись было в улыбке, но тут же сникли. И, правда, тот переплет, в который мы были втянуты сегодняшней ночью, не оказался увеселительной прогулкой по городу.

- Как ты думаешь, ему не станет хуже, если вытащим эту штуку? – снова останавливая мою руку, сжавшую прут и готовящуюся к толчку, спросила она. – Ведь рана откроется, и может хлынуть кровь, а средств и умений ее остановить у нас не будет.

Я перелистывал в голове картинки оказания первой помощи, которыми нас пичкали еще в школе на уроках ОБЖ, но припомнить, что нужно делать в такой ситуации, я не мог. Да и вряд ли на тех уроках нам показывали такие картинки. Я смотрел на мужчину и боялся предпринять что-либо.

Ткань, в которую он был завернут ниже пояса, намокла от вытекающей из раны крови и какой-то черной слизи. И я понимал, что любое промедление грозило ему неминуемой смертью от обескровливания и обезвоживания. Набираясь смелости, я лихорадочно перебирал в уме всевозможные варианты действий, не зная, какой путь все-таки правильный. Я отлично понимал, что от принятого решения зависит все: одно неверное движение – парень погиб; одно неправильное решение – он обречен; ошибка – я убийца, испачканный кровью случайного попутчика. Эти мысли, нависая передо мной сизифовым камнем, еще больше осложняли и без того трудный выбор. Все еще прибывая в обморочном состоянии, мужчина закашлялся и произнес что-то на непонятном ломаном языке. По-моему, это было по-татарски.

Машину снова хорошенько тряхануло. От этого толчка рана на животе раскрылась в подобии рта и вытолкнула из чрева один из кишок, который повис на животе. С нижней части обворачивающей его тело ткани я оторвал приличный лоскут по длине, часть которого еще не была мокрой от крови. Поднявшись с пола, я переложил его ноги левее к двери, чтобы освободить себе побольше пространства для работы. Саша же, поняв мои действия, взяла на руки спящего мальчика и переложила его на переднее кресло, трясясь всем телом от толчков, которыми так не вовремя начала радовать машина. Перегибаясь через переднее пассажирское кресло, она зависла и начала призывно трясти ногами. Завидев это шоу, я подтянул ее к себе за пояс халата. Согласившись помочь мне, она села позади мужчины, подперев его собой. Поддерживая его за спину и избегая контакта с окровавленным штырем, Саша слегка наклонила его к себе, создав большее пространство между телом и сидением, чтобы я смог беспрепятственно перевязать его.

- Обхвати его руками и сожми их на его груди, не дай Бог он дернется.

- Сейчас, – боясь соприкоснуться с окровавленным металлом, согласилась она.

Она обхватила его, и весь вес его корпуса рухнул ей на грудь, вместе с проскользнувшим на ее плечо прутом. Она слегка повалилась назад, упершись в спинку. Осторожно протягивая руки к животу незнакомца, я ежесекундно начал чувствовать тряску, сидя на полу.

- Сейчас немного потрясет, – оживился впереди сидящий Михаил. – Большое скопление тел, по-другому проехать не смогу – дорога узкая.

Машину подкинуло, и мы с Сашей машинально закрыли глаза.

- Господи, Господи, Господи… – повторяла она, уткнувшись в сидение лицом.

Я сидел, держа во рту кусок ткани, конец которого намок от моей слюны.

Нас кинуло вперед от внезапной остановки. Михаил включил первую передачу и осторожно тронулся вперед. Машина поползла вверх, понемногу сползая назад.

- Неужели их столько? – Саша взвыла и начала биться левой рукой о спинку сидения за собой.

Среди рева взбесившегося двигателя раздавался глухой треск ломающихся под тяжестью проезжающих колес костей. Под нами были люди. Безжизненные, но люди. Мы не видели их. Да и не хотели видеть, ведь каждый этот треск мог означать последний стон кого-то знакомого, близкого, родного. Мертвые осуждающе кидали нам вслед проклятья за свои поруганные останки, сейчас они мстили единственным путем, которым могли отомстить: мешали проехать, спастись, выжить, миновать участи, постигшей их… Или это мое воображение?

Неожиданно машина, взбирающаяся с немалым весом сидящих в ней пассажиров, упала куда-то вниз, в бездну хаотично спрессованных тел. Данил, мирно спящий на переднем месте, от резкого толчка вперед встрепенулся и завизжал, увидев картину, развернувшуюся за лобовым стеклом…

 

Помню, в детстве, когда мы ехали с отцом с дачи домой на старом жигуленке, в наше лобовое стекло врезалась куча оводов. Я долго смотрел на мерзкие жирные отпечатки слизи, оставшиеся после их встречи с непреодолимой преградой, и думал: знают ли они, что их ждет, когда со всей доступной скоростью несутся над дорогой? Намеренно ли они делают это, или это дерьмо за окном – просто последствие нескольких сложившихся случайностей? Видят ли они нас, машину, отца?...

 

Сейчас за лобовым стеклом старого военного уазика творилось то же самое: мы врезались в кучу трупов, скопившихся в низине дороги. Они кидались на нашу машину, оставляя бурые следы столкновения со своим телом, не в силах преодолеть преграду твердого стекла, отступали, изгибаясь в самые причудливые формы, неестественно складываясь пополам или разрываясь в длину, растягивая метры кишок под колеса автомобиля, их лица не могли сравниться даже с самыми смелыми картинами Босха… Мне казалось, что они знали, что их ждет, бросаясь под наши колеса, что они делают это намеренно, стараясь не выпускать нас из оков, запутавших их, что все они пристально смотрят на меня, машину, всех. Чертовы оводы…

Уазик понесся вниз и уткнулся передними колесами в асфальт. От толчка двигатель заглох. Я, прижимаемый к водительскому креслу телом мужчины, силился поддержать его над собой. Саша уперлась правой ногой в переднее пассажирское кресло, где сидел Данил, цепляющийся за ремень безопасности. Михаил пытался завести мотор и налегал всей силой на ключ в замке зажигания, насилуя измученный стартер. Машина замерла почти под прямым углом на несколько секунд и начала сползать по рушащимся под весом тяжелой автомашины телам на дорогу. Военный выворачивал в разные стороны руль, стараясь не опрокинуть всех нас. Спустившись с адского кургана, машина подпрыгнула на последних из тел и, круто наклонившись влево, остановилась, упав на все четыре колеса.

Михаил включил внутренний свет и оглядел нас с Сашей, раскорячивших руки и ноги по сторонам.

- Все в порядке, – утвердительно уточнил он с улыбкой. – Ух!

Рядовой взъерошил волосы на голове мальчугана, руки которого все еще сжимали ручку на приборной панели над бардачком. Данил ожил и опустился. Он ошарашено смотрел на чудо-водилу, сидящего за рулем и восторженно ликовавшего, потом опустил левую руку на колено, а правой показал Михаилу большой палец.

- Ты прав, Дан, он у нас чума, – поднимая задницу с пола, подмигнул я ему.

- А ты просил, чтобы я села за руль, – оживилась Саша.

- Как наш пассажир? – осведомился Михаил о мужчине, который даже после такой встряски до сих пор лежал в отключке. Он повернулся к нам и склонился над телом. – Да неважнецки. Перевяжите хоть его.

- Нет, мы здесь в доктора играем, – резко огрызнулась Саша.

- Ух, ну что за девка! То мышка, то кошка. Ладно, трогаемся, – уже более серьезным тоном закончил он.

Мы снова тронулись с места. Отложив сверток, я взял заранее приготовленный Сашей тампон и попросил ее приготовить несколько полос пластыря. Поправив ноги мужчины, которые вновь съехали вправо после нашего падения, я прижал края раны и осторожно с помощью тампона подхватил его внутренности. Осторожно держа их в руке, я приступил к возвращению их в брюшную полость. Но случилось ужасное: в этот момент машина резко остановилась. От толчка тело повалилось вперед и по инерции отскочило назад, придавив Сашу к сидению. В моей же руке остались его внутренности, вырванные клубком из живота при торможении. Большая часть кишок вывалилась на его ноги, завернутые в ткань. Саше досталось сильней, чем мне: ее прижало тучным телом.

От боли, пронзившей его, он заорал благим матом. Приподнявшись, он вцепился в мое горло и прошипел: «Спаси меня». Он откинул меня от себя и зашелся в конвульсиях. Подруга сдерживала его руки, которые потянулись к животу, и призывала помочь ей. Я же сидел на коленях и переваривал случившееся, пытаясь побороть тошноту, подступившую к горлу. На моей шее остались следы от его окровавленных рук. Отпрянув от него, я погрузился в тишину.

Саша, беззвучно открывая рот, что-то говорила мне. Дан прижался левым боком к сидению и смотрел в нашу сторону. Попытавшись приподняться, я почувствовал, что силы мне изменили, а голову разрывала одна единственная фраза «Спаси меня», звучавшая во всех тональностях и тембрах, которые доступны человеку. Эта фраза гналась за мной, преследовала меня в самых скрытых уголках, она разрождалась эхом в полнейшей тишине, оставаясь при этом лишь в моем сознании. Казалось, я сходил с ума.

Из очередного сеанса забытья меня вырвала рука Михаила, сотрясавшая мое тело. Я повернул к нему голову и получил сильную пощечину. Видение прошло. Машина сразу наполнилась криками. Я охватил свою шею, но никаких следов крови на ней не было. Данил сидел, уцепившись в ремень безопасности, и опасливо кивнул мне. Что-то в его напуганных глазах говорило мне, что он тоже видел произошедшее. Отвернувшись, я получил дополнительный удар агонизирующих мужских ног. Я вскочил на колени и принялся сдерживать тело мужчины, с которым боролась Саша. Внутренности свисали из его живота, и я стал располагать их в возможном порядке, о котором имел смутное представление. Попытки удержать его довели подругу до изнеможения. Он вырвался из ее цепких объятий и притянул меня за руку к себе. Склонившись над ним, я расслышал слова, яростно пытающиеся пробиваться сквозь хрип и непроизвольные стоны, как та рация, велевшая нам ехать на автовокзал:

- Хм… хм… хм… бойтесь синих ши… хм… хм… шипов. Они… – он искривился от боли. – … рядом… хм…

Его речь стала неразборчивой, он начал задыхаться от спазмов и попытался перевернуться. Нам пришлось сдерживать всяческие его попытки изменять положение тела во избежание еще более печальных последствий.

- Пить…

Саша поднесла к его губам бутылку с водой, и он отпил глоток. Тяжелыми глотающими движениями он оправлял воду в желудок, часть которого зияла в ране, прямо перед нами. Отдышавшись, он продолжил.

- Проз…хм…рачные…они были здесь. Химмаш был чист… – его тело снова пронзила боль, и он стал перебирать ногами. – … но город… из города… нет…

Последняя агония. Крики, боль, ужас, стоны, попытки предотвратить неизбежное… Все, как всегда…

Жизнь покинула его тело, не дав договорить. Он обмяк и замер, а глаза закатились и сомкнулись навсегда. Саша расслабила руки и застыла, осознавая то, что только что произошло. Я помог приподнять бездыханное тело и освободил ее из-под давящего пресса. Она опустила ноги и уткнулась лбом в стекло. Слезы катились по ее щекам в который раз за эту ночь. Я опустился на пол, измазанный по локти в крови и слизи, и обтер их куском ткани, которым так и не успел воспользоваться. Скомкав в руках, я отшвырнул его прочь от себя, угодив прямо в ноги мальчишки.

- На наших руках умирают люди, не оставившие от себя ничего, даже имен, – стирая слезы с лица, лишенным эмоций голосом произнесла Саша. 

Но что-либо найти в ответ не смог никто из нас троих. Я приподнял тело нашего безымянного пассажира и придал ему вертикальное положение, привалив его к дверце. Сев между ним и Сашей, я смотрел вперед через лобовое стекло и прикидывал наше местоположение. Мы снова выехали на 8 Марта, объехав нагромождение раскинувшегося слева от нас «Чкаловского» рынка. Дорога впереди была чуть менее преодолимой, и только голубые «фонари» раскачивались под слабыми порывами ветра, играя в необъяснимые пятнашки. В этом хороводе мы оказались излишним предметом, нарушающим своим присутствием этот завораживающий своей холодностью ритуал.

Позади нас в очередной раз раздался гул. На секунду показалось, что сердце остановилось и замерло, но тут же все отступило, оставив ощущение необъяснимого напряжения во всем теле. Саша сложила руки крестом и настороженно всматривалась во тьму за окном, словно боясь повернуться ко мне, не встретившись взглядом с мертвецом. Михаил маневрировал между столбами, которые плыли в нашу сторону. Казалось, их как магнитом притягивало к машине. Но, осмотревшись по сторонам, мы заметили, что их путь пролегал в обратную сторону, а мы были лишь препятствием на этом сказочно-головокружительном шествии. В нескольких сантиметрах от нас проплывали лица людей, охваченных бледно-голубым свечением. Мы вжались друг в друга, стараясь смотреть только вперед, дабы отгородиться от окружившего нас калейдоскопа адской клоунады.

Улицу осветил ярко-белый свет, в границе которого оказалась наша машина. Ослепительный белый свет не давал что-либо разглядеть вокруг, заставляя зажмуривать глаза. Саша крепко сжала мою руку и что-то бормотала себе под нос, словно молитву. Оглушительный рев, что был намного громче звуков, исходящих со стороны центра, ударной волной свалился откуда-то сверху и вдавил нас в сидения. Шины свистели, прокручиваясь на месте, а машина вдавливалась в асфальт. Когда уже надежда на то, чтобы вырваться из этой исполинской хватки, нас совсем покинула, а колеса остановились, подталкиваемые бессмысленными усилиями обезумевших лошадиных сил двигателя, наша раздавленная колымага, визжа всем своим измученным естеством, с хлопком лопнувшего шарика выскользнула из бетонного заключения.

Ничего, кроме режущего глаз света, который не давал ни малейшего обзора, в данный момент снаружи не было видно. Михаил, тоже ничего не видя, интуитивно направлял машину вперед, слегка подкручивая руль влево. Об корпус бились скопления столбов, тормозя наше продвижение. Прозвучал последний удар, и все вокруг погрузилось в тишину, нарушаемую бесконечными ударами человеческих рук и ног, обрушивающихся на наш не убиваемый спасательный плот. Пелена резко отступила, и мы ворвались в уже привычную темноту.

Несколько секунд глаза привыкали к так полюбившейся за последние часы спасительной тьме. Армада ярчайших светлячков носилась перед глазами, лопаясь образами минисалютиков, и исчезала, разлетаясь по уголкам глаз. Когда глаза попривыкли, я перегнулся через спинку сидения и склонился к Михаилу.

- Интересно, что происходит? – прошептал я ему на ухо.

- Никакого представления, – потирая глаза левой рукой, так же шепотом ответил он.

Отправив Данила назад к Саше, я отстегнул передний край брезента с водительской и пассажирской сторон. Повернувшись спиной к стеклу, я осторожно высунулся наружу. Голубая вереница уносилась от нас прочь в сторону главного комплекса автовокзала, сливаясь в огромное скопление, озаряющее пространство вокруг себя. Михаил тоже смотрел в зеркало бокового обозрения и следил за происходящим. Саша опустила стекло со своей стороны, немного повозилась с запирающим механизмом двери и наполовину вылезла из машины, усевшись на дверцу, обернувшись назад. Данил, оставшись в одиночестве, сидел, то изредка поглядывая на мертвого мужчину, то начиная расспрашивать военного обо всех мелочах, связанных с его профессиональной деятельностью, стараясь, по-видимому, отвлечься от всего произошедшего так недавно в машине.

Сверху, из-за облаков, где еще недавно находился неизвестный источник света, до нас донеслось громкое эхо скрежещущих и клокочущих раскатов. Столб яркого света сузился в тонкий луч, от которого больше не исходило расплывающегося повсюду сияния. В последующие минуты мы стали свидетелями необъяснимого для нашего понимания явления: вокруг этого луча по спирали начали подниматься призрачные голубые шпили и бесследно исчезать в толще облаков.

Я почувствовал, что автомобиль начал притормаживать, и ощутил резкий толчок, когда парень резко дал по тормозам. Я оглянулся, чтобы посмотреть на него, но тот ужас, что застыл в его глазах, устремил мой взгляд напрямую к той точке, где должно быть мне предстояло увидеть что-то пострашнее, чем поднимающееся в небесную бездну скопление голубых призраков.

Облака, выпуская наружу одну из своих припасенных на потом тайн, разверзлись в подобии дьявольских уст и подтолкнули вперед, к нашему всеобщему удивлению, не что иное, как брюхо гигантского металлического существа, схожего по своему строению… Ну, не знаю, похоже это было на осьминога, скорее всего. Зависшее над городом… Нет, не существо – механизм (уж больно его движения были механическими), который распустил щупальца подобно семиконечной звезде и замер, окутываясь сгустившейся вокруг него массой неподвижных облаков. Из центра его механического чрева исходил тот самый белесый луч, вокруг которого наблюдалось медленное шествие призрачных странников. Его оболочка была испещрена сияющей паутиной, похожей на кровеносные сосуды, стекающиеся к многочисленным красным шарообразным наростам, которые вспыхивали с каждым поглощением одного из шпилей. Такая недоосьминог, недоморская звезда, что всасывала в себя тысячи и тысячи людских тел.

Поначалу я стал считать количество поднимавшихся тел, но вскоре сбился со счета, поскольку они стали подниматься уже не равномерной вереницей, а в несколько рядов, путая меня пересекающимися линиями. По их количеству мне стало понятно, что они, видимо, стекались туда со всех точек города, где они были установлены. Потому что зарево над автовокзалом разгоралось все ярче и ярче. А шпили все поднимались и поднимались.

Нас обдало новой порцией импульса монолита, заставив зажать уши и задержать дыхание. Вроде бы мы удалялись от него все дальше и дальше, а казалось, что наоборот – приближались. Настолько сильным он становился с каждым метром. Луч погас, но красные вспышки еще долго светились где-то в облаках, а голубые огоньки все так же устремлялись в небо.

- Зачем они им? – громко спросила Саша, которая успела выбраться из машины и уже стояла рядом на асфальте.

- Это та еще загадка. Боюсь, в любом случае, отгадка, какой бы она ни оказалась, пришлась бы нам не по вкусу, – вылезая через оконный проем к Саше, отозвался я.

- Может, это их запасы еды?

- Одно понятно – мертвые тела они собрали. Больше похоже на уборку. Интересно, как вы думаете: все, что случилось здесь, в нашем городе, произошло только здесь с нами или весь мир в такой же беде?- с волнением мои мысли выплеснулись наружу, и это обратило все взгляды попутчиков на меня.

- Да и я уже не верю, что помощь придет. Где же наши хваленые вооруженные силы? – ее взгляд устремился в сторону Михаила.

- Да не знаю я! – вскричал на нее военный.

- А что означала твоя фраза: «Наготовили, суки»? – вслед за Сашей я начал закидывать его вопросами.

- Когда? – он крепко сжал руль и начал пытаться завести мотор, который только истошно надрывался в тщетных попытках удовлетворить потребности своего водителя. Его глаза выдавали внутреннее напряжение, которое охватило все тело.

- Еще в самом начале, когда мы только в первый раз увидели эти штуки, которые теперь улетают в ту космическую жопу, что зависла там, позади,- я надрывно кричал на него, заставляя еще больше вжаться в руль.

Он затравлено смотрел куда-то вперед, за стекло, и даже его руки оставили попытки реанимировать заглохший двигатель. Уже отчаявшись выдавить из него хоть какую-нибудь информацию, я сел на асфальт рядом с машиной и оперся спиной о ее корпус. Саша подошла ко мне и опустилась со мною рядом.

- Я рада и тому, что мы уже недалеко от «Дирижабля». А, значит, и Вика уже недалеко, – она прикурила сигарету и протянула мне. – Не бойся, у меня еще немного осталось.

Но докурить в спокойной обстановке нам не позволил вернувшийся из небытия Миша.

- Когда мы сидели во дворе и ждали возобновления связи, то видели, как «синие» нашпиговывают тела людей на эти пики. Причем они не церемонились: хватали и забивали любого, кого встречали на улице. Они даже оторванные части старались насадить, будто по весу заготавливали и пеклись за любой лишний грамм – при этих словах я и Саша передернулись от отвращения. – Но для чего они это делали? я, ей-богу, не знаю.

- А что они глушат? – уже более спокойно спросил я.

- С определенной периодичностью эта хрень, что возникла в центре города, испускает импульс и глушит все радиочастоты, и не только. Так что мы отрезаны от внешнего мира и можем только надеяться, что за городом… Хотя, если город стоит в тишине и никакая военная техника до сюда еще не добралась, то, может быть, мы тоже не сможем выбраться.

- И военный говорил, хотел нас о чем-то предупредить,- я интуитивно обернулся назад и ударился о дверцу лбом. Я пытался вспомнить его последние слова. – Он говорил что-то про Химмаш, город… Из города… Может, он хотел сказать, что из города нет выхода?

- А зачем мы тогда туда едем? – закуривая новую сигарету, поинтересовалась Саша.

Я выхватил сигарету из ее рта и затушил ногой.

- Ну, ты че?

- Будем надеяться на лучшее. А что случись, так там леса – укрыться там будет легче. А может, кого-нибудь встретим, может, кто-то знает, что делать. Ведь и Ольгу увезли на Химмаш.

Саша кивнула головой. Миша наконец-то сумел завести измученный двигатель и дал нам знак рассаживаться по местам.

- В городе нам не укрыться. Дома рушатся, повсюду «синие» и мозги. Испытаем судьбу, ведь хуже не будет, чем пропадать здесь и наматывать километры, удирая от любого шороха, – он посмотрел на нас и подмигнул Данилу, пытаясь как-нибудь приободрить мальчугана, хотя его глаза тоже были полны ужаса.

Машина в который раз тронулась с места и покатилась под уклон, увозя нас к новым неизведанным тайнам знакомых городских улиц, которые могли поджидать нас за каждым углом во тьме.

Район «Ботаника» появился из-за деревьев.