Хари, Гена

    Когда человек выпил – ему хочется петь. Эту непреложную истину Геша Многоногов ощутил на себе, когда, возвращаясь после посещения рюмочной, он наткнулся на худого,  одетого в оранжевую тогу юношу, стоявшего у трамвайной остановки. Юноша вяло пританцовывал и монотонно бубнил – «Хари, Кришна, хари, Рама…».

    Многоногов почувствовал прилив творческих сил. Он отобрал у начинающего певца медные бубенчики, который тот смиренно держал в руках, и разнообразил нудный речитатив такими гармониями, от которых пришел бы в восторг начинающий волынщик.

     - Хару бару, Кришна гаму, Рама хару – твою маму, – такие слова Геннадию показались более соответствующими настроению, в котором он находился. Приплясывая вокруг загрустившего кришнаита, Многоногов дополнял слова песни замысловатыми пируэтами, что тоже вполне соответствовало действу. Привлеченный бесплатным развлечением начал собираться народ.

    Гена посмотрел на солнце, которое, казалось, опускалось все ниже и ниже, и ему захотелось запустить в него чем-то тяжелым.

     - Нехорошо так греть, когда человек употребил, - подумалось ему перед тем, как провалиться в небытие.

    Очнувшись, он почувствовал себя как-то не так. Как именно – сказать было трудно, но именно это и пугало. Опустив взгляд вниз, он, к своему ужасу, обнаружил на месте своих кривоватых ног, одетых в потертые джинсы две куриные лапы. Лапы были точно куриные, ибо именно такие попадались ему в супе.

    Цыпа – цыпа, - сказали ему сверху. Он поднял голову и увидел здоровенную тетку, которая, фальшиво улыбаясь, приближалась к нему с длинным ножом.

    Геша хотел убежать, но не успел. Что-то треснуло в горле, запахло кровью, и он погрузился в темноту. В темноте было мокро и пахло сыром, но это длилось недолго. Яркая вспышка, и Геннадий понял, что его доят. Вместе с этим пришло мучительное осознание коровьего долга, размышления о сене и еще много такого, о чем не хотелось говорить.

    Муу, – сказал страдалец и попытался повернуть голову, но тут же ощутил сильную боль в сердце и потерял сознание.

    Опять вернулась темнота. Используя временную передышку, Многоногов попытался собраться с мыслями. Мысли выстроились в ряд, загарцевали, раздался выстрел, и они пустились вскачь. Первой к финишу пришла та, которая сообщила ему о том, что каждый человек есть частью длинной цепочки перевоплощений, называемых реинкарнацией. И все. Вторая мысль путалась в показаниях и говорила невнятно. Из ее бессвязного мычания выходило, что этим процессом руководит Кришна, Вишня и Дышло. Ничего более определенного она сказать не смогла, но и этого хватило, чтобы понять, в какую неприятную историю угодил молодой человек по фамилии Многоногов.

    Затем последовала череда фейерверков, в промежутке между которыми на него ловили рыбу, травили собаками и ядом. Он чувствовал себя мухой, ощущал восхитительный запах общественной уборной и вместе с тем был эмбрионом кусающей его собаки, динозавром, амебой и еще бесчисленным количеством живых существ, населявших, или населяющих нашу планету.

    Наконец раздался резкий хлопок, и все кончилось. Гена стоял на обломке скалы, которая парила в бесконечном пространстве. В первозданной пустоте, где не было еще ничего определенного, он увидел давешнего юношу в оранжевой тоге, но вместо двух привычных глаз у него был и третий. Юноша ехидно посмотрел на него, придвинулся, и со словами  - «Харе, Гена», - дал тому такой подзатыльник, от которого Гена распался на атомы.

    Очнулся он на той же трамвайной остановке. Вокруг толпились те же люди, и тот же паренек в оранжевой тоге напевал - «Хари, Кришна, хари, Рама…». Многоногов потрогал рукой висевший на шее серебряный крестик, подошел к подростку и принялся его бить, приговаривая между ударами – «Христос в натуре воскрес», «Христос, б... воскрес»...