Клок волос.

  «Раз, два, три, четыре, пять…»: секундная стрелка мерно шла по кругу. Казалось, каждый ее шаг раздавался гулким звоном в голове Руслана. Он сидел на больничной койке, уставившись в циферблат настенных часов, будто эти часы могли что-то подсказать ему, будто они были единственным предметом, на который ему нравилось смотреть.

   «Я убил их всех…»: Руслан окинул взглядом комнату. Около койки в неестественной позе застыла медсестра. С этой стороны она выглядела спящей, но Руслан знал, что сон этот, увы, продлится вечно. Ведь именно он ударил ее в висок молотком. След удара был скрыт, будто не желая пугать кого-либо своей ужасной раной, она уложила ее на пол. Наверно, люди стремятся быть красивыми даже после смерти. По крайней мере, эта медсестра. И если бы не лужа застывающей крови под ее головой и растрепанные, измазанные в крови, волосы, она бы действительно была мила. Даже в такой неестественной позе, с заломленными руками, чуть приоткрытым ртом и застывшем на лице ужасе.

   «У них были семьи…»: стараясь не отводить взгляда от часов, Руслан принялся вспоминать, что именно привело его на эту больничную койку. Часы показывали половину шестого, значит, встал он ровно час назад.

   Тремя днями ранее его доставили в больницу на карете скорой помощи. Ничего серьезного, на самом деле, как считал Руслан. Ему, конечно, крепко досталось, и все эти три дня он провел в этой самой койке, лишь изредка приходя в сознание.

   В тот день, когда ему было суждено попасть в больницу, они с Юлей мирно прогуливались по вечернему городу. Хоть солнце уже скрылось за горизонтом, погода стояла жаркая, и они даже взяли по мороженому. Руслан уже не помнил, о чем они тогда говорили. Помнил лишь, что ему было хорошо. Хорошо вот так вот прогуливаться с любимой девушкой в теплый летний вечер. Если бы у него спросили тогда, счастлив ли он, ответ не заставил бы себя ждать.

   Но вся эта идиллия была нарушена визгом тормозов и глухим ударом. Руслан так и не понял, что именно сбило его с ног, и почему сознание померкло. Наверно, она даже не понял, что оно померкло, ведь когда он очнулся, ему казалось, что он все еще прогуливается там. С Юлей.

   Секундная стрелка продолжала свой ход, неумолимо сокращая расстояние до цифры двенадцать.

   «Сорок восемь, сорок девять…»: Руслан наконец встал с кровати, и, чуть пошатываясь, двинулся к выходу из палаты. Еще десяток минут назад его силам позавидовал бы любой боец на ринге, а сейчас Руслан совсем ослаб, будто это не он совсем недавно размахивал молотком, разя всех, кто попадался ему на глаза.

   Возле входа лежал труп столяра. Именно у него Руслан отобрал молоток. Именно этим молотком был забит гвоздь, на котором нынче покоились часы, что так усердно рассматривал Руслан. И именно поэтому Руслан очнулся. Потому что кто-то забивал гвоздь.

   Руслан чуть вздрогнул, будто снова услышал этот стук. Глухие удары в стену отчего-то очень походили на тот удар, что он запечатлел в памяти, когда его сбила машина. Нахлынули воспоминания.

   Очнувшись, он первым делом крепко выругался. По крайней мере, попытался выругаться. Но вышло у него лишь что-то злобно прошипеть. Однако силы, казалось, приливали к нему еще быстрее, чем закипала ярость. Он сорвал с себя легкое одеяло, вскочил с кровати и помчался к закрытой двери, прямо за которой кто-то стучал. Распахнув ее, он, пожалуй, испугал людей не меньше, чем ему удалось уже потом, когда в его руках оказался молоток.

  Прямо напротив двери, стоя на стремянке, усатый столяр вколачивал в стену гвоздь, шепотом матеря этот самый гвоздь, молоток, начальника, велевшего в половине пятого повесить эти чертовы часы, когда уже пора идти домой. Идти домой, чтобы встретить опостылевшую жену, непослушных детей и протертый диван, который, пожалуй, был единственным местом, где столяр чувствовал себя не так паршиво.

  Руслан сам не понимал, что именно им движет. Вырвав стремянку из-под ног у столяра, он каким-то чудом еще в полете успел выхватить из его рук молоток. Этим молотком он бил упавшего работника в голову, будто старался забить туда дюжину гвоздей одновременно. Вокруг кричали люди, кто-то пытался остановить Руслана, другие убегали. Но Руслан ничего не понимал, будто его не было. Будто это не он бьет молотком, а кто-то другой. Кто-то незнакомый.

   Руслана потянули за плечо. Он отмахнулся молотком. Сам того не ожидая, он угодил в челюсть крепкому мужчине, который, наверно, мог бы остановить все это безумие, если бы действовал увереннее. Но теперь уже его голова принимала удар за ударом. Должно быть, он не так рассчитывал спасти столяра, но все вышло, как вышло. Руслан мало чего помнил, но глаза этого мужчины ему запомнились. Безучастные, блеклые, готовые к смерти. А ведь ему явно было что терять. В отличие от того же столяра, который даже после третьего удара все еще пытался сопротивляться. Пусть и безуспешно.

   Криков стало заметно меньше, но в коридоре все еще не воцарилась тишина, чего, должно быть и хотел добиться Руслан. Другого объяснения произошедшему он не находил. Тихо постанывал в углу мальчонка, чьего отца только что лишили жизни. Он пытался вжаться в стену, стать как можно незаметнее, но Руслан его заметил.

- Не вой! – прошипел Руслан, но мальчик захныкал еще громче.

   В его глазах почти не оставалось слез, непонятно, когда он успел их выплакать. Обыкновенно дети могут рыдать часами, безустанно, с особым упоением, будто именно так можно решить проблему. Оживить отца, купить понравившуюся игрушку, подружиться с понравившимся сверстником, отомстить обидчикам. Но этот мальчик уже не плакал, он просто дрожал, судорога пробирала его руки, иногда голову, да так, что он даже чуть постукивал ею о стену. Беззвучно. Но Руслан услышал.

- Не вой, я сказал! – шлепая босыми ногами по больничному кафелю, Руслан стремительно приближался к мальчику.

   Тот не убегал, хоть, должно быть, ясно понимал, что его ждет. Он лишь плотнее прижимался к стене, будто та способна была его защитить. Но она не защитила, лишь приняла на себя брызги крови.

   Где-то рядом, за спиной у Руслана, закричала девушка. Голос звучал как-то неестественно, будто поддельный. Будто кто-то кричал, только потому, что в такой ситуации необходимо кричать.

   Руслан обернулся и встретился взглядом с той самой медсестрой, что украсила его больничную палату своим бездыханным телом. Она попыталась бежать, но убийца оказался проворнее.

   Схватив ее за халат, он повалил ее на пол и поволок за собой, в палату. Она отчаянно дергала ногами, царапала его руку, что-то визжала. Но Руслан не обращал внимания. Он просто шел к себе в палату.

   Оказавшись возле койки, он наконец-то понял, что проделал абсолютно бессмысленный путь, что в эту палату он плелся бесцельно. Пожалуй, это был короткий миг просветления во тьме охватившего его безумия. Но он был слишком коротким, чтобы Руслан успел остановиться.

   Медсестра все еще кричала, нелепо барахтаясь на полу. Руслан держал ее крепко, несмотря на то, что забыл о ней на миг, на тот самый миг, когда начал понимать, что творит. Но ее крики снова окунули его в бездну безумия. Короткий взмах руки. Молоток вошел в ее висок на добрых пару сантиметров, Руслан бил острой стороной. Белый халат мигом окрасился в цвет позднего заката, руки медсестры безвольно обвисли, лишь чудом сохраняя хват. Руслан стряхнул с себя девушку, и даже пнул ее ногой, больно ударившись пальцем.

   Окно в палате было открыто. Подслеповато щурясь, Руслан подошел к нему и выглянул на улицу. «Высоко»: пронеслось у него в голове. Сзади раздались робкие шаги. Кто-то напряженно дышал, ежесекундно всхлипывая.

- Руслан, что ты наделал?

   Стоявший у окна человек вздрогнул, руки ослабели, молоток упал на пол. Он боялся обернуться, будто там, за его спиной, притаилось ужасное чудище. Он все еще не осознавал происходящего, но что-то подсказывало ему, что оборачиваться не стоит. И все же он обернулся.

   Она медленно шла к нему, окутанная лучами бьющего из окна солнца. Ее слезы блестели на щеках, отражая попадающие на них лучи. Разгоряченные щеки, красные от слез глаза и яркие, цвета заполненных хлебом полей, локоны, водопадами ниспадающие ей на плечи. Хрупкие плечи. Казалось, такие не могли бы остановить столь густых волос, заставить их распадаться на десятки ручьев. Но они могли.

   Она дрожала, почти так же, как тот мальчонка у стены. Но, превозмогая дрожь и страх, она шла к нему. Руслан точно знал, кто она. Руслан помнил каждый миг, проведенный с ней рядом. Он любил ее. Но она слишком громко всхлипывала.

- Что ты наделал, Руслан? – повторила она, вплотную подойдя к нему.

   Она положила руки ему на плечи и заглянула прямо в глаза. Ее взгляд наполнился ужасом, мир вокруг Руслана закружился, но он не видел этого, он видел лишь ее глаза, почти у самого его лица. Потом, вдруг, они стали отдаляться. Быстро, слишком быстро, чтобы он успел понять, в чем дело. Глухой шлепок. Руслан ничего не слышит, но понимает, что истошно вопит. Так, будто он младенец, впервые вдохнувший воздух. Его горло саднило, глаза, казалось, были готовы вывалиться из орбит, но он продолжал кричать, пока совсем не выдохся. Он пытался выбраться из окна, вслед за ней, еще раз коснуться ее лица, но ноги подкосились, он медленно сполз на пол, так и не найдя в себе сил прыгнуть.

   Он не знал, сколько времени он провел у стены. Он не знал, зачем он, наконец-то поднявшись, вновь вышел в коридор и повесил часы на гвоздь. Словно зомби, он уставился на часы, боясь отвести от них взгляд.

   Справа кто-то рыдал, но Руслан уже не приходил в ярость от чьих-то слез. Медленно повернув голову, он уперся взглядом в женщину, которая прижимала к себе окровавленную голову мальчонки, которого убил Руслан. Она что-то шептала и покрывала поцелуями его измазанные кровью и слезами волосы. Казалось, она не видела Руслана. Она, как и он, не видела ничего вокруг.

   Руслан отвернулся, снова взглянув на часы. Секундная стрелка медленно, но верно шла по намеченной траектории. Тяжело вздохнув, будто только окончив напряженную рабочую смену, Руслан развернулся и побрел обратно в палату. Сев на койку так, чтобы было видно часы, он вперил свой взгляд в них и сидел так ровно тридцать семь минут и четыре секунды. Пятый щелчок стрелки тридцать восьмой минуты вернул его сознание на место.

   Воспоминания замелькали перед глазами, нещадно вспарывая мозг, оставляя жгучую боль и отчаяние. Он взвыл и схватил голову руками, будто стараясь схватить и вырвать из себя эти воспоминания, но тщетно. Лица. Перед его глазами кружились лица, лица убитых им людей. И глаза, ее глаза, удаляющиеся от него. Даже тогда, когда она падала, казалось, она все еще любила его.

   Его щеки коснулись волосы, норовя забраться в ноздри. Ровно так они любили делать это в прежние времена. Это были ее волосы. Он успел вырвать клок волос, должно быть, лишь в последний миг решив исправить свою ошибку, остановить ее падение. Но спас он лишь клок волос.

   Теперь уже он плакал и трясся, словно заведенный мотор старого трактора. Он не мог остановить слез, которых в нем накопилось, наверно, целое озеро. Он не плакал с самого детства. И не потому, что считал это слабостью. Просто ему не приходилось плакать, не было от чего. Все складывалось удачно. Красивая, любящая девушка, хорошая работа, дружная семья. И протяжный визг тормозов. Глухой удар о капот.

   Он продолжал считать секунды, теребя в руках клок волос. Из открытого окна донеслись звуки сирены. Какой-то майор что-то говорил в мегафон, предлагал сдаться.

   «Меня посадят в тюрьму»: эхом пронеслось у Руслана в голове. Он встал, и пошел к двери.

   Пройдя мимо тела слесаря, он едва не споткнулся о труп нерасторопного, хоть и крепкого мужчины. Мать все так же сидела у стены, держа на руках мертвого сына. Она уже не плакала, лишь глухо шептала что-то в его холодное плечо. Руслан прошел мимо.

   Подойдя к лестничной клетке, он понял, что стражи правопорядка не собираются его ждать и уже идут за ним сами. Еще он понял, что в тюрьму ему не хочется. «Пусть они убьют и меня»: подумал он, снова теряя разум. Но молотка в руке не было, ему нечем было угрожать воинам в масках.

   Двое из них уже мелькнули в лестничном пролете. Их разделял всего этаж.

   Руслан поднес к глазам клок волос, будто желая увидеть в нем ответы на все вопросы, которые могли бы возникнуть в его голове. Но никаких ответов он не получил.

   Он не знал, что произошло, и почему он убил всех тех людей. Он не знал, что ему делать дальше, и нужно ли что-то делать. Но кто-то знал. Кто-то, кто заставил его размахивать молотком. Кто-то, кто заставил его с воинственным кличем броситься на появившегося в поле зрения воина.

   Первая пуля вошла в бедро. Руслан знал, что так будет, будто на минуту стал ясновидящим. Он даже не испугался, когда жгучая боль прошила насквозь его ногу и та подкосилась, увлекая его за собой на землю. Но этого ему было мало. Мало одной пули. Он не хотел быть схваченным.

   Продолжая кричать, он из последних сил поднялся на ноги и продолжил свою отчаянную атаку. Следующая пуля прошила его плечо, едва не развернув его тело вокруг своей оси. Но Руслан устоял. Его и стрелка разделял всего шаг. И Руслан сделал его.

   Снова глухой удар. Это его ударили прикладом. Сознание вновь померкло, теперь уже окончательно. Так же окончательно, как и воцарилась долгожданная тишина. Казалось.

   Глухие удары в стену вырвали его из забытья. Очнувшись, он первым делом крепко выругался. По крайней мере, попытался выругаться. Но вышло у него лишь что-то злобно прошипеть. Однако силы, казалось, приливали к нему еще быстрее, чем закипала ярость. Он сорвал с себя легкое одеяло, вскочил с кровати и помчался к закрытой двери, прямо за которой кто-то стучал.