Роберт Стирльсон.
Вид:
-Ещё три кружки!
-Холодно уже, а ещё только сентябрь...
-Подожди, ещё лёд станет.
-О погоде говорят только старики, которым на свете скучно уже, лучше давайте ещё партию, мне везёт сегодня.
В старом деревянном домике трактира наступил очередной вечер с шумным гомоном пьяных людей, звоном бутылок и шелестом игральных карт. Где, как не здесь спрятаться от осенней стужи, которая пробирает до костей.
-Что-то Гарри наш приуныл, седьмая кружка уже,- положив карты, проговорил один из приятелей, сидевших за круглым столиком из выцветшего дерева.
-Уволили,- шёпотом осведомил его товарищ.
-Ну-ка, ну-ка, уволили?- на грубом небритом лице появился совсем детский интерес, предвкушавший историю, которая хоть как то скрасит этот унылый вечер.
-Ну да... начальника нового прислали из города. Молодого совсем, из государственного университета, у него к работе научный подход, такие всё что-то менять хотят, ну ты понимаешь. Одним словом, человека нового, не знакомого с нашими порядками. Ну, тот увидел, что Гарри прохлаждается, да и сделал ему замечание...
-Замечание? Хах... учудил, ну и что дальше?
-А дальше, не мудрено, Гарри на это внимание даже не обратил. А Роберт Стирльсон, так его величать, и говорит: «Раз работать не желаешь, то и не будешь»,- да и уволил. Ну, Гарри на него с кулаками, а начальник: «Кулаками каждый махать может, этим делу не поможешь». Вот как...
Разговоры об этом происшествии продолжались ещё очень долго, но Гарри не слышал ни шум трактира, ни вечерние сплетни, которые он любил слушать, а потом с охотой пересказывал, внося свои поправки, пока пустяк не становился делом большим и величественным.
-«Кулаками делу не поможешь», зато мне ещё как они помогут стрясти с твоего лица это наглое выражения всезнания, ну только попадись мне ещё раз на узкой дороге, посмотрим тогда кто кого,- размышлял теперешний безработный, глядя в окно на прохожих, высматривая знакомую фигуру в чёрном пальто и коричневых туфлях, которые совсем не были предназначены для здешней погоды. И от того что туфли никак не появлялись он свирепел ещё больше.
Сосредоточенный взгляд мелькнул среди пешеходов, на секунду остановился на лице Гарри и поскользил дальше, осматривая улицу с прилегающими к ней домами, запоминая как что выглядит, и где находится. Затем, молодой начальник взглянул на часы и широкими шагами поспешил перейти через дорогу.
-Ах так, ты смеешь ещё меня игнорировать...
Послышался глухой удар упавшего стула.
-Гарри, ты куда?
-Эй, приятель, погоди, а деньги...
Но Гарри уже выбежал на улицу и судорожно искал глазами чёрное пальто.
-Ааа, вот ты где, от меня не уйдёшь...
Быстрыми шагами он перебежал улицу и на некотором расстоянии зашагал вместе с Робертом по мостовой. След в след они шли по мокрому асфальту, в котором отражались огни вечернего города, потом свернули на улицу, вдоль которой разместились уютные частные домики. Гарри сверлил взглядом аккуратно подстриженный затылок, но перед его затуманенными глазами было лицо, которое смотрело на него, как на вывеску трактира или неизвестный ранее дом, не отражая ни презрения, ни хвастовства, ни даже раздражения, а только усталость и сосредоточенность.
-Ну, погоди у меня, ты ещё узнаешь, кто я такой...- шепча, нащупывал он в кармане грязных штанов кожаную рукоятку ножа - подарок брата.
Но тут идущий впереди человек остановился, поравнявшись с одним из ярко освещённых домиков, к правому углу которого прильнул пушистый плющ своей мягкой щекой, а по обе стороны тропинки, ведущей к крыльцу, расположился шиповник и осенние рябины.
Гарри поспешил укрыться за красную листву, которая уходила далеко за пределы деревянного заборчика.
Послышался серебряный смех дверного колокольчика, по садовой плитке застучали маленькие сандалики.
-Папа,- пролепетала малышка.
Роберт взял девочку на руки и поцеловал в лоб.
На крыльце показалась фигура молодой женщины, она смотрела на мужа с дочкой и на её лице появилась лёгкая улыбка. Их глаза встретились, и в этом взгляде было столько нежности и любви, столько счастья и безмятежности, такая палитра чувств, что если бы её взялись описывать, то допустили бы грубую ошибку. А сравнивая, получили бы то противоречие, которое возникает между двумя поэтами, описывающими одинаковые вещи, или художниками, которые взялись выяснить правильность в своём деле.
Слышался гулкий стук широких башмаков о тротуар, которые будто мерили время, преобразовывая бестелесные секунды в материальное расстояние, отмеренное человеком. Никогда ещё Гарри не чувствовал себя таким одиноким и таким беспомощным. Мысли уносили его далеко, в беззаботной детство, на зелёные склоны маленькой горной деревни. Его сердце разрывалось от тоски по родным и близким. Как мог даже день прожить без них, задавался он вопросом. Память рисовала знакомые до боли лица, а ноги несли его дальше. Так он и шёл по осенней аллее, окутанной солнечными красками восхода и алого заката, которые листва могучих деревьев собирала всё лето, чтобы в холода так же сиять, грея одинокие сердца заблудившихся людей...
-Холодно уже, а ещё только сентябрь...
-Подожди, ещё лёд станет.
-О погоде говорят только старики, которым на свете скучно уже, лучше давайте ещё партию, мне везёт сегодня.
В старом деревянном домике трактира наступил очередной вечер с шумным гомоном пьяных людей, звоном бутылок и шелестом игральных карт. Где, как не здесь спрятаться от осенней стужи, которая пробирает до костей.
-Что-то Гарри наш приуныл, седьмая кружка уже,- положив карты, проговорил один из приятелей, сидевших за круглым столиком из выцветшего дерева.
-Уволили,- шёпотом осведомил его товарищ.
-Ну-ка, ну-ка, уволили?- на грубом небритом лице появился совсем детский интерес, предвкушавший историю, которая хоть как то скрасит этот унылый вечер.
-Ну да... начальника нового прислали из города. Молодого совсем, из государственного университета, у него к работе научный подход, такие всё что-то менять хотят, ну ты понимаешь. Одним словом, человека нового, не знакомого с нашими порядками. Ну, тот увидел, что Гарри прохлаждается, да и сделал ему замечание...
-Замечание? Хах... учудил, ну и что дальше?
-А дальше, не мудрено, Гарри на это внимание даже не обратил. А Роберт Стирльсон, так его величать, и говорит: «Раз работать не желаешь, то и не будешь»,- да и уволил. Ну, Гарри на него с кулаками, а начальник: «Кулаками каждый махать может, этим делу не поможешь». Вот как...
Разговоры об этом происшествии продолжались ещё очень долго, но Гарри не слышал ни шум трактира, ни вечерние сплетни, которые он любил слушать, а потом с охотой пересказывал, внося свои поправки, пока пустяк не становился делом большим и величественным.
-«Кулаками делу не поможешь», зато мне ещё как они помогут стрясти с твоего лица это наглое выражения всезнания, ну только попадись мне ещё раз на узкой дороге, посмотрим тогда кто кого,- размышлял теперешний безработный, глядя в окно на прохожих, высматривая знакомую фигуру в чёрном пальто и коричневых туфлях, которые совсем не были предназначены для здешней погоды. И от того что туфли никак не появлялись он свирепел ещё больше.
Сосредоточенный взгляд мелькнул среди пешеходов, на секунду остановился на лице Гарри и поскользил дальше, осматривая улицу с прилегающими к ней домами, запоминая как что выглядит, и где находится. Затем, молодой начальник взглянул на часы и широкими шагами поспешил перейти через дорогу.
-Ах так, ты смеешь ещё меня игнорировать...
Послышался глухой удар упавшего стула.
-Гарри, ты куда?
-Эй, приятель, погоди, а деньги...
Но Гарри уже выбежал на улицу и судорожно искал глазами чёрное пальто.
-Ааа, вот ты где, от меня не уйдёшь...
Быстрыми шагами он перебежал улицу и на некотором расстоянии зашагал вместе с Робертом по мостовой. След в след они шли по мокрому асфальту, в котором отражались огни вечернего города, потом свернули на улицу, вдоль которой разместились уютные частные домики. Гарри сверлил взглядом аккуратно подстриженный затылок, но перед его затуманенными глазами было лицо, которое смотрело на него, как на вывеску трактира или неизвестный ранее дом, не отражая ни презрения, ни хвастовства, ни даже раздражения, а только усталость и сосредоточенность.
-Ну, погоди у меня, ты ещё узнаешь, кто я такой...- шепча, нащупывал он в кармане грязных штанов кожаную рукоятку ножа - подарок брата.
Но тут идущий впереди человек остановился, поравнявшись с одним из ярко освещённых домиков, к правому углу которого прильнул пушистый плющ своей мягкой щекой, а по обе стороны тропинки, ведущей к крыльцу, расположился шиповник и осенние рябины.
Гарри поспешил укрыться за красную листву, которая уходила далеко за пределы деревянного заборчика.
Послышался серебряный смех дверного колокольчика, по садовой плитке застучали маленькие сандалики.
-Папа,- пролепетала малышка.
Роберт взял девочку на руки и поцеловал в лоб.
На крыльце показалась фигура молодой женщины, она смотрела на мужа с дочкой и на её лице появилась лёгкая улыбка. Их глаза встретились, и в этом взгляде было столько нежности и любви, столько счастья и безмятежности, такая палитра чувств, что если бы её взялись описывать, то допустили бы грубую ошибку. А сравнивая, получили бы то противоречие, которое возникает между двумя поэтами, описывающими одинаковые вещи, или художниками, которые взялись выяснить правильность в своём деле.
Слышался гулкий стук широких башмаков о тротуар, которые будто мерили время, преобразовывая бестелесные секунды в материальное расстояние, отмеренное человеком. Никогда ещё Гарри не чувствовал себя таким одиноким и таким беспомощным. Мысли уносили его далеко, в беззаботной детство, на зелёные склоны маленькой горной деревни. Его сердце разрывалось от тоски по родным и близким. Как мог даже день прожить без них, задавался он вопросом. Память рисовала знакомые до боли лица, а ноги несли его дальше. Так он и шёл по осенней аллее, окутанной солнечными красками восхода и алого заката, которые листва могучих деревьев собирала всё лето, чтобы в холода так же сиять, грея одинокие сердца заблудившихся людей...