Механизм

В чьих интересах и чьими руками свершаются  революции, свергаются правители, возникает международный терроризм и миллионы людей погибают или остаются прозябать в нищете?

Рэй знает точный ответ на этот вопрос. Не имея возможности реализовать себя в жестоком мире бизнеса, он становится политическим и экономическим киллером, исполнителем самых изощренных и кровавых провокаций, на службе у тех, кто вершит историю и перекраивает карту мира. Переезжая из страны в страну, он оставляет за собой лишь разруху и братоубийственные конфликты, расчищая дорогу своим хозяевам.Его руки уже по локоть в крови жертв резни в Уганде и Конго, его след тянется от событий 11 сентября и до Ирака. Но Ливия становится для него непреодолимым рубежом, а для его противников, последним  рубежом обороны перед окончательным превращением мироворядка в безликий и однородный механизм, перемалывающий страны, народы и человеческие судьбы...

События разворачиваются в русле хронологии ливийского конфликта, переплетая реальные личности и вымышленные персонажи, позволяя проследить МЕХАНИЗМ покорения и разрушения стран в условиях современного миропорядка, задуматься о способах и методах реализации геополитики как таковой.



*********

Сейчас рассвет был самым долгим в его жизни, а прошедшая ночь казалась вообще бесконечной. Горевший над диваном светильник едва разрезал тусклым светом сгустившийся от сигаретного дыма воздух в комнате. За окнами начинало светать. Затолкав очередной окурок в полную до краев пепельницу он, наконец, взял в руки телефонную трубку и набрал трехзначный номер.9.1.1. Какая ирония. Девятый месяц, одиннадцатое число.
- Служба спасения. Я вас слушаю – отозвалась трубка уставшим женским голосом. Человек молчал, словно обдумывая что-то и собираясь с мыслями.
- Я вас слушаю. Вам нужна помощь? – не унималась трубка.
- Слушайте внимательно – наконец начал он – нужно немедленно закрыть башни Всемирного Торгового Центра. Нужно закрыть их и оцепить территорию, пока не начался рабочий день. Сегодня в них врежется, наполненный взрывчаткой самолет.
Повисла гнетущая тишина. Секунда. Две. Три. Потом, уже не казавшийся таким уставшим голос, на том конце сообразил:
- Вы хотите сообщить о захвате самолета? Сейчас я соединю вас с отделом противодействия терроризму.
- Нет никакого захвата самолета – попытался объяснить человек, но в ответ ему уже звучали мучительно длинные гудки. Снова потянулись секунды ожидания.
- Специальный агент Джемирсон – снова ожила телефонная трубка – Вы хотите сообщить о готовящемся теракте?
- Да, вашу мать! – чуть ли не криком ответил человек – Нужно закрыть Башни-Близнецы. Внутри заложена взрывчатка и еще несколько тонн погружено в транспортный самолет, который через несколько часов врежется в одну из башен.
- Я вас правильно понял? – не выражающим особого интереса голосом спросил агент – здание Торгового Центра заминировано, и кто-то на заминированном самолете намерен врезаться в него?
- Вы издеваетесь? – заорал в трубку человек – Вы же слышали, что я сказал. Мне плевать, насколько правдоподобно это выглядит! Мне плевать – верите вы мне или нет! Но вы обязаны отреагировать на сообщение о теракте! Закройте башни, проверьте подвал и лифтовые шахты! И закройте воздушное пространство над Манхеттеном!
- Спокойно, спокойно! – с почти нескрываемым раздражением прошипела трубка – Оставайтесь на линии. Я сейчас переключу на федералов. Пусть они разбираются.
Снова гудки. На этот раз нервы не выдержали, и телефон полетел на пол. Человек устало повалился на диван. На вид ему было не больше двадцати пяти – тридцати, но взгляд принадлежал скорее потрепанному жизнью старику.
Ждать пришлось не долго. Визг тормозов и глухой стук множества закрывающихся автомобильных двеРэй. Он догадывался, что будет дальше, но с некоторых пор ему было все равно. Одной рукой парень сжимал пистолет, вторая нащупала в кармане сигаретную пачку. Если судьба и строит кому-то злорадные гримасы, то зачастую во всем. Пачка оказалась пустой.
Услышав грохот снятой с петель двери, он направил оружие на вход в гостиную и что есть силы закричал:
- Пастырь мой, я ни в чем не буду нуждаться…
Выстрел больно отразился в ушах. Пуля пробила горло выше бронежилета первого из тех, кто пришел убить его. Фонтан крови залил нижнюю часть шлема, в который был одет нападавший, забрызгал стены и пол.
- … Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим… - срывающимся голосом вещал парень, продолжая нажимать на курок.
Второму нападающему досталось две пули. Войдя в пластины бронежилета, они отбросили его назад. На распростертое в кровавой луже тело.
Еще выстрел. И еще. Пули пробивали тонкие стены, но в проеме двери больше никто не появлялся.
- … Подкрепляет душу мою, направляет на стези правды ради имени своего… - теперь голос стрелявшего стих.
Он стал на колени и трясущимися руками приставил ствол к подбородку.
- Если я пойду долиною смертной тени… - прошептал парень, закрыл глаза и … нажал на курок. Но боек лишь предательски щелкнул. Еще одно нажатие. И снова едва слышный лязг в ответ. Приближающиеся шаги гулко отдавались где-то глубоко в голове. Парень опустил пистолет и открыл глаза.
Человек не на много старше его, одетый в обычные джинсы и джемпер небрежно переступил через растущее пятно крови на полу, сделал знак, заполнившим комнату спецназовцам – не стрелять – и медленно присел рядом:
- Сделай одолжение – произнес он, словно действительно о чем-то искренне просил – избавь нас от проблемы, а себя от мучений.

*******

В это утро солнце светило особенно ярко. Отражаясь от кажущихся монолитами башен небоскребов, оно доносило остатки тепла уходящего лета в холодный и безжалостный мир стекла и бетона. Этот город действительно никогда не спал. У него на это просто не было времени. Штампуя деньги, создавая искусственный ценности, давая заработок одним и низвергая в бездну нищеты других, город продолжал писать судьбы миллионов людей, копошившихся среди самых величественных сооружений инженерного гении. Этот город действительно воплощал в себе все блага и пороки той цивилизации, одним из центров которой он вольно или невольно стал…
Рэй даже не приподнялся, чтобы поприветствовать подсевшего к нему за столик человека. Иногда ему казалось, что он знает этого бодрого и жизнерадостного старика большую часть своей жизни, но практически сразу ловил себя на мысли, что на самом деле не знает о нем практически ничего. Они встречались крайне нерегулярно. Иногда эти встречи происходили чуть ли не ежемесячно, а иногда Рэя могли не беспокоить до полугода и больше. Первое время он пытался прогнозировать, предугадывать, но со временем мог убедиться в бесперспективности этого занятия. Сценарий, по обыкновению, был стандартный – на спутниковый телефон Рэя звонили, и сообщали где и когда будет ждать его неизменный куратор. По завершению работы, следовала вторая встреча, зачастую плавно переходившая в некое подобие задушевного разговора. С каждым разом Рэй все больше укреплялся в мысли, что основным смыслом этих разговоров было убедиться, что он не сошел с колеи, не сломался морально и еще для чего-нибудь сгодиться. Результаты работы Рэя невозможно было положить на склад, обналичить или прибавить к активам компаний. Патент на них также получить бы не удалось. Но от результатов его работы зачастую зависела не только судьба этих самых компаний, но и будущее отдельно взятых стран.
- Замечательное утро, любезный, верно?- поинтересовался старик, протягивая Рэю руку с длинными тонкими пальцами. Впрочем, тонкая как пергамент,  кожа выглядела весьма ухоженной. Аккуратный маникюр, белоснежный рукав рубашки, выглядывающий из-под старомодного пиджака и перстень с крупным алым камнем. Перстень был настолько старым, что с первого взгляда было затруднительно предположить из какого материала он был сделан.
- И я вас приветствую – едва двигая губами, произнес Рэй – Все схемы с указанием точек по которым проводились расчеты и заложена взрывчатка я отправил курьерской почтой по указанному адресу. Там же вы найдете и списки лиц, на которых оформлены страховые полисы с указанием номеров карточек социального страхования и истинными датами смерти.
- Да…да… - старик оборвал его на полуслове – я абсолютно уверен, что вы сделали все в наилучшем виде, как и обычно … Мы очень ценим вашу работу…Думаю, что эти уродливые монументы человеческому тщеславию сложатся, словно карточные домики…Вы когда-нибудь строили дома из игральных карт? – старик лукаво посмотрел на собеседника
- Это ваша работа – строить и рушить... На счетах еще остались кое-какие средства – Рэй напрягся, чтобы припомнить точную сумму.
- Не важно, любезный – старик похлопал его по руке – обналичьте их через наших друзей, а еще лучше переведите в какой-нибудь благотворительный фонд – костлявые пальцы слегка сжали руку Рэя – нет большего преступления перед своим вкусом, чем пить холодный кофе…впрочем та жидкость, которая плещется в вашей чашке имеет так же мало общего с кофе, как и американская мораль с истинной духовностью… Старик понизил голос:
- Странная это все-таки страна. Стараясь взять лучшее со всего мира, она, в итоге, берет наихудшее. Здесь все фальшивое – улыбки, сопереживание,  чувства… даже кофе. Американцы никогда не научаться варить настоящий кофе – голос старика стал скорее бесцветным, чем разочарованным – хотя что вы хотели, мой друг, от забегаловки на нижних ярусах ВТЦ с пространным названием «Грин хаус». Зеленые здесь только деньги, которыми оплачивается подаваемая к столу ерунда. Я было хотел встретиться с вами крышей. Там весьма уютное местечко – «Окна в мир». Сколько интересных идей мы там обсудили… - собеседник словно сверлил Рэя взглядом. Потом выдержал многозначительную паузу и продолжил -, но я терпеть не могу лифты, тем более в таких небезопасных зданиях… Как вы думаете, мистер Бэнкс,- так вы, кажется себя теперь называете, судьбы скольких людей изменит ваша последняя работа?
Рэй едва слышно усмехнулся: - Откуда мне знать, я ведь простой специалист по развитию бизнеса?!
- Логично – старик наконец-то отпустил его руку – этим вы мне и нравитесь, любезный – тяжело иметь дело с дураками, которые изображают из себя умников и не в состоянии выполнить работу, еще тяжелее иметь дело с умниками, которые пытаются что-то доказывать всем подряд…а вот такие как вы… у которых хватает ума изображать из себя простаков… но мы отвлеклись… суммы вознаграждений уже на счетах ваших подрядчиков. Ваше скромное вознаграждение так же доступно у наших друзей в Цюрихе. Как обычно,  вам позвонят – старик неспеша поднялся, окинул взглядом кафе. Посмотрел на часы и закончил монолог – 8-20… мне пора… да и вам, мне кажется, не стоит оставаться на Манхеттене. Погода здесь ближе к полудню здорово испортиться.
Рэй проводил его взглядом, неспеша допил порядком остывший кофе и направился через ВТЦ-Плаза в надежде поймать такси.
- Смотрите, смотрите – услышал он голоса прохожих, машинально задрал голову но не сразу смог понять что происходит.
Нечто отдаленно напоминающее силуэт пассажирского Боинга неуклюже пикировало в Северную башню. Нереальность зрелища завораживал. Купол пламени на несколько секунд окутал всю верхнюю треть небоскреба, а затем на весь квартал пролился огненный дождь.

*******

Почти всегда дождь – это унылое зрелище. В близости к экватору – это унылое зрелище вдвойне. Нередко бывало, что Рэй приезжал в Киншасу и покидал город под монотонный гул тропического ливня. Для многих его соотечественников столица Конго была так же призрачна и далека, как планеты в соседней галактике, многие даже на карте вряд ли бы смогли показать эту страну, но для Рэя этот затерянный на задворках цивилизованного мира уголок стал не просто первым местом работы, но и единственным местом, где он мог спокойно спать, не опасаясь каждого шороха, неподвижно часами сидеть в дешевом пластиковом кресле на огромной веранде и наконец почувствовать себя просто человеком, а не машиной для выполнения невыполнимого в чьих-то руках.
Выбор не нужен. Выбор убивает время и ослабляет волю – именно так его учили и это он усвоил отменно. Он старался, чтобы события или решения не предполагали выбора. Только так можно было сосредоточиться на поставленной цели. Рэй никогда не выбирал где провести время вынужденного бездействия. Небольшой домик на окраине столицы одной из самых нищих, но буквально нашпигованной ресурсами стран. Об этом несоответствии Рэй много думал в молодости. Думал, но вразумительного ответа не находил. Видимо степеней Йельского университета по бизнесу и юриспруденции было недостаточно для осознания подобных сложностей бытия. Более или менее  ясная картинка сложилась в его голове после четырех-пяти лет работы специалистом по развитию бизнеса в таких уважаемых компаниях как «Холлибертон» и «Американ минерал филд» Впрочем, связь с этими компаниями была весьма условной. Результатами работы Рэя и тех людей ,которых он набирал или которых ему присылали пользовались несколько десятков корпораций из Северной Америки и Западной Европы. От «Шелл» и «Де Бирс» до малоизвестных трастов и компаний –посредников.
И вот он, человек, на банковских счетах которого ежегодно появлялись все новые и новые суммы с семью нулями встречал новый две тысячи одиннадцатый год в африканской глуши в деревянном домике из трех комнат за пару тысяч долларов. Багаж Рэя помещался в средних размеров дорожный кейс с выдвижной ручкой на изрядно сносившихся колесиках. Одежда, пара папок с документами, нетбук и пистолет. Джентльменский набор специалиста по развитию бизнеса. Пистолет не предавал Рэю уверенности в себе, но мог выручить в непредвиденной ситуации. Сказать, что Африка – неспокойный регион – значит, ничего не сказать. Впрочем, помочь пластиковый, не звенящий на дешевых металлодетекторах в аэропортах третьих стран «Глок» мог только против уличной шпаны, решившей поживиться за счет заехавшего иностранца. На случай проблем с организованной преступностью или властями, у Рэя всегда были при себе документы, удостоверяющие личность высокопоставленного сотрудника той транснациональной компании, которая в данной стране поддерживала, а иногда и финансировала реальную власть будь-то мафиозные кланы, повстанческие бригады или законно избранного президента. В отличии от пистолета, телефон Рэй никогда не брал с собой в свой островок свободы. Телефон всегда оставался в банковской ячейке или камере хранения в той стране, через которую Рэй добирался на этот раз. Маршруты никогда не повторялись, и он искренне надеялся, что его работодатели не знают, не вычислили, не проследили его единственное убежище.
Под звуки падающего дождя в дверях появилась темнокожая женщина. Глаза выдавали ее истинный возраст, нов целом выглядела она намного моложе своих ровесниц. Сказывалась спокойная жизнь и хорошее питание. В этой части света похвастаться подобным могли очень немногие.
-Марго, моя Марго – лениво протянул Рэй.
Даже не смотря на то, что она уже давно весьма сносно говорила по-английски, он частенько называл ее на французский манер, словно в духе ее родного языка. Рэй не знал, вызывает ли это в ней воспоминания о ее корнях и детстве, проведенном в Руанде, но каждый раз, когда он пытался, наконец, выбросить пожелтевший бейдж с надписью «Школа Дон Боско. Маргарет Канамугире», она отговаривала его. То ли этот выцветший лист бумаги с которого смотрела беззаботная девчушка-подросток с африканскими косичками и любопытными глазами, был единственной памятью о ее родных, то ли воспоминания о той прошлой жизни не отпускали ее даже через 16 лет. Маргарет никогда не говорила с ним о тех страшных днях апреля девяносто четвертого. Единственное, что она могла себе позволить – это с жадностью перечитывать заметки в местных газетах, касающиеся происходящего на ее родине. Рэй тоже старался не касаться обстоятельств их знакомства. Да и что он мог ей сказать? Что прибыл в Руанду в марте девяносто четвертого с дипломатическим паспортом, выданным Францией двадцатичетырехлетним выпускником чтобы вместе с еще несколькими бельгийцами организовать убийство президента и тем самым развязать один из самых жутких геноцидов второй половины двадцатого столетий? Что он мог рассказать? Как три недели они обучали одного из армейских функционеров пользоваться зенитно-ракетным комплексом? Как из бронированного внедорожника наблюдали за пылающем в небе самолетом на борту которого были два президента и вместе с ними погибла последняя надежда на мир в стране? Ну что еще рассказать? Как он и эмиссар бельгийской компании по переработке тантала положили на колени, отъезжавшему под усиленной охраной миротворцев генералу Даллеру дипломат с наличными, а полковнику Маршалю, который должен был любой ценой обеспечить безопасность населения,  преподнесли фастфудовский пакет, наполовину наполненный алмазами из Конго? Тогда Рэй сам удивился, как легко и по большому счету недорого удалось всего за один день ввергнуть десятимиллионную страну в пучину не просто гражданской войны… нет… настоящей бойни… Миллион? Два миллиона за три месяца? Никто не считал и никогда не посчитает. Да это никому и не нужно. Главное- цель достигнута. Хуту режут несговорчивых тутси, которые мало того ,что не хотели за бесценок отдавать свои природные богатства, так еще и поддерживали Лорана Кабилу, возомнившего себя чуть ли не темнокожим Че Геварой. Возможно несговорчивость тутси бы и простили, но Кабила метил на власть в Конго – африканском Эльдорадо и грозился национализировать все западные добивающие компании – нефть, алмазы, золото, тантал. В Руанде отчасти решалась судьба всей экваториальной Африки, а миллионы, понятия не имеющие о геополитике и транснациональном капитале, были посреди этого огня.
Все это Маргарет знать было не обязательно. Она никогда не спрашивала чем он занимается и где бывает большую часть времени, он выдавал дежурные фразы. За шестнадцать лет они оба примирились с таким положением вещей. Для нее было главным, что он всегда возвращался. Для него, что она всегда ждала. Маргарет была из народности хуту. Именно ее соплеменники десятками тысяч в день убивали ненавистных тутси, которых винили в гибели президента. Это ее соплеменники, когда заканчивались патроны, закидывали пленных врагов гранатами, а когда к концу подходило все что могло стрелять и взрываться в ход шли все подручные средства от стальных прутов до кухонных ножей. Работодатели Рэя предполагали нажиться на поставках оружия хуту, но к тому времени, как смогли организовать действующую схему логистики, резня уже практически закончилась, с такой скоростью происходило истребление целого народа. Тогда Рэй поймал себя на мысли, что это когда вероломный Хусейн четырьмя годами раньше подло аннексировал крохотный Кувейт, мир ужаснулся и отправил десятки дивизий и сотни кораблей и самолетов. Тут же, ответом на сотни тысяч и миллионы забитых и зарезанных жертв была спешная эвакуация жидких миротворцев в совокупности с иностранными дипломатами ,дельцами и миссионерами. А эти посланники ООН Даллер и Маршал? Как жалко и неуклюже они выглядели, принимая от Рэя компенсацию за молчание и невмешательство…
То была первая крупная работа молодого, но подающего надежды специалиста по развитию бизнеса. Когда она закончилась, Рэй даже подсчитал, что за неполные два месяца работы он получил больше чем его коллеги по Йелю за 10 лет плодотворного труда на благо своих работодателей. Почти по полтора доллара за каждого убитого в резне жителя Руанды… В университете Рэй не хватал звезд с неба, но, в отличии от своих товарищей отлично ориентировавшихся в менеджменте, маркетинге и бесконечных столбцах биржевых сводок и прогнозов, здесь, посреди моря крови и слез он молниеносно ориентировался в ситуации и так же быстро мог выбрать кратчайший и самый эффективный путь к цели. О том, через сколькие жизни этот путь пролегал, Рэй, как и все люди его типа старался не думать. Пусть на его руках кровь президентов Руанды и Бурунди, но ведь те многие тысячи простых людей он не убивал… Он не вкладывал ножи, топоры и автоматы в руки военизированных бригад хуту, он даже не успел организовать поставку им оружия, что предполагалось планами его миссии. Но политика, как и человеческая совесть – вещь весьма причудливая и изменчивая. Уже через три месяца Рэй звонил куратору, чтобы сообщить  - такая легкая победа на деле оказалась поражением.
Поль Кагане во главе вооруженных отрядов, переживших геноцид тутси вступал в столицу Руанды Кигали и гнал вчерашних палачей сотнями тысяч к границе Заира. Доложив обстановку, Рэй услышал в ответ лишь спокойный снисходительный голос старика
-Друг мой! У вас были четкие инструкции, и вы блестяще выполнили все в точном соответствии с ними. А решать победили мы или проиграли не вам. Ваша задача – добиваться поставленной цели, а делать выводы наша задача…
Еще через месяц новоявленный президент Руанды Поль Кагане в приватной беседе недвусмысленно дал Рэю понять что он и его бойцы тутси не только получали материальную и военную помощь от западных разведок, но и проходили обучение в специальных тренировочных лагерях. Когда же Рэй по неопытности обронил фразу – Так почему вы не вмешались и не спасли миллионы своих соплеменников, услышал в ответ готовый лозунг для любого политика в любой части света – Без жертв не бывает победы, без победы не бывает мира.
Мир в Руанде наступил. Место бельгийских компаний заняли американские. Место одного отца своего народа занял другой, а сотни тысяч черепов заняли свое место в музеях геноцида построенных на гранты тех, кто этот геноцид инспирировал. Затем эпицентр войн за экваториальную Африку переместился в Конго, переехал и Рэй.
- В провинциях неспокойно. Люди говорят, что повстанцы не признают Кабилу младшего – Маргарет поставила тарелку с ароматным рагу на стол и устроилась рядом в видавшем виды плетеном кресле.
Рэй улыбнулся, нащупывая вилку:
- Они его уже почти десять лет не признают. И что? Пока он не бодается с западными корпорациями, как его отец, пусть земля его будет пухом, все будет хорошо. Рэй наконец нашел вилку и перевел взгляд с обнаженных ног Маргарет на источающее пар и запах свежей говядины, блюдо. – Если бы ты знала, как мне не хватает твоей стряпни.
- А я думала – тебе не хватает меня – ни то пошутила, ни то обиделась женщина. – Ты обещал, что мы поедем в Южную Африку посмотреть на  большие водопады – покорно спросила она.
- Я знаю, моя Марго, я все помню – едва успевая прожевывать произнес  Рэй – но мне через три дня уезжать. Как только вернусь – обязательно поведу тебя и на водопад Виктория и куда захочешь.
- Я хочу в Кигали – произнесенные шепотом слова Маргарет прозвучали как выстрел в закрытой комнате, заглушив даже гул дождя вокруг. Рэй чуть не уронил вилку. За все шестнадцать лет, которые она была для него кем угодно – подругой, женой, любовницей – никогда не вспоминала свою родину и тем более не просилась туда. Образ жизни Рэя отучил его не только удивляться но и проявлять излишние эмоции, но сейчас он растерялся пусть и на долю секунды:
- Что случилось, Марго? Тебе плохо здесь? Я привез деньги и новые документы. Теперь ты финансовый  аналитик крупной французской компании. Да и в Киншассе пока все спокойно. Повстанцы сюда не сунуться – Рэй в подтверждение своих слов слегка стукнул кулаком по столу. Он вспомнил, как несколько лет назад на востоке Конго его машину остановили боевики из Армии христианского пастора Нкунды. Этот сброд, который в лучшие годы достигал двадцати тысяч стволов и промышлял кустарной, но масштабной добычей колтановой и урановой руды, на которой работали похищенные по всей центральной Африке дети и подростки. Водитель Рэя мог бы прорваться, благо машина была мощная и с усиленной броней, но специалист по развитию бизнеса в тот раз представлявший интересы «Интела» по закупке колтана рисковать не стал. Накануне он организовал поставку нескольких тон оружия Жан- Пьеру Бембе – группировке еще одного спасителя и освободителя африканских народов, работающего на французскую и бельгийскую разведку и стало быть именно им продававшего колтан – сырье для получения тантала, столь необходимого западным высокотехнологичным компаниям. Рэй вылез из машины, выставив руки перед собой и глядя на обступивших его со всех сторон, одетых в лохмотья, исхудавших, но с новенькими автоматами наперевес, бойцов за лучший мир пастора Нкунды. Только и подумал – откуда столько народа, ведь даже по официальной статистике только в одном Конго ежедневно в стычках за природные ресурсы погибло более полутора тысяч человек.
-Приветствую вас, братья мои – с акцентом выдавил Рэй.
Но старший группы, передернув затвор, стал что-то выкрикивать с жуткой мимикой на местном наречии.
Рэй не понимал его, но о смысле сказанного догадался. Его в чем-то обвиняли и обещали отправить в лучший мир пастора уже сейчас. Не обращая внимания на нервно поднявших оружие боевиков ,Рэй достал из кармана удостоверение с черной лапой в красном овале и уже на английском громко прокричал – «Блек воте! Блек воте!». Одновременно с этим на французском прошептал главному из «пасторских проповедников» - Троните, завтра прилетят Рэйнджеры и ноги повыдергивают.
Сурового вида негр до этого делавший вид, что не понимает, громко окрикнул своих. Стволы опустились. Небольшой алмаз перекочевал из кармана специалиста по развитию бизнеса  в руку командира «пасторской армии». И через несколько секунд вся вооруженная группа потеряла к иностранцам всякий интерес.
Рэй отложил вилку. Аппетит куда-то исчез. Неужели он, думав, что приручив Маргарет, все же ошибся и так же и не понял ее природу. Успокаивало одно- она могла съездить на родину и сама в долгие месяцы его отсутствия. Она ждала его и она спрашивала разрешения. Значит не ошибся, а просто что-то не учел. Хотя в жизни Рэя это «не учел» зачастую было смертельно опасно. Перед каждой новой работой у него уходили недели для изучения обстановки. Нужно было знать как можно больше. От истории какой-либо страны или района либо же предыстории конфликта, в которой ему приходилось вмешиваться до политической, экономической, а порой и криминальной ситуации на этот момент. После кропотливого изучения открытых источников пробелы в своих знаниях он закрывал источниками закрытыми. Обычно куратор передавал ему некий салат из разведданных разных разведок, неопубликованных журналистских расследований и аналитических обзоров, написанных по заказу различных компаний, а иногда и правительств стран.
Особый интерес представляли досье на политических деятелей, лидеров делового или криминального мира. Наибольшим везением было когда будущий «клиент» как его называл куратор принадлежал сразу к трем мирам – политики, бизнеса и криминала. Рэй зачастую ловил себя на мысли, что ни один киллер не изучает с такой щепетильностью особенности жизни того, кто должен стать его работой. Друзья, враги, родственники, слабости, пристрастия, интересы, пороки… Особенно пороки. Ведь игра, которую предстояло разыграть специалисту по развитию бизнеса была куда сложнее примитивной и грязной работы киллера. Рэй никогда не убивал своими руками. Практически никогда. Всего лишь несколько раз, и то в целях самообороны или для устранения рядовых исполнителей. Всю черную работу обычно выполняли специально подобранные люди, которые по завершению миссии нередко сами погибали при пространных обстоятельствах или умирали от невыясненных болезней. Бывали в трудовой карьере Рэя  и откровенно глупые ситуации. Вроде той, когда он в конце двухтысячного впервые прибыл в Конго для того чтобы подготовиться к переговорам с Лораном Кабилой. За несколько лет своего правления новоиспеченный президент успел порядком достать многие западные корпорации, имевшие виды на богатейшие запасы золота, алмазов, урана и тантала. Кроме этого чернокожий последователь команденте Че перессорился с большинством своих бывших союзников, в том числе и с руандийскими тутси, сыгравшими не последнюю роль в его приходе к власти. Близко сдружившись со своим ливийским соратником Каддафи он активно носился с идеями национализации природных ископаемых ,прямого народного правления и объединения всех угнетенных народов Африки в Союз по образу и подобию Европейского. Больше двух месяцев у Рэя ушло на то, чтобы подробно оценить обстановку и расстановку политических сил. В середине  января две тысячи первогоон направил куратору подробный доклад и прогнозы дальнейшего развития событий. Красной линией и главным выводом доклада было – с Кабилой нужно договариваться. Рэй был готов встретиться с мятежным борцом за равенство и братство, но в ответ на его доклад буквально на следующий день Кабила был застрелен одним из своих телохранителей. Явно организованное извне убийство привело к власти сына африканского Че Гевары, который оказался куда менее принципиальным и куда более сговорчивым. Спустя неделю, встретившись с куратором в аэропорту Остенде – Брюгге, через который в горячие точки Африки отправлялось европейское и американское оружие, а в  обратном направлении шел поток золота, алмазов и танталовой руды, Рэй задал только один вопрос:
- Зачем тогда вы нанимаете меня, зачем платите такие гонорары и обеспечивает всем необходимым, если даже не читаете отчетов, ради которых я два месяца рисковал жизнью, встречаясь посреди джунглей с людьми, большая часть которых разыскивается Интерполом и всеми остальными международными  институциями?!
Старик, как обычно, улыбнулся и пожал плечами:
- Вот именно сложности и длительность ваших усилий навели нас на мысль о целесообразности более простого пути. К тому же, вы, надеюсь, понимаете, что мы получаем информацию не только от вас.
Больше подобных вопросов Рэй никогда не задавал.
- Ты помнишь, где находятся ценности и что нужно делать если от меня долго не будет вестей – Рэй пристально посмотрел на Маргарет. Она и без того, выглядевшая подавленной и виноватой после просьбы съездить на родину, окончательно сникла:
- Ты каждый раз это спрашиваешь… Да. Я все помню. И адрес банка в Бразавилле и номер ячейки, и код… Я все помню. Кейс с документами достать из тайника в подвале, вскрыть, документы упаковать в непрозрачный пакет и отправить в редакцию венесуэльской газеты  «Ультимас нотисиас» в Каракас. – словно на экзамене выдала Маргарет.
Рэй знал, что каждый раз он ходит по лезвию ножа. Но когда в дорогом лондонском отеле нашли мертвым без следов насилия еще одного специалиста по развитию бизнеса, с которым Рэй несколько раз пересекался за бокалом вина в аэропорту Брюсселя за несколько дней до этого, он начал серьезно задумываться о судьбе Маргарет и небольшом послании «с того света» своим работодателям. Если со второй проблемой сложности были минимальны – благо он сохранял копии или копировал многие документы попадавшие к нему, в том числе и свои доклады, то с первой проблемой все было не так гладко. И дело было даже не в том, что по своей натуре Рэю не свойственно было о ком-то заботиться. Сложности были в переводе части денег со счетов в Цюрихе на счета одного из банков,  в соседнем с Киншассой Бразавилле. Рэй догадывался. Нет, он знал, что его работодатели контролируют все финансовые потоки в западных банках и их филиалах по всему миру. Подозревал он и о том, что этот контроль так или иначе распространяется на всю мировую финансовую систему за исключением разве что мелких финансовых учреждений – однодневок. Но решение не решаемых задач всегда было коньком Рэя. За несколько лет ему удалось понемногу насобирать небольшой капитал в виде алмазов и небольших золотых самородков, благо этого добра в отличии от человеческого счастья в Африке было предостаточно.
- Ты в Ливию едешь? – украдкой спросила Маргарет, выкладывая на стол из пакета какое-то плетение.
Ноутбук равномерно освещал полутьму комнаты, лишь изредка нарушая шум дождя за окном таким же монотонным шуршанием вентилятора.
- Там назревает хороший контракт – Рэй откинулся в кресле, поймав себя на мысли, что чуть было вместо слова контракт не произнес слово конфликт.
Маргарет никогда не спрашивала, чем именно занимается Рэй, но он догадывался, что его подруга не настолько глупа, чтобы не задаваться этим вопросом. Золото, алмазы, металлический кейс в подвале, который в случае исчезновения Рэя нужно было отправить в редакцию близкой к Уго Чавесу газеты. Все это не очень вязалось с имиджем инженера-нефтяника, который поддерживал Рэй.
- Там хорошо, но жарко и сухо – Маргарет не проявляла особого интереса, скорее просто поддерживала беседу.
- Где хорошо? – словно очнулся Рэй
- В Ливии – услышал он в ответ – мы с семьей хотели поехать туда – продолжала Маргарет – отец был строителем по специальности. Говорили, что там всем рады, все братья, хорошо кормят, хорошо платят. Говорили, что там черные живут почти так же как белые. Их лидер Муамар сказал чтоб так было.
-Ты не далека от истины – Рэй наконец-то отвернулся от ноутбука., на весь экран которого расположилась карта Ливии.
- Так не может длиться долго. Не в этом мире – Маргарет опустила глаза.
- Ты о чем? – Рэй сперва даже не понял, что она имела ввиду.
- О той стране, куда ты собрался. Хорошо не может быть долго для обычных людей. Ты умный, ты все знаешь. Скажи, это когда-нибудь кончиться? – Маргарет ожидающе посмотрела на него.
- Кончиться, обязательно кончиться. Я придумаю, как покончить с этим и начать новую обычную жизнь – Рэй даже слегка повысил голос, пока не посмотрел ей в глаза. И тут же осекся. Он вдруг осознал что они говорили о разных вещах. Она задала риторический вопрос на тему несправедливости жизни, а он, отключив на время некий внутренний контроллер поведения, сам того не желая, поделился с ней самыми потаенными мыслями. Рэй ждал, что она засыплет его вопросами, но тишину нарушал лишь дождь за окном.
- Давай встречать Новый Год, и пусть он принесет нам исполнение всего того, что мы не осуществили в году уходящем – Рэй хлопнул крышкой ноутбука, поцеловал темный, как тропическая ночь, слегка вспотевший лоб Маргарет и, обхватив ее за плечи, увлек в непроглядную тьму единственной в доме спальни…

*******

….Крики и причитания тысяч людей заглушали грохот грузовиков с включенными двигателями, в которые спешно грузились миротворцы
- Сколько у вас людей, месье Лемейр – обратился холеного вида капитан с нашивкой французского иностранного легиона к командующему бригадой бельгийских миротворцев.
- Девяносто  - ответил бельгиец. Он выглядел осунувшимся и уставшим. Безучастный взгляд смотрел в пространство. Куда-то за ограждение школы «Дон Боско», где уже собирались толпы вооруженных чем попало хуту из отрядов самообороны. Он точно знал, что именно произойдет после того, как последний его солдат покинет школу. Он знал, что ожидает несколько тысяч тутси, нашедших на время приют под защитой голубых касок. Но приказ уходить на защиту никому не нужного в данный момент аэропорта был отдан более чем отчетливо самим командующим миротворческим контингентом.
- Мы готовы – проорал Рэй, перекрикивая стонущую толпу и работающие моторы – человек, которого нам нужно было вывести у нас. Можно ехать.
К грузовикам приближался представитель одной из бельгийских компаний, который сопровождал Рэя. Он буквально тянул за руки пожилого француза в окровавленном медицинском халате. Видимо французский врач о эвакуации которого Рэя лично просили работодатели не желал покидать своих раненых даже перед угрозой грядущей расправы.
Рэй пропустил тот момент, когда от толпы плачущих и возносящих руки к небу беженцев отделились три фигуры и бросились в его сторону. Охранники специалиста по развитию бизнеса сработали молниеносно. Автоматная очередь, и бежавшим первым африканец упал с простреленными ногами, извиваясь от боли.
- Какого черта, вашу мать! – заорал Рэй, хватая за воротник одного из своих телохранителей – вы где-то видели оружие у них, тупые кретины!
Тем временем две оставшиеся на ногах фигуры, увидев, что белые замешкались, снова устремились в сторону Рэя.
Это была еще молодая женщина, державшая за руку девочку-подростка, хотя в Африке возраст внешне определить не всегда представлялось возможным.
- Возьми хотя бы ребенка – зарыдала она – белый человек, ты сильный, ты добрый, я вижу это в твоих глазах… Она не тутси, она хуту… Просто мой муж учил тутси – женщина, заливалась слезами, посмотрела в сторону извивавшейся и истекавшей кровью фигуры.
- Возьмите ее на ведущую машину вместо меня. Я останусь. Хоть кого-то спасем – выдавил руководивший миротворцами Лемейр.
Рэй посмотрел на упавшую на колени в истерике женщину:
- Ничего ты не видишь в моих глазах, потому что в них ничего нет, вообще ничего! – прокричал он. Потом протянул руку перепуганной девчушке и, подтянув ее к себе, скомандовал Лемейру – вместо кого-то мы никого брать не будем. Поедет со мной. Трогаем!
Через минуту машины одна за другой начали срываться с места. Толпа беженцев едва успевала разбегаться из-под колес. Миротворцы палили из штурмовых винтовок поверх голов, старясь расчистить себе дорогу. Все смешалось в адскую какофонию. Одновременно с этим, в  ворота с противоположной стороны, ворвалась разъяренная масса, терпеливо ждавшая отъезда ооновцев, и предсмертные крики заглушили все  вокруг, даже грохот выстрелов…
Рэй открыл глаза. Он отключился всего на пару часов, но за окном уже светало. Этот сон снился ему уже десятки раз, но никогда еще так цельно и ясно. Маргарет безмятежно посапывала рядом. Дождь наконец-то закончился. Наступил новый год. Впрочем, такие мелочи Рэй перестал серьезно воспринимать уже давно. Главное сейчас было выполнить новую работу, реализовать проект. Самый масштабный и амбициозный в его жизни. По сравнению с ним переворот в, и без того нестабильных африканских странах, подкуп чиновников по всему миру, заказные псевдоиспытания медпрепаратов, устранение идейных борцов и налаживание путей контрабанды природных ресурсов и оружия были не более чем простой тренировкой. Пробой сил. Зачастую Рэю достаточно было просто тонко оценить ситуацию и найти те точки, воздействую на которые, можно было полностью изменить расстановку сил. Сейчас же ему предстояло изменить эту самую расстановку чуть ли не с нуля. За всю свою карьеру до этого он лишь раз не был уверен в своих силах и, следовательно, в результате. Удар по ВТЦ был настолько сложнореализуемым или даже авантюрным проектом, что только увидев результат и сложив все звенья головоломки, Рэй смог оценить всю его масштабность. Но тогда у него был свой определенный участок работы и он до конца даже не знал что именно и как произойдет. Тогда вместе с многими заинтересованными компаниями и политиками реализацию проекта курировало еще и ЦРУ со своими неисчерпаемыми ресурсами. Сработано все было грязновато, но. Ведь большинство же поверило! Сейчас все будет иначе. Работодатели Рэя переходили на новый уровень создания иллюзий. Вернее было сказать – крушения старых и создания новых.

*******

…Он ненавидел пустыню, хоть и бывал в ней всего пару раз в жизни. Подавляющее большинство проектов, в которых участвовал Рэй, разворачивались пусть и в жарком, но все же влажном климате центральной Африки и Латинской Америки. Здесь же, в Восточном Алжире даже зимой белому человеку было не очень комфортно. Летом же многие европейцы и американцы начинали осознавать, что фраза «ад на земле» может иметь вполне даже реальное олицетворение. В поистине лунных пейзажах вокруг то и дело возникали почерневшие не то от пожара ни то от времени и испепеляющего солнца остовы машин, диски без покрышек и небольшие кучи трудно узнаваемого хлама. Сложно было сказать – следы ли это последней Мировой, войн за независимость или возникающих с завидной периодичностью стычек правительственных войск с разношерстными группами исламистов свободно гулявших по бескрайним просторам этих мертвых земель.
- Скажите мне, мистер советник по организации спонтанных народных бунтов, вы когда-нибудь бывали на охоте, на настоящем африканском сафари? – Рэй посмотрел на полулежащего на заднем сидении придурковатого вида мужчину. Уложенная гелем прическа, серый деловой костюм, когда-то белая с иголочки, а теперь мятая в мокрых от пота пятнах, рубашка. И это в такую жару! Типичный очередной кретин из Вашингтона отлично знавший тезисы геополитики, но вряд ли когда-то пытавшийся разобраться в ситуации или знавший как действовать, в случае если что-то пойдет не так.
- Вы зря иронизируете – раздался голос из глубины раскаленного салона – это называется инновационные технологии в дипломатии. А при чем тут сафари я не совсем понимаю. Я кроме всего прочего – посол Фонда защиты дикой природы и искренне верю, что убивать животных ради забавы не гуманно.
Рэй едва сдержался от смеха:
- Конечно…конечно… не гуманно… А сафари вот собственно к чему… Но это я вам, Алек, скажу неофициально. Здесь вам не Капитолий, не Украина, не Тунис, не Грузия и даже не Египет. Здесь люди к которым мы едем, если их беспокоит какой-то вопрос – сперва стреляют, а уже потом ищут ответ на свой вопрос. И почему-то мне кажется, что они вряд ли слышали о инновационных технологиях в дипломатии – Рэй все же не удержался и растянулся в улыбке.
- Они просто еще не понимают., что может дать им цивилизованный мир, на какой уровень вывести их борьбу современные информационные системы и сообщества – не унимался пассажир.
Рэй резко ударил по тормозам, да так, что шедшая сзади «Тойота» с вооруженной охраной едва не въехала в них.
- В тебя когда-нибудь стреляли? – заорал Рэй.
Сидевший сзади Алек, демонстративно обхватил голову руками и, скорчив обиженную мину, покачал головой.
- А ты кого-то убивал? – не унимался Рэй.
Обиженное лицо пассажира слегка разбавил неподдельный страх в глазах.
- Хотя я мог бы и не спрашивать – пробормотал себе под нос Рэй. – Ну так вот – продолжил он – Я подозреваю, что и происходившее на площади Тахрир, твоя ранимая сущность видеть не желала. Но здесь, повторюсь, не то. Тут убивают, причем регулярно и всех. Меня попросили взять тебя с собой в Уарглу, а потом в Гадамес и обеспечить твою безопасность. Пока не знаю чем ты сможешь мне помочь, но если начнешь заниматься самодеятельностью, как то - читать бородачам с автоматами на перевес лекции о пользе интернета и перспективах социальных сетей в консолидации стремящихся к свободе и демократии народных масс, а стало быть ставить наш проект под угрозу, я пальцем не пошевелю, что бы спасти твою холеную задницу. Здесь не любят бессмысленный треп – Рэй подумал и добавил – И еще – никаких умных слов в стиле – «нефтедобывающие корпорации», «инвестиции», «демократические ценности», «Аль-Каеда в исламском Магрибе». Их забыли предупредить, что они «Аль-Каеда».
Машина так же резко двинулась с места, как и остановилась, потом дернулась и снова стала как вкопанная. Рэй снова обернулся и подытожил все сказанное ранее:
- А лучше вообще больше молчи!
Бескрайние пустынные пейзажи как-то внезапно закончились, уступив место странного вида покосившимся домикам из кирпичей, основой которых, похоже, была глина. Кое-где стояли хижины пустынных кочевников, облепленные разноцветным тряпьем.
Рэй притормозил. На этот раз медленно, и, махнув Алеку, вылез из машины.
Их сразу же обступила толпа слегка удивленных мужчин. Одеты они были во что попало, но все без исключения с ног до головы обвешаны оружием.
- Это и есть борцы за свободу своего народа? – не скрывая изумления, пробурчал Алек.
- Ты можешь сказать, как называется их народ? – с сарказмом парировал Рэй, разглядывая арабские лица, изрядно разбавленные коричневого цвета берберами с немалым добавлением черных как тропическая ночь негров из центральной и западной Африки.
- Колоритно, ничего не скажешь! – заорал Рэй и бросился на шею однорукому амбалу, явно  берберского происхождения, чье лицо было буквально изрезано глубокими шрамами – Абу Салим, друг мой! Ты все  никак не уймешься! – продолжал вопить специалист по развитию бизнеса, хлопая амбала по плечам.
- Рэя! – закричал тот в ответ  - и тебе салам! Я-то думал, твою белую задницу уже давно похоронили на просторах нашей Африки. Пойдем! Я познакомлю тебя с людьми, которые тебе очень пригодятся.
Рэй махнул рукой охранникам, вылезшим из второй машины, чтобы оставались на месте, и увлек Алека в направлении стоявшего неподалеку шатра. Тому было явно не по себе. Вместо торговцев, инженеров, студентов и прочей причесанной и управляемой братии он увидел разношерстный, вооруженный до зубов сброд, собравшийся, по-видимому, со всего континента.
- Ты даже оружие не возьмешь? – чуть ли не умоляюще, обратился советник по технологиям в дипломатии к Рэю.
- А зачем ? Напугать тяжело, удивить нечем!– улыбнулся тот.
- Это написано в вашей методичке? – ни то серьезно, ни то снова подначивал Алек.
-Нет. Это -  мой девиз.- спокойно ответил Рэй, шагая по плавящемуся песку.
Уже на пороге шатра Алек прошептал:
- В честь твоего друга назвали Ливийскую тюрьму?
- Нет – снова улыбка появилась на лице специалиста по развитию бизнеса –  его назвали в честь тюрьмы. Он там сидел лет пятнадцать за организацию теракта над Локерби. А теперь, заткнись и в разговоры не лезь!
Внутри шатра царила полутьма. Совсем дряхлый старик, только что закончивший Намаз так и остался сидеть в самом центре служившего полом ковра. Ковер был таким же древним, как и его хозяин. В некоторых местах затертый до дыр, но по-прежнему смотрелся солидно. Довершал картину старый карабин времен колониальной эпохи, каким-то непонятным способом прикрепленный к одной из стен.
- Из него я первый раз убил неверного – словно поймал взгляды гостей старик, потом кашлянул и продолжил, обращаясь к Рэю:
- Я слышал о тебе и знаю зачем ты пришел. Жизнь ничему не учит тебя. Когда прошлый раз ты просидел в яме у наших братьев, тебя нужно было убить. Но они предпочли взять деньги неверных и сохранить тебе жизнь. А сейчас ты вернулся, чтобы снова сеять смуту и отбирать жизни. И мой ответ – Нет. Мы не будем воевать против Полковника.
Старик запнулся, а Рэй, воспользовавшись паузой, решил завязать разговор:
- Времена меняются. Я думал – мы можем обсудить…
Но старик не дал ему закончить:
- Времена да, люди нет.
- Возможно все дело в деньгах… - попытался влезть в разговор Алек, но, увидев испепеляющий взгляд Рэя, осекся.
- Это для вашего гнилого племени деньги – бог. И во все времена вы пытаетесь навязать эти правила другим народам. Когда Полковник сказал нашим братьям – идите со мной, вы будете читать и писать, будете жить в домах неверных и есть их пищу, пить чистую воду и спать в прохладных шатрах, и некоторые пошли за ним, и я не виню их за это. Но многие остались, потому что для них честь, традиции и законы их рода были важнее жизни наравне с неверными. Полковник забыл законы своего народа. Он разделил часть традиций и образа жизни неверных и отошел от истинного Ислама. Он наделал много ошибок. Но  не предал свой народ и искренне желает ему добра. И поэтому мой ответ – Нет. Но я хорошо понимаю, что раз ты вернулся – старик буквально пронзил взглядом Рэя – то за тобой придут и другие, приедут машины с оружием, прилетят самолеты и если мой народ не станет помогать вам, вы уничтожите нас, как уже много раз делали с другими народами – старик замолчал на минуту, словно впал в транс, но потом так же резко пришел в себя и закончил:
- вы можете использовать наши земли. Мы дадим тем, кого вы пришлете воду и горючее. Если нужно – мы проведем их по пустыне, но ни один мой человек не пойдет с вами творить то, о чем потом будут жалеть.
- Мы поняли друг друга – спокойным голосом констатировал Рэй, поклонился, и вытолкал Алека из тени шатра прямо в один из кругов ада.
На того древний старик посреди бескрайней пустыни, пусть и коряво, но говоривший по-английски произвел едва ли не более сильное впечатление, нежели истинный облик борцов за свободу своего народа.
Обливаясь потом в своем костюме, он выглядел явно нелепо, но уже начал усваивать новые правила игры, первым из которых было – здесь территория Рэя и большинство из того, что он знал, проделывал, пропагандировал и чему учил других раньше здесь так же нелепо, как и его дорогой деловой костюм посреди затерянных в пустыне глинобитных хижин на сорокоградусной жаре под не ведающим пощады африканским солнцем.
-  Я так понял, зря мы приехали в эту дыру. Старик нам ничем не поможет? – наконец решился спросить Алек.
- Ты медленно соображаешь, как для сотрудника Белого дома – ухмыльнулся Рэй – о том, что стрик не станет нам помогать, можно было с большой степенью достоверностью догадаться, даже не выезжая из Вашингтона, если бы вы там читали хоть что-то кроме своих бестолковых занудных речей. Я приехал сюда для того, чтобы он не мешал нам.
- А позвонить не пробовал – огрызнулся в ответ Алек, скорчив триумфальную мину.
Обычно спокойный и даже невозмутимый Рэй на этот раз не выдержал:
- Мы знакомы с тобой несколько дней, а ты меня уже достал, клоун чертов. Позвонить? Куда позвонить? Ты видел здесь где-нибудь телефонные будки, или хотя бы столбы с проводами или может быть ты видел вышки сотовой связи, когда мы мимо них проезжали? А может быть ты заметил у этих людей какие либо признаки цивилизации кроме гор оружия и полуразваленных пикапов – твоих ровесников. Этот кочевник, с которым мы говорили, всю свою жизнь провел в шатре, переезжая с места на место. Он убивал немцев, помогая англичанам, потом убивал англичан, чтобы они ушли. Убивал итальянцев, французов, когда они не хотели покидать его землю… Он еще из того поколения, которые воду ценят больше чем все фантики, которые печатает Федеральная Резервная Система и такой враг в тылу мне не нужен – Рэй взял себя в руки и наконец дошел до машины.
Однорукий Салим уже пристроился в ее тени, умудрившись уместить в узкую полоску, свободную от жгучих лучей, все свое грузное тело:
- Рэя, ты же понимаешь, что я с тобой не поеду. Когда меня освободили, то передали привет от Полковника, мол, если меня еще раз заметят на побережье – я просто исчезну. А я не хочу исчезать – как-то вяло промямлил он. – Я уже кинул клич. Люди будут прибывать. Ты главное платить успевай. Но дальше Гадамеса я ни  ногой. Я уже поработал как-то на твоих друзей – однорукий мрачно усмехнулся, похлопав здоровой рукой по культе, а затем погладив изрезанные шрамы щеки – пока твои белые друзья кричали речи с трибун, я жалел что сам не отправился тем Рэйсом над Локерби… - он выдержал паузу, потом перевел взгляд на Алека, догадавшись в целом кто он.
- А заплатили мне ребята из ЦРУ сущие копейки, мол, ты и на это не наработал, подумаешь, нашел исполнителей… А Полковник только хотел знать как звали тех бравых ребят из британской и американской разведки, которые его подставили и имена тех, с кем они работали. Ну откуда я это мог знать?! Полковник это понял, но не сразу – он снова, погладил культю. Могло сложиться впечатление, что этот почти двухметровый детина сейчас пустит слезу, но он внезапно улыбнулся, обнял Рэя и открыл перед ним заднюю дверь потрепанного жизнью и пустынным бездорожьем «Джиппа».
- Это тот человек, которого ты просил меня привести из Гадамеса – Салим указал взглядом в глубь салона.
- Меня зовут Фатхи – это имя такое – донесся оттуда голос с едва различимым акцентом.
- Неужели еще один борец за свободу – съязвил Алек, ожидая на этот раз уже удара в нос. Но Рэй даже не обратил на него внимания.
*******

Из всех пограничных между философией и психологией загадок, преследующих человечество всю его историю, Рэя больше всего интересовала загадка предательства. Те, которые предавали всех и вся за деньги или другие блага цивилизации Рэя не интересовали, хотя и позволяли сэкономить время и силы. Таких было большинство. Куда любопытней были те, кто под относительно небольшим нажимом начинали лихорадочно просчитывать варианты развития событий. Но человеческая природа такова, что зачастую, находящийся в стрессовом состоянии разум концентрируется  именно на наихудших из всех возможных вариантах. Это парализует волю и убивает веру. Но так же иногда позволяет избежать ненужных жертв.  Рэй довел до совершенства методы работы с этой категорией предателей. Но был еще один тип людей, которые сами по себе являлись для Рэя загадкой – те, кто даже перед лицом смертельной угрозы, когда кажется что все и вся против них, идут до конца, обычно предсказуемого, реже победного. С такими людьми было тяжело вести дела. Их система ценностей лежала вне того поля болевых точек с одной стороны и набора поощрений с другой, которыми Рэй привык добиваться от людей нужного поведения. Но на этот раз специалисту по развитию бизнеса везло. Впрочем, везение скорее было результатом не слепого случая, а долгой и кропотливой подготовительной работы.
Сидящий перед ним человек в белоснежном и безумно дорогом даже по западным меркам костюме, к большой досаде Рэя не принадлежал к самой распространенной первой категории предателей, но и, подчиняясь правилам того самого везения, не входил в число самой сложной третьей.
Куратор настаивал, чтобы Рэй и Алек сделали ставку и занялись разработкой именно Мутассима. Логика Координационного совета, чьей информацией и настойчивыми рекомендациями куратор снабжал своих специалистов по развитию бизнеса или консультантов по развитию технологии в дипломатии была очевидна. Туповатый сынок, весьма приближенный к властному отцу. Мутассим был лично знаком с некоторыми членами Координационного совета и почти два часа беседовал с Алеком во время своего визита в Вашингтон пару лет назад. Его легко бы восприняли как наследника здесь и благосклонно приняли бы там. План казался беспроигрышным, особенно учитывая, что Полковник пару раз намекал, что мог бы избрать его своим пРэемником и даже назначил ответственным за национальную безопасность. Но какое-то энное по счету чувство, выработанное с годами, подсказывало Рэю, что самый очевидный путь на этот раз является тупиковым. Поэтому он взял себе Саади. Впрочем выбирать особо не из чего Кого еще демократическое мировое сообщество могло видеть на ливийском престоле – фанатично преданного Хамиса? Умного, хитрого и амбициозного Саифа? Или, может, наследившего по всей Европе своими выходками Ганнибала, явно не державшего себя в руках, и в промежутках между тусовками в клубах и ресторанах, развлекавшегося избиением всех, кто попадался  под руку от собственной жены и слуг до персонала гостиниц?  Остальных, включая единственную дочь в расчет можно было не принимать. Рэй уже несколько минут, как закончил почти получасовой монолог, но Саади все молчал. Даже при закрытых жалюзи в прохладной полутьме кабинета коменданта Бенгази, его кабинета, можно было разглядеть испарину выступившую на широком лбу одного из Каддафи.
- Я предлагаю все обсудить – прервал затянувшуюся паузу Рэй – чем лучше мы поймем друг друга тем больше жизней и денег сэкономим.
- Я одного не могу понять – наконец заговорил Саади – мы ведь сейчас дружим со всеми, продаем нефть, ловим террористов, торгуем, даже оружие у вас покупаем… Почему, зачем? Неужели вам просто нужна вся наша нефть?
- Ну лично мне от тебя ничего не нужно, брат – напряжено улыбнулся Рэй – Хотя я почти уверен, что твой отец знает, какую самую главную ошибку он совершил за свою жизнь. Спроси у него при случае. Но это не изменит ничего. Решение принято, механизм запущен. Оглянись вокруг – Египет, Тунис, Пока мы с тобой разговариваем в Египте и Алжире уже формируются группы. Завтра они начнут переходить границу и пока вы тут увязаете в разгоне поднявших головы местных радикалов эти группы будут брать военные базы и склады, аэродромы и нефтефабрики. Ты пойми, брат, власть поменяется. Но она может поменяться на одного из вас, а может… Рэй не стал заканчивать мысль. Вместо этого он, не спросив разрешения, достал из кармана сигарету и закурил. Его нервы были напряжены до предела. Именно сейчас решалось во многом то, по какому пути пойдет дальнейший сценарий. Но пока Рэй все делал верно. Целенаправленное обращение на «ты» с обязательным добавлением «брат» подчеркивая близость интересов, сгущение красок, прозрачные намеки на возможную расправу. Все это  должно было подвести противника к выбору без выбора.
- Что вы конкретно от меня хотите и какие гарантии? – Саади вытер платком пот, обильно капавший со лба.
Ну вот. Первый бой был выигран. Рэй расслаблено откинулся в кресле, потушил сигарету к начал давать инструкции.


*******

Вечерний Триполи мало чем отличался от крупных городов Европы и Америки. Море иллюминации в которой тонули образцы современной архитектуры – магазины, отели, высотки крупных компаний. Все было буквально залито светом. Старые мечети, дома в колониальном стиле, широкие проспекты сверкали и переливались, а по чистоте улиц и количеству дорогих автомобилей столица Джамахирии дала бы фору большинству своих западных коллег. С заходом солнца жизнь начинала кипеть особо бурно в этих краях. Тысячи простых людей, закончив работу и порядком устав от прохладного, но спертого кондиционированного воздуха замкнутых помещений, устремлялись за покупками и просто прокатиться или погулять. В стране, где горючее, пища, медицина и образование доступны всем и практически ничего не стоят не было смысла вкалывать на нескольких работах как многие американцы. Мало того – процент безработицы неуклонно рос, пропорционально с количеством трудовых мигрантов, приезжавших в Ливию из нищей Африки. Местные просто не хотели работать на не престижных местах, вполне удовлетворяясь более чем достойными социальными пособиями. Ливийское экономическое чудо? Нет. Всего лишь живой пример того, как, накладывая деньги на счета в западных банках, можно заботиться о своем народе. Ну и, конечно, плохой пример для всего региона, где громадное количество ресурсов и астрономические доходы монархов и президентов, шейхов и вождей никак не сказывались на голоде, болезнях и нищете в которых прозябало получившее свободу население.  Даже для Алека, которого учили сопоставлять, но не задавать вопросов, анализировать, но не думать, происходящее в Ливии было очевидным. Дурной пример заразителен и если власть в какой-то  стране не желала подменять народу достойную жизнь на такие эфемерные понятия, как свобода и демократия, приходилось навязывать эти ценности извне, в запущенных случаях силой.
Алека, как и большинство американцев умиляли сцены из мирно текущей  жизни в данном случае вечернего Триполи. Мамаши с детьми, грузившие коробки в автомобили, прогуливающиеся по широким аллеям парочки, стайки чернокожих мигрантов, о чем-то весело споривших. Эти вечные искатели лучшей жизни почему-то предпочли деспотичную Ливию демократичной Европе.
Алек смотрел по сторонам, фиксируя всякие мелочи, и где-то глубоко внутри его начинала грызть мысль, что на этот раз все будет иначе, на этот раз его бросили во что-то такое, от чего не отмыться, чтобы он потом не говорил и как бы себя не успокаивал. 
Рядом притормозил белый внедорожник представительского класса. Дверь распахнулась, и знакомый голос холодно предложил садиться. Внутри было темно. Лишь тусклый свет приборной панели едва проникал через пуле и звуконепроницаемую перегородку, отделявшую водителя и охранника от заднего сидения.
Мутассим был одет в белую форму морпеха, аккуратно выбрит, но явно не в лучшем настроении. Алек всегда считал его недалеким и податливым человеком, а натянутые отношения с некоторыми из братьев еще больше отдаляли его от семьи.
- А почему не в вашем доме? – для начала поинтересовался советник по технологиям в дипломатии – Неужели вас тоже слушают?
Мутассим не ответил. Только стукнул водителю, чтобы не трогался.
- Что-то я не заметил на улицах нищих…Куда вы их прячете?  – сострив, решил взять инициативу на себя Алек и сам ответил на свой вопрос – Ах да…Их у вас нет…Пока нет…Горючее меньше доллара…Пособие по безработице почти тысяча наших президентов…И десятки тысяч презренных долларов на покупку жилья и всего необходимого для молодежи….Но, впрочем, к делу..Тот проект, о котором мы с вами говорили в  Вашингтоне… Время настало. Мое руководство думает, что сейчас самое время сменить власть в вашей стране. В арабском мире начались процессы… Ну как бы это сказать… процессы освобождения от авторитарных режимов… ваши соседи уже сделали шаг на пути к демократии…
- Я знаю что и как наши соседи – прервал его Мутассим – отец пока ничего не говорил конкретного о приемнике, да и не известно как народ и армия восприняли бы подобную смену.
- Ну за народ можете не беспокоиться – продолжил Алек – я здесь именно для того, чтобы создать вам правильный имидж.  С армией наши люди уже ведут соответствующую работу. Вам остается лишь реализовать легитимную передачу власти. Народ, конечно, пошумит, помитингует, потребует перемен, реформ и гражданских свобод. Ну набор стандартный – Алек невольно улыбнулся – потребует освободить политических и что-нибудь там еще разрешить. Потом слегка активизируются исламисты. Ну, скажем в Себхе, Тобруке и Дерне. Вы кинете туда лучшие войска для борьбы с террористами. И не забудете отправить командовать ими Хамиса. Командовать подальше от столицы. Саиф сразу же кинется к своим европейским друзьям для создания правильного впечатления о происходящем. И вот тут ваш выход на сцену. Чрезвычайное положение. Обвинение Саифа, Саади и Хамиса в коррупции, подготовке к перевороту или поддержке терроризма – сами придумаете в чем – Алек заговорнически понизил голос – где-нибудь в Бенгази или Сирте взлетит на воздух заминированный автомобиль. И все! Можно закручивать гайки и наслаждаться плодами нашей совместной работы. Под шумок расстрелять противников сидящих по тюрьмам, выдать ордер на арест братьев, чтобы они и думать забыли возвращаться в страну. Ах да! Аиша. Ее лишат статуса посла ООН и тоже обвинят… ну скажем… в растрате средств фондов борьбы со СПИДом. – Алек торжествовал.
- А отец? – Мутассим как-то безразлично посмотрел на советника по технологиям в дипломатии.
- Да бросьте! – Алек похлопал Каддафи младшего по плечу – ему семьдесят лет, он устал и порядком надоел народу и деловым партнерам. Народ быстро усвоит, что его бездеятельность и коррумпированность ваших братьев, а так же то, что огромные средства выделяются бедным странам и уплывают на счета западных банков, не позволяют Ливии жить еще лучше и свободнее, хотя бы как Арабские Эмираты. Все это… Ну… народ… мы берем на себя. – Это стадо, а уже мы, как никто знаем, как этим стадом управлять. Как думаете, пары недель на подготовку вам хватит? – Алек вопросительно уставился на будущего пастуха ливийского народа.
Повисла пауза.
- Я могу арестовать вас прямо сейчас – прервал молчание Мутассим.
Алек опешил, но быстро взял себя в руки – Смеетесь? Я дипломат. У меня неприкосновенность. Если меня тронут – завтра Соединенные Штаты и еще куча стран разорвут с вами дипломатические отношения со всеми вытекающими последствиями.
-Это заговор и предательство – заорал на него Мутассим – вон отсюда! Отец был прав! Это предательство!
Алек открыл дверь. Медленно вылез из машины. Обернулся и бросил:
-Это власть, абсолютная власть! Я жду до завтра.

*******

Туристические путеводители не врали. Лучше всего  на ливийском побережье было весной и осенью. Андрей понял это уже в первое лето. Ему, проведшему всю свою сознательную жизнь в умеренном континентальном климате на севере Сумской области,  здешняя жара казалась невыносимой, хотя местные считали Сирт очень даже комфортабельным местом для проживания. Впрочем, у Андрея очень быстро появился шанс подтвердить их мнение. Спустя пару месяцев их на вертолете перебросили под Себху. Вот там действительно, да еще и летом, белому человеку делать было нечего! Андрей сам не знал как пережил те пару недель, пока Саныч отбирал новобранцев из племени Тубу. Тут не хотелось лишний раз дышать раскаленным воздухом, а эти дети пустыни бегали кроссы по несколько километров, отжимались на плавящемся песке и вместо литров лимонада обходились флягой воды на день. Андрей и сам оттрубил без малого год в армейской казарме, но кроме устава, субординации, водительских прав и ощущения потерянного времени армия не дала ему особо ничего.
Другое дело Саныч, всю жизнь отдавший армейской службы и вышедший на пенсию в звании полковника, он одно время даже преподавал в академии Фрунзе.
Когда Андрей, не сумев найти мало мальски приличной работы обратился к нему с просьбой пособить с этой самой работой или хотя бы жильем в Москве, пусть и на первое время, хоть и двоюродный, но все же дядя, сделал племяннику встречное предложение – махнуть с ним на заработки в Ливию. Место, мол, спокойное, люди гостеприимные, а на месячную зарплату водителя, которую платили ливийцы, в Первопрестольной нужно было вкалывать минимум месяца три. О гостеприимстве Саныч, он же дядя, не обманул. На этой пустынной земле вполне мирно уживались более ста тридцати племен и народностей. Конечно эта заслуга в не малой степени принадлежала сильной центральной власти, но все же…
Саныч любил говорить, что Джамахирия – второй после Советского Союза случай в мировой истории братской дружбы сотен народов. Андрей не сразу научился называть дядю Санычем. Все-таки полковник, да и виделись они до этого всего несколько раз в жизни. Родственник, взявший под свое крыло сам сломал этот барьер, объяснив, что не такие они уж и чужие люди.
Однако, иллюзии по поводу работы исчезли уже через месяц. В контракте Саныча было написано, что он является консультантом «Рособоронэкспорта» и его работа заключается в контроле за модернизацией танков еще советского производства. На деле их поселили в каком-то кемпинге на окраине Сирта, где в нескольких десятках неприметных домиков проживали до полутысячи спецназовцев. Кроме арабов встречались и негры ,видимо, из южных племен.
Истинной задачей Саныча было сделать из всей этой братии элиту ливийской армии – еще одно подразделение в составе тридцать второй бригады, которой командовал сын самого Полковника. Именно Хамис встречал их в аэропорту Триполи, именно он выделил один из своих белоснежных «Роверов», которым теперь управлял Андрей, возя Саныча по разным закоулкам Джамахирии. После войскового «Урала» и потрепанной отцовской «семерки», за рулем внедорожного монстра Андрей чувствовал себя словно за штурвалом космического челнока. Пластиковая табличка размером с тетрадный лист с непонятными надписями на арабском не только открывала доступ на любые объекты, но и вызывала благоговейный трепет в глазах простых ливийцев, при любой остановке спешивших хоть чем-нибудь угодить или хоть что-то подарить русским братьям. За первые полгода Андрей заставил дареными сувенирами практически все открытые участки мебели в своей не малого размера комнате. Когда место закончилось, он стал просто складировать их в шкаф. Одних только куфий и плащей абаи собралось с пару десятков. В отличии от своего племянника, Саныч нередко отказывался от подарков, чем вызывал недоумение местных, хотя одевался под бербера и вместе с смугловатой обветренной кожей вполне мог сойти в толпе за своего. Андрей знал, что еще во времена Союза его дальний родственник уже бывал здесь в качестве военного советника, но уровень, с которым Саныч владел арабским, поразил парня из украинской глубинки. Он-то и на английском мог изобразить всего несколько фраз, хоть учил его в школе несколько лет. Языковой барьер стал чуть ли не большей проблемой нежели местный климат. Первое время Андрей вообще старался не покидать поселка в одиночестве. Только порядком освоившись и исколесив с Санычем добрые пол-Ливии, он убедился в безопасности нахождения среди местного населения. А потом познакомился с ней. Он просто курил у машины возле университета Сирта, ожидая ,когда Саныч закончит лекцию о арабо- израильских конфликтах. А она просто подошла и просто спросила:
- Хамис ваш друг? Просто такие машины есть только у него и его охраны.
Из всей фразы, сказанной по-английски,  Андрей понял всего три слова – Хамис, машина и охрана.
Он хотел было сказать, что Хамиса здесь нет, но подошедший сзади Саныч что-то ответил за него на арабском. Завязалась короткая беседа. Через пару минут девушка пожала бывшему военному советнику руку, Саныч запрыгнул на заднее сидение и они тронулись.
- Понравилась девочка? – ехидно ни то спросил, ни то констатировал Саныч после пары минут молчания: - а ты думал, что здесь они все страшненькие и черненькие, верно?
Андрей упорно молчал, не обращая внимания на ехидность дяди.
Тот не унимался:
- Она спросила - друг ли ты Хамиса?  Мол, именно таких машин нет ни у кого кроме него и его телохранителей. Хочешь,  познакомлю или телефон у нее возьму? – продолжал подначивать Саныч – Только учти – она вроде как племянница Фатах Юниса Обейди. Не слышал?
Андрей покачал головой, не отвлекаясь от дороги, и съязвил в ответ:
- А что я должен быть с ним знаком? Это ты у нас по связям с общественностью.
- Камень на мой артиллерийский расчет принял – усмехнулся Саныч – учи языки, племяшка, без этого никак… - он многозначительно развел руками – Фатах Юнис – министр внутренних дел и близкий друг Полковника. Они вроде революцию вместе делали. А насчет познакомить – я на полном серьезе. Только придется тебе разговорник английский освоить. И да… - Саныч выдержал паузу, чтобы подчеркнуть сказанное далее – тут тебе не эсенговия и не растленная Европа. Поговорить – запросто, встретиться, погулять – тоже нормально, но попробуешь уложить – ее семейка тебе голову оторвет и ни я тебе не смогу помочь ни даже Хамис, каким бы хорошим парнем он не был!
- Как и прежде, лучшим противозачаточным является слово «Нет!», так? – подколов, попытался усвоить урок Андрей.
 А потом все закрутилось. Он забирал ее из  университета. Пару раз возил в столицу на какие-то выставки и даже один раз в родной Тобрук, где жила большая часть семьи. Андрей познакомился с ее братьями, один из которых, как оказалось, служил в бригаде Хамиса. Отношение к иностранцу, хоть до сих пор и слабо владевшему даже английским, было весьма дружелюбное, особенно после упоминания национальности Андрея. Впрочем ливийцы не видели разницы между украинцами и русскими и всех из бывшего Союза коротко называли «русскими». Андрей и не думал обижаться. На что обижаться, если и на его родине большинство этой разницы не видели или не признавали?
Английский давался с трудом, но Андрей старался изо всех сил. Еще более настойчивой оказалась его новая подруга Магдальен. За полгода их знакомства племянник бывшего военного советника не только перезнакомился с доброй сотней членов племени Обейда, но и научился довольно сносно изъясняться по-английски. Высшим пилотажем для Андрея оказались несколько десятков фраз на арабском, включая полное имя Магдальен Обейди, которое едва умещалось на трех строчках блокнота.
- Это для того, чтобы я знал, что говорить твоему отцу, когда буду делать тебе предложение? – уже смог понятно для нее пошутить Андрей, во время очередной, наверное, уже десятой по счету фотосессии на единственной достопримечательности  Сирта – старой крепости.
Магда, как ее обычно называл Андрей, замялась и не ответила. Позже Саныч пояснил, что для местных женщин в ее возрасте это больной вопрос. Скоро ей должно было исполниться двадцать. Отец – уважаемый адвокат. Поездки в Европу и западный образ жизни семьи наложили свой отпечаток на жизненные взгляды Магдальен. В то время, как многие ее сверстницы уже нянчили детей, она увлекалась геополитикой и историей, могла чуть ли не часами рассказывать о жизни и политических ошибках Карфагена и размышлять вслух о колоссальных перспективах Африканского Союза после введения общей для всех арабских стран в расчетах с Западом платежной единицы  - Золотого Динара.
Андрей, закончивший перед армией только ПТУ на слесаря – авторемонтника понимал далеко не все. Не мог он до конца разобраться даже в том, что именно влекло его к ней. Но теперь, в конце первой зимы, которую Андрей провел в этой стране, сидя на берегу залива и кутаясь в накинутый на футболку пуховик, он действительно скучал. Скучал и ждал, пока она наконец вернется из этой, провались она пропадом, Франции. И жизнь снова потечет своим чередом. Свинцовые тучи затянули все небо. Порывистый ветер с моря даже при десяти градусах выше нуля казался обжигающе холодным. Волны того же мраморного цвета, что и бездонное небо над ними росли с каждым часом. И виделось во всем этом что-то угрожающее, что-то неотвратимое, от чего хотелось бежать, бежать без оглядки.

*******

Рэй уже полчаса сидел в кресле и не мог сосредоточиться. Ему нужно было многое обдумать и проанализировать, найти слабые места и постараться допустить как можно меньше ошибок. Но снующие вокруг, нервно  переговаривающиеся люди, создавали фон, напоминающий восточный базар. В такой атмосфере, ни то что думать, долго находиться было невозможно. Голова была уже предательски тяжелой, а пульсация в виске говорила о необходимости принять дозу. Еще несколько дней назад придурковатого вида, неуклюжий и мало что понимавший в окружающей обстановке Алек, словно преобразился. Вместо вымоченного потом дорогого костюма на нем были светлые льняные брюки и рубашка цвета хаки. Весь взмокший он прыгал от одного компьютера к другому, возбужденно жестикулируя, что-то объяснял людям европейской внешности, сидящим за клавиатурами, хватал один спутниковый телефон, орал в него и тут же подхватывал трубку другого. Работа кипела. Мерцание экранов, столы с картами, разговоры, переходившие на крик, вездесущая метушня и затхлый воздух с запахом пота и сигаретного дыма. Именно так, по мнению Рэя мог выглядеть штаб во время широкомасштабных военных операций. Но нет. Это был всего лишь дешевый отель в Бенгази, а большая часть событий пока разворачивалась исключительно на просторах всемирной паутины. Впрочем, тенденции дальнейших действий уже начинали прорисовываться.
- Мне нужны еще люди, больше людей! – орал в очередную трубку Алек – где «БиБиСи», «СиЭнЭн»? Где эта долбанная «Аль – Джазира»? Свяжитесь с Кханфаром! Он что забыл, кто сделал его? Обещайте заморозить все его счета! Мне нужно, чтобы тут была куча телевизионщиков! Нужна картинка в вечерних новостях!
Алек отвлекся от разговора, стукнул одного из компьютерщиков в плечо:
- Интенсивней, интенсивней! Мы должны полностью доминировать в Фейсбуке и Твиттере. Мне нужна иллюзия участия миллионов. Больше слухов, больше эпитетов! Я хочу, чтобы у всех на языке была фраза «кровавый режим»!
Советник по инновационным технологиям в дипломатии вернулся к разговору по телефону:
- … Да я все знаю… мы тут из кожи вон лезем. Мои бойцы набивают до полутысячи сообщений за час в соцсетях, но если вы не подтяните нам в помощь информационные ресурсы эффекта не будет… Да… на Мальте лучше всего … Там у нас есть несколько помещений и толковые люди уже пакуют чемоданы.
Рэй относился ко всему происходящему достаточно скептически. На примере Мутассима Каддафи он уже убедился в том, что иногда люди на обработку которых потрачены годы и куча денег могут в последний момент преподнести сюрприз. Когда Алек вернулся из Триполи ни с чем, Рэй торжествовал. Его интуиция, как и всегда не подвела его. Первый день советник по технологиям в дипломатии не находил себе места, то и дело повторяя, что уже завтра в Бенгази будут войска. Рэю пришлось даже поделиться с ним таким дефицитным в этой стране кокаином, дабы вашингтонский мальчик немного успокоился и мог воспринимать информацию.
- Заткнись теперь и слушай меня – жестко осадил Рэй, глядя на слегка взбодрившегося после сантиметровой дорожки Алека – никаких войск здесь ни завтра, ни послезавтра не будет. Твой подопечный ничего не скажет отцу. Побоится, что Полковник обвинит его в вербовке западными спецслужбами. Все будет развиваться само собой. У тебя есть минимум неделя ,чтобы развернуть свое интернет – движение – Рэй злобно глянул, как Алек насыпал новую горку кокса и склонился над ней:
 – Может хватит?! Еще не хватало, чтобы ты тут подох. Я прямо вижу заголовки газетных колонок на второй странице – Рэй злорадно улыбнулся – Отличные заголовки – «Советник госсекретаря умер в революционном Бенгази от передозировки кокаина».
Рэй резко рванул на себя «Айпад» на экране которого Алек выкладывал новую дорожку.
- Ты жадная расистская сволочь! – неподдельно обиделся советник по технологиям в дипломатии – ты ведь ненавидишь и презираешь цветных, как и твой дед, состоявший в «Ку - Клукс – Клане», верно? – слегка растягивая слова после дозы, идиотским голосом промямлил Алек.
Рэй едва сдержался, чтобы не врезать ему по «дипломатическому лицу»:
- Пока ты благополучно провалил свой гарантированный план и нес тут феерическую чушь о том, что Каддафи сбежит из страны после первых же демонстраций, я выиграл нам несколько дней форы, и обошлось это мне в три фунта порошка для Саади и десять фунтов обещаний – Рэй улыбнулся, но с сожалением вспомнил о изрядно похудевших запасах кокаина.
- Ты прав – словно вернувшись из забытья, констатировал Алек – нужно работать. Времени мало. Нужно работать…
Тот разговор действительно привел Алека в себя. Осознав, что легкий путь дворцового переворота не удался, он с удвоенным энтузиазмом взялся за дело…
Но Рэй был обеспокоен даже не нервным срывом советника по технологиям в дипломатии при первой же неудаче и не пониманием того, что перед ним наркоман с немалым стажем. Рэй и сам время от времени баловался коксом. Но для него это был скорее способ расслабиться перед сложными многоходовками, избавиться от накопившихся эмоций. Алек же, судя по всему, просто не мог адекватно мыслить, логично действовать и держать себя в руках без регулярной дозы. Нет. Рэя сейчас больше всего обеспокоил факт того, что этот доморощенный специалист из Вашингтона знал отдельные моменты из его биографии. Объяснений могло быть только два – утечка или же принадлежность Алека к достаточно узкому кругу лиц близких к Координационному совету. Ни то, ни другое добра не сулило, но во всем этом нужно было еще разобраться. Сейчас же Алек развил бурную деятельность. Он бегал по номеру отеля, куда-то звонил, проводил кастинг уличных демонстрантов, находу придумывал тексты плакатов, сообщений в соцсетях и заголовки для независимых интернет - изданий.
Рэй же, отоспавшись и вдохнув бодрящего порошка в мягком кресле, курил и скрупулезно вырисовывал в блокноте схемы взаимосвязей между местными племенами и политико–военной элитой Джамахирии, лишь изредка отвлекаясь на возню вокруг.

*******

Вечер выдался на редкость холодным. Саныч не припоминал,  когда в расположенном на берегу Средиземного моря Сирте даже в середине февраля можно было увидеть струйки пара исходившие от говоривших людей.
Хамис приехал ближе к полуночи и без охраны. С ним была только пара личных телохранителей. Саныч, работавший военным советником еще при Союзе и хорошо знавший как Хамиса, так и практически всю военную верхушку Ливии, прекрасно понимал, что для подобного ночного визита должны быть более чем веские причины.
Хамис сносно говорил  на английском, как, впрочем и Саныч, но русский знал гораздо лучше.
- Брат мой – он обнял Саныча – я только сегодня прилетел и уже был на совете у отца. Мы думаем, что они начали. Отец до последнего хотел верить, что у них хватит разума и порядочности не пытаться организовать здесь то же, что и в соседних странах – Хамис пристально посмотрел в глаза бывшему военному советнику.
- Зря думали – выдержал взгляд и печально вздохнул Саныч
- Теперь уже позно винить отца – перебил его Хамис – Бенгази – это только отвлекающий маневр. Из Египта на Дерну и Тобрук движутся несколько тысяч исламистов. То же самое на юго – западе. Там уже просачиваются из Алжира в направлении Зинтана и Себхи. Мы думаем, что тут их уже ждут те, кого мы не добили в девяностые из «Исламской группы ливийской борьбы». Сын Каддафи выглядел возбужденным, но страха в его глазах не было. Это понравилось Санычу:
- Успокойся, брат – похлопал он по плечу Хамиса – народу хорошо, народ за своего Лидера. Сейчас это главное. Одна твоя бригада – это десять тысяч прекрасно подготовленных и вооруженных бойцов, лучших во всей Северной Африке – бывший военный советник специально повысил голос, чтобы подчеркнуть силу Хамиса и его воинов – Но нужно готовиться к худшему. Нужно готовиться к войне. Она неизбежна. И начнут они ее с СМИ - средств массовой идиотизации.
- Война будет? Может все обойдется, как раньше локальными стычками? Ты столько лет с нами, ты должен знать - спросил Хамис.
- Боюсь, что будет. Механизм запущен. Ливия-это новый рубеж – без тени сомнения ответил Саныч.
- Рубеж чего? – уточнил Каддафи младший, подумал и добавил – А ты пессимист, брат.
Саныч пошарил по карманам в поисках папирос, к которым уже так долго не прикладывался и слегка поморщил брови, поняв, что не взял их с собой:
- Рубеж дележа и контроля мира…А насчет пессимиста…В нашей стране говорят так- пессимист видит впереди лишь темный туннель, оптимист-туннель и свет в конце туннеля, а реалист видит и туннель и свет и поезд идущий навстречу…Я - реалист..Если им нужна какая-то страна - они ее берут.
- Ты все знаешь, но так и не понял всей сложности нашей страны – лукаво ухмыльнулся Хамис - Ливия – это, как вы русские говорите, лоскутное одеяло. Здесь десятки племен. Маленьких, больших. И у всех свои интересы. Нашим врагам не договориться со всеми. И им не сломить любовь ливийцев к свободе. Сорок лет отец готовился к отражению опасности. Мы даем народу бесплатную медицину и образование, почти бесплатный бензин и жилье. Мы обеспечиваем молодые семьи всем необходимым за счет государства, мы платим пособия на уровне развитых стран Европы. В конце концов, мы защищаем эту самую Европу от толп мигрантов. Посмотри, какой у нас уровень жизни - не хуже чем в той же Франции или Италии ! Кто еще из соседних стран может похвастаться подобным?
- Эти вы сильны, но в тоже время и опасны для Запада. А вдруг другие страны-колонии захотят жить так же как вы? Что будет с тем миром эксплуатации и неравноправия, который выстраивался столетиями? – взяв Хамиса за руку, поинтересовался Саныч.
 -  Отец ждет. Ты поедешь со мной в Триполи ?  - после небольшой паузы, наконец, предложил Каддафи младший, сжав обоими руками руку военного советника.


*******

После того, как в Бенгази вошли первые борцы за свободу своей родины, находиться в городе стало не безопасно. То тут, то там то и дело возникали стычки изредка перетекавшие в скоротечные перестрелки.
Борцы за свободу пришли не с пустыми руками. Оружие хватало на всех, хоть и ничего серьезнее ручного пулемета Рэй не заметил. Самое интересное состояло в том, что ни местные жители, ни журналисты, которые хоть и в небольшом количестве. Но присутствовали не задавались вопросом – за свободу какой родины пришли сражаться эти доблестные воины? Здесь были суданцы и иракские сунниты, боевики из Йемена и Ливана, ваххабиты из Саудовской Аравии и Катарские спецназовцы. Но количественно доминировали египтяне.
Прикрываясь демонстрантами, среди которых было немало женщин, но еще больше переодетых в женское соратников по борьбе за свободу, разношерстное воинство достаточно быстро вытеснило не приученную к подобным сражениям полицию из центра города. Дюжина трупов из числа использованных в качестве живого щита манифестантов и несколько убитых полицейских создали так желанную Алеком картинку для европейских и американских информагентств.
Саади держал слово. Полиция до последнего не вмешивалась в происходящее, а в Триполи несколько дней не подозревали о масштабе мятежа.  Рэй тоже пока держал слово. Все шло по плану, хотя некоторые тревожные тенденции уже вырисовывались.
- Посмотри только! Как мухи на мед! Прожили всю жизнь в нищете. Здесь для них рай на земле. Есть что разграбить и чем поживиться – воскликнул Алек, наблюдая из окна за колонной пикапов, буквально набитых египтянами, двигавшимся в направлении Бенгази – Какая там «Аль – Каеда»! Ливия – жемужина Северной Африки. Пусти сюда голодранцев из соседних нищих стран и они разберут все что смогут унести.
- Ты ловишь все на лету – улыбнулся в ответ Рэй – Я так понял ты завтра отчаливаешь?
- Моя  работа закончена – подтвердил Алек – Да и что мне тут делать? Бенгази, Дерна и Аль-Байда бунтуют. Каддафи оказался умен и отрубил интернет чуть ли не во всей Киренаике. А твои борцы за свободу даже сожгли радиостанцию. Коммуникаций нет. Информационное пространство разрушено. Досмотрю финал этой драмы на Мальте. Там хоть не стреляют – Алек подмигнул – готов биться об заклад, то уже через пару недель мы сожжем с тобой отпраздновать нашу общую победу в хорошем итальянском ресторане.
- Боюсь через пару недель, и даже месяцев биться ты сможешь только головой об стену – огрызнулся Рэй – пока твои клоуны выводят на улицы зажравшуюся и обленившуюся молодежь, я думаю как и чем вооружить тех, кто действительно будет свергать придуманный тобой в глазах мирового сообщества «кровавый режим».- произнося слова «мировое сообщество» и «кровавый режим» Рэй невольно сморщился. Проект только вступал в активную фазу, а события уже начинали отдаляться от первоначального сценария. Перед Рэем стояла вполне четкая задача – руками подконтрольных западным корпорациям и спецслужбам исламистов из «Аль – Каеды» и родственных структур обеспечить передачу власти от Полковника к одному из его непутевых сыновей, исключая Саифа и Хамиса. Реализовать это нужно было в кратчайшие сроки с относительно небольшими жертвами и минимальным ущербом инфраструктуре. И, разумеется, при поддержке хотя бы части военно-политической элиты страны. Элиты, которая была готова придать старого лидера и свой народ, чтобы составить марионеточный, но сытый и довольный костяк окружения нового лидера. Прикрытием всего этого должны были стать постановочные демонстрации, как минимум часть которых планировалось снимать в Египте и Катаре. Но что-то пошло не так. Количество пересекавших границу радикалов значительно превосходило заявленное Координационным советом, а исчезнувший в неизвестном направлении Саади заставлял в спешном порядке менять сценарий.
Успокаивало одно – второй фронт, который должен был обеспечить Абу Салим, в направлении Зинтана, разворачивался четко по разработанному плану.
Тут, в небольшом домике в нескольких километрах от окраин Бенгази, Рэй мог спокойно координировать действия, словно боевой генерал, мысленно расставлять в уме силы Джамахирии и противников Полковника, двигать эти силы на встречу друг другу. Нет. Рэй не получал удовольствия от наблюдения батальных сцен, тем более от их проектирования.  Рэй был отличным стратегом и тактиком, намного лучшим, чем многие, управлявшие штабами сверхдержав. Но целью его  стратегий было не победа над противником, а планомерное заталкивание его в угол. Причем, с наименьшими потерями для обеих сторон конфликта. Рэй не был гуманистом, да и смешно было бы человеку его, если можно так назвать, профессии, считать себя сторонником бескровного решения проблем. Просто он, как хороший менеджер, понимал, что зачастую одних и тех же результатов можно добиться и без резни и масштабных разрушений. Рэй помнил наставление куратора – «Инфраструктуру по возможности не портить. Нам же ее потом и восстанавливать».
Размышление специалиста по развитию бизнеса прервал шум нескольких машин, видимо въехавших во двор. Затем крики на арабском, лязг затворов, шаги.
Рэй махнул рукой трем телохранителям и те молниеносно рассыпались по комнате, занимая удобные позиции для обороны. Еще несколько минут назад героически предлагавший пари Алек, без лишних приглашений нырнул под стол,  и на четвереньках двинулся в поисках лучшего укрытия.
Дверь распахнулась. Одетый в абаи и обвешанный пулеметными лентами паренек, не иначе как отбившийся от одной из мирных демонстраций, за секунду оглядел комнату и, вскинувший автомат, что-то радостно проорал наружу. Три выстрела слились в один. Борец за свободу не выпал, а буквально вылетел в дверной проем, разбрызгивая вокруг то, что еще за миг до этого было его головой. Сквозь воцарившуюся тишину послышались тяжелые шаги. Армейские ботинки – прикинул в уме Рэй и жестами показал своим быть наготове, но не стрелять. Незнакомец спокойно переступил через распростертое тело и вошел в дом. Но тут пришел в себя Алек. Все еще закрывая руками уши он ни то выпал, ни то выскочил из-под стола и во все горло закричал:
- Я американский дипломат, я из посольства. Я требую встречи с послом.
В ответ он услышал лишь искренний смех незнакомца, а затем и ставший уже знакомым, ехидный хохот Рэя.
Алек открыл глаза. Рэй жал руки и трепал за волосы незнакомца, одетого в армейскую форму:
- Алек! Ты же свободный гражданин великой страны. Вставай и познакомься с моим старым другом Бельхаджем – с нескрываемым сарказмом воскликнул специалист по развитию бизнеса и демонстративно подал, стоявшему на коленях, Алеку руку.

*******

Андрей не спал уже почти сутки. Но одно дело – не спать, а совершенно другое – не спать за рулем. Они исколесили с десяток мест. Саныч вообще еле держался на ногах, но стоически продолжал свое дело. Поговорить нормально времени не было. Из тех обрывков фраз, сказанных в тедефон на арабском, Андрей понимал только названия городов и русский мат, которым дядя изрядно разбавлял свои команды и комментарии. Но уловить общую суть происходящего было вполне возможно. Весь обитаемый восток Джамахирии уже был под контролем повстанцев. Хотя Саныч очень быстро ввел в обиход емкое наименование этого пестрого воинства – крысы. Ливийские коллеги быстро подхватили идею, стараясь сделать ее одним из факторов информационной борьбы.
Дерна, Тобрук, Бенгази, Адждабия – все эти города уже были потеряны. За какие- то десять дней мятежа треть страны оказалась под полным контролем крыс. Скорость их продвижения на запад ужасала. Военные гарнизоны в захваченных городах или покидали боевые позиции или переходили на сторону мятежников.
Но здесь, в Триполи пока все было спокойно. Жизнь текла своим чередом, и кроме усиленных военных патрулей на улицах ничто не напоминало о том, что раскол страны уже начался.
Андрей, наверное, задремал – отключился всего на несколько минут, уронив голову на руль. Пробуждение было внезапным. Чья-то рука настойчиво толкала его в плечо. Андрей резко откинулся назад, да так, что шейные позвонки противно захрустели. Возле машины стоял Саныч, старавшийся его разбудить. Рядом с бывшим военным советником, образовав полукруг, были Хамис, Саиф и… сам Полковник. Даже мало интересовавшийся политикой, тем более мировой, Андрей сразу узнал его. Испещренное морщинами смуглое лицо, словно вырезанное из камня в тусклом свете фонаРэй еще больше напоминало оживший памятник. Свет в огромном шатре, находившемся в сотне метров, все еще горел. Но эти четверо, видимо, решили закончить совещание здесь у машины. Или же просто провожали его дядю – мелькнуло в голове Андрея.
- И помни, брат – Саныч назидательно обратился к Хамису на русском – Наши враги слишком разные, слишком… Где-то должен быть Мозговой центр, который управляет всей этой сворой. Если мы найдем этого человека или группу и уничтожим, то выиграем хорошую фору во времени. Хамис и Саныч обнялись, Саиф и Полковник пожали бывшему военному советнику руку. И тут произошло то, чего Андрей никак не мог ожидать. Полковник наклонился к открытому ветровому стеклу и, улыбнувшись, протянул в салон руку. Замешкавшись на секунду, Андрей протянул руку в ответ. Каддафи крепко сжал ее и еще минуту что-то говорил вкрадчивым голосом на арабском. Андрей ничего не понимал, а лишь смотрел немигающим взглядом.
Машина медленно тронулась, неуклюже объезжая строения и клумбы. Когда миновали ворота в резиденцию Баб-эль-Азизия Саныч Саныч, зевая, обратился к племяннику:
- Он сказал, что очень рад и ценит присутствие русских братьев в этот тяжелый для его страны момент. Сказал, что у нас общий враг, который никого не пощадит и нужно быть вместе до конца.
- Все настолько плохо? – с подозрением спросил Андрей. Для него все что происходило, казалось таким же далеким и нереальным, как если бы он смотрел это по телевизору на своем продавленном диване дома в Ямполе.
- Ну как тебе сказать, - начал, зевая, Саныч – я тебя не держу. Очень скоро здесь будет самая настоящая полномасштабная война. Нам предлагают остаться и помогать…
- А платить будут? – подхватывая зевоту и чувствуя, что еще немного и он от усталости просто не сможет следить за дорогой, поинтересовался Андрей.
- Будут – как-то совсем без эмоций ответил бывший военный советник – Платить будут, но могут и убить. Не сегодня-завтра на Полковника набросится половина мира. Я его знаю – он будет стоять до конца. И мы с тобой посреди этого огня.
Повисла пауза. Андрей уже думал, что Саныч уснул, но тут с заднего сидения раздался голос, уставший, но серьезный, как никогда:
- Это твой выбор, племяша. Послезавтра из Триполи летит борт на Москву. Я не буду в обиде если ты не захочешь искать себе на жопу приключений… А про девчонку забудь. Ее родственник Фатах Юнис предал Полковника, так что теперь и она, и ее семья по другую сторону баррикад.


*******

Рэй переехал в отличный особняк в Бенгази в первый день весны. Вспышки мародерства и нередкие в начале, перестрелки между различными бандами и бригадами наводнившими город сошли на нет. Еще несколько дней назад стаи, грабившие всех и вся, сжигавшие здания, имевшие хоть малейшее отношение к старой власти, теперь двинулись дальше вдоль побережья или сидели тихо. Всем, отныне, заправляли исламские радикалы. Вскормленные на саудовских, катарских и американских деньгах они, наконец, почувствовали вкус власти, с энтузиазмом принявшись все делить, администрировать и переименовывать. Пока, пришедший через границу, сброд со всего Ближнего Востока и половины Африки тянул из домов и магазинов все, что можно унести, суровые бородачи, под чутким руководством катарских инструкторов, тянули с освободившихся от присутствия войск складов и военных баз оружие.
Прямо посреди улиц на старенькие пикапы приваривали крупнокалиберные пулеметы. Не нашлось пилотов на старенькие советские «Миги»? Не беда. Пушки и ракетные установки перекочевывали с крыльев самолетов на любой автотранспорт, который был в состоянии их нести. Горы оружия и боеприпасов быстро редели. Вкусившие запретный плод свободы и безнаказанности бригады быстро вооружались. Но бардака, царившего первые дни, больше не было. Даже сформированный на скорую руку переходной совет должен был продемонстрировать упорядоченность мятежа и возможность его контролировать. Продемонстрировать, прежде всего, зарубежным спонсорам и болельщикам очередной «народной революции».
Для формирования переходного совета Рэю пришлось не только использовать все влияние и силу своих друзей из «Аль-Каеды», но и изрядно потратиться. Впрочем, работать с Бельхаджем, заменившем ему в напарниках госдеповскую крысу и законченного наркомана Алека, было одно удовольствие. В то время, как советник по технологиям в дипломатии отправился в Вашингтон, отчитываться о проделанной работе, для Рэя работа только начиналась. В отличии от многих борцов за свободу, он отчетливо понимал, что нынешние военные успехи мятежников, вызвавшие всеобщую эйфорию, весьма сомнительны. Полковник и те, кто вместе с ним управляли армией, конечно, были ошарашены скоростью продвижения мятежа на запад, но, проанализировав происходящее, быстро  оправятся и нанесут ответный удар. В том, что разношерстный бандитский сброд и даже вооруженные исламисты этот удар переживут, у Рэя уверенности не было.
Расположившись в плетеном кресле, он наспех просматривал худенькую пачку листов, которую принесли ему назначенные лидеры мятежа.
- Вы знаете, почему Каддафи называет вас крысами? – как бы за между прочим осведомился Рэй. И тут же сам ответил на поставленный вопрос – Потому что вы крысы и есть.
Лицо сидевшего напротив Джалиля налилось кровью. Едва заметная улыбка коснулась губ Рэя:
- Каддафи видит вас насквозь… Что это? – специалист по развитию бизнеса потряс листками нал головой. Несколько из них выпали из общей кучи и разлетелись по комнате – Что это?! И с этим вы хотите менять страну? Это вы хотите предложить людям вместо сытой и безопасной жизни? Юрист Джалиль и министр внутренних дел Фатах Юнис Обейди – будущие лидеры страны! – усмехнулся Рэй, швырнув оставшиеся в руке листы на колени Джалилю.
Сидевший чуть поодаль Фатах Юнис дырявил специалиста по развитию бизнеса взглядом. Рэй был практически уверен, что если бы его телохранители из французского Иностранного Легиона не обыскали обеих мятежников перед встречей то сейчас бы эти двое спорили бы за право пустить ему пулю в лоб.
Продолжая мысль, Рэй подумал, что эти самые телохранители сейчас, наверное, не давали своим присутствием Юнису возможности зубами и руками вцепиться в горло ненавистному американцу. Рэя это изрядно забавляло.
- Ну так что, борцы за свободу своего народа? – Нам нужен нормальный документ, в котором будет четко прописано за что мы с вами тут боремся. А не эта писанина где две трети вы клеймите старый режим, а потом фактически призываете раздербанить страну… Лично мне куда более симпатичны исламисты – Рэй посмотрел на открытую веранду, где прогуливались с автоматами наперевес несколько бойцов Бельхаджа, которых тот любезно предоставил в распоряжение своего друга – Да, да. Мне куда симпатичнее исламисты. Они борются за понятные вещи. И четко изъясняются. У них есть хоть какая-то высокая цель кроме набить карманы и захватить власть. А что вы? Ну с вами, Джалиль, мне более-менее все ясно… А вот с вами, господин Обейди, как бы так выразиться – много непонятного.
Рэй приблизился к Юнису:
- Почему вы предали своего старого друга Полковника? Неужели чем-то обидел?
Уже бывший Министр внутренних дел может и побагровел бы, но, учитывая радикально смуглый цвет его кожи, вряд ли бы это проявление чувств кто-то заметил.
- Можете считать, что у меня открылись глаза, господин Маккарти – процедил Юнис, обращаясь  к Рэю – демократия – великое достижение западного мира… возможно это достижение приживется и у нас.
- Да ну! – засмеялся специалист по развитию бизнеса – Не вы ли пару лет назад вещали с трибуны о том, что джамахирия – высшая степень свободы общества, когда принятие решений осуществляется напрямую народом без каких-либо его представителей?! Ну да ладно! – Рэй подошел к окну и посмотрел на остановившийся возле особняка кортеж – Завтра вы начинаете наступление на брегу, а потом на Бен Джават. Думаю, что именно теперь мы и встретимся с основными силами Полковника. Бойня будет серьезная. Так что выдвигайте вперед тех, кому не доверяете. И… - Рэй поднял вверх руку, привлекая внимание – С нефтяными комплексами аккуратно, иначе ущерб вычтем из вашей доли… Стеклянные двери, ведущие на лестницу, распахнулись и в комнату бодро ни то вошел, ни то вбежал мужчина средних лет. За ним следовали четверо одетых в местном стиле европейцев. Наметанным взглядом Рэй определил в них элитный британский спецназ.
- Вас, господа, я больше не задерживаю – обратился он к Джалилю и Юнису – С послом Стивенсоном вы сможете встретиться позже и не здесь.
Вошедший мужчина кивком поприветствовал, двинувшихся к выходу мятежников и протянул специалисту по развитию бизнеса руку:
- Рэй Маккарти или все-таки Ферсон? Как мне вас именовать на этот раз? В прошлую нашу встречу мне стоило больших усилий вытащить вас из берберского плена- припомнил американский посол.
- Я по-моему в долгу не остался – подмигнул Рэй, пожимая руку – Кстати, пока мы не начали нашу беседу, хочу познакомить вас с одним человеком, с ареста которого началась официальная часть революции. Он – юрист так что быстро всему учиться и ко всем прочим достоинствам еще и очень любит деньги. Думаю, он – один из тех героев, которые вам нужны для создания правильного имиджа – Рэй снова подмигнул и бросил своим охранникам – Приведите Фатхи Тербиля.


*******

Угар первых недель закончился пятого марта под Бен - Джавадом. Взятые практически с наскока нефтяные Рас – Лануф и Брега оказались последним подарком, последним сыром в мышеловке. По совету Саныча, Хамис, координировавший контрудар, не стал разворачивать баталии в близости этих двух экономически важных городов, пустив мятежников чуть далее по побережью. Когда же со стороны Сирта подошла тяжелая техника и лучшие подразделения, у авангарда крыс, состоявшего преимущественно из банд мародеров – интуристов и отупевшей от безнаказанности молодежи, оставалось лишь два пути. Принять бой, не успев окопаться или отступать на открытой местности под ударами авиации и артиллерии. Часть новоиспеченных революционеров попыталась было начать отход, но их тут же привели в чувство дружеским огнем, шедшие сзади бригады исламистов.
Зрелище было страшное, но завораживающее. Сотни ракет, выпущенных из установок залпового огня, разрезали ночное небо, а их гул, смешиваясь с грохотом орудий, оглушал до боли в ушах, не давая слышать собственного голоса. Металлический лязг и шум двигателей, шедшей в наступление бронетехники тонул в разрывах ракет и снарядов. Мятежники гибли сотнями, тщетно пытаясь укрыться за естественными или рукотворными преградами. Они вяло огрызались из стрелкового оружия и минометов, но то был скорее жест отчаяния. Кому удалось выжить во время артподготовки, попадали под огонь нескольких десятков самолетов только и успевавших отстреливать боекомплект. К рассвету, фактически все было кончено. В Бен-Джават вошла бронетехника, а крысы, потеряв не меньше тысячи убитыми, рассыпавшись на мелкие группы, в панике бежали, бросая танки и прочую технику, захваченную в военных частях Киренаики. Пикапов, на которые еще недавно устанавливали пулеметы, катастрофически не хватало, чтобы вывезти всех, многие шли пешком истекая кровью, согнувшись под весом оружия, бросали его и снова шли. Свои давили своих, отталкивали прикладами  пытавшихся залазить на кузова машин. Победоносное шествие революции захлебнулось. Саныч был удовлетворен результатами первого контрудара. Как он и предполагал – разношерстный сброд, не умевший зачастую даже пользоваться тем вооружением, которое захватил, а лишь палить в воздух на камеры западных СМИ, побежал, как только встретил более-менее серьезное сопротивление. Хамис тоже радовал. Он оказался прилежным учеником. Несмотря на свой запал, изредка граничивший с кровожадностью, младший Каддафи, тем не менее, не стал бездумно преследовать отступавших мятежников. Вместо этого он начал развивать относительно медленное, но планомерное наступление, не растягивая фронт и не отдаляя технику от колон снабжения. Хамис приставил к бывшему военному советнику целую роту охраны из особо верного родового племени Каддафа. Теперь вся эта сурового вида компания  колесила за Санычем, а когда он находился не в машине, обступала со всех сторон. Даже водитель, которого выделил Хамис после отлета Андрея, был из близкого круга приближенных и носил, наверное, достаточно редкое в здешних краях имя Муххамед. Каддафи мало кому теперь верили. Впрочем, после того как их предали многие вчерашние друзья это было объяснимо. Санычу Хамис доверял настолько, что даже поделился с ним планом эвакуации золотого запаса страны на случай непредвиденных ситуаций. Но бывшего военного советника съедало изнутри другое. Ему было стыдно перед всеми, кого он здесь знал за то, что его родственник, его племянник сбежал домой, как только запахло жареным. Сбежал к жизни, которая не сулила ему особо ничего. Кроме, разве что, работы на рынке в областном центре ,житья на съемных квартирах и алкоголя, чтобы хоть как-то скрасить серые будни серых народных масс. В это же время, Хамис, которому определенно было что терять, лез под пули и прямо с танка руководил своими людьми в борьбе, даже не за деньги, которых у его семьи было на несколько поколений вперед, в борьбе за свои идеалы и убеждения.
Мудрый не по годам Мусса Ибрагим. Словно стараясь успокоить Саныча, сказал:
- Это не его земля, это не его война, пусть летит домой.
Может где-то в глубине души, бывший военный советник и думал так же, но осадок остался. Осадок некого, хоть и завуалированного, предательства. Разгоравшаяся война вообще могла смело именоваться войной предательств. Вражда вчерашних добрых друзей и соседей, равно как и раскол страны был, казалось, неизбежен и очевиден даже не понимающему еще всех тонкостей, но не привыкшему бросать друзей в беде пожилому советскому офицеру.
Не дожидаясь пока белый внедорожник, так нелепо выглядевший среди дымящихся руин, полностью остановится, Саныч распахнул дверь и с неплохой для его возраста прытью, выскочил наружу.
- Я пройдусь, Муххамед – бросил он на ходу и двинулся к стоявшему во главе колонны танку.
Хамис расположился на броне, вытирая смоченной в минералке тряпкой черное от копоти тело:
- Приветствую, брат – весело крикнул он и тут же развел в стороны руки, показывая, что слишком грязен для объятий.
- Хороший день! – Саныч окинул взглядом поле боя, но тут же помрачнел – Хороший был городок. А как тут кормили! Ты говорил с отцом?
Хамис отбросил в сторону грязную тряпку, и, закинув на плече автомат, слез с танка:
- Отец недоволен. Он считает, что я слишком жестко давлю крыс. Он говорит, что все они – наш народ, его дети и их просто одурачили…
Лицо Хамиса исказила злоба, которой Саныч раньше не замечал. Каддафи-младший скинул с плеча автомат и дал очередь поверх голов шедших узкой шеренгой вдоль дороги пленных.
- Вот это наш народ? – с нарастающей злостью прошипел он – Те, кто вчера грабили и убивали, а теперь молят о пощаде?
Большинство пленных попадали на землю, накрыв головы руками. Лишь пару десятков исламистов, которых выдавала военная форма, остались на ногах.
С этими будет сложно воевать. Они свято верят в то за что сражаются и жизнь свою особо не ценят. Для них – погибнуть с оружием в руках – честь и билет в рай – прикинул Саныч. Он уже сталкивался с такими в Афгане. То, что среди мятежников с первых дней были наемники из Аль-Каеды, являлось плохим признаком, говорившим о большой заинтересованности и больших деньгах, которые американская разведка  и госдеп вкладывали в происходящее.
- Посмотри на эти бумаги, как отмоешься – Саныч постарался переключить внимание Хамиса на что-то другое и протянул ему прозрачную папку, сложенную пополам. Тот без особого интереса протянул руку:
- Что там?
Бывший военный советник знаком показал подойти поближе:
- Наш человек среди крыс передал досье. Американец. Вернее  - предположительно американец. Рэй Маккарти. Он же Рэй Ферсон. Работает сразу на несколько компаний, в том числе европейских. Уже бывал в Ливии и имел контакты с Исламской Боевой Группой. Свободно говорит на арабском. Очень хитрая сволочь. Координирует, а порой и управляет не только военными, но и экономическими факторами. С ним его старый друзяка Бельхадж… Короче почитаешь. Нужно придумать, как добраться до него.
Саныч наблюдал, как в ответ на его слова в глазах Хамиса зажегся мальчишечий азарт. Теперь абстрактный облик предателей и наемников трансформировался в вполне конкретного врага, пусть даже опытного и беспощадного.


*******

Рэй перевернулся на бок и попытался приподняться. Плече тут же пронзила резкая боль а в глаза потекло что-то теплое и липкое.
Специалист по развитию бизнеса поджал под себя раненую руку, а второй ощупал голову.  Несколько глубоких кровоточащих царапин, но в целом ничего опасного. Жалко что куфия слетела и вытирать кровь с лица пришлось рукой. С ключицей все было не так безобидно. Невыносимая боль при малейшем движении говорила или о переломе или о засевшем внутри осколке. Стиснув зубы, Рэй, наконец, смог отползти в сторону от входной двери, прислониться к стене дома и осмотреться. В ушах все еще звенело,  но это не мешало слышать стоны раненных. Узкая улочка возле особняка превратилась не иначе как в поле боя. Трое бойцов Бельхаджа, охранявших Рэя, точнее то что от них осталось, кровавым месивом устилали мостовую. Неподалеку стонал один из телохранителей. Судя по развороченному животу, откуда причудливыми рисунками растекались на лужайку внутренности, мучатся ему оставалось недолго. Что случилось с водителем даже не нужно было догадываться. Остов бронированного внедорожника полыхал, да так что Рэй, находившийся метрах в двадцати, чувствовал, словно у него начинает плавиться кожа на незащищенных одеждой участках тела. Последний оставшийся телохранитель, пошатываясь от контузии и слегка приволакивая ногу, в которой чуть ниже колена торчал внушительный осколок, подошел к Рэю и помог ему подняться. Те несколько минут, пока они добрались до гостиной, показались специалисту по развитию бизнеса целой вечностью.  Каждый шаг болью отдавался в голове. Кровь, залившая лицо уже подсыхала, склеивая веки и ноздри. Головокружение и металлический привкус во рту вызывали непреодолимую тошноту. Рэя дважды рвало, он мало что видел, но сознание раздирала одна мысль – кто? Кто подложил взрывчатку под его машину и машину сопровождения? Выезная бригада медиков приехала достаточно быстро. Нужно отдать должное исламистам и заполнившим Бенгази американским и европейским консультантам и советникам. Они консультировали и советовали по всем вопросам от тактики ведения войны и обучения новобранцев до обеспечения некого подобия легитимной власти и жизнеобеспечения городов востока Ливии. Инфраструктура хоть и со сбоями, но работала. Раны Рэя оказались не такими серьезными, как могли показаться на первый взгляд. Несколько глубоких царапин на голове и рваная рана плеча с рассечением мышцы. Плюс ко всему контузия. Но по сравнению с тем, что его могло ожидать, то были сущие мелочи. Рэй высыпал на угол журнального столика сантиметров пять порошка, подумал и добавил столько же. Местные обезбаливаюшие, которые ему вкололи медики, уже заканчивали действовать и боль постепенно возвращалась. Сейчас кокаин был нужен как никогда. Нужно было думать. Думать быстро и четко. Нужно было вычислить врага и обезвредить его, иначе следующий раз он может быть более точным в реализации своих планов. Ведь стоило взорвать мины на несколько секунд позже,  и Рэй уже успел бы сесть в машину. Но кто?
Вероятность того, что свои решили избавиться от него, да еще и в самый разгар проекта,  была мизерной. Да, последнее время ситуация на фронте изменилась. Повстанцы позорно бежали, армия Каддафи наступала. Бен – Джават, Рас- Лануф. Теперь и Брега. Линия фронта покатилась назад. Но вина Рэя в этом была не столь существенна. Местные мятежники и банды из Египта и Алжира абсолютно не умели воевать. Единственное что у них здорово получалось, так это позировать журналистам. Нормальных же бойцов, как например Бельхадж и его Аль – Каедовские бригады было не так уже и много. Не хватало людей ,не хватало тяжелой техники и артиллерии, еще больше не хватало людей, умевших с такой техникой обращаться. Но это были не просчеты Рэя, а недоработки Координационного совета. О том же, что испытывавший слабость к кокаину Саади Каддафи скрылся в неизвестном направлении, специалист по развитию бизнеса пока предпочитал не докладывать. Но покушение было организовано не Советом. Те  обычно не ошибались и второго шанса не давали. Значит кто-то из местных соратников или люди Полковника.
В первом случае Рэй не видел смысла. Конечно многие члены марионеточного так называемого Переходного Национального Совета его недолюбливали, но прекрасно знали чьи интересы представляет и нуждались в его помощи. Тогда люди Полковника. В том, что на территории подконтрольной повстанцам немало сохранивших преданность Каддафи, Рэй не сомневался. Но откуда такой интерес к его скромной персоне? О его роли в происходящем знали несколько десятков человек, но все они предали режим Триполи и теперь были лично заинтересованы в его падении. Размышления зашли в тупик. Рэй закончил с коксом и, плеснул себе в бокал вермута. Тут – в бывшем особняке одного из ливийских генералов помимо неплохой коллекции оружия он обнаружил еще и неплохую коллекцию спиртного, что явно не вязалось и исламской моралью и законами Джамахирии. Впрочем, это не слишком удивило специалиста по развитию бизнеса. В любой точке мира и при любом строе всегда существовали те, для кого законы были не писаны. Еще с молодости Рэй хорошо знал, что смешивать в одном отдельно взятом организме кокс и спиртное категорически не рекомендуется, сейчас ему было плевать на предосторожности. Боль все больше одолевала, мысли путались, и какая-то необъяснимая тоска комом стояла в горле. То ли порошок был разбавленным, то ли организм уже терял чувствительность к нему. Где-то вдалеке запищал спутниковый телефон. Рэй лениво пошарил рукой вокруг, но ничего не нашел.
- Мартэн, принеси трубку! – специалист  по развитию бизнеса сам удивился, насколько слабо звучал его голос.
Последний охранник, шаркая ногой в окровавленных джинсах по дорогому восточному ковру, поднес надрывно пищащий телефон.
- Благодарю, Мартэн! Вот и остались мы с тобой вдвоем – Рэй попытался улыбнуться ,но вышла лишь нелепая гримаса:
- Это кому же там неймется узнать на каком я свете? – ни то сказал, ни то прошептал он, отвечая на вызов.
- Господин Маккарти! Это вы? Слава Аллаху вы живы. Мне только что сообщили… Я был на полпути к Бреге, но сейчас возвращаюсь назад. Вы только представьте – Бен- Джавад, Рас-Лануф, а теперь и Брега. Мы теряем город за городом! – визгливо вещала трубка.
- А… это ты, Джалиль – заплетающимся языком ответил Рэй – Если ты еще не совсем в курсе – то у нас тут маленький кризис. Мои люди мертвы, машины догорают. У тебя есть идеи – кого могла так сильно заинтересовать моя персона.
- Мы… мы обязательно разберемся и найдем виновных! – продолжил визжать телефон – Но сейчас нужно что-то делать! Мы проигрываем войну! Люди бегут. Бегут обратно в Египет. Вы понимаете, что будет если мы потеряем последний рубеж перед Ьенгази – Аджабию?!
- Я много чего понимаю – чувствуя, что окончательно отключается, прошептал Рэй, нащупывая кнопку завершения вызова.
- Но вы обещали нам победу! – взмолился Джалиль на том конце.
- Но не обещал когда – рявкнул Рэй, вдавливая кнопку с такой силой, словно хотел проткнуть корпус насквозь.


*******

Черный дым от горящих цистерн обхватывал своими цепкими лапами все строения вокруг, стелился по земле, не давая видеть дальше нескольких десятков метров. Крысы, укрепившиеся за насыпью вдоль железнодорожного полотна и дальше в промзоне, палили во все без разбора. Среди монотонного треска автоматных очередей можно было без труда различить низкий грохот пулеметов, установленных на пикапы. В редкие моменты, когда дым рассеивался, Хамис наблюдал эти самые белые пикапы и стоявших на кузовах стрелков, которых аж подбрасывало от отдачи. Гильзы веером летели во все стороны, словно искры от фейерверков. Огонь был настолько плотным, что даже БТРы вряд ли бы смогли преодолеть импровизированную полосу препятствий на подступах к Адждабии. Чем ближе приближались танки тридцать второй бригады Хамиса, тем ожесточеннее становилось сопротивление исламистов. Пули высекали пламя об броню, вздыбливали песок, но в целом это было хоть и отчаянное, но абсолютно бессмысленное кровопролитие. Если бы не промзона, которую наступавшие правительственные войска хотели во что бы то ни стало сохранить, мятежников уже б давно накрыли  плотным огнем артиллерии и установок залпового огня.
Хорошо обучены, но не имевшим подобного вооружения исламистам, нечего было особо противопоставить армии Каддафи. Танки двигались на них медленно, но неотвратимо пробираясь через непроглядную черную пелену. Двигались, растянувшись в шеренгу, изредка огрызаясь из орудий куда-то в пустоту за стеной дыма. Хамис периодически показывался из люка, стараясь разглядеть хоть что-то. Он пропустил тот момент, когда воздух наполнился новым, чуждым этому бою звуком. Этот звук быстро вытеснил остальное на второй план, заполнив собой все пространство вокруг.
Командующий тридцать второй бригадой даже не сразу понял, что именно так взлетают выпущенные авиационные ракеты. Но откуда у крыс авиация? И почему не слышно характерного гула самолетов?
Пули искрами расписывали броню, но Хамис лихорадочно крутил головой в поисках источника новой опасности. Внезапно шедший неподалеку танк закрыло зарево взрыва. Многотонная машина неестественно подпрыгнула правым бортом, сделала полуоборот на месте и остановилась. Из-под кузова валил  такой же черный дым, как и всюду и изредка вырывался огонь. Массивная гусеница, словно змеиная кожа, сползла вниз.
И тут Хамис увидел вдалеке, под частичным прикрытием одной из подожженных крысами цистерн, пикап. Только вместо пулемета на нем непонятным образом была приварена авиационная ракетная установка.
- Сука – выругался Каддафи-младший и заорал в люк теперь уже на арабском:
- Левее смотри… еще… за насыпью… бей через преграду!
Башня начала неуклюже поворачиваться, ствол то опускался, то поднимался. Было очевидно, что наводчик никак не может прицелиться. Наконец крысы обратили  внимание на вырвавшийся вперед танк и в спешке стали менять позицию ,чтобы нанести удар первыми. Пикап буксовал в песке. Бегавшие до этого возле машины мятежники дружно навалились на установку, пытаясь развернуть ее. Не замечая свистевших вокруг пуль, Хамис вылез наружу всем туловищем и что-то дико кричал ,стуча руками по броне. Время остановилось. И тут танк резко тряхнуло, выплевывая снаряд, и через мгновение чадящая цистерна впереди превратилась в ослепляющий огненный шар.
Куски металла разлетелись вокруг, разрывая на части машины мятежников. Стальная колесная пара приземлилась на пикап с ракетной установкой ,превратив его и всех, кто был рядом в железо-кровавый фарш. А потом на тех, кого не выкосили обломки и ударная волна, с неба пролился дождь из горящих нефтепродуктов. Объятые пламенем, пытаясь сорвать с себя не только горящую одежду, но и плавящуюся кожу повстанцы выскакивали из-за насыпи и с нечеловеческими воплями метались в разные стороны.
Один за другим на танках Хамиса заработали пулеметы, выкашивая обезумевших от боли мятежников. Через несколько минут все было кончено. Пространство от железнодорожного полотна до промзоны было усеяно полыхающими остовами машин и дымящимися трупами.
Хамис подтянул ноги и буквально вывалился из башни. Он не обращал внимания на еще доносившиеся с промзоны автоматные очереди и только сейчас заметил как по плечу замасленного кителя расплывается бурое пятно. Боли не было. Только ярость. Дикая, испепеляющая ярость.
-  Аллах! Ливия! Муамар! – вскинув раненную руку, заорал он, и сотня голосов вокруг мгновенно подхватила его слова.


*******

Полумрак огромного шатра нарушало только свечения проекционного телевизора.
Полковник полулежал в кресле, перебрасывался редкими фразами с сидевшими на полу вокруг него сыновьями, не забывая при этом периодически переключать каналы. «СиЭнЭн», «БиБиСи», «Франс 24», «Евроньюс» - везде картинка и текст были практически идентичными. Фраза «кровавый режим» звучала чуть ли не каждую минуту, озвучивая картинки догоравших пикапов мятежников и тысяч жителей Бенгази, в панике грузивших свои пожитки на машины, которые  километровыми колоннами пытались двигаться на восток страны поближе к египетской границе. Паника в мятежном Бенгази по масштабам подстать голливудским фильмам. После подобных зарисовок дикторы все как один с помпезностью в голосе заявляли о принятии совбезом ООН резолюции о установлении над Ливией беспилотной зоны.  И только «Аль Джазира» продолжала крутить постановочные ролики с бодрыми, палящими в воздух повстанцами и, ставшими, с руки западных медийников, уже легендой, еще месяц назад никому неизвестным дешевым адвокатом Фатхи Тербилем. Тот на камеру расписывал всю кровожадность семейства Каддафи и заявлял, что его пытал сам лидер Джамахирии. Полковник даже переспросил у сыновей и своего секретаря Муссы Ибрагима – «Кто этот человек?». Но кроме недоуменных взглядов ответа не получил.
- Ну вот и все. Фигуры расставлены – констатировал наконец Каддафи, убирая звук телевизора – Они все предали меня. Все ,кто еще вчера жал руку и обнимался со мной ,клянясь в вечной дружбе. Саркози, Берлускони… Все. Я сам виноват, что позволил себе и вам расслабиться ,позволил самому поверить и убедить других в том, что падальщиков можно приручить и заставить жить, как благородных животных. Мы давали деньги всем, кто сейчас кричит, чтобы я уходил и оставил Ливию на растерзание крысам. Мы вкладывали средства в избрание этого клоуна Саркози и покупали у него оружие. Мы вели бизнес с Сильвио, послы Америки и Англии стояли в очереди, чтобы выпросить боле лакомый контракт для своих нефтедобывающих и оружейных компаний. А что теперь?! Теперь они называют меня кровавым тираном и звонят мне с позорным предложением взять все, что смогу увезти и бежать… бежать!
- Спокойно, отец! – Саиф встал с ковра, устилавшего весь пол и похлопал Полковника по колену – Мы почти подавили восстание. Хамис с войсками у Бенгази и ждет приказа начать штурм. Завтра, максимум послезавтра, мы передавим крыс и все эти доброжелатели благополучно заткнуться. Главное сейчас как можно быстрее задушить очаги сопротивления. Быстро и жестко!
В тусклом свете телевизора обычно интеллигентное лицо Саифа не выглядело таким же дружелюбным, как обычно. Стиснутые губы и блестящие глаза очень напоминали Санычу Хамиса. Дай полковник волю двум своим самым перспективным сыновьям,  и они бы утопили мятежников в кровавом терроре. Перед Санычем сейчас стояла непростая дилемма. С одной стороны, он, как военный стратег, был полностью согласен с сыновьями Каддафи по части того, что чем быстрее и жестче будет подавлено восстание, тем меньше у Запада будет возможностей его поддержать. Просто некого будет поддерживать. С другой стороны он понимал Полковника, безусловно, человека эксцентричного, если не сказать «не от мира сего», который искренне считал ливийский народ своими братьями и до последнего готов был верить, в то что единственными виновниками происходящего были западные компании и спецслужбы и отдельные местные предатели как, например, Джалиль или Юнис. Саныч практически знал, что ответит Полковник, но все-таки взял слово:
- Друзья мои! – начал он со стандартного обращения – Я понимаю насколько вам тяжело сейчас принять правильное решение, но это ваше решение. Я не вправе давать вам советы по части морали, а поэтому просто скажу, как военный советник. Мое мнение – Запад не блефует. Слишком большие ресурсы задействованы, слишком многие процессы запущены, чтобы они с легкостью отказались от задуманного. К тому же многие факты говорят о том, что операция против Ливии готовилась несколько лет. Они пойдут на многое и самое обидное, что мы мало что можем противопоставить открытой агрессии. Поэтому наилучшее, что мы можем сделать – это максимально усложнить врагу его задачу. А именно, сделать так, чтобы им некого было поддерживать. Да, мы, возможно, прольем много крови, но в то же время покажем и свою решимость. Бояться за свой имидж уже не стоит. Враг задействовал все свои медийные ресурсы, чтобы этот имидж испортить.
Саныч выдержал паузу и закончил:
- Считаю, что нужно немедленно начать штурм Бенгази и использовать все, что нам доступно – авиацию, артиллерию, залповые установки для захвата этого главного крысиного плацдарма.
Саиф благосклонно посмотрел на военного советника. Он знал, что несмотря на всю тягу к авторитаризму, которую проявлял Каддафи, русский советник был одним из немногих людей, не связанных с ним родственными узами к которым он прислушивался.
- Верно говоришь, брат! – воскликнул Саиф – Если бы все русские поддерживали нас так, как ты, хотя бы даже и в ООН, нам бы нечего было опасаться.
Саныч понял укор, поданный вместе с похвалой и касавшийся невнятной позиции России в совбезе, но промолчал.
Затем наступила тишина. Все ждали, что скажет Полковник. Только Мутассим, сидевший чуть поодаль от остальных, нервно барабанил  пальцами по корпусу мобильного телефона. Наконец Каддафи заговорил, причем Санычу показалось, что голос его впервые за все годы знакомства дрожал:
- Вы предлагаете мне залить улицы Бенгази  кровью? Залить их кровью наших братьев, чтобы доказать врагу нашу решимость? Мои предки учили меня, что доблесть – это когда один против одного или один против тысячи. А когда тысяча против тысячи – это уже не доблесть – это война. Гражданская война. И я, как лидер народа, должен сделать все, чтобы эту войну предотвратить, а не разжигать. Сейчас мы имеем дело с террористической агрессией против ливийского народа, которую поддерживают кукловоды – крестоносцы, управляя своими марионетками из числа исламских радикалов. Мы воюем против «Аль- Каеды», направляемой Западом и предателей своей Родины. Но я не буду воевать против своего народа, как бы меня к этому не подталкивали из-за океана и не уговаривали вы! Я не допущу этого, пока жив! Там… В Бенгази тоже ливийцы… - полковник затих, его обычно пронизывавший всех взгляд, казалось потускнел и смотрел в пустоту. На лицах Саифа и Мутассима застыло неприкрытое разочарование.
Саныч встал, но прежде чем повернуться  к  выходу из шатра, бросил:
- Убив сегодня тысячу, завтра мы сохраним жизни миллиону.
Полковник, который казалось впал в какой-то транс, отреагировал на удивление быстро:
- У вас у русских был великий вождь Сталин. Как гласит легенда он сказал – смерть одного человека – трагедия, смерть миллиона – статистика. Он мог так говорить. У него было двести миллионов. У нас их нет. Ливийцы – маленький народ. Мы не можем позволить себе такие жертвы. У нас смерть каждого – это трагедия.
- Я понял. И постараюсь сделать все, что в моих силах – ответил Саныч и вышел наружу.
Небо было на редкость безоблачным. Лишь легкие дуновения ветра в кронах деревьев и шаги охранников нарушали абсолютную тишину правительственной резиденции. Санычу не хотелось верить, что война рано или поздно может прийти и в этот тихий уголок.
Саиф нагнал его возле машины. Все тот же блеск в глазах. Сейчас он особенно был похож на своего младшего брата:
- Отец ошибается! – без предисловий выпалил Каддафи-младший – Отец хочет добра, но не видит очевидных вещей. Мы теряем время и инициативу и это очень опасно! Ты должен убедить его, брат! Или уговорить Хамиса действовать, не дожидаясь приказа. Саиф положил обе руки на плечи Саныча, но в глаза смотреть не решился. Военный советник, напротив, пристально оглядел его и грустно заметил:
- Все, что должен, я делаю, но против воли полковника, ни я, ни Хамис не пойдем, если ты об этом.
- Ты тоже ошибаешься, брат! – едва сдерживая раздражение, процедил Саиф – Еще до того, как мы передавим последних крыс, отец назовет меня своим пРэемником. И с твоей стороны было бы не очень разумно начинать отношения с непонимания. Начинать отношения с поиска врагов.
- Я не ищу врагов – мрачно улыбнулся Саныч, садясь в машину – И тебе, брат, их искать не советую. У нас с тобой и так сейчас хватает врагов, помни об этом.


*******

Стук пулеметов и треск автоматных очередей сливались в один оркестр боя и периодически тонули в грохоте отдельных взрывов и целых канонад. Стекла каждый раз вздрагивали, то и дело норовя выскочит из рам, когда одинокий минометный снаряд залетал в жилые районы. Бои шли где-то на окраине, но паника охватила весь Бенгази. Среди гражданских, не успевших сбежать накануне и теперь вынужденных делать это в условиях, приближенных к боевым, изредка попадались вчерашние борцы за свободу ливийского народа. По виду это были египтяне, пакистанцы, иракцы, да кто угодно кроме самих ливийцев. В хаотически движущихся по улицам толпах их без труда можно было различить по остаткам камуфляжной формы, которую они отчаянно старались спрятать за гражданской одеждой, оружию, выпирающему из-под этой самой одежды и большим сумкам, в которых эти почитатели свободы надеялись унести награбленное непосильным трудом.
- Позорные твари! – прошипел Бельхадж, мягко нажимая на спусковой крючок. – Бегут, когда у нас на счету каждый боец.
Выстрела не было, лишь приглушенный хлопок. Двигавшийся перебежками вдоль стены повстанец, как-то неестественно вскинул руки, разбрасывая вокруг пожитки и рухнул на спину, не издав ни звука.
- Тебе еще не надоело прореживать ряды этих прометеев демократии? – усмехнулся Рэй, выходя на веранду, где Бельхадж последний час упражнялся в стрельбе по отступающим бойцам армии Переходного Совета.
- Попробуй, брат! Это расслабляет – алькаедовец протянул дорогую израильского производства штурмовую винтовку.
- Нет, извини, не мое – Рэй, прихрамывая, мерял шагами веранду – Я вот что думаю – не переметнуться ли нам на сторону Каддафи. В конце концов избежим позора быть на одной стороне с этим тупым и трусливым сбродом.
Специалист по развитию бизнеса теперь уже откровенно засмеялся.
- Там по крайней мере платят – заразительно подхватил его смех Бельхадж.
- Ладно, шутки в сторону – Рэй внезапно помрачнел, как и не смеялся вовсе – Знаешь, Хаким, почему я тебе доверяю? Алькаедовец сперва скорчил удивленную мину, но через пару секунд нашелся:
- Наверно, брат, потому, что мы с тобой знакомы пятнадцать лет и прошли вместе не одну заворушку.
- Да нет, брат, дело даже не в этом – констатировал Рэй – Дело в том, что ты единственный человек, ну кроме меня конечно ,который в равной степени ненавидит или презирает и крыс и Каддафи и западные компании и катарско – турецко – саудовский триумвират, а поэтому, если бы к тебе пришли и предложили за деньги убить меня – ты бы пришел ко мне и я бы дал тебе в два раза больше, чтобы ты убил того, кто тебя послал.
Бельхадж молчал. Молчал неприлично долго. Настолько долго, что в голове Рэя начали проскальзывать намеки на подозрения
- Ну ты хитрый, брат! – резко прервал затянувшуюся паузу алькаедовец и с неопределяемой откровенностью заржал.
- Потому и живой – попытался перебить его до неприличия громкий смех Рэй – А еще живой потому, что всегда работаю на победителей. Французы обещали самолеты, американцы ракеты, а Турция и Катар кучу денег и пушечное мясо. Но пока мы видим только нескольких катарских наблюдателей, которые уже, небось, убегают в направлении Каира, да еще полсотни… ну может чуть больше английского спецназа. Тебе не кажется, что нас подставили? – Рэй ехидно прищурился, наблюдая за реакцией друга.
Бельхадж вдруг резко помрачнел:
- Брат, поверь, я тут ни причем. Мне, как и тебе дали деньги и инструкции. Мне и моим людям нужно было установить контроль над основными нефтяными комплексами Киренаики. Но теперь половина моих людей мертва, а вторая половина разбежится, если в ближайшее время твои дружки не начнут бомбить войска Полковника с воздуха и присылать нам нормальное оружие.
- М-да, плохи дела – Рэй упал в плетеное кресло у самого бортика веранды. Раненное плечо то пекло, словно в него заливали расплавленный металл, то немело, как после местной анестезии. Швы на голове ужасно чесались, а усиленное потребление кокаина последнее время не лучшим образом сказалось на его настроении и способности продуктивно мыслить. Он бы многое сейчас отдал, чтобы оказаться в своей небольшой хижине в самом центре Африки, где его никто не знает, где от него ничего не зависит. Просто есть, спать, и чтобы рядом была Маргарет. Простая и наивная, близкая и преданная. Но Рэй понимал – чтобы оказаться там, нужно выжить здесь. Ситуация вокруг него ухудшалась даже не с каждым днем, а с каждым часом. Связи с куратором не было уже неделю. Не отвечал и телефон Алека. Впервые за всю карьеру Рэй стал серьезно сомневаться в перспективности проекта. Налицо были грубейшие просчеты в тактике и стратегии ливийского промежутка Арабской весны. В том числе и его просчеты. Хотя в отличии от вашингтонских и брюссельских ястребов и падальщиков, Рэй умел признавать свои ошибки и делать соответствующие выводы. Результатом последних выводов было решение о необходимости иметь гарантированного союзника.
- Я хочу, чтобы ты меня выслушал, Хаким – безцветно начал он – Если бы я думал, что ты можешь иметь отношение к покушению на меня, я бы сейчас с тобой не говорил. Тем более настолько откровенно. Пойми, брат – Рэй сжал в воздухе кулак, подчеркивая важность следовавших за этим слов – Здесь не Афганистан, не Кения и даже не Ирак. Там твоя задача и задача твоей «Аль-Каеды» была в изображении сопротивления, нанесении небольшого урона. Вы получали свои деньги и репутацию, что позволяло вербовать новых бойцов, а кое-кто по обе стороны Атлантики поимел с этого не один миллиард. Восстанавливая разрушенную вами инфраструктуру, поставляя оружие, да мало ли еще как. Но сейчас в Ливии сошлись геополитические интересы многих стран и многих компаний. Думаю, ты удивишься, если узнаешь, что дело здесь не в нефти, точнее не только в нефти.
Бельхадж, слушавший до этого с видом – «это все мы уже проходили, давай дальше!», наконец смотрел на Рэя с неподдельным интересом.
- Ты слышал что-либо о «Золотом динаре»? - осведомился специалист по развитию бизнеса.
- Еще одна бредовая идея Полковника? – ухмыльнулся Бельхадж
- Бредовая, не бредовая, но желание продавать Западу природные ресурсы за новую твердую валюту с золотым обеспечением или вообще из золота, могло сделать арабский мир сильным мировым игроком – Рэй снова поднял руку, подчеркивая сказанное: - Но даже не это самое страшное. Самое страшное – Каддафи стал покушаться на доллар. На доллар, как единую мировую валюту для расчетов. А стало быть и на весь единый миропорядок. И у Полковника много сторонников и в арабском мире и на Африканском континенте. Это и пугает наших боссов…
 - Куда катиться мир, брат! – почти притворно возмутился алькаедовец: - Сначала воевали за веру и землю, потом за правителей и богатство, следом за нефть и власть… А теперь воюют за право печатать зеленые бумажки которыми можно рассчитаться с глупцами за вполне реальные природные богатства, их богатства, их труд… да что труд… за эти бумажки можно купить их жизни и даже души.
Почти философский настрой Бельхаджа подсказал Рэю, что пора переходить непосредственно к цели этого разговора:
- Как ты ко мне относишься. Хаким?
Алькаедовец состроил в ответ обиженную мину:
- Рэй! Брат! Как я могу к тебе относиться? Ты спас мне жизнь, когда американская разведка предала меня и подарила Каддафи. Ты вытащил меня из тюрьмы, спас от пыток, убедив его сыновей, что враг их врага – их потенциальный союзник. Ты знаешь, брат, как по законам ислама нужно относиться к человеку, которому обязан жизнью?!
- Еще ты забыл добавить, что я нашел тебе новую работу. Новых работодателей – своей фирменной ехидной ухмылкой продолжил Рэй – Теперь мы с тобой работаем практически на одну контору. Только я как был, так и остался специалистом по развитию бизнеса, а ты, Хаким, стал видным функционером «Аль-Каеды».
- Ой, не скромничай, брат – отшутился Бельхадж – ведь все время я у тебя в подчинении. А помнишь, как мы славно поработали в Ираке, когда нужно было обеспечить бегство Саддама с целым самолетом денег и золота. Ты мне так и не рассказал, как уговорил и что пообещал тому крестьянину, которого потом нашли в яме и со временем повесили. Но я тебе сразу сказал, что можно было бы подыскать двойника и получше.
- Как-нибудь расскажу – нарочито серьезно сказал Рэй, давая понять, что веселье окончено – Но сейчас другое…Каддафи не побежит, как Саддам. Не возьмет богатство и не покинет страну. Ему это уже предлагали наши работодатели. Он будет стоять до конца и поэтому наша задача сильно осложняется.  Как я тебе и говорил, Хаким, сейчас все на много серьезней. Мы с тобой посреди конфликта нового поколения. Падение Ливии – это не просто еще одна очередная колониальная война. Это крушение надежд целого континента на иной путь развития. Иной чем путь разграбления и эксплуатации, что был последнее тысячелетие. Это будет грязная война, даже грязнее, чем Ирак, Афганистан, Конго и Либерия. Это будет война, где не будет четкой линии фронта, а разделение на своих и чужих весьма условно. Наши работодатели окружают Европу кольцом нестабильности – Тунис, Египет, Сирия, Ливия…потом дойдет очередь и до славянских стран…Вокруг Европы все должно гореть и только путь на запад, через океан должен выглядеть спасением, должен заставить упасть в объятия большого брата, подчиниться воли Вашингтона и запустить полное подчинение и колонизацию Старого Света. Это-война, брат. И главное – даже если в этой войне и будут герои, то это будут мертвые герои. Но хуже всего, что в этой войне нет места живым генералам. Таким, как ты, Хаким, возможно и таким, как я .
- Ты это о чем, брат? – насторожился Бельхадж.
- Открой глаза! – повысил голос Рэй. – Здесь, возможно, решается будущее нового миропорядка. А стало быть, при любом исходе концы должны быть упрятаны в воду. Потому, что завтра у многих стран, народов и лидеров, которые проиграют от этого конфликта, могут возникнуть неудобные вопросы. Каддафи финансирует пол-Африки и дружит с половиной мира. Из чего следует, что таким неоднозначным личностям, как ты, Хаким, нет места среди победителей кровавого режима Полковника. И вообще… - в голосе Рэя появились стальные ноты – Неужели ты думал, что Координационный Совет поможет вам побороть всех врагов в исламском мире, создать свое государство, а потом оставит вас в покое, предоставив возможность жить по своему усмотрению и свои законам?!
- Я не настолько наивен, брат, - огрызнулся Бельхадж – Я воевал с русскими в Афганистане задолго до того, как ты начал разрушать и создавать страны для своих хозяев. Я проливал свою кровь за веру еще до того, как ЦРУ придумало «Аль-Каеду» и Бен Ладена.
- Вот именно – снова ухмыльнулся Рэй – Именно поэтому тебе и нет места в изощренных схемах будущего. Таким, как ты, воюющим не только за деньги, но и за идею, больше нет места. И как только Полковник отречется от власти, как только моя дуэль с Каддафи и этим русским, о котором ты говорил окончиться, я должен буду обеспечить тебе героическую смерть. Таковы были инструкции Куратора.
Рэй наблюдал, как Бельхадж меняется в лице. С минуту тот стоял молча, уставившись стеклянным взглядом в глаза специалиста по развитию бизнеса. Потом тряхнул головой, словно сбрасывая наваждение и, наконец, сказал:
- Я знал, брат, что на тебя можно положиться. Я помогу тебе с этим русским. У меня есть люди в Триполи. А потом мы поиграем…
- Поиграем, поиграем – Рэй похлопал алькаедовца по плечу – Только вот я не уверен, что кто-то не получил таких же инструкций, касательно меня. Поэтому мы должны держаться вместе. Я не доверяю ни крысам перебежчикам из Переходного совета, ни бывшим дружкам Полковника, ни послу Стивенсу ни этому Алеку из Госдепа. Никому.
- Телефон, босс! – последний оставшийся телохранитель из французского легиона, косо поглядывая на бородатого алькаедовца, вынес Рэю трубку.
- Благодарю, Мартэн – Рэй принял у него телефон, но прежде чем ответить на вызов, бросил Бельхаджу:
- На счет русского – не беспокойся. Так даже интересней. Давно мне не попадалось достойного противника.

*******
Этот запах трудно было с чем-то спутать. Саныч хорошо знал его еще со времен Анголы, Афгана и других не слишком благословенных мест, по которым его поносила нелегкая. Этот запах был непередаваемой словами смесью пота, крови, немытых тел и уже начавшей разлагаться раненной плоти. Но над всем этим букетом превалировал главный запах таких мест. Запах страха. Он ощущался какими-то другими, кроме тех, что описаны в анатомии и физиологии органами чувств. Теми органами, что человек безнадежно терял, отделяясь от природы бетонными зданиями и асфальтовыми дорогами. Но будучи загнанным в тесные стены мест для содержания пленных, этот, еще вчера гордый и цивилизованный человек, неуклонно возвращался к своей истинной природе загнанного и беспомощного животного. Он снова начинал чувствовать запах страха, которым было пропитано все вокруг…
Раненных среди пленных скопилось много. Даже слишком. Саныч шел по длинному коридору бывшей еще недавно школы. С обеих сторон на него смотрели решетки из стальной арматуры, наспех приделанное вместо двеРэй бойцами Хамиса. То из одной, то из другой комнаты, где еще совсем недавно звучал детский смех, и делались первые робкие шаги к знаниям, теперь доносились лишь стоны и причитания. Рослые негры в армейской униформе лениво полулежали, облокотившись на стены. По усталым глазам и давно не стираной форме можно было без труда догадаться о том, что их совсем недавно перебросили с восточного фронта. Одни медленно уплетали армейский паек, другие сидели, обхватив автоматы и уставившись в противоположную стену. Некоторые просто спали, не смотря на шедшее по коридору руководство. Бывший военный советник без труда узнавал своих подопечных из племени тубу.
- Не злись, брат – то ли в шутку, то ли всерьез оправдывался Хамис, обращаясь к Санычу – Я все понимаю… дисциплина… но многие из них по двое-трое суток без сна. Да и под Адждабией сейчас не сладко.
- Да брось ты! Какая к черту дисциплина, если элита армии должна стеречь пленных – мрачно усмехнулся Саныч – Показывай лучше свой ценный трофей.
Хамис махнул рукой семенившему за ними сержанту и тот бросился к одной из решетчатых двеРэй, на ходу старясь разыскать нужный ключ в увесистой связке. Еще через минуту сержант уже вынырнул из комнаты, толкая перед собой двухметрового однорукого инвалида. Один взгляд на его лицо, наверное, повергал в тихий ужас обычных людей, настолько оно было изуродовано глубокими шрамами. Могло сложиться впечатление, что это самое лицо побывало в мясорубке, а потом снова было возвращено хозяину. Пленник передвигался мелкими шажками, насколько позволяла цепь одетых на ноги наручников.
- Опасная тварь – прошипел Хамис – Его зовут Абу Салим и ему есть за что нас ненавидеть. Мои люди взяли его под Зинтаном, где он пытался руководить алжирскими исламистами и местными крысами. Но самое главное – он знает того американца, который дергает за нити всей этой дрянной истории.
Хамис хотел еще что-то добавить, но заметил, что Саныч смотрит сквозь пленника и даже сквозь решетку. Он не отводил взгляда от еще молодой девушки, сидевшей на корточках и что+-то увлеченно писавшей в небольшом блокноте. Ее засаленные длинные волосы закрывали добрую половину лица, но даже при таком ракурсе Саныч сразу узнал ее.
- О… это еще один приз из Адждабии – внезапно закричал на весь коридор Каддафи-младший – Близкая родственница Фатаха Юниса Обейди. Славного министра внутренних дел Обейди, которого так боялась местная «Аль-Каида» и который теперь ведет ее против своих же братьев! Джамахирия выучила эту падшую женщину, дала ей пищу, кров, статус. Но, видимо, для того, чтобы она воткнула нож в спину своему народу и была переводчиком у английского спецназа, пришедшего на нашу землю чтобы обучать крыс и убивать наш народ!
Саныч даже не представлял, что его ученик может так неплохо толкать речи. Дремавшие вдоль стен солдаты проснулись и теперь с любопытством смотрели на своего командира. Судя по всему, бывший военный советник далеко не так хорошо знал Хамиса, как ему казалось. Или же война открывала в людях те качества, которые при иных обстоятельствах, скорее всего, так бы и остались нераскрытыми.
- Магдальен, если не ошибаюсь – негромко произнес бывший военный советник, вплотную приблизившись к решетке – Это же надо, как жизнь может изменить и разделить людей всего за каких-нибудь несколько  месяцев.
Девушка тоже узнала его, но закрыв блокнот, молча смотрела, не зная что сказать.
- Я же говорил вам по телефону, чтобы вы не возвращались в страну. Ну тогда… после отлета моего племянника – Саныч перешел почти на шепот. – А видите, как все обернулось. Если Хамис говорит правду, то вы совершили большую ошибку.
- Не большую чем вы – наконец нашлась, что ответить Магдальен – Когда стали помогать семье Каддафи воевать с собственным народом.
Саныч ни то увидел ни то представил, что ее смуглые щеки покрылись румянцем, а в глазах появился блеск решимости. Такой же, как у Хамиса перед очередным боем.
- Эх, молодость… пора наивного максимализма и навеянной лживыми авторитетами слепоты… - покачал головой он – И как вы видите теперь свое будущее?
- У меня не было другого выбора. Я должна быть со своим народом – Магдальен, наконец, поднялась и подошла к решетке. Ее глаза действительно блестели, но трудно было сказать – был ли это блеск решимости или наворачивающиеся слезы.
- Ваш народ – это народ Ливии, а не только племя Обейди – жестко отрезал Саныч – Но мы еще вернемся к этому разговору.
Он резко развернулся и пошел вслед за гремящим цепью по полу одноруким пленником и обнявшим его за плечи, пытаясь казаться душкой, Хамисом.
- Ну что, Абу Салим, или как там тебя – притворно добродушно лез в душу Каддафи-младший – Вчера наши французские и американские друзья, которых в свое время некоторые мои родные братья чуть ли не в десна целовали, разбомбили мою танковую колонну, что шла на Бенгази. Два десятка убитых, полсотни раненных… Подумай сам – в каком я паршивом настроении! Мне тут шепнули, что ты знаком с неким американцем, который давал тебе деньги, чтобы ты вербовал наемников и местную шпану…
Абу Салим остановился у окна, грустно взглянул сквозь пыльное стекло на залитую солнцем улицу снаружи и зашелся раздирающим кашлем, сплевывая мелкие грязно-бурые сгустки уже свернувшейся крови.
- Расскажи нам все ,что знаешь и помоги чем можешь и бить больше не будут. Кормить будут. Даю слово. – Хамис протянул Абу Салиму флягу с водой – Ты ведь из племени Варфалла? А Варфалла с нами. Они наши братья.
В этот момент, когда сын Каддафи, казалось, выжал из себя все способности к дипломатии, стараясь расположить к себе ценного пленника, внезапно ожил висевший на стене плазменный экран. Вместо песен и красивых пейзажей, на которые уже никто из ходивших по коридору не обращал внимания, всю картинку заполнил Каддафи старший с микрофоном в руке.
Сразу двое рекрутов из племени Тубу, даже не дожидаясь команды, кинулись к телевизору, чтобы увеличить громкость.
Полковник выглядел как обычно. Ничто не выдавало в его облике или выражении лица тревоги или неуверенности в том, что он говорил. Даже место-трибуна на Зеленой площади в Триполи, должно было подчеркнуть многотысячной толпе внизу и миллионам, смотревшим телетрансляцию, что Лидер вместе с народом. Он не забился в глубокий бункер,  не сбежал из страны и готов быть до конца со своим народом. Народ этот, впрочем, отвечал взаимностью. Вряд ли кто-то из западных лидеров мог похвастаться подобной любовью. Десятки, если не сотни тысяч верных почитателей дружно скандировали  - «Аллах, Ливия, Муамар!». От портретов Каддафи и зеленых знамен у Саныча рябило в глазах. Он попытался представить такие беснующиеся толпы на улицах Вашингтона или Парижа, но не смог. Едва заметная улыбка проскочила на его губах. В подавляющем большинстве стран, где ему приходилось бывать, народную любовь свозили автобусами под угрозами и дубинками или покупали за гроши прямо на улицах. Здесь же, в Ливии, собрать стотысячную толпу за час было не проблема. Единственное в чем не был уверен Саныч, так это в том, будет ли этот ликующий и машущий транспарантами народ вместе с Лидером в трудную минуту или разбежится по норам в надежде переждать, пока все так или иначе кончится. Полковник еще говорил что-то о новом Крестовом Походе Запада против исламского мира, о том, что враги Джамахирии и ливийского народа используют трудности, возникшие в стране для того, чтобы посеять разрушения и смуту… Он жестикулировал в ответ на преданные крики толпы, но все это было не столь уже важно. Война началась и теперь каждый решал для себя на чьей он стороне и на что рассчитывает. Время лозунгов и одобрительных криков прошло. И даже те многие, которые надеялись пересидеть, просто еще не понимали, что остаться в стороне не выйдет, что война, так или иначе коснется всех и прежде всего тех, кто ее не желал.
Сперва Саныч решил, что ему показалось. Какой-то едва различимый звук, даже не звук, а шум на грани восприятия человеческого слуха. Он сливался с монотонными разговорами солдат в коридоре, стонами раненных  пленных, речью Полковника с экрана и грохотом армейских грузовиков, доносившемся через полуоткрытые окна школы. Но с каждой секундой, с каждым вдохом несвежего воздуха вокруг этот шум становился все отчетливей. Еще два вдоха, еще три, потом пять. И вот опытный слух человека прошедшего не одну войну, наконец, смог четко выделить интересовавшие его низкие тона из десятков других.
- Хамис! Это бомбардировщик! – сперва тихо и спокойно констатировал Саныч, но Каддафи-младший даже не думал отвлекаться от задушевного разговора с пленником.
- Кончай разговоры! Это налет! – уже чуть ли не криком выпалил военный советник.
Расположившиеся вдоль стен солдаты практически синхронно замолчали, уставившись на всю троицу. Хамис тоже запнулся на полуслове, словно в трансе вращая глазами по сторонам.
Несколько секунд и он вопросительно уставился на Саныча, сглотнув слюну и выдал:
- Какой налет? Мы в Сирте. Отсюда до линии фронта сотни километров!
- Заткнись, болван! –  вгорячах заорал военный советник – И прикажи быстро разгружать оружие из машин, а людям бежать в школу. Надеюсь у этих подонков хватит совести не бомбить школу!
Окрик Саныча подействовал на Хамиса отрезвляюще. Потеряв всякий интерес к Абу Салиму, он выхватил из разгрузочного жилета рацию и не разбираясь в выражениях на арабском стал отдавать приказы. Вокруг стоявших в школьном дворе грузовиков, словно муравьи перед дождем, забегали солдаты. Один за другим увесистые ящики в человеческий рост исчезали в снятых с петель дверях вестибюля.
С каждой минутой гул  нарастал. Теперь его без труда могли различить все окружающие. Саныч свесился через подоконник и неистово кричал на арабском какие именно ящики разгружать в первую очередь. Тем временем Хамис с невообразимой скоростью спустившийся во двор, помогал стаскивать с бортов самое ценное.
Первая ракета, видимо наводившаяся по тепловому излучению ,угодила в стоявший поотдаль грузовик. У него единственного был не заглушенный двигатель, так как с минуты на минуту его должны были заполнить солдаты, отправлявшиеся на восток в сторону фронта. Пылающие обломки разлетелись на десятки метров, расшвыряв в сторону ничего не подозревавших до этого момента прохожих. Еще две ракеты легли точно в первый этаж правого крыла школы. Взрыв был настолько мощный, что пол под Санычем двумя этажами выше буквально подпрыгнул, сбивая с ног всех, кто не успел во то-то вцепиться. Вырвавшиеся было языки пламени, мгновенно исчезли после того, как бетонные конструкции начали складываться одна за другой. Где-то за школой громыхнула четвертая ракета, но всем было уже не до этого. Пол накренился, проседая на уже разрушенные этажи. Остававшиеся в коридоре солдаты цеплялись за все, что казалось им устойчивым – за дверные коробки, пожарные гидранты, даже решетки в помещениях, где содержались пленные. Истошные крики последних не оставляли у Саныча сомнений, что внешняя стена начала рушиться и вот-вот превратит всех кричавших в одно сплошное кровавое месиво.
- Откройте решетки! Быстро! Это приказ – хватаясь обеими руками за подоконник, скомандовал военный советник.
Совсем еще молодые темнокожие новобранцы, прижимаясь к стенам бросились исполнять. Один за другим пленные выходили и выползали в то, что осталось от коридора. На и без того измученных лицах застыл животный ужас. Некоторые падали на пол и бились в истерике ,другие, отойдя в сторону пытались откашлять набившую легкие пыль.
Пол перестал двигаться. Воцарившуюся относительную тишину нарушали только стенания раненых и треск медленно оседавшей внешней стены. Саныч упал на холодный пол и раскинув в сторону руки, наконец перевел дыхание и злобно прошептал:
- Вот вам и беспилотная зона, вот вам и революция, вот вам и привет от натовских милитаристов.
 Может быть он добавил что-то еще, но тут, выломав перекошенные двери из соседнего крыла появился Хамис. Не говоря ни слова, он подскочил к еще не успевшему придти в себя Абу Салиму, схватил его за целую руку и поволок обратно, тем же путем, которым и пришел. Впрочем, теперь это был единственный путь вниз. Добрая половина правого крыла школы представляла из себя дымящиеся руины. Однорукий, ноги которого были закованы в кандалы, едва поспевал за младшим Каддафи, что-то кричал, умоляя его не расстреливать, спотыкался, падал, но его все равно ставили на ноги и продолжали тянуть.
Саныч не успел рассмотреть выражение лица Хамиса, но был практически уверен, что пленника ждет неминуемая смерть. Однако выстрелов все не было…
Хамис дотащил однорукого до улицы и бросил на колени в десятке метров от догоравшего остова микроавтобуса, в который угодила последняя ракета. Сейчас уже невозможно было сказать, сколько именно людей в нем находилось, но судя по обилию вещей и фрагментов тел, разбросанных вокруг – не мало.
- Ты этого хотел?! Это по-твоему свобода?! За это тебе деньги платили?! – срывающимся голосом заорал Каддафи-младший, пнув ногой полуразорванного дымящегося плющевого львенка.
- Я не хотел! Я не знаю! Он сказал, то войны не будет, что люди не пострадают… Я только вербовал… Я никогда бы не согласился… Я проклинаю себя за Локкерби! – рыдал Абу Салим, уткнувшись лицом в кровавое пятно на пыльной дороге.
Хамис вынул пистолет, передернул затвор и навел ствол в затылок пленнику.
- Кто-то должен ответить за все! – крикнул он, вдавливая курок.
Выстрел гулким эхом отразился об то, что еще недавно было школой, но пуля ушла где-то в сторону, в песок.

*******

Андрей уже минут десять переминался с ноги на ногу в ожидании пока пара молоденьких кассирш закончат наводить марафет и, сияя своими миленькими молодыми личиками, пусть и с порядком усталыми после смены глазами, покинут раздевалку. Нужно было не только поставить магазин на сигнализацию, но еще и добраться через пол-Москвы домой. Каждый вечер Андрей сожалел, что дядя  за свою долгую военную карьеру так и не нажил машины. Бесколесные в Москве по определению считались людьми второго сорта. Конечно, чисто по-человечески, он был благодарен Санычу за то, что тот любезно предоставил в его пользование квартиру в весьма престижном районе и даже дачу где-то под Химками, но отсутствие транспортного средства все же удручало. Еще больше удручала неопределенность. Вернувшись из Ливии, Андрей обнаружил на столе в квартире завещание на депозит более чем на двести тысяч долларов, оформленное на него. Так же в случае смерти или исчезновения без вести Саныча Андрею доставалась и квартира и дача. Ему было жутко стыдно даже перед самим собой, но частенько он ловил себя на крамольной мысли, что уже порядком поживший на белом свете дядя мог бы и героически погибнуть, защищая никому не нужные в современном обществе потребления и тщеславия идеалы. О таком подарке судьбы, как куча денег и квартира в Москве мог бы мечтать любой провинциальный паренек.
Андрей уже мысленно тратил деньги на хорошую машину, дорогие клубы и смазливых девиц, готовых на все ради экзотического чревоугодничества и ярких побрякушек. Каждый раз, просматривая новости в интернете, он с замиранием души искал сообщения о смерти Хамиса Каддафи и его приближенных. Ради поиска таких новостей пришлось даже вступить в несколько прокаддафистских сообществ в соцсетях. То тут, то там в западных источниках всплывала информация о убийстве Хамиса. Но отсутствие  конкретики каждый раз заканчивалось опровержением этой самой смерти. Однажды, в отчаянии, Андрей даже разбил кулаком клавиатуру с яростным криком – «Да он бессмертный, что ли?!»
Дни проходили в борьбе между стыдом за свою подлость и неистовым желанием зажить красиво, не прикладывая к этому ровным счетом никаких усилий.
- Пока, Андрюшенька! Жаль, что ты нас не подбросишь! – пролепетали кассирши, проскальзывая своими аппетитными даже в пальтишках телами в полуоткрытые двери затрапезного продуктового магазинчика в спальном районе. Хреновая работа охранником в такой дыре, для человека у которого без пяти минут лежит двести тысяч зелени – подумал Андрей, опуская вниз защитный роллет.
- Привет, гнида! – донесся из-за спины совсем еще детский голос. Хотяот детства в нем угадывался только тембр: - Ну что? Эх рано сдает смену охрана? – в детском голоске появились недетские ноты угрозы.
Андрей медленно обернулся и сразу узнал стоявшего перед ним подростка. На вид  тому было лет двенадцать –четырнадцать не больше, но увесистый охотничий нож в правой руке не оставлял сомнений в намерениях. Лихорадочно соображая, что предпринять, Андрей даже мельком успел пожалеть, что не позволил накануне этому сопляку вынести под курткой  бутылку брендовой водки и баклажку пива.
- Сейчас, гнида, мы тебя резать будем! – абсолютно спокойным голосом констатировал юный любитель спиртных напитков. Стоявшие у него за спиной двое дружков уже явно вышедшие из детского возраста крепче сжали в руках видавшие виды бейсбольные биты.
- Да бросьте, ребята! Это моя работа была… Может вас чем угостить? Так тут круглосуточный ларек недалеко – оправдываясь, попытался выиграть время Андрей.
Все-таки почти годовалое тесное общение с Санычем не прошло даром. Начинающий охранник оценил ситуацию и расстояние до ближайшей оживленной трассы и прочих мест хоть какого-то скопления народа в столь поздний час и пришел к неутешительному выводу о призрачности своих шансов добраться туда с целой головой и некоторыми другими внутренними органами. Утешало одно – зарвавшийся подросток был на две головы ниже Андрея и вряд ли имел в руках силу, способную не только пробить ножом толстенный пуховик, свитер и рубашку, но и нанести опасные для жизни  ранения. Значит опасаться стоило ударов в область бедер, где пролегала одна из крупнейших артерий, ну и, конечно горла. Друзья с битами наготове, похоже, пока вмешиваться не спешили. Андрей уперся спиной в волнообразный металл защитного роллета, сжал в руках целлофановый пакет, в котором кроме пачек с лапшой и пельменями были еще и несколько банок консервов, и приготовился отражать нападение. Ждать не пришлось. Подросток бросился вперед, выставив руку с ножом. Андрей отскочил в сторону, и лезвие с глухим звуком вонзилось между пластин роллета. Еще через мгновение он со всей силы опустил ни то на шею, ни то на затылок нападавшего пакет со съесным.
- Убью, сука! – то ли заревел от злости, то ли завыл от боли юнец, с трудом выдернул нож и, расставив руки, словно хотел обнять Андрея, бросился в новую атаку. Сцепившись, оба покатились вниз по ступенькам. Товарищи жаждавшего мести, размахивая битами,  приблизились вплотную, ожидая удобного момента, чтобы пустить в ход свои навыки в чисто американском виде спорта. Но через какую-нибудь минуту крики и маты двух катавшихся в талом снегу внезапно стихли.
Андрей приподнялся и тут же обессилено повалился рядом с бившемся в конвульсиях с ножом в горле подростком, вокруг головы и верхней части туловища которого быстро росла в диаметре грязно-бордовая лужа.
Перекинувшись несколькими фразами, оба бейсболиста бросились наутек. Такой финал молодежной бравады определенно не входил в их планы.
 Андрей попытался подняться, но ноги предательски подкашивались. Встать на них он смог только с третьей или четвертой попытки. И только тогда в тусклом свете дежурного освещения витрины магазина он даже не разглядел, а скорее догадался, что все его руки и верхняя часть пуховика в крови. В крови его первого в жизни смертельного противника и первой в жизни жертвы. Рубикон был пройден, но еще не отошедшее от шока сознание пока отказывалось принимать этот факт. Андрей опустился на колени рядом с уже остывающим трупом и тщетно пытался отмыть кровь не только с рук, но и с одежды, полубессвязно бормотал:
- Так не должно быть… это не правильно… так не должно быть.
*******

С каждым днем Рэй все больше ненавидел эту страну и эту войну. За годы своей работы он участвовал во многих конфликтах, а порой и сложных многоходовках, где причудливо сплелись интересы международного бизнеса и спецслужб. Но всегда у него была конечная цель. Понятная и четко обозначенная. Что-то взорвать, кого-то убрать или наоборот спасти и гарантировать безопасность, организовать переворот и поставить у руля страны более сговорчивого коррупционера. Дальше в дело вступали корпорации, политиканы и проходимцы типа Алека. В Ливии задачей Рэя было осуществить относительно легитимную передачу власти, заменив неудобного и зарвавшегося Полковника на одного из его непутевых сыновей и подготовить почву к расчленению страны. Но впервые за много лет план дал осечку. Да чего там греха таить?! План попросту провалился. Кадафи выражал готовность драться до конца, сыновья не изъявили желание занять его место, а война набирала обороты. Если до вмешательства НАТО и прибытия в Бенгази целой кучи инструкторов и доброй тысячи французского и английского спецназа, Рэй еще видел свою миссию в попытках объединения разношерстного революционного сброда и дрессировке не менее разобщенного Переходного Совета, то сейчас он определенно не понимал, почему Куратор приказал ему оставаться.  Стало абсолютно очевидно, что дальше последует полномасштабная война, для управления которой услуги специалиста по развитию бизнеса были ни к чему. И уж совсем не весело Рэю становилось от того, что многие операции, разработанные им и Бельхаджем, оканчивались или ничем или катастрофой. Отправленные на захват военных складов в еще не тронутых войной городах группы бесследно исчезали, а целые караваны усиленных пулеметами и зенитными орудиями пикапов ,прибыв в заданное место, чтобы занять господствующие высоты или пересечение дорог, нарывались на хорошо подготовленные засады регулярной армии. Не нужно было иметь большого опыта, чтобы понять – в одном лагере с Рэем работает предатель. Хотя предатель в стране предателей – уже выглядело забавным. Он перебрал весь Переходной Совет и еще пару десятков приближенных к военному руководству, но убедительных  выкладок в пользу того, что кто-то из них мог иметь причины снова переметнуться на сторону Полковника, тем паче сейчас, когда регулярные войска под ударами натовской авиации остановили наступление, а кое-где и вовсе сдавали ранее занятые позиции, не было.
В то время, как Бельхадж снова отправился на передовую, Рэй на поле боя не рвался. Воцарившееся на время в Бенгази спокойствие определенно не располагало лезть в пекло мясорубки. Рэй вообще не любил кровь и старался всячески избегать подобных зрелищ. Иногда специалист по развитию бизнеса даже ловил себя на мысли, что впервые за все время его карьеры ему было абсолютно все равно чем закончиться эта миссия. Лишь бы скорее закончилась. Он жестом показал Мартэну подойти. Мирно дремавший доселе телохранитель мгновенно оказался на ногах. Рэй мог поклясться, что еще секунду назад глаза Мартэна были закрыты. Что это? Обостренное чутье или какая-то надприродная связь, выработавшаяся за долгие годы совместной работы? Как бы там ни было, но именно это что-то спасло им обоим жизни, не позволив приблизиться к заминированным машинам.
- Друг мой – вкрадчиво начал Рэй – Я хочу, чтобы ты кое-что сделал. Нужно отвести этот конверт в Брегу. На рынке найдешь вот этого человека и скажешь, что письмо должно попасть к русскому, который сопровождает Хамиса.
Рэй протянул уже свернутый вдвое конверт, с виду позаимствованный в каком-то отеле. Поверх него лежало посредственное фото ничем не примечательного для европейского взгляда араба. Мартэн хоть и имел алжирские корни и смуглый цвет кожи, но все, кто не принадлежал к белой расе, были для него, по большому счету, на одно лицо. Он искренне считал себя коренным французом и искренне презирал толпы эмигрантов, наводнивших Европу. Жители же стран, где им с боссом приходилось работать в иерархии одушевленных существ стояли для него где-то меду приматами и дикарями из доисторических эпох.
- Но Хамис мертв. Это было в утренних новостях. Погиб при налете в Сирте – как-то робко констатировал телохранитель.
- Ну да – своим фирменным ехидным голосом ответил Рэй – А прошлый раз его убили, когда бомбили колону бронетехники. Было это, помниться, пару недель назад… Ты много смотришь телевизор. Особенно крысиный канал новостей.
Мартэн безразлично пожал плечами:
- Как скажешь. Ты – босс.


*******


Андрей не мог понять – то ли это было продолжением сна, то ли началом тяжкого похмельного пробуждения. Идиотская, но популярная попсовая мелодия усиленно рвалась в голову. То затихала, то снова не давала провалиться в сладкое забытье. Наконец, краем дремлющего сознания он понял, что надрывался телефон. Не открывая налившихся свинцом век, Андрей, наощупь, попробовал снять трубку. Через какое-то время ему это удалось.
- Ну что? Очухался особо опасный преступник? – с издевкой осведомился голос в трубке – У тебя есть  минут двадцать, от силы  двадцать пять, пока опергруппа упакуется в машину и доедет до дома, где ты обитаешь.
- И что я … что… что делать? – заплетающимся языком, пропуская слова промямлил Андрей.
- Не… ну если, конечно, ты намерен ближайшие пятнадцать-двадцать лет топтать зону за двойное убийство, в том числе малолетнего… то можешь ничего не делать – уже откровенно засмеялись в трубке.
- Стойте.. Какое двойное? Это была самооборона, и мертвым был только один… - уже начал приходить в себя Андрей.
- Смотри-ка, начинаешь кое-что соображать. Вот только кто тогда порезал одного из тех болванов с битами? Пушкин?! – уже почти дружелюбно задал риторический вопрос неизвестный собеседник, выдержал секундную паузу и добавил:
- У тебя есть десять минут – привести себя в порядок, умыться, одеться в чистое и собрать минимум необходимых вещей. Я перезвоню. Не снимешь с первого раза – твои проблемы – и отключился.
Андрей разлепил глаза и оценил ситуацию. Недопитая бутыль коллекционного коньяка на полу, разбросанная одежда и половина второго на старинных механических часах, украшавших участок стены между двумя окнами. Часы, как и многое в квартире старого вояки, были родом из той эпохи, а может и еще древнее. Тут же мелькнула мысль, что за порчу коньяка шестьдесят второго года разлива дядя по головке не погладит, как, впрочем, и за сломанный в резном баре замок. Андрей попытался встать, но его прилично штормило. Только спустя несколько минут, ценой определенных усилий, он добрался до санузла, где его незамедлительно стошнило прямо в заляпанную накануне отмываемой с одежды кровью раковину. Все тело трясло, голова готова была расколоться вдребезги, но страх возмездия подгонял и придавал сил. Он снял трубку буквально через пару секунд, после того как мобильник, подпрыгивая на полированном столе, стал в очередной раз воспроизводить и так доносившуюся чуть ли не с каждой проезжающей машины мелодию.
- Молодца, молодца – констатировал уже знакомый голос – Ты делаешь успехи. Теперь собери все деньги, что сможешь найти. Из документов бери только украинский паспорт. Шмотки должны уместиться в оду сумку. Выглядеть ты должен аккуратно и не броско.
- А права? Их брать? – скорее для поддержания разговора спросил Андрей. Ему было абсолютно все равно, что забрать, а что оставить, куда бежать и кому подчиняться. Лишь бы этот кошмар или наваждение закончилось. Он не хотел задавать вопросов. Он хотел, чтобы сейчас все решали и решили за него. Он был готов стать марионеткой, рабом, да кем угодно, только бы не принимать решений самостоятельно и не нести ни за что ответственность.
- Ты идиот или еще не протрезвел?! – огрызнулись в трубке – Тебе русским языком сказали – только паспорт. Потом найди где-то в серванте старый альбом с фотографиями. Там есть снимок, где твой родыч в обнимку с Насером. Захвати его. Он может пригодиться.
Андрей уже вывалил на пол груду старых газет и книг и отыскал среди них полуоблезший от времени фотоальбом. Спешно перелистывая одну за другой выцветшие картонные страницы с еще более выцветшими фотокарточками, он с полным недоумения голосом переспросил:
- В обнимку с кем?
- С одним из первых президентом Египта, лимита недоученная – презрительно рявкнул телефон – там пирамиды на заднем плане.
Андрей уже нашел нужный снимок, но вдруг замешкался на мгновенье и стал быстро листать страницы назад. То ли похмелье обострило внимание, то ли напряженные до предела нервы способствовали усилению умственной активности, но ему показалось, что он не мог ошибиться. Так и есть. На одной из страниц в прорези картона уголками была вставлена совсем старая черно-белая фотография. На ней, сидя и стоя, с винтовками и без, на берегу не слишком живописного залива расположилась группа солдат. Выглядели они весьма свежо, некоторые  даже пытались улыбаться. «Порт Артур. год 1904» - было каллиграфически нацарапано в нижнем углу. Взгляд Андрея скользнул по лицам вояк, и замер в самом центре группы. С потрескавшейся и потерявшей за век с небольшим яркость картинки на него смотрели слегка прищуренные глаза, которые он хорошо знал и которые узнал бы среди сотен других.
- Да нет! Ерунда все это! Ну какой Саныч?! Его тогда еще и на свете не было – пронеслось в голове у Андрея, но взгляд словно приклеился к старой фотокарточке.
- Ты что  уснул?- рявкнул голос в трубке. - Бросай этот хлам и с вещами на выход! За тобой уже едут.
Андрей, наконец, вышел из прострации, спотыкаясь через разбросанные в спешке вещи, выскочил в коридор. Ноги подкашивались, голова гудела, а небольшая спортивная сумка бывшая раньше невесомой, теперь тянула к земле, словно в ней была не одежда, а свинцовые слитки. Несколько этажей по лестнице… дверь подъезда… Андрей вспомнил, что даже не закрыл входную дверь, но тут незнакомец в телефоне снова дал о себе знать:
- Возле мусорного бака. Белая «Шкода». Ключи в зажигании. Трубку не клади!
Буквально  влетев в салон, Андрей швырнул сумку на пассажирское сиденье и весьма бойко, как для человека в жутком похмелье, дал газу в направлении проспекта.
Уже при выезде на главную, мимо него промчались два милицейских микроавтобуса, сворачивая в его двор.
В трубке мобильного откашлялись и ехидно заметили:
- Ты прям вложился минута в минуту… Теперь запоминай! В бардачке  новые документы, немного денег и билет до Шарм-Эль-Шейха. Сейчас тулишь в Шереметьево. Самолет через два часа. Ехать будешь нормально – скорость не превышать. В аэропорту веди себя спокойно и уверенно. Документы железобетонные. Когда доберешься в Египет будешь ждать на автостоянке возле терминала. Тебя встретят.
Андрей было хотел воздержаться, но все же спросил:
- Вы друг Саныча?
- Нет. Ангел хранитель – заржал голос в трубке и отключился.

*******

В тот день на Триполи упали первые бомбы. Больница, рынок, несколько жилых домов, даже пустующие казармы в которых  временно разместили доставляемых бесконечным потоком с фронта раненных – все было стратегическими объектами и целями для несущих свободу и демократию ливийскому народу самолетов операции «Одиссея. Рассвет». Словно издевательством выглядела одинокая, так и не разорвавшаяся ракета, наполовину вошедшая в землю на окраине резиденции Каддафи. То ли американские налогоплательщики зря платили за высокоточное оружие, то ли убивать Полковника натовские стервятники не собирались. По крайней мере пока…
Кортеж Хамиса с трудом пробирался по неестественно загруженным в такое время улицам столицы. Уже порядком подзабывшие бомбардировки в восьмидесятые, ливийцы сметали с полок магазинов все, что могли увезти. Обычно малоинтенсивный и дисциплинированный трафик в центральных районах превратился в броуновское движение, в котором смешались седаны и пикапы, повозки и пешие, смуглые арабы и чернокожие гастербайтеры.
Саныч в своей жизни повидал не одну панику, чтобы научиться ее безошибочно отличать. Сейчас же в Триполи начиналось тоже самое, что всего пару-троку недель назад происходило в готовившемся к осаде Бенгази. Люди еще не успели привыкнуть к войне, не успели смириться и трезво мыслить, что еще больше ухудшало и без того непростую ситуацию.
- Мы теряем инициативу – мрачно констатировал он сидевшему рядом с водителем Хамису.
- Мы воюем на два фронта. Против нас мощнейшая в истории военная махина. И внутри страны мы один за другим теряем города. Я не понимаю отца. Он взывал к их разуму, когда в Бенгази, Тобруке и Дерне западные эмиссары раздавали подросткам наркотики и гнали их на демонстрации, он надеялся, что они остановятся, когда из Египта шли караваны с оружием, а в американское посольство дипломатической почтой возили брикеты долларов для подкупа наших военных и чиновников, он жалел крыс, убивавших моих солдат, когда мы могли за сутки сравнять Бенгази с землей и закончить войну, а теперь, когда наши люди сотнями гибнут под бомбежками он вместо того, чтобы подчинить мне всех наемников из своей гвардии накануне наступления затевает идиотские переговоры с Африканским Союзом.
Хамис выглядел не просто раздосадованным, а дико злым. Это смущало Саныча не намного меньше чем осложнившаяся ситуация на фронте.
Бывший военный советник не стал спорить с учеником ,а вместо этого обратился к сидевшей рядом с ним на заднем сидении девушке.
-- Обратите внимание на пейзажи за окном – нарочито ласково начал он, похлопал девушку по плечу и продолжил: - Сейчас вы можете лицезреть остатки школы из-под руин которой обезумевшие от горя родители достают живыми и мертвыми своих детей… Чуть дальше… мы уже проехали то, что еще сегодня утром было отделением больницы… на разбор завалов уйдет несколько дней… несколько жилых жомов…рынок… ну там скорее всего сплошное кровавое месиво… вы когда-нибудь видели, что получается, когда в толпу людей попадает кассетная бомба? – Саныч понизил голос.
- Хватит! Прекратите! Умоляю, не нужно больше! – завизжала Магдальен. Завизжала настолько громко и пронзительно, что у всех, находившихся в машине, заложило уши.
 - Простите, если чем обидел… Я право, не хотел – откровенно издеваясь, заявил военный советник, пытаясь уткнуться в разложенные на коленях карты, но тут машина резко остановилась.
Черный, как уголь, ни то от природы, ни то от дыма догоравших везде пожаров мужчина с искаженным душераздирающим криком лицом практически лег на капот машины. Одной рукой он истерично бил по белоснежному капоту, а во второй крепко сжимал окровавленный комок из плоти и ткани, в котором угадывался ребенок двух-трех лет отроду. Кровь текла по его рукам, летела каплями на лобовое текло, а не проникающий в салон крик боли стоял в ушах Хамиса и Саныча так же отчетливо, как за минуту до этого визг их пленницы.
- Стоять! – заорал Каддафи младший водителю, распахнул свою дверь, затем заднюю и, ухватив девушку за сковывавшие ее руки наручники, выволок наружу, ударил наотмашь в лицо и швырнул к ногам разрывавшегося в крике скорби окровавленного мужчины.
-Объясни, тварь! Объясни ему, почему так получается! – Хамис снова замахнулся на пленницу, но его руку перехватил Саныч: -  Отставить,  я сказал! Отставить!
Военный советник не смотря на свой возраст настолько крепко сжал руку Каддафи младшего, что по лицу того невольно проскользнула тень боли.
-Это не вернет людей. Это не уменьшит страдания – уговаривая, констатировал Саныч, помог Магдальен подняться и посадил обратно в машину.
Дальше до резиденции Баб-Аль-Азизии ехали молча.
Перед воротами, несмотря на царящий в городе хаос и угрозы новых налетов, было многолюдно. Несколько тысяч с зелеными флагами и портретами Полковника, возводя руки к небу, словно требуя от высших сил справедливости, скандировали уже ставшее привычным «Аллах. Ливия. Муамар». Кортеж не без труда пробрался через толпу и въехал на территорию. Хамис с обиженным видом первым выскочил из машины и направился к отцовскому шатру.
- Пойдем – открывая дверь, как мог мягче обратился к пленнице Саныч, но та продолжала смотреть пустым взглядом в боковое окно, на котором остались кровавые отпечатки от рук так и не спасшего своего ребенка отца.
- Пойдем! И давай я уже сниму эти проклятые браслеты. Поди, уже руки натерли – приглашающее повторил военный советник.
- Я не знала, что все так обернется. Я не хотела такого. Просто свободы, немного свободы для людей – обернулась к нему Магдальен.
Казалось, что за последнее время она пережила столько всего – бои, плен, бомбежки, унижения, что у нее уже не должно было остаться сил на эмоции и слезы, но ее щеки были мокры, а в полуслипшихся глазах читалось не просто разочарование, Увиденное в Триполи повергло ее в ужас:
- Те, кому вы служили, подменяют свободу хаосом. Подмена понятий вообще их любимое дело  - покачал головой Саныч и, нагнувшись, наконец расстегнул на ней наручники.
- Из-за меня вы наживете врагов.  Хамис -  страшный человек – всхлипывала девушка.
- Да бросьте – улыбнулся военный советник – парень горяч, но он не дурак. Уж с кем с кем, а с ним мы найдем общий язык… Пойдемте, я представлю вас Полковнику – и подтолкнул девушку к стоявшему неподалеку шатру возле которого уже разговаривали отец и сын Каддафи.
- Саади. Он просто сдал Бенгази. Понимаешь, его пытались купить, но он струсил и сбежал – доносился до военного советника как всегда эмоциональный голос Хамиса.
- Успокойся. Он все-таки твой брат – осаживал его Полковник.
- Нам еще внутриклановой вражды не хватало! – мрачно подумал Саныч,  и взял угрюмо плетущуюся за ним Магдальен за руку.


*******

Кристофер Стивенс – адвокат, дипломат, вербовщик, с некоторых пор посол, да и просто – отличный американский парень, закинув ногу за ногу в кресле-качалке не спеша потягивал кальян пока Рэй пересматривал предоставленные ему документы.
- Как вы думаете – сколько потребуется времени нашей авиации, прежде чем этот чокнутый Каддафи приползет к нам, виляя хвостом и готовый на любые условия? Две? Три недели? – посол Стивенс озарил и без того неплохо  освещенную комнату в резиденции Рэя своей белоснежной голливудской улыбкой и с откровенно идиотским видом, который многие американцы впитывают с детства, поменял затекшую ногу, теперь забросив ее поверх другой.
 - Боюсь разочаровать вас, но произойдет это не скоро, если вообще произойдет – оторвался от бумаг специалист по развитию бизнеса. – Все эти планы – полная чушь. Оружие, которое вы поставляете повстанцам, они зачастую бросают в первом же бою. Катарский спецназ уже месяц не может сделать из этого сброда боеспособную армию. Впрочем, французы так же не сильно преуспели в подобных затеях. Мои источники сообщают, что сброшенное Парижем оружие в горах Нафуса не слишком помогло их подопечным в Зинтане, и лишь паршивая погода и сложная местность спасла их от тотальной зачистки.
 - Мы будем бомбить. Больше и тщательней – словно оправдывался Стивенс – бомбить все – казармы, больницы, склады с продовольствием… да все что угодно, лишь бы вызвать недовольство народа. Мы будем сеять панику, голод, лишения. Мы утопим их в крови и рано или поздно они начнут роптать, поднимутся против режима.
- Но вам это так и не удалось в восемьдесят шестом – съехидничал Рэй.
- Тогда у нас не было таких технологий и возможностей – парировал посол – А теперь мы  задействовали почти все рычаги – от подкупа и переманивания ливийских дипломатов за рубежом до поставок повстанцам оружия и инструкторов… и авиа ударов – Стивенс гордо выставил грудь вперед и снова оскалился во все свои то ли отбеленные, то ли искусственные зубы.
- И? Где результат? – теперь уже с откровенным злорадством вопросил специалист по развитию бизнеса.
В комнату, не постучавшись, зашел Мартэн, и, не обращая внимания на дипломатического гостя, шепнул Рэю несколько фраз.
- А вот и подтверждение моих слов, - встряхнув еще побаливавшую руку, продолжил специалист по развитию бизнеса тоном, каким отчитывают нерадивого ученика- правительственные войска перешли в контрнаступление. И это не смотря на ваши удары, подкуп дипломатов и горы оружия. Начались ожесточенные бои за Брегу, а вы не хуже меня понимаете, чем это  грозит нефтяной промышленности.
- Я проделал путь сюда, в Бенгази на обычном торговом судне, как какой-то дешевый мигрант для того, чтобы, такие как вы, мальчики из корпораций рассказывали, как плохо я делаю свое дело, и учили жизни?!! – вспылил посол в ответ на завуалированное обвинение в бездействии.
- Вы столько лет на Ближнем Востоке и Северной Африке, но так ничего и не поняли – нетерпящим возражения тоном поставил Стивенса на место Рэй – Вы можете сколько угодно бомбить их дома, искать по пустыне военную технику и кидать в бой ничего не стоящих и ничего не умеющих наемников из соседних нищих стран, но это только еще больше будет убеждать племена в наличии внешней агрессии и еще больше сплотит их вокруг Каддафи – Вы привыкли манипулировать элитами, стравливая богачей и стоящие за ними группировки, и даже на шаг не можете отойти от привычных клише. Не можете увидеть очевидного. Племена – вот ключ к этой стране, их изначальное неравноправие и разноудаленность от нефтяной кормушки. Алчность лидеров племен – залог победы, а не ваши телодвижения на дипломатическом фронте. Вы хотите сделать из Полковника символ сопротивления Западному Миру, а из ливийцев мучеников или все-таки устранить угрозу объединения Африки с арабским миром и продвижение Золотого Динара?!
- Что вы предлагаете? – смиренно потупил взгляд еще минуту назад бравый посол.
- Мне нужны деньги. Много денег. Уж этого у вас точно, как дерьма - засмеялся Рэй и протянул гостю лист бумаги с длинными колонками цифр – Выиграть в этой войне можно лишь превратив ее в гражданскую.
Стивенс даже поднялся из кресла, чтобы принять в руки своего рода план выхода из ситуации. Потом посмотрел в глаза специалисту по развитию бизнеса и добавил:
 - Проследите, чтобы Переходной Совет начал таки крупные поставки нефти нашим катарским партнерам.… Хоть немного возместим убытки!


*******

Египет встретил Андрея припекавшим солнцем, полупустым зданием аэровокзала и военными патрулями на каждом шагу. Революция уже закончилась, но желающих ехать в страну победившей демократии среди европейцев  практически не было. Обвал цен в курортных городах привлекал разве что любителей из бывших союзных республик. Рэйс из Шереметьево оказался заполненным, пожалуй, на три четверти – не меньше. Здесь в тихом Шарм-Эль-Шейхе даже представить было сложно, что в столице и других крупных городах звучали выстрелы и лилась кровь.
Андрей не успел дойти до стоянки, когда прямо перед ним буквально из ниоткуда вырос одетый в строгий костюм человек европейской внешности и жестом показал следовать за ним. Идти пришлось не далеко. Незнакомец распахнул заднюю дверь «Мерседеса»  представительского класса, а Андрей, ныряя в полутьму салона с тонированными стеклами, лишь успел подумать, насколько идиотски он выглядит в кожаной куртке с меховым воротником посреди залитого солнцем курорта. Дверь плавно захлопнулась, а незнакомец занял место за рулем. Внутри было прохладно и пахло дорогим кофе.
- Приветствую вас, любезный. Разденьтесь, пока окончательно не перегрелись – обратился из полутьмы худощавый старик, закуривая сигару.
В отблесках разгоравшегося огонька Андрей отметил полупрозрачную, похожую на пергамент кожу старика и крупный перстень на правой руке.  Когда же сигара, после затяжки, начинала затухать, в еще не отошедшем от недавних событий мозгу парня мелькнула мысль, что глаза старика тоже светятся в темноте. Тускло, по-кошачьи, но светятся.
- Прошу меня правильно понять, но обычно я не лечу за тысячу миль, чтобы встретиться с новичком – завел разговор Куратор с ощутимым акцентом, но все же на весьма недурном русском – наверное, не стоит воспринимать это, как честь,… скорее дань необходимости. Вы понимаете, почему вы здесь?
Андрей все же расстегнул куртку. Пот градом лился с его лба. То ли  от теплой одежды, то ли от нервного напряжения:
- Вы предупредили меня о милиции. Помогли выехать. Но зачем я вам?
- Вы медленно соображаете, любезный, - старик потянул из стоявшей на встроенном столике чашки ароматный кофе – а ведь у вас было несколько часов на размышления. Или может быть вы думаете, что кому-то может быть интересен обычный трудовой мигрант без образования, без амбиций, без перспектив, без будущего?
Если бы Андрея не бил нервный озноб, он наверное бы обиделся, но сейчас просто потупил взгляд вниз.
- Ну не обижайтесь, любезный – усмехнулся Куратор – на правду обижаются только глупцы, а вы ведь не хотите, чтобы я считал вас таковым?! А если я сообщу вам, что те двое, которых вы якобы убили были куплены нами – это активизирует ваши умственные способности?
Андрей молчал. Пот уже стекал по плечам и груди, но озноб становился все сильнее.
- Печально – покачал головой старик – Печально. Наверное, мои люди вас переоценили – он снова затянулся, допил кофе и включил звук в доселе молчавшем телевизоре ,вмонтированном в спинку переднего сидения.
«СиЭнЭн» вещала новости, ну или то, что за новости выдавали. Улыбающийся до неприличия белыми зубами мужчина средних лет на фоне американского флага и дюжины обвешанных оружием бородачей – видимо ливийских студентов, борющихся за свободу и демократию, читал с бумажки о бедственном положении повстанцев и тех неимоверных актах жестокости, которые творили приспешники кровавого режима умалишенного Полковника.
- Хорошая фраза! – воскликнул Куратор, уронив пепел от сигары на кожаную обшивку сидения – А ведь еще несколько лет назад он просил назначить его послом не в Ливию, а в Израиль. А теперь, чуть ли не выдавливая слезу, заявляет – «Я рад, что могу разделить с ливийским народом эти времена торжества свободы».
-  Вы американцы? – наконец подал голос Андрей, стараясь взять себя в руки.
- Вам так важно, какой паспорт лежит у меня в кармане? – начинал терять  терпение старик – Вы бы лучше поинтересовались своей судьбой, любезный. Ведь вы – беглый убийца.
 - А что будет со мной? – теперь у Андрея уже дрожал и  голос и руки – Вы что-то от меня хотите? Но я ничего не умею.
- Вы ничего не умеете, но кое- что имеете – Куратор положил руку на колено парня, и тот словно повинуясь беззвучной команде, перестал дрожать.
Костлявые пальцы с оттопыренным перстнем вложили в губы Андрея сигару, вспыхнула спичка, и вкус, несравнимый с сигаретами для простых смертных, наполнил пересохшее горло.
- Вы, любезный, вернетесь к своему родственнику в Ливию. Мы должны знать о всех его планах,  о каждом его шаге. А о своих грехах в холодной Москве можете забыть, ведь буквально сегодня вы убиты при оказании сопротивления и на днях будете спешно захоронены в безымянной могиле номер 0742 на Бусиновском кладбище, как невостребованное тело – старик мило улыбнулся и положил не известно откуда взявшийся дипломат на колени беглого убийцы.
Сухо щелкнули замки, но до того как взглянуть внутрь, Андрей уже знал, что ему предлагают деньги. Очень большие деньги. А еще теперь он мог поклясться, что глаза старика действительно светились в темноте.
- А если я откажусь? – предугадывая ответ, выдавил он.
Улыбка сползла с  пергаментных уст Куратора. Осталась лишь сухая вежливость:
- Бусиновское кладбище. Могила 0742.


*******

Второе контрнаступление правительственных войск не было таким масштабным как первое. Приходилось перебрасывать технику небольшими группами, опасаясь натовских ударов, начинала ощущаться нехватка горючего. Страшно было представить – нефтеносная страна уже подумывала о импорте нефтепродуктов из соседних Туниса и Алжира. По-прежнему оставались до конца не задушенными восстания в Зинтане и Завие, разгорались уличные бои в Мисрате. Да и в спокойном Триполи приходилось держать серьезный контингент, опасаясь возможных провокаций, терактов и мародерства со стороны массово бежавших из охваченной войной страны иностранных гастербайтеров. Пользуясь неразберихой и страхом населения после очередных демократических бомбежек, призванных ослабить режим, разномастный сброд, еще недавно работавший на стройках и заправках, рынках и нефтепроводах, теперь не только паковал вещи домой, но и присматривался чем можно поживиться в опустевших магазинах и разрушенных домах.
Не было доверия и к командующему составу армии. Перебежавшие на другую сторону в начале войны офицеры были частично устранены эмиссарами Хамиса. Это немного притушило брожение в верных Каддафи войсках, но все равно не снимало проблему предательства. Еще большую опасность представляли лидеры племен. Глава разведки Сенусси докладывал, что десятки, одетых под местных, людей с европейской внешностью, в сопровождении спецназовцев английского SAS и французского Иностранного Легиона колесили по погружающейся в хаос тотальной межусобицы стране, развозя вождям племен дорогие пикапы, набитые свежими, еще хрустевшими долларами и евро и вручая особо податливым уже подписанные договора с французской «Тоталь» и итальянской «Эни» на совместную разработку нефтяных месторождений. Невидимый враг, портрет которого Хамис даже прикрепил на торпеду своего автомобиля, работал. Работал хитро, целенаправленно, методично и беспощадно. Работал, расшатывая страну, стравливая народ. Он не бомбил военные колонны, школы и больницы, как французские, американские и канадские самолеты, он не взрывал нефтяные скважины и склады с продовольствием, как это делали исламисты и даже не расстреливал сотнями чернокожих мигрантов, чем любили развлечься члены крысиных бандформирований. Но ущерб от его действий был не меньше, если не больше, нежели от всех остальных врагов Ливии вместе взятых. Еще более опасными были последствия его деятельности. Племена один за другим саботировали мобилизацию, а то и вовсе присоединялись к Переходному Совету, колонны снабжения все чаще разграблялись, а западная авиация работала все точнее, благодаря расширявшейся сети осведомителей и наводчиков огня. Предатели в контролируемых правительством регионах по спутниковым телефонам, которые раздавали те же, кто возил в племена деньги и обещания барышей от передела нефти, сообщали о передвижениях ливийской армии, а натовская авиация делала свое дело. Хамис не мог не согласиться с отцом, что это позор ливийского народа, что вместо ливийцев за свободу, да что там свободу – за право на существование их страны вынуждены воевать все больше наемников – алжирцев, нигерийцев, сербов, русских и даже из еще относительно недавно враждебного ЧАДа. Но жестокая правда жизни была неумолима – сорок лет сытого существования притупили не только патриотизм, но и банальную порядочность ливийцев. Многотысячные митинги собирались, как и прежде, но на призывных участках было пусто. Народ с интересом разбирал выдаваемое властями стрелковое оружие, но предпочитал наблюдать за тем, как рушиться их страна и как гибнут их соплеменники в прямом эфире спутниковых каналов, живо комментируя увиденное в «Твитере» и «Фейсбуке».
Речи о том, чтобы бежать даже не шло. Отец никогда бы так не поступил, да и  Хамис никогда бы его не оставил. Да, он мог бы не лезть на передовую – под пули, не ходить в лобовые танковые атаки, да и просто мог бы засесть за толстыми бетонными стенами резиденции в Триполи, которые, если верить военным советникам, были не в состоянии пробить современные американские боеприпасы. Мог. Но как бы он тогда со временем смотрел в глаза своим детям, сестре Аише и тем, кого посылал защищать будущее страны, которую хотели лишить будущего? Даже престарелый глава разведки Сенусси, еле передвигавшийся без посторонней помощи и выпивавший в день несколько жмень лекарств, колесил по стране,  и позволял себе спать не больше пяти часов в сутки. Война всегда расставляет все и всех на свои места. Единственное о чем действительно сожалел Хамис, что очень большой ценой. Он медленно вынул из кобуры роскошный позолоченный пистолет и без всяких раздумий приставил к виску своего водителя:
 - Как проедешь наши позиции – скорость не снижай! Веди прямо по улице в лоб на их орудия!
Водитель нервно сглотнул, вцепился в руль и почти до упора вдавил педаль газа.
Когда-то белоснежный и представительный, а теперь изрядно изрешеченный пулями, лишенный зеркал, переднего бампера и заднего стекла внедорожник летел по улицам Бреги. Он проскочил несколько правительственных танков, обгоревшие остовы грузовиков и растерзанные снарядами и пулями, а кое-где и обвалившиеся опустевшие дома. Хамис открыл ветровое стекло, покрытое паутиной трещин, но с честью выдержавшее не одно попадание, вылез наружу, размахивая потрепанным флагом Джамахирии, и пристально всмотрелся в уже видневшиеся впереди позиции повстанцев.
Не слишком современное, видимо  советского производства, орудие было установлено прямо посреди улицы. Рядом, растянувшись в шезлонге, удобно расположился толстенный алькаедовец в солнцезащитных очках. Одной рукой он держал трубку стоявшего рядом кальяна, второй ни то гладил, ни то расчесывал окладистую бороду. Рядом у орудия суетились двое худых ,как узники Бухенвальда ,египтян. Один крутил колеса наводки, второй подносил снаряды.
 - Вот ублюдок! Даже скорости не снижает. Что они там курят?! – ухмыльнулся алькаедовец, разглядывая приближающуюся машину, и подал знак стрелять прямой наводкой.
Пушка подпрыгнула, с грохотом выплевывая снаряд. Где-то позади машины Хамиса медленно осело несколько этажей жилого дома. Еще выстрел. Снова промах. Наконец внедорожник резко остановился. Между ним и орудием оставалось не больше трех-четырех сотен метров. Египтяне забегали, заталкивая очередной снаряд и лихорадочно то опуская, то поднимая ствол.
Каддафи младший медленно вышел из машины, оставив уткнувшегося в рулевое колесо водителя молиться. Третий выстрел. Взрыв снова прогремел далеко сзади. В руках Хамиса  на солнце блеснула снайперская винтовка. Опять грохнуло орудие. На этот раз снаряд пролетел в нескольких метрах над головой младшего Каддафи
 - Аллах акбар! – завопил, поднимаясь с шезлонга алькаедовец, и нервно замахал руками, ожидая, что его подопечные попадут хотя бы с пятого раза, но египтяне в панике бегали вокруг пушки в надежде найти оставшиеся боеприпасы.
Хамис вскинул винтовку. Первым повалился лицом в песок наводчик. Пуля разворотила ему половину головы, войдя чуть ниже левого глаза и выйдя из затылка. Бородач так и остался лежать мертвым в своем  шезлонге с надвинутыми на глаза темными очками, лишь уронив трубку от кальяна. Заряжающий, оставшись в одиночестве, мгновенно поднял руки и встал на колени.
Хамис начал было опускать винтовку, но через секунду передумал и выстрелил.


*******

Рэй, как мог протер глаза от уже успевшего набиться в них песка, поправил то и дело норовившую улететь с очередным порывом ветра бейсболку и медленно двинулся навстречу видневшимся невдалеке фигурам. Солнце уже село и в наступавшей полутьме отчетливо различались только контуры двух незнакомцев. Специалист по развитию бизнеса даже попытался представить, что он не на проклятой войной земле, а на песчаном океанском пляже, представить, что теплый ветер обдувает его лицо, а где-то впереди его ждет уютная хижина, вкусный ужин и все понимающая и все прощающая Маргарет. Ирония заключалась в том, что отец Рэя был закоренелым расистом, а сын из всех доступных с его деньгами женщин выбрал необразованную темнокожую африканку без рода и племени. Выбрал и больше всего сейчас хотел видеть ее рядом. Он уже принял решение о том, что время настало. Время исчезнуть, раствориться, не дожидаясь, пока исчезнут его  Он больше не желал слышать о корпорациях, войнах, кураторах и мировом порядке, не желал наблюдать страдания и гибель тысяч людей. Он просто хотел покоя. Больше всего на свете. Но канонада уличных боев в Мисрате, где-то за горизонтом вернула Рэя к жестокой и ненавистной реальности.
Незнакомцы шагнули навстречу, подойдя на расстояние нескольких шагов. Оставшийся в машине позади Мартэн включил фары, осветив всех собравшихся посреди пустыни. Специалист по развитию бизнеса снова протер глаза и, развернувшись, показал своему телохранителю скрещенные руки, давая понять, что тому следует оставаться в машине.
- Приветствую» - дружелюбно произнес Саныч на английском, но руки так и не протянул – Я знал, что вы рано или поздно начнете искать контакта со мной. Что-то в ваших планах пошло не так. Верно?
Рэй осмотрел стоявшего перед ним военного советника с ног до головы, бегло глянул на сопровождавшую его девушку, по виду – явно из восточных племен и, наконец, ответил:
- Я слышал о таких как вы, но до сих пор ни разу не встречал лично. А вы и английским свободно владеете?
- Языки для нас – не проблема, как, впрочем, и для ваших работодателей – усмехнулся Саныч – однако нас и их многое отличает – например то, что мы сами решаем проблемы, а они привыкли делать всю грязную работу чужими руками… К примеру вашими.
 -  Вы правильно сделали, что не взяли с собой своего ученика – попытался пеРэйти к делу Рэй и снова взглянул на стоявшую чуть поодаль девушку. По ее недоуменному взгляду можно было без труда прочитать то, что она не совсем понимала происходящее, а скорее вообще его не понимала.
- Хамис еще молод и горяч, ему еще нужно время, чтобы во многом разобраться – перехватил взгляд специалиста по развитию бизнеса Саныч.
- Но вот времени у вас как раз нет – попытался безапелляционно констатировать Рэй – Все слишком далеко зашло. Мы предполагали просто сменить власть по принципу пРэемственности, а не разрушать страну и не устраивать здесь кровавую кашу.
- Вы работаете на своих хозяев уже много лет. Я вижу это не только по вашим грамотным действиям, но и  по уставшим глазам, столько всего повидавшим – печально заметил Саныч – И неужели вы продолжаете верить в те иллюзии, которые они декларируют, верить в те планы, которые они озвучивают?! Они всегда говорят, что хотят только небольших уступок, только сменить власть, только предотвратить угрозу. А что получается?  Крушение империй, создание новых, инквизиции, эпидемии, геноцид, мировые войны… Они требуют от стран и народов мира, а продолжают поставлять им оружие и настраивать друг против друга. Они говорят о силе закона, но признают только закон силы. Вы тешите себя мыслью, что все могло обойтись без большой крови? Ерунда! Они прекрасно знали, что Каддафи не отдадут страну на растерзание, как Саддам сдал Ирак. А посему – ваша миссия здесь изначально предполагалась, как разжигание гражданской войны. Только вы себя успокаиваете тем, что якобы сделали все, что могли, дабы это предотвратить!
Рэй слегка опешил от такого преображения старика, но быстро взял себя в руки:
 - Даже если и так. Теперь все будет идти по нарастающей. Нужно остановить это безумие. Нужно договариваться.
- Кому нужно? – злобно хмыкнул военный советник – Вам может и нужно. А вашим хозяевам нет. Их план воплощается в жизнь. И останавливаться они не намерены. А все, что мы с вами можем сделать – это попытаться спасти как можно больше людей и оттянуть погружение страны в полный хаос. Или может быть, вы боитесь, что вам не заплатят?
- Дело не в деньгах – демонстративно обиделся Рэй – Я просто не хочу… больше не хочу…
- Брать на свои руки кровь тысяч и миллионов? – подобрал за него слова Саныч.
- Можно и так выразиться – внутри специалиста по развитию бизнеса словно боролись два разных человека. Один понимал, что нужно закончить миссию и только потом пытаться отойти от дел. Этот человек был циничен и коварен. Именно он предложил и начал воплощать в жизнь план разжигания гражданской войны. Другой же, наоборот, хотел все бросить и бежать. Бежать хоть на край света, спрятаться. Спрятаться от ответственности, от воспоминаний, от самого себя. Этот человек уже не хотел денег и проклинал тот день, когда был завербован. Он никому не доверял и ни во что не верил. А после недавнего покушения еще и узнал, что такое настоящий страх.
Рэй и чувствовал и знал, что стоящий перед ним старик видит внутреннюю борьбу и однозначно попытается использовать это. Но самое худшее в этой ситуации было то, что противник, которому специалист по развитию бизнеса сам предложил встретиться, был одним из немногих, кому можно было доверять, хотя бы по той простой причине, что смерть Рэя ничего бы не изменила в расстановке шахматных фигур на ливийской доске,  а на замену просто бы прислали нового кукловода.
- Если вы о взрыве машин в Бенгази – то ни я, ни кто-либо из моих друзей не имеет никакого отношения к  этому. Террористические акты – не наши методы, в отличии от тех на кого вы работаете – словно читал мысли Саныч.
- Тогда кто? – хитро прищурился Рэй – Я готов на компромисс и постараюсь убедить свое руководство договариваться с Полковником. Но если меня взорвут или пристрелят, вам не с кем будет говорить.
- Я не знаю, кто желает вашей гибели. А вот вы должны были бы знать – развел руками военный советник – Может быть друзья из крысиного Совета не желают делить лавры или ваши работодатели решили списать со счетов.
Старик смотрел прямым открытым взглядом. Ровный голос с нотками дружелюбия как мог располагал к себе. Рэй начал ловить себя на мысли, что ему приятнее иметь дело с таким противником, нежели с большинством своих союзников. Пытаясь отвлечься от таких размышлений, он съязвил:
- А вы не промах. Любовница во внучки годиться – и кивнул головой на уставившуюся в недоумении Магдальен.
-Это племянница Обейди – от души засмеялся Саныч – я пригласил ее сопровождать меня дабы дать возможность еще раз убедиться кто и как воюет против нас.
- А вы уверенны, что она не перебежит в итоге, как ее родственник? – попытался подколоть специалист по развитию бизнеса.
- Меня воспитали любить свой народ и свою землю, чтить традиции и ценности! Хотя вы и слов, наверное, таких не слышали, дешевые подонки! – резко шагнула вперед девушка.
- Спокойно, спокойно, милая! – улыбнулся Рэй. – Ваш родственник Фатах Юнис сдает французской авиации координаты военных объектов и вылизывает задницу послу Стивенсу. Говорят, он будет командующим всеми силами повстанцев. Вот я и спросил.
- Все ответят по делам своим – уверенно констатировал военный советник.
- В общем так – попытался подытожить Рэй – Я сделаю, что смогу, но Каддафи должен пойти на переговоры. Пусть не сам. Пусть сыновья. Нужны выборы. Пусть даже формальные. Страны, которые ввязались в операцию, должны сохранить лицо. Ну и, конечно, нужно прекратить все призывы, касающееся торговли нефтью за золото и придется серьезно пересмотреть строительные, нефтяные и оружейные подряды. Тут нечего делать китайцам и русским.
Специалист по развитию бизнеса так увлекся рассказом о мерах, необходимых, по его мнению, для попыток прекращения войны, что не сразу услышал гул приближавшихся с разных сторон машин. И только подбежавший Мартэн смог вовремя оценить опасность.
Не меньше десятка пикапов, набитых вооруженными людьми, одетыми в форму ливийской гвардии, надвигались со всех сторон, включив мощные прожектора.
- Ты… Старик… Ты привел хвост? – чуть ли не заикаясь, выдавил Рэй, уже почти не слыша собственного голоса из-за нарастающего шума моторов, и заставляя Мартэна опустить автомат
- Клянусь,  я ничего не знал! – с искренним недоумение прокричал Саныч.
С подъехавшей первой машины спрыгнул Саиф Каддафи. Закинутый за спину автомат не очень подходил к его интеллигентной внешности, строгим очкам и белоснежной рубашке.
Старший из сыновей Полковника приобнял Магдальен за плечи и махнул своим бойцам быть на чеку, но не стрелять. Девушка злорадно улыбнулась.
- Ну вот мы и  снова встретились, господин организатор революций – почти по-дружески произнес Саиф и протянул Рэю наручники.


*******

В трюме сухогруза, шедшего с гуманитаркой из египетской Александрии сперва в Бенгази, а затем в мятежную Мисрату, было невыносимо душно. Старое судно, отходившее не один десяток лет под флагом Панамы, было загружено под завязку. И это, не смотря на то, что несколько сотен мешков пшеницы и риса от Лиги Арабских Государств выгрузили еще в Бенгази. Впрочем, большую часть места занимали ящики с полуфабрикатами из Саудовской Аравии, почему-то воняющие оружейной смазкой и контейнеры с катарской маркировкой и предостережением «Взрывоопасно». Ну а мешкам, в которых,  если верить  этикеткам, была мука, но при перемещении они издавали сыпуче-металлический присущий патронам лязг, вообще счета не было. В Бенгази освободившееся от продовольствия место плотно заняли прошедшие предварительную подготовку повстанцы. На востоке Ливии уже функционировали несколько тренировочных лагерей,  в которых спецназовцы из стран Персидского залива, Франции и Великобритании старались в кратчайшие срок сделать из ближневосточного и африканского криминалитета хотя бы некое подобие революционной армии.
Андрей, судя по всему, был единственным безоружным человеком на этом гуманитарном корабле, что не могло его не напрягать. Расположившись на крыше катарского контейнера и отказавшись от любезно предоставленного старого матраца с не до конца выветрившимся запахом мочи, он не только просчитывал свои шансы добраться живым до Мисраты, но и дальнейшие действия.
Впрочем, время шло, а мирно затаившейся личностью светлокожего Андрея никто особо не интересовался. Чуть ли не тарахтящие костями от худобы выходцы из Египта, Судана и Сомали держались сугубо своих этнических групп, выбирались из трюма лишь подышать воздухом и справить за борт нужду. Упитанные и холеные бородачи-исламисты с Ближневосточных стран держались особняком, разговаривали на арабском и надменно посматривали на откровенно боявшихся их африканцев.
Гуманитарный конвой закончился на закате. В самом городе шли бои, а потому разгружаться пришлось не в порту Мисраты, а далеко за чертой города. Переночевав вместе с исламистами в какой-то сельской хибаре, откуда, судя по беспорядку, в спешке бежали жители, утром Андрей выдвинулся в направлении города. Идти пришлось пешком. Весь транспорт, который местные племена, воюющие против Каддафи, выделили накануне вечером для разгрузки гуманитарного груза так и не вернулся. Исламисты были явно не в духе, но увешанные оружием, терпеливо топали по обочине пыльной дороги, изредка перебрасываясь фразами и глотая из полупустых фляг. Минимальных познаний Андрея в араби вполне хватило, чтобы понять причины недовольства бородачей – недавно под Брегой западная авиация ударила прямо по позициям повстанцев и разбомбила их колонну бронетехники,  а теперь еще и транспорт не вернулся. Говорили о предательстве в высших кругах Переходного Совета.
После полудня вошли в Мисрату. Андрею еще никогда не приходилось видеть городов, по которым прошлась война. Все увиденное произвело на него сильное впечатление. Груды кирпичей и бетона, проломленные крыши, вереницы домов без окон, но зато с огромными зияющими дырами. Кое-где цемент был окрашен в темно-бордовый цвет, а из под обломков и арматуры торчали руки, ноги, обрывки одежды, домашней утвари или детских игрушек. Почерневшие скелеты машин громоздились у подворотен и перекрестков. В некоторых можно было рассмотреть обугленные скрюченные тела. То, что Андрей раньше видел только в кино, теперь ясно и живо было перед его глазами. Длинные мертвые улицы уходили вдаль,  а над всем этим постапокалиптическим пейзажем из-за горизонта поднимались черные клубы горящих нефтетерминалов и нескончаемым эхом раздавалась канонада.
Бородачи подгоняли. После входа в город они изрядно оживились, а Андрей был вынужден поспевать за ними, таща при этом на спине увесистый рюкзак с автоматными магазинами и прочей амуницией, который под палящим солнцем становился все боле неподъемным.
Они прошли мимо того, что осталось от мечети. На пороге с заложенными за голову руками на коленях стояло десятка два темнокожих. Среди них, с Кораном в руках, одетый как мула  африканец, под дулами автоматов совершал последний в жизни Намаз. Несколько автоматных очередей слились в одну. Андрей с удивлением отметил, что расстреливал теперь не пришлый сброд и даже не исламисты, а местная молодежь. Вооруженная и веселая то ли от хлынувших в страну и ставших общедоступными наркотиков, то ли от осознания собственной важности и безнаказанности.
Ближе к центру города бородатое пополнение, вместе с которым прибыл Андрей, остановило продвижение. На крыше трехэтажного дома, удобно возвышавшегося над перекрестком, засела группа сербских наемников, воевавших на стороне правительственных сил. Грамотно выложенные мешки с песком, несколько станковых пулеметов, и, видимо, не иссякавшие запасы патронов и гранат, делали близлежащий квартал фактически не проходимым.
На соседних улицах уже догорали остатки нескольких пикапов, а вокруг все было усеяно трупами незадачливых повстанцев, пытавшихся с наскока взять импровизированный укрепрайон. Над всем этим побоищем из окна третьего этажа реял простреленный  сербский флаг и слышались полутрезвые песни югославских партизан времен Второй Мировой.
Исламисты уважительно перебросились несколькими фразами, показывая друг другу на занятый сербами дом, потом стянули с плеч Андрея рюкзак и жестами объяснили, куда и как он должен добираться, чтобы попасть в расположение войск  Каддафи.
Уходить Андрею откровенно не хотелось. Как ни странно, но среди этой бородатой гвардии он уже чувствовал  себя в относительной безопасности. Там же впереди – враждебный незнакомый город, где стреляли без предупреждения из любого окна, где за каждым углом ждала неизвестность, а убивали уже даже не за то, что у тебя другой цвет кожи или племенная принадлежность, а просто потому, что ты оказался не в то время не в том месте.
Старший среди исламистов кинул Андрею автомат, потом небольшую котомку с водой и несколькими магазинами, похлопал по плечу и как-то совсем не по-военному, душевно пожелал удачи.
 - Проклятая война! – еще долго причитал пожилой боец, провожая взглядом светлокожего юношу, пока тот не скрылся из виду.
Первые пару кварталов Андрей прошел достаточно быстро. Стрельба вокруг то стихала, то возобновлялась с новой силой, но все время велась на определенном отдалении. Потом же начался кромешный ад. Побитые из крупнокалиберных пулеметов, но все же целые дома сменились сплошными руинами. Танк правительственных войск со снесенной башней, пара перевернутых повстанческих пикапов, сгоревший грузовик, в котором так и остались с полдюжины солдат, ставших запекшимися мешками с торчащими костями. И всюду тела, кровь и жуткий смрад разлагавшейся на жаре плоти. Это были не последствия западного авиаудара. Мисрату не бомбили. Вокруг был результат братоубийственной войны, организованной за средства западных и ближневосточных спонсоров. Ведь иногда деньги, вброшенные в войну, куда страшнее и разрушительней любых бомб и ракет…
Андрей медленно пробирался по разбитым улицам. Он задыхался от пыли и трупного запаха, постоянно спотыкался через разбросанные повсюду тела. Здесь были все – военные и гражданские, мужчины и женщины. Больше всего Андрею сейчас хотелось найти Саныча, рассказать ему все. Рассказать, зачем он сюда вернулся, надеяться, что тот поймет и защитит. Только бы не видеть  всего этого. Закрыть глаза и больше не открывать…
Андрей упал в очередной раз. Автомат отлетел куда-то в сторону и тут прямо над головой рвануло. Осыпавшаяся стена накрыла непроглядной пылью, которая застилала и выедала глаза. Руки шарили по разогретому асфальту в поисках оружия, но не находили. Взрывов и выстрелов вокруг больше не было. Вместо них надвигался звук, который трудно с чем-то спутать. Он слышал его уже много раз. Из пыльной мглы ударил мощный луч света. Андрей даже мельком подумал, что уже мертв и снова попытался подняться, но сквозь рассеивающуюся пыль вместо туннеля в небеса увидел танк с зеленым полотнищем на башне.

*******

Сперва Рэй пытался сохранять ясность сознания, но очень быстро понял, что это не в его интересах. Как только он отключался, пытки на время прекращались. За многолетнюю карьеру специалист по развитию бизнеса через многое прошел – ему угрожали, арестовывали, брали в заложники, даже несколько раз избивали, какие-нибудь очередные нерадивые революционеры или же, наоборот, излишне ретивые сотрудники спецслужб стран третьего мира. Но всегда Рэю удавалось выкрутиться – откупиться или привлечь нужные связи. Переносить же пытки ему до сих пор не приходилось. Но кроме физической боли терзала еще и безысходность. Людей, пытавших его, невозможно было запугать, купить или уговорить. Да и Рэй никак не мог толком понять, чего они от него добиваются. Он потерял счет дням. Холодная камера где-то глубоко под землей. Четыре угла и больше ничего. Ни окон, ни мебели. Лишь бетонный пол и стальная дверь. С завидной периодичностью его, словно котенка, за шкирку волокли по длинному коридору в более просторное помещение, подвязывали к висящей под потолком перекладине и били. Били больно, но со знанием дела. Пара сломанных ребер, несколько зубов, небольшие кровоизлияния в почках. Все это было не смертельно, как, впрочем, и превратившееся в один сплошной кровоподтек лицо вместе с торсом. Рэй обладал познаниями в медицине, чтобы оценить свое состояние. Но еще лучше он разбирался в человеческой психологии. Хотя именно сейчас эта часть его разума молчала, не в силах выдавать даже версий о целях его мучителей…
Удары следовали один за другим. По не сросшимся ребрам, в солнечное сплетение, в скулу… Наконец они прекратились.
- Достаточно! Я сказал – достаточно! – гулким эхом разнесся по каземату как всегда уверенный голос Полковника: - От мертвого никакой пользы не будет.
    - Но и вреда. Я себе мизинец, похоже, сломал об это – Хамис ткнул висящего Рэя коленом в пах и стащил с его глаз окровавленную повязку.
Специалист по развитию бизнеса с немалым усилием разлепил заплывшие глаза, сплюнул смешанную с кровью слюну и хрипло выдал:
- Приветствую, Полковник. А я уже боялся, что не увидимся перед смертью. Думал убьют меня тут ваши сынки по-тихому.
- Вижу – чувство юмора тебя не оставляет. Это хорошо – злобно огрызнулся стоявший рядом с отцом Саиф. Он, как обычно, был в белой накрахмаленной рубашке и дорогих очках, да и вообще больше походил на какого – нибудь брокера с Волл-стрит, нежели на приемника самого эксцентричного правителя современности.
- Я сперва задам тебе вопрос, а от ответа на него будет зависеть, как пойдет разговор дальше – начал Каддафи старший, извлекая из кармана золотистого халата стопку фотографий:
 - Рад служить лидеру революции – попытался ни то улыбнуться, ни то сгримасничать Рэй и тут же получил под дых от стоявшего рядом Хамиса. Интеллигентный Саиф рефлекторно сморщился от такого зрелища.
- Твой друг из Госдепа – Алек, если не ошибаюсь, на днях сказал на камеры, что они должны очистить нашу страну от палачей ливийского народа… Так вот я хочу тебя спросить  - каких палачей? – продолжил Полковник, демонстрируя Рэю одну фотографию за другой.
На сделанных явно не профессиональным фотографом снимках были развалины здания и скорченные в предсмертной агонии лица детей. Только у девочки на последнем фото было умиротворенное лицо, что видимо, свидетельствовало о том, что смерть с контролируемых НАТОвской авиацией небес пришла к ней во сне.
 - От этих палачей? Или этих? – теперь уже дрожащим голосом вопрошал Каддафи снова и снова, как в калейдоскопе, меняя перед лицом американца снимки
- Это были мои внуки, мой самый младший сын! Чем они виноваты?! Хотели убить меня? Давайте! Но их за что? – сорвался на полу крик, казавшийся ранее железным, Полковник и зарыдал.
- Я не делал этого. Мое дело – политика и экономика. Я не устраиваю революций,  а лишь стараюсь, чтобы мои хозяева извлекли из них пользу – как-то неубедительно попытался оправдаться Рэй.
- Ты не устраиваешь революций и войн. Ты их готовишь! – Хамис с размаха врезал в живот специалисту по развитию бизнеса, после чего погладил уже уставшую руку.
- Мне очень жаль, что так получается! Клянусь,  я не хотел всего этого. Спросите у Саади – закашлялся Рэй, ожидая нового удара, но его не последовало.
- Чтобы спросить Саади – его сперва нужно найти. Этот трус сбежал дальше, чем видел – оскалился Хамис.
- Забив меня, вы не вернете сына и внуков, не остановите войну – стараясь взывать к разуму Полковника, прохрипел специалист по развитию бизнеса – Я могу сделать все, что в моих силах, еще не поздно остановить это безумие. Поговорите с вашим русским. Мы с ним это обсуждали.
- Ты прав – наконец взял себя в руки Полковник – Твоя смерть ничего уже не изменит. Но у вас в христианстве есть мнение об очищении от зла через боль. Хотя о чем я говорю?! Такие как ты и те, кому вы служите вне любых религий, хотя вам есть название в каждой из них. Ты что-то говорил о революции в моей стране?…Вот и твои хозяева твердят со всех экранов об этом же…Но цель любой истинной революции не в том, чтобы не было богатых, а в том, чтобы не было бедных, а иначе это просто-вооруженный захват власти.
Каддафи развернулся и, сделав знак обоим сыновьям, не говоря больше ни слова, вышел в коридор.
- Какое сегодня число? Какое апреля? – еле шевеля губами спросил Рэй у уходившего последним Хамиса.
- Сейчас май. Шестое – безразлично ответил тот, прежде чем закрыть за собой массивную дверь, из-за которой доносился уже спокойный голос Полковника:
- Больше не бить. Приведите к нему врача и давайте еду. Я объявляю его живым.
Рэй снова сплюнул кровь и блаженно прикрыл глаза.


*******

Отель «Софитель» в Брюсселе был похож на все другие гостиницы, в которых останавливался Алек. Впрочем, он все чаще ловил себя на мысли, что все пятизвездочные отели похожи друг на друга, словно их обставляли для одних и тех же людей с одними и теми же вкусами. Лениво проведя магнитной картой возле ручки, специалист по инновационным технологиям в дипломатии ввалился в комнату, подождал, пока включится освещение, реагируя на датчик движения, и обомлел.
Прямо перед ним в бархатном бирюзовом кресле сидел старик преклонных лет с газетой в руках и неторопливо потягивал сгоревшую на половину сигару. Увидев стоящего в двери нового постояльца, он, как ни в чем не бывало, произнес:
- Заходите, любезный. Это все - таки ваш номер.
- Но как вы сюда попали? – слегка опешив, типично по-американски поинтересовался Алек.
- Давайте я вам отвечу, любезный, почему вы именно в этом номере – старик медленно положил газету себе на колени – Я попросил на ресепшене, чтобы вас поселили именно сюда. И, кстати, я – тот человек, в распоряжение которого вы отныне целиком и полностью переходите.
- Но…я… работаю с госпожой Клинтон – начал было Алек, но тут же запнулся.
Куратор затянулся и еще более не терпящим возражений голосом спросил:
- Вы хотите, любезный, чтобы вам позвонила ваша госпожа или верите мне на слово?! Ведь вы верили нашему общему другу, который по моей просьбе вводил вас в курс дела в самом начале – он замешкался, подбирая слова - … Ливийского кризиса.. А вот с нашим общим другом как раз проблема… Уже почти месяц, как не выходит на связь.
- Вы правы. Там сейчас такой бардак твориться – пространно констатировал Алек, закрывая дверь – Но чем я могу вам помочь? Я думал, что моя миссия окончена.
- Дело в том, любезный, что наши революционные друзья – старик приглашающее протянул коробку с сигаретами – без четкого руководства занимаются тем, чем им и положено заниматься – грызутся, мародерствуют и качают нефть. А организация, которую я представляю, начинает проявлять нетерпение.
- Но вы ведь бомбите правительственные войска, поставляете оружие повстанцам, создаете через свои СМИ Полковнику имидж изгоя. Насколько я знаю речь о наземной операции изначально не шла – развел руками специалист по технологиям в дипломатии, присаживаясь напротив старика.
 - Речь о вторжении и сейчас не идет, но чем дальше, тем больше ситуация заходит в глухой угол – Куратор убрал на журнальный столик так и не востребованные собеседником сигары – Повстанцы не умеют воевать, семейство Каддафи не идет на уступки, а корпорации щедро финансировавшие этот проект начинают сомневаться – стоит ли овчинка выделки. Есть еще Россия и Китай, которые уже осознали, что подписали Ливии смертный приговор своим невмешательством и теперь активно желающие исправить положение. В общем проблем масса, а время идет. Плюс в Бенгази кто-то работает на Полковника. И без того не блещущие энтузиазмом повстанцы все больше деморализуются. Обейди уже достал французов требованиями найти предателя. Все это печально – под конец Куратор, правда, даже улыбнулся.
 - И вы хотите, чтобы я разбирался во всем этом? – недоумевал Алек – Но это не мое. Я должен вести информационные войны, вербовать, внушать, работать над имиджем… направлять толпу наконец.
- Вот это вы в точку. Там сейчас именно толпа, которую нужно направлять. И имидж им поправить, тоже не помешает – старик, наконец, потушил сигару, причем прямо об журнальный стол, не обнаружив на нем пепельницы – Вы там были, видели, что да как. Вас знает весь их Совет. Может и по поводу предателя мысли появятся.
 - Но там ведь стреляют – возмутился Алек. Все его планы на ближайший отпуск летели коту под хвост.
- Стреляют – невозмутимо согласился старик – И даже убивают. Причем каждый день и массово. Но медленно. Такими темпами мы добьемся мало-мальски достойных результатов лет через пять – шесть. У нас нет этого времени.
- Вы издеваетесь или хотите, чтобы меня постигла судьба вашего Рэя?! – глаза специалиста по технологиям в дипломатии округлились.
Но тут старик с невообразимой для своего возраста прытью вскочил с кресла, словно и не лежал в нем, и вцепился костлявыми пальцами с полупрозрачной, как и на лице кожей в горло Алеку:
- Послушай, щенок – прошипел он – Мне плевать, кто твои родители и какой градус посвящения у них в масонской ложе! Мне плевать, насколько качественно ты вылизывал зад своей госпоже госсекретарю! Мне даже плевать на твои заслуги в Киеве, Белграде, Тбилиси и Каире. Я сокрушал страны, и империи когда тебя еще на свете не было. Ты думаешь, что видел большую политику, вершину мира? Ничего подобного! Это мы назначаем президентов и правительства, мы утверждаем на должность любого, кто обладает реальной властью или богатствами. Тебя выбрали, тебя вырастили, тебя выучили. Так что выбора у тебя нет! Сядь, заткнись и слушай!
Алек и сам не заметил, как оказался в кресле, где еще минуту назад сидел старик. То ли сам упал словно обезсиленый, то ли костлявые пальцы, чуть  не задушившие его, швырнули туда.
- А теперь, любезный, расскажите мне, как поставить страну на колени? – как ни в чем не бывало, поинтересовался Куратор.
- Ну это в современных условиях не сложно – старясь унять внутреннюю дрожь начал Алек – Организовываем явную или скрытую финансово-экономическую блокаду, замораживаем счета крупного бизнеса под предлогом войны с коррупцией, запускаем своих людей и устраиваем панику на валютном рынке страны – мишени. Когда национальная  валюта падает под воздействием искусственной инфляции, правительство начинает печатать деньги, чтобы остаться на плаву и еще больше раскручивает инфляцию, теперь уже естественную. Как следствие – дефицит доллара. Приходит Валютный Фонд, дает кредиты, чтобы страна возвращала предыдущие кредиты и так до бесконечности. Народ нищает. Страну можно скупать – четко, как на экзамене подвел итог специалист по технологиям в дипломатии.
- Ерунда, любезный. Ваш метод изящен, но подходит не для всех стран. И требует больших временных и организационных затрат – парировал старик – Мы поступаем проще – обычно покупаем это правительство и оно само все делает за нас. От разорения страны до получения кредитов на жутких для населения условиях. А потом приносит нам страну, виляя хвостом, как мой золотистый ретривер… Но представим .что у нас есть страна, правительство которой не хочет разрушать ее и продавать. Мы не можем ввести туда войска, но заварили там межусобицу, под прикрытием революции.
 - Насколько я понимаю – ослабил галстук Алек, устраиваясь поудобнее в кресле – устранение Каддафи – не выход. Есть его сыновья, готовые сопротивляться дальше. Народ в большинстве своем или аморфен или поддерживает эту семейку… Значит нужно создать условия, при которых сопротивление будет невозможно. Продовольственную и топливную блокаду… Разрушить инфраструктуру и коммуникации… Дефицит всего и вся – продолжал размышлять вслух специалист по технологиям в дипломатии – Может гиперинфляция, искусственный голод, на почве подорожания продовольствия? Одним словом – нужно изолировать страну, заставить власти экономить и затягивать народу пояса на шее и позвоночнике. Они совершат типичную ошибку – начнут экономить на населении, ограничивать выплаты…население будет меньше тратить и производить. Меньше денег возвращается властям и в экономику. Порочный круг замкнулся. Экономика стремится к коллапсу и рано или поздно толпа сама принесет нам Каддафи, если раньше этого не сделают повстанцы…
- Хорошо, очень хорошо, любезный – просиял Куратор, присаживаясь на пуф рядом – Я хочу, чтобы они пухли от голода, умирали от жажды, вернулись в средневековье и молили о пощаде и помощи. Задействуйте все телеканалы, газеты и правозащитные организации. Я хочу, чтобы мир возненавидел Каддафи. Чтобы это имя произносили с презрением и брезгливостью во все времена. Старик насильно взял руку Алека и пожал ее, потом улыбнулся и добавил:
- Карфаген должен быть разрушен! Верно?


*******

Андрей стоял перед Санычем не бритый, исхудавший в полуразорванной одежде. Засаленные волосы бесформенными лохмотьями свисали на глаза, в которых читалась и радость и голод. Фотография, прихваченная из московской квартиры, на которой военный советник был вместе с Насером – когда-то президентом Египта, все же спасла незадачливому племяннику жизнь, как и предсказывал голос незнакомца в телефонной трубке. Пусть не сразу, пусть почти через три недели, но среди правительственных войск, взявших Андрея в плен в Мисрате, нашлись те, кто узнал на старом фото наставника Хамиса. Еще несколько дней скитаний и Андрея передали в расположение тридцать второй бригады, которой командовал Каддафи младший.
- Ну привет, племяша – Саныч обнял парня, не смотря на неприглядный и не мытый вид, потом вытер рукавом слезы счастья на щеках Андрея и еще крепче прижал к себе.
- Я думал, не выживу – всхлипывая, прошептал парень.
- Это ничего,. Откормим, отмоем – приговаривал военный советник, но особой радости в его голосе не чувствовалось.
Андрея уловил это. Первым его желанием, когда увидел родича, было, как и под обстрелом в Мисрате – раскрыться, все рассказать, но мысли о целом кейсе денег, который ожидал его в камере хранения отеля в Шар-Эль-Шейхе, напрочь отбили желание откровенничать. «В конце концов – для чего он прошел через пол Ливии, рисковал жизнью, терпел унижения в плену? Это не его земля, это не его война! Да и эта веселая семейка Каддафи… Они ему не родственники и почему ему должны быть небезразличны их проблемы? Жили в свое удовольствие, ну так теперь другие хотят так же пожить. А слова Саныча – что здесь первый рубеж обороны и после Ливии будут другие страны – в том числе и Россия с Украиной – так что возьмешь со старика? Идейный он. Да и мозги уже не те. Не вписался в современные реалии жизни…» -  На том Андрей и успокоился.
- Я так понимаю – ты сделал выбор и теперь к нам надолго? – скорее утверждая, чем спрашивая, произнес военный советник, увлекая за собой племянника – Пойдем! Нужно помыть тебя, форму подобрать, да и обед скоро.
Оба вышли на улицу. Яркое африканское солнце все еще слепило Андрею, привыкшему почти за месяц скитаний к полутьме помещений, глаза.
Здесь в Сирте война еще не ощущалась так остро, как в других крупных городах. Не было линии фронта, а после отвода большей части бронетехники практически прекратились и налеты НАТОвской авиации. Жизнь продолжалась. Приближался к концу май. Впереди были самые жаркие месяцы, вести боевые действия в которые для обоих сторон было не так уж просто. Только начавшие сбиваться в единую армию и таковой именоваться повстанческие бригады безнадежно увязли в позиционных боях на восточном фронте. Правительственные войска, копили силы и осторожничали, памятуя о своих ошибках, допущенных ранее. Часть перекупленных Переходным Советом племен в итоге все же согласились на более выгодные предложения Каддафи и затихли. Других пришлось усмирять кочующими по стране бригадами, в том числе и Хамиса. Оставался, правда, мятежный Зинтан, но его можно было оставить на потом. Как и прежде полыхала разрушенная Мисрата. Но в целом наметился паритет сторон. Полковник закупал оружие в Алжире и зазывал наемников, откуда только можно, разочаровавшись мобилизировать собственное население. Запад вызывающе дешево поливал его грязью, принимал у себя собственных же ставленников из Переходного Совета, устраивая им пышные церемонии, любыми доступными способами вооружал и обучал все новых и новых бойцов за свободу. Когда эти самые борцы отказывались наступать или чего хуже позорно бежали, как и раньше, для повышения дисциплины к ним посылали заградотряды из Иностранного Легиона, SAS, морских котиков, катарцев и разношерстных исламистов из Аль-Каиды, Талибана и Хамаса, снятых спецслужбами Запада из родных стран, где они создавали нужный террористический фон, для решения более насущных задач в  многострадальной Джамахирии. Народ же панически бежал из тех мест, где шли бои и абсолютно безразлично продолжал жить обычной пресной жизнью там, где этих боев пока не было. Это поражало, наверное, не только Андрея, но и любого иностранца, оказавшегося в Ливии в эти непростые времена.
- А ты ничего не слышал о Магде, девчонке из Обейди? – понуро бредя следом, спросил Андрей.
- Ну почему же? И слышал и видел – лукаво заявил Саныч – Женщины конечно зачастую глупы и наивны, но даже у них открываются глаза если есть на то желание. Скоро сможете увидеться. Она сейчас с Муссой Ибрагимом – секретарем Полковника работает в информационном центре.
Внезапно земля под ногами содрогнулась. Люди вокруг заметушились, некоторые попадали.
- Водонапорная станция… Суки! – выругался подбежавший Хамис.
- Но где самолеты? – недоумевал Андрей, крутя головой и пытаясь хоть что-то разглядеть в ясном безоблачном небе.
- Это не самолеты. Это «Томагавки». Очередной привет от светочей демократии из Вашингтона. Теперь они бьют по объектам инфраструктуры – одернул племянника Саныч, всматриваясь в огненный гриб взрыва на горизонте.
Снова тряхнуло, но на этот раз слабее.
-…Телефонный узел… - уже спокойно констатировал Хамис и посмотрел, наконец, на оборванца рядом с военным советником, сплюнул на раскаленный песок и обратился к Андрею:
- Соберись, парень, вечером выступаем. Поедешь со мной вторым на пулемете. И переоденься, а то выглядишь, как один из крыс.
- Сейчас переоденем – согласился Саныч – и поесть ему нормально нужно. Поди, исхудал совсем!
Андрей, обалдевши, уставился на дядю.
- Идем чистить Завию. Мутассим с танками ударит из Триполи. Нам нужен доступ к границе с Тунисом – Хамис даже улыбнулся – Будем делать ,как там у вас говорят – тотальную дезинсекцию.
- Дератизацию. Уничтожение грызунов – улыбнувшись в ответ, поправил Саныч, и оба засмеялись…
…Выдвинулись, как только начало темнеть. Ночью активность НАТОвской авиации значительно падала. Растянувшись на добрый километр, колонна из сотни пикапов с установленными на них пулеметами, авиационными орудиями, зенитками, да и всем из чего можно было стрелять и что помещалось в кузов, старалась как можно быстрее преодолеть уязвимые пустынные просторы. Правительственные силы мало по малу перенимали тактику повстанцев. Хамис даже распорядился вывесить над каждой второй машиной флаг Переходного Совета и не включать фары на случай возможного авианалета. Сам же стоял в кузове головной машины, вглядываясь в непроглядную тьму пустыни и каждые пару минут, нервно смотрел на часы.
Андрей сидел рядом, облокотившись на холодный и, похоже, не слишком тщательно отмытый от крови борт. Уже через час ему наскучило вставлять патроны в бесконечную, как пустыня, ленту, а через два на руках, не привыкших к физическому труду, стали появляться первые мозоли. Борта машины быстро остывали от подавшей ночью температуры и стружившего на скорости ветра. Андрей начинал подмерзать и потому толкнул Каддафи младшего в ногу:
- Долго еще ехать?
- Расслабься, пацан. Отдыхай! Когда начнется разборка – будет жарко и не скучно – засмеялся в ответ Хамис.
- А ты в Донецке не жил случайно? – попытался съехидничать Андрей – У тебя русский – ну прямо оттуда.
- Донецк? А где это? Я в Москве учился – не понял шутки Хамис.
Рация ожила. Сквозь фоновое шипение пробивалась эмоциональная арабская речь.
-… Я понял! Соблюдать радиомолчание! – рявкнул в ответ Каддафи младший.
Дальше ехали молча.
В Завию ворвались на рассвете, как раз во время утреннего Намаза. Информатор в Переходном совете не обманул – их не ждали. Легкие тачанки Хамиса без труда преодолевали загроможденные улицы и хаотичные баррикады из подручного хлама, выкашивая гранатометчиков и вооруженных американскими противотанковыми системами повстанцев. Оборонявшиеся, бросая трофейную технику и орудия, в панике бежали от идущей следом танковой бригады под командованием Мутассима.
- За брата! За племянников! – заорал Хамис, вдавливая гашетку.
Горячие гильзы непрерывным дождем сыпались на укрывшегося за бортами Андрея, пока пули крошили в пыль кирпичные стены над головой.
-Ленту, пацан, ленту! – не унимался Каддафи младший, крутя пулеметом во все стороны – выпрямляй ленту!
- Слева! Вверху! Граната…! – постарался перекричать дикую какофонию боя Андрей, но Хамис уже срезал пытавшегося кинуть с крыши гранату бородача. Однако, тут машина клюнула носом в угол дома и резко остановилась.
Хамис заглянул в кабину через соединявший ее с кузовом проем и закричал ударившемуся головой об запаску Андрею:
- К пулемету, пацан! Водителя ранило. Я поведу.
Племянник военного советника, шатаясь, поднялся, схватился руками за раскаленный ствол, тут же отпрянул, судорожно сжимая обожженные ладони, наконец, едва унимая нервную дрожь, встал за гашетку пулемета.
Он был готов продавать и предавать, но не был готов убивать. По крайней мере, до этого момента. Но машина тронулась, снова со всех сторон в них полетели пули повстанцев, и инстинкт самосохранения взял свое, заставив пальцы до боли вжимать злощастный курок…
-Аллах акбар! – в очередной раз закричали где-то в окне.
- Воистину акбар! – что есть силы, во все горло согласился Андрей, разворачивая пулемет в нужную сторону.

*******


Рэй лениво раскрыл глаза и, осознав, что отключился на несколько минут, прислушался к монотонному тарахтению Алека за столом в другом конце обделанной мрамором гостиной беглого ливийского генерала в Бенгази.
- Я ничего не пропустил? – зевая, спросил он.
- Смотря с какого момента я разговаривал сам с собой – обижено огрызнулся Алек – Реч о том, что при правильной организации мы можем взять Триполи за пару недель.
- Ну да. Можем. Ты галстук свой съесть можешь? – снова зевнул специалист по развитию бизнеса.
- Это ты к чему? Пари предлагаешь? – игриво предположил Алек.
- Это я к тому, что один политик, которого ты учил делать революции, мог бы научить тебя есть галстуки. У него это здорово получается. Теперь, наверное, ничего больше бабочки не надевает. Мишу помнишь? – Рэй попытался засмеяться, но в итоге скривился от боли в не до конца заживших ребрах. Синяки на лице понемногу сходили, но в целом организм восстанавливался медленнее, чем хотелось.
- По крайней мере – кровью мочиться перестал – не без удовлетворения подумал Рэй, глядя на свою физиономию в висевшее над диваном зеркало.
Полтора месяца без кокаина и алкоголя – это был его личный рекорд. Злость к сыновьям Каддафи еще полностью не утихла, но начинала забываться. В конце концов, они имели право его ненавидеть после всего, что он сделал с их страной и их семьей.
Зазвонил спутниковый телефон.
- Тебя – безразлично бросил Алек. Следом прилетела и трубка.
- Приветствую, любезный. Рад слышать – раздался в телефоне до боли знакомый голос Куратора – Думали – уже нет вас в живых. Но нет. Выжил и вернулся. Практически с того света.
-Благодарю за беспокойство. Но я сейчас немного не в форме – как мог добродушнее, отозвался Рэй.
- Подозреваю, что так оно и есть. Все это печально – понизил голос Куратор – Мне передали, с чем вас отпустил Каддафи.
- Я думаю, что сейчас самое время начать переговоры. Хорошие условия для нефтяных компаний – начал было специалист по развитию бизнеса, но старик оборвал его на полуслове:
- А вы не думайте, любезный. Переговоров не будет. Не забывайте, что мы пришли сюда не за нефтью. Наши работодатели хотят, чтобы Каддафи остался в прошлом, а созданная им система была стерта с лица земли. В вашем распоряжении все, кроме наземных сил Альянса. Приступайте!
- Нет – не очень твердо ответил Рэй.
- Что-то мне подсказывало, что так оно и будет – после минутной паузы ни то разочаровано, ни то смиренно отозвался Куратор – Полковник сильный человек. Верно? Я могу только догадываться, что он говорил и что показывал, чтобы вы сейчас отстаивали его интересы. Впрочем, это не имеет ни малейшего значения. Я сейчас передам трубку и хочу, чтобы вы кое с кем поговорили.
После очередной паузы в трубке послышался немного испуганный и непонимающий голос Маргарет:
- Рэй… Прости. Я сейчас в Египте. Сделай все, как эти люди хотят. Умоляю!
- Тварь! – специалист по развитию бизнеса с силой ударил телефон об быльце дивана, но аппарат военного образца с честью выдержал такое испытание.
- Неужели вы думали, любезный, что доверяя вам проекты, меняющие ход истории, мы не будем интересоваться, где и с кем вы проводите время?! – зашипел, как змея в телефоне Куратор – Будьте умным человеком! Работа должна быть закончена, а после этого мы обсудим и вашу дальнейшую судьбу, и судьбу вашей темнокожей подруги. Мы поняли друг друга?
- Да! Поняли! – закричал Рэй и повесил трубку.
- Что-то не так? – недоуменно посмотрел на него Алек, ловко скользя стеклянной трубкой по кокаиновой дорожке.
- Все отлично! – заорал на него специалист по развитию бизнеса – Давай! Начинай. Сколько ливийцев нужно убить? Миллион? Два? Чтобы все были довольны… Давай раздолбаем эту страну в пух и прах! Давай весь мир раздолбаем! Этого они хотят от нас?
Рэй обессилено повалился рядом с диваном, уронил голову на руки и зарыдал. Зарыдал в бессильной злобе. Первый раз во взрослой жизни.
- А может нам снова сбить пассажирский Рэйс и опять обвинить во всем Полковника? – идиотским голосом предложил Алек, шмыгая носом, но ответа не последовало.


*******

Джейкоб Зума вальяжно вышел, как выплыл, из черной «Тойоты», на которой обычно ездили правительственные чиновники, посмотрел вдаль, за ворота резиденции Баб-Аль-Азизия, пространно провел рукой словно хотел убрать с глаз долой видневшиеся развалины и дым от непотушенных по всему Триполи пожарищ и мрачно спросил:
- Это уже демократия или будет еще хуже?
- А вы чего ждали? Мы против половины мира – не менее мрачно констатировал Саиф, указывая президенту ЮАР путь к отцовскому шатру – Последнее время у них проблемы с целеуказанием. Найти нашу технику им все сложнее, поэтому бьют по инфраструктуре – водоканалы, узлы связи, электроподстанции, склады с продовольствием… ну и как обычно – больницы, школы – чтоб посеять панику.
- Нет у них проблем с целями – Зума похлопал Саифа по плечу – У них проблемы с совестью. Вас просто вгоняют в каменный век. Как отец?
- Плохо переживает смерть младшего и детей, но решимости не занимать – уже бодрее ответил Каддафи младший, подумал и добавил – Спасибо, что приехали. Нам сейчас, как никогда, нужны друзья и союзники.
- Вам, как никогда, нужно победить – поправил Зума – От этого зависит судьба всего Африканского Союза, всей Африки. И найдите, наконец, Саади. Если это первыми сделают американцы или французы – будет большой скандал и моральный удар по авторитету Муамара.
Саиф лишь кивнул головой, пожал руку и отправился встречать следующую делегацию. Но тут на поясе зазвонил спутниковый телефон. Мобильная связь работала с перебоем, так что ничего удивительного в этом не было. Саиф, не мешкая, извлек трубку.
- Это я… Ваш голубь мира – прозвучал уставший голос недавнего пленника – Мира не будет. Они уже приняли решение или изначально так планировали. Я буду сдерживать, сколько смогу, выигрывать время. Но потом мне понадобится два паспорта нейтральной страны  - лучше ЮАР, бронированный внедорожник с взводом спецназа и коридор на юг. Ну и конечно золота и наличности, сколько смогу унести. На трубку больше не звони – они фиксируют вызовы, а может иногда и слушают. Связь будем осуществлять через вашего человека в Переходном Совете, я догадался кто он. Рэй хотел еще что-то сказать, но передумал, замешкался и вместо этого закончил:
 - Спаси, кого сможешь.
- Я понял… спасибо, брат – последние слова слетели с губ Саифа не до конца осознано, но пока он пытался понять, почему произнес это, Рэй уже отключился.
Присутствовать на переговорах с лидерами африканских стран резко перехотелось. После последних новостей от ставленника мировой Закулисы вообще пропадал всякий смысл о чем либо с кем, либо договариваться. Да и что, в принципе, могли сделать эти самоназначенные посредники, если решение уже было принято теми, кто позволял этим президентам администрировать отдельные куски многострадального, но такого богатого на ресурсы, континента?. Континента, где лишними были только люди, его населяющие…
Да. К делу можно было подключить престарелого Манделу. На западе он был чем-то вроде иконы борьбы черных за свои права. Как, в свое время, Мартин Лютер Кинг. Но Кинг погиб на пике славы и стал символом борьбы, а Мандела выжил и стал символом медленной деградации полученной черными свободы и власти. Хотя поддержка такой раскрученной фигуры, да еще и Нобелевского лауреата лишней бы не оказалась.
- По крайней мере – эти миротворцы из Африканского Союза, в лучшие годы, стоявшие возле шатра отца с протянутой рукой, будут заговаривать зубы ООН и НАТО, и создавать видимость кипучей деятельности, тормозя раскручивание марионеточными СМИ истерии – логично закончил размышления Саиф и жестом показал стоявшему неподалеку и только накануне вернувшемуся с фронта Мутассиму, принимать гостей вместо него. Сам же, уверенным шагом направился к ожидавшей его машине, на ходу прикидывая – не пора ли начинать действия по эвакуации золотовалютных резервов страны.
- В штаб разведки! – чуть ли не скомандовал Саиф водителю, захлопывая пассажирскую дверь.
Охрана едва успела попрыгать в соседнюю машину, как весь кортеж, едва разминаясь с все пребывавшими делегациями, проскочил в ворота резиденции, но тут же буквально увяз в человеческом потоке толпы, чуть ли не ежедневно осаждавшей Баб-Аль-Азизию с одной стороны выражая поддержку Лидеру, а с другой – все настойчивее требуя защитить ее, то есть толпу, и весь народ от бомбардировок, дефицита и надвигающейся войны. Люди, узнав сквозь стекла сына Лидера, стучали по кузову, что-то кричали, размахивали портретами Каддафи в кителе полковника и различными зелеными тряпками от снятого с древка знамени до шарфиков и женских головных уборов.
Саиф недаром считался не только самым старшим, но и самым хитрым из многочисленных сыновей. Он успешно противился искушениям властью, деньгами и женщинами, что не могли делать Саади и Ганнибал. Он был лишен импульсивности и максимализма Хамиса, но в то же время его миновал флегматизм Мутассима. Короче говоря – он представлял собой отличный вариант современного правителя такой непростой страны, как Ливия. Достаточно авторитарный и изворотливый в политике внутренней, чтобы держать в повиновении, но относительном равенстве многочисленные племена. Достаточно гибкий и образованный в политике внешней, чтобы создать себе правильный имидж, созидать союзников и не давать повода и возможностей врагам. Он впитал многие идеалы отца и пользовался его безграничным доверием, хотя все больше понимал, что взгляды и методы Каддафи старшего устаревали в динамично менявшемся мире. Утопию Джамахирии, где вся власть должна была в идеале принадлежать и осуществляться народом без всяких избираемых правдами и неправдами посредников, которую Хамис воспринимал как руководство к действию, Саиф был склонен использовать, как удобный бренд. Но главное – старший сын Каддафи понял и оценил влияние средств массовой информации на мировые процессы, как экономические, так и политические. Он видел, что может дать управление эфирным временем, колонками газет и страницами во всемирной паутине – власть. Власть  над умами, помыслами, чувствами и эмоциями. И по мнению Саифа – эта власть была не на много хуже власти денег и силы…
 - Звонивший перед этим американец, которого с самого начала отправили сюда развалить их страну и уничтожить семью, дал понять, что нужно делать – тянуть время, пытаться изменить общественное мнение, прежде всего на Западе. Чтобы это общественное мнение все больше давило на тех ястребов войны .которые под дудку кукловодов отправили сюда бомбардировщики и оружие крысам, запускали ракеты и заявляли, что ливийцы восстали против кровавого режима. Нужно организовывать западному обывателю и либеральным политикам разрыв шаблона. Нужно показать, что в действительности здесь происходит. Может со временем авиаудары прекратятся, а с крысами мы и сами разберемся – подытожил мысли Саиф, приказал водителю остановиться  прямо посреди толпы и полный сил и новых идей сперва вылез из машины, чем поставил в сложное положение ехавшую сзади охрану, а потом и вовсе взобрался на крышу своего черного дорогого седана.
- Ливийцы! Братья мои! – закричал Саиф, чем заставил толпу затихнуть – Аллах велик. Он видит все. Но видят ли жители тех стран, чья авиация бомбит наши дома и наших детей, что происходит в Ливии?! И я скажу вам – не видят! Не видят, потому, что их уверяют лживые газеты и телеканалы, что в нашей стране народ поднялся против Лидера. Не видят, потому, что эти газеты и каналы не показывают жителям Америки, Франции, Канады, Британии и Италии тысячи бандитов, наемников и радикалов, перешедших нашу границу, не показывают тысячи ливийцев, гибнущих под бомбежками и от пуль иностранных банд! Людей в Европе и Америке убеждают, что здесь революция, что вы не хотите больше жить с кровавым режимом моего отца и пытаются насадить свой вирус демократии. Саиф на несколько секунд замолчал, осматриваясь по сторонам, и с удовлетворением отметил три вещи – толпа, быстро увеличивается, в толпе много людей с оружием, выдаваемым населению для  самозащиты с привязанными к стволам зелеными ленточками и, наконец, на него смотрят десятки телекамер.
Все внимание многочисленной журналисткой братии, сбежавшейся сюда из отеля «Риксос» освещать переговоры Каддафи с африканскими лидерами об урегулировании ситуации, теперь было обращено на его старшего сына, стоявшего на крыше машины посреди вооруженной толпы из нескольких десятков тысяч ливийцев.
- Вечером это будет во всех новостях по всему миру – удовлетворенно прикинул Саиф и с еще большим энтузиазмом, срывая голос, продолжил:
- Вот он я! Свергайте меня! Убейте! Мы же выдали вам оружие. Запад, который развязал войну против Ливии, хочет увидеть свержение кровавого режима! Саркози, который посылает на наши головы бомбы хочет нашей смерти. Пусть этот клоун сперва вернет те деньги, те миллионы, которые мы ему дали и на которые он стал президентом.
- Ну что, братья?! – окончательно вошел в раж Саиф, уже чувствуя боль в голосовых связках – Только скажите и я прикажу открыть ворота резиденции Лидера! Ведь Запад говорит, что вы хотите его свергнуть.
Над людским морем, простиравшемся по улицам куда хватало глаз и над которым стоял Саиф на пару секунд воцарилось почти полное молчание, а затем многотысячная толпа буквально взорвалась уже ставшим символичным скандированием:
- «Аллах! Ливия! Муамар!»
Над головами поднимали все – детей, автоматы, флаги, портреты, на худой конец просто руки. Зрелище было фееричным – как раз для вечерних новостей. И посреди этой колышашейся массы, возведя руки к небу в белоснежной рубашке, на крыше раскачиваемой людскими телами машины стоял на коленях он – Саиф. Ни то молился, ни то упивался той властью, о которой недавно размышлял.


*******

Андрей хоть и разбирался в компьютерах на уровне продвинутого пользователя, но печатал по-прежнему медленно и не редко с ошибками. Полузатушенные окурки в пепельнице, напряженный взгляд, испарина на лбу и постоянные попытки обернуться выдавали в нем предателя без стажа. Способ передачи информации был выбран сколь простой, столь и надежный. Используя анонимайзер, чтобы скрыть свой айпи адрес, племянник военного советника вел собственный блог, изображая из себя этакого аналитика и военного эксперта, описывающего происходящее в арабских странах и в частности в Ливии. Сперва, перечислив все услышанные от местных и по спутниковым каналам, а так же прочитанное в прокадафистских русскоязычных группах соцсетей, он плавно на сколько позволял словарный запас и скромный литературный талант, переходил к собственным размышлениям о том, как именно теперь должны действовать правительственные силы и отдельные лица, приближенные к Полковнику. Понятное дело, что в эти свои размышления и прогнозы он, опять-таки, в меру литературного таланта встраивал добытую информацию. Особенно его работодателей интересовали планы сыновей Каддафи, но и советы Саныча, рекомендовали не оставлять без внимания. Главное же, как показалось Андрею, было узнать когда, как и куда будут эвакуировать золотой запас страны и огромное количество валюты, хранившееся, как в Национальном Банке, так и у самой семейки Лидера. Племянник военного советника сам выбрал себе псевдоним в блоге,  даже считал его не только благозвучным, но и не лишенным скрытого смысла. Спутник – именно так теперь именовал он себя, тщательно формулируя и стараясь припомнить все слышанное и виденное. Первые пару недель, в которые возникали различные проблемы, были в прошлом, и теперь новая работа даже начинала приносить Андрею определенное удовольствие. Как ни странно – главной сложностью оказалось найти компьютер с хотя бы английской, а не арабской Виндой и русским языком в раскладке клавиатуры. Но немного поисков и нужное сыскалось в медсанчасти у местного хирурга. Самое же неожиданное, что тот оказался не только практически земляком, хотя здесь очень многие врачи были из бывших Союзных республик, но и просто приятным в общении мужиком. Средних лет евРэйчик Шура, не только не скрывавший, но и гордившейся своей национальностью, поразительно просто находил общий язык с разномастной военной братией, хотя говорил на араби не намного лучше Андрея. Он не увиливал от работы, не брезговал помогать переносить раненных и всюду при любом удобном случае рекламировал евреев, как лучших в мире врачей. Когда же кто-то из малознакомых с ним пытался вспомнить о арабо-израильской вражде, Шура с заговорщическим видом и лицом, полным серьезности момента, сообщал зарвавшемуся и малообразованному сыну пустыни, что сам Муамар по матери то ли во втором, то ли третьем поколении был евРэем, что по израильским законам фактически приравнивает его к их нации. Обычно после этого все споры быстро заканчивались.
Андрей не только полюбил болтать с ним по вечерам, но и постоянно проводил время за единственным нашедшимся подходящим ноутбуком.
Племянника военного советника, конечно, озадачило равнодушие Саныча к тому, как его родич оказался в Мисрате, где был взят в плен. Дядя не расспрашивал его ни о жизни в Москве, ни о том, что именно сподвигло вернуться на чужую войну. Не задавал он вопросов и о том, как Андрея угораздило попасть в самое жерло боевых действий. Иногда парню казалось, что Саныч если и не знал верных ответов на эти вопросы, то по крайней мере, догадывался. В минуты таких размышлений, Андрею снова хотелось признаться во всем, попросить прощения и защиты, но он быстро брал себя в руки. Теперь к фактору обещанного кейса денег примешивался и еще один фактор. Ситуация под нефтеносной Брегой снова накалялась и с недавних пор к бригаде Хамиса присоединился Мутассим с верными ему войсками. Сирт постепенно обретал статус военного форпоста правительственных сил…
Однажды утром к прогуливавшемуся по территории базы Мутассиму привели перебежчика, сдавшегося где-то под Рас-Лануфом. Тот оказался из племени, перешедшего на сторону повстанцев, но обещал рассказать, где под Брегой склады с боеприпасами и указать, как туда доставляют подкрепление. Мутассим внимательно выслушал все, что знал перебежчик, а потом спросил, чего же тот теперь хочет? Услышав ответ – «Служить вам», Мутассим лишь сказал что-то вроде – «Если бы ты попросил денег – я бы понял, но ты предал свое племя, а значит, потом придашь и нас… предатели нам не нужны, их и так вокруг хватает».
С этими словами Каддафи младший просто вынул  пистолет и застрелил беднягу. Все это происходило на глазах Андрея и Саныча. Военный советник подобного не одобрял. Андрей же после этой сцены больше не мучал себя сомнениями и угрызениями совести. Хирург Шура тоже сомнениями себя не мучал. Обжившись до начала конфликта в мятежном теперь Зинтане, он при первой возможности перебрался сперва в Бани – Валид, а потом и в Сирт.
- Меня приглашал на работу кровавый Каддафи, платил мне кровавый Каддафи и я хоть из Украины и чего пуще из Харькова, но я порядочный евРэй! – любил шутить он, когда его спрашивали – легко ли было бросить дом и имущество?
В Харькове у него остались жена и две дочери шалапайки, причем никто из троих не умел и желал работать. Зато во время редких разговоров по Скайпу родня, вместо его здоровья и безопасности, живо интересовалась регулярностью выплаты зарплаты и тем, не стали ли платить больше с учетом военных действий. Шура подходил ко всему этому с определенной иронией, цитируя ни то Сократа, ни то кого-то из его многочисленных последователей – «Повезет с женой – будешь счастлив, не повезет – станешь философом».
Вокруг же было полно иностранцев – сербские и колумбийские добровольцы и наемники и это не считая уже ставших практически своими алжирцев и нигерийцев, белорусские и украинские врачи и специалисты по обслуживанию военной техники, российские нефтяники и инженеры… Одни, не смотря на свои мирные профессии, сами просили найти им применение в условиях войны, другие только и думали, как поскорее выбраться из средиземноморского рая, ставшего так неожиданно североафриканским адом. Ракеты на Сирт больше не падали. По-видимому, их или приберегали для столицы или количество тех, что нужно запустить – утилизировать было ограничено. Авиация же Североатлантического Альянса работала без выходных. Как любил по-черному шутить Хамис – истратив горючее на поиски ливийской техники и не найдя, они, чтобы не возвращаться с боекомплектом, отстреливают его по гражданским целям. Саныч, наоборот, считал это не шуткой, а бесчеловечной и циничной тактикой.
Наблюдая за происходящим вокруг, Андрей на самом деле не принимал что-либо близко к сердцу. Увиденное в Мисрате уже изрядно выветрилось, а желание все поскорее закончить и нырнуть в новую, полную удовольствий и развлечений жизнь, напротив, укреплялось.
Так и не успев допечатать очередное повествование в блог, Андрей развернулся на звук открывающейся двери.
Перед ним в тусклом свете коридорной лампы стояла Магдальен Обейди. Изрядно похудевшая, но в хорошо подогнанном по фигуре камуфляжном костюме и кожаных армейских ботинках. Непокрытая голова с аккуратно собранными под заколку волосами и кобура на талии с торчавшей из нее рукояткой пистолета делали ее окончательно похожей на темнокожих амазонок из женского батальона Каддафи. Не осталось и следа от той слегка напыщенной и жеманной студентки, размышлявшей о судьбах мира и превозносившей западные ценности и свободы. Сколько он ее не видел? Всего несколько месяцев. Целых несколько месяцев. Но столько за это время произошло…
- Привет – неуверенно произнесла девушка и шагнула навстречу.
- Ну, привет – словно эхом ответил Андрей и, повинуясь мгновенному порыву, бросился в объятья.


*******

Рэй терял форму. Последнее время его раздражало все. Но компания, собравшаяся в этот раз в гостиной, окончательно вывела его из себя.
Специалист по развитию бизнеса вышел на террасу, склонился над перилами и посмотрел вниз, сделал несколько глубоких вдохов, как учил психоаналитик, потом медленным шагом вернулся к ожидавшим гостям и снова осмотрел присутствовавших слева на право.
Специалист по инновационным технологиям в дипломатии и организации заказных революций, а по совместительству законченный наркоман – Алек, мало на что пригодный, но с хорошими связями и необходимый для придания легитимности посол Стивенс, предатель, заговорщик и просто купленный французами за недорого глава Переходного Совета Джалиль, командующий крысиной армией и ничего не смыслящий в политике, но тоже предавший Полковника Фатах Юнис, и еще один мерзкого вида тип из «Амнести Интернешенал», имя которого Рэй так и не запомнил.
- С вами, господа, и на Страшный Суд явиться не стыдно. Достойная компания..Ад опустел, все черти здесь – немного успокоившись, пошутил специалист по развитию бизнеса – Вы тут все спорите, делите… А между тем июнь на исходе, а вы толком контролируете только Бенгази и окрестности. Вот взять вас, уважаемый правозащитник – Рэй крепко сжал плечо сидевшего с краю пожилого мужчины с огромной плешью и множеством бородавок по всему лицу.
- Толпе уже приелись ваши однотипные заявления о репрессиях оппозиционеров кровавым режимом Каддафи. Нужно развивать фантазию. Нужно что-то новое, свежее. Пресса ждет жареных фактов. Так придумайте их. Учитесь у госпожи Райс в  Нью-Йорке! Креативная женщина.  Я помню ее еще до того, как она попала в ООН. Мы встречались в Руанде. Она плакала крокодильими слезами над застланными телами улицами и продолжала делить на карте сферы влияния для корпораций. Вот это сила воли! Вот это актерский дар! Пересмотрите ее мартовский доклад по Ливии для Совбеза. Например, о том, что Полковник и его гвардия ящиками едят «Виагру» и тысячами насилует заложниц, справляют нужду на унитазы из золота… Мне все равно, какую ерунду вы будете сливать общественности! Напишите, что они едят сердца своих врагов …
- Но ведь это полная чушь! – возмутился тип с бородавками.
 - Конечно – театрально закатил глаза Рэй – но чем больше бред, тем легче в него верит обыватель… Теперь вы, наш победоносный маршал – специалист по развитию бизнеса подошел к Фатах Юнису, но прикасаться к нему поостерегся – уж больно крут был у того нрав, судя по довоенным разведданным – Брега так и не взята, в Рас-Лануфе проблемы, в Завие, оазисы переходят из рук в руки, в Мисрате позиционные бои, а некоторые из присутствующих тут предлагают идти на Триполи…
- Я делаю, что могу. У нас нет тяжелой техники. Многие племена, не смотря на обещания, или снова лояльны Полковнику или вместо войны занялись собственной нефтедобычей – почему-то на араби огрызнулся Фатах Юнис и в очередной раз с ненавистью начал дырявить взглядом Рэя.
Тот же просто посмотрел в глаза командующему, отошел в сторону и продолжил:
- Вам же, Джалиль, мне и сказать особо нечего. Если так пойдет и дальше – вы закончите свою никчемную жизнь на французском авианосце, глотая ежедневно таблетки от морской болезни. Ваши истеричные депеши в Париж с требованием еще оружие в Зинтан, еще в Себху, еще куда-нибудь, меня достали! Вы уверенны, что это оружие попадет куда нужно, а не к войскам Полковника? Вы уверенны, что сможете контролировать тех, кого предлагаете вооружать? Лично я – нет! А посему нужно заканчивать с этой самодеятельностью! Не забывайте, кто должен направлять ваши действия!
- Прошу прощения – спокойно дослушав, ответил, как всегда культурный до тошноты Джалиль – Но вы, похоже, не совсем представляете себе, кто заинтересован в том, что мы все тут делаем. Я очень уважаю компании, которые вы представляете, но есть более серьезные силы, о которых вы можете и не знать… и чтобы вы потом не имели проблем…
- Да ну! – улыбнувшись, прервал Рэй и пристально взглянул в глаза теперь уже Джалилю – Напугать тяжело, удивить нечем.
Все это время Алек нетерпеливо ерзал в своем плетеном кресле, заламывал себе руки и мимикой всячески выражал нетерпение. Даже не слишком сведущий мог бы догадаться, что ему нужна очередная доза. Но свой кокаин у него, по неопытности, кончился, а Рэй сам решал, когда делиться запасами.
Специалист по развитию бизнеса снова мерял шагами гостиную, пока остальные молчали, еще раз вышел на террасу, посмотрел вниз и мысленно констатировал, что «улучшения» о которых так много говорилось, медленно, но неумолимо надвигаются. По обе стороны улицы в мусорных баках рылись десятки беженцев из еще более неспокойных, чем Бенгази, регионов. Были среди страждущих и местные, кому не хватило гуманитарки, нередко разграбляемой племенными бандами и исламистами.
- В Триполи, даже с учетом бомбежек, ситуация была более благополучная и контролируемая. Еще полгода, может чуть больше, и народ поднимется против разрухи и нищеты на стороне Полковника. Но проблема заключалась как раз в том, что этого времени у Каддафи не было – прикидывая, какая реакция будет у Западной дипломатии, если повстанцы еще пару месяцев не добьются никаких результатов, Рэй вернулся в комнату, в который раз осмотрел сидящую компанию и уже хотел было продолжить, приблизившись к послу Стивенсу, но тут в ситуацию вмешался влетевший в гостиную Мартэн.
Сквозь оставленные им полуоткрытые двери доносилась ругань на английском и арабском, и можно было разглядеть как всегда бородатого Абдель Хакима Бельхаджа, старавшегося раскидать трех мордоворотов из «Акэдеми», приставленных охранять специалиста по развитию бизнеса.
- Интересно, эти трое должны будут устранить меня, когда падет Триполи, или Куратор расщедрится и пришлет для ликвидации уже отработанного, но служившего верой и правдой столько лет специалиста, отдельного киллера? – ехидно подумал Рэй и жестом показал Мартэну, чтобы заканчивали возню и пропустили старого знакомого.
Рэй прекрасно знал судьбу, уготованную рано или поздно всем работающим на мировую Закулису. В живых оставались обычно те, кто был на виду – говорящие головы вроде президентов, премьеров, глав фондов и неправительственных организаций, реже – журналисты, банкиры, руководители спецслужб. Подавляющее же большинство тех, кто делал всю грязную работу, оставаясь в тени, следовательно, были лучше всего осведомлены, так или иначе, доживали отмерянный им век крайне редко. Но Рэй и не думал мириться с этим. Он и не из таких передряг выбирался. Нужно забрать Маргарет и с обещанным Полковником золотом и наличными раствориться на бескрайних просторах истерзанной Африки. В том, что Каддафи сдержит обещания, сомнений не возникало. Рэй много слышал и читал о нем, готовясь к миссии, да и несколько часов личного знакомства ему, как знатоку человеческих душ и пороков, было достаточно, чтобы понять – деньги для Полковника – не главное, а скорее, просто средство достижения целей. Целей, ради которых он готов был жить и готов был умереть в равной степени свободно. Это и была та самая сложная категория людей, которую нельзя купить или запугать.
Умирать ради своих целей Рэй никогда желанием не горел. А теперь, когда вожделенная свобода и новая жизнь замаячила на горизонте, он тем более не был готов расстаться с жизнью. Так что в этом им  с Полковником было не по пути, хотя иногда специалист по развитию бизнеса в чем-то завидовал Каддафи, не зря прожившему свою бурную и мятежную жизнь и свято, безапелляционно верящему в те идеалы, которые отстаивал. У Рэя с идеалами было туговато. Да и цели, в молодости, казавшиеся вполне понятными, с годами потускнели, покрылись ржавчиной от обилия человеческих слез и неимоверным слоем ссохшейся крови…
От очередных размышлений его оторвал вошедший Бельхадж. Камуфляж на нем был изрядно помят после кратковременной потасовки с боевиками американской частной военной компании, которые хоть и остыли после вмешательства Мартэна, но все равно ввалились в комнату следом за алькаедовцем. Сидящие в плетеных креслах гости тоже все, как один, повернулись к вошедшему. Но сюрпризы этого дня для Рэя еще не закончились.
Фатах Юнис, побагровев от ярости и стиснув зубы, бросился на Бельхаджа, стараясь вцепиться мощными руками тому в горло:
- Мерзкая крыса! Предатель! – сквозь зубы проскрипел Юнис, ухватив алькаедовца за воротник армейской рубашки. – Наши потери растут с каждым днем! Ты был в плену у Полковника. Он освободил тебя за год до революции… Тебя завербовали.
- Спокойно! Спокойно! Спокойно! – запричитал Рэй, втискиваясь между сцепившимися вчерашними соратниками и рукой, удерживая руку Бельхаджа, потянувшуюся к пистолету на поясе.
- Я сказал – спокойно! – внезапно заорал Рэй и буквально вытолкнул алькаедовца из объятий главнокомандующего Юниса.
Охранники из «Акэдеми» напряглись в ожидании возможности расправиться с доставлявшим всем проблемы бородачом, но, увидев направленный на них Мартэном ствол автомата, показали тому средние пальцы и вышли за двери.
- Включи мозги! – обратился Рэй к Фатах Юнису, становясь между ним и Бельхаджем – Ты был министром внутренних дел, когда мой друг сидел в вашей тюрьме. Не ты ли должен был вербовать его? То, что среди высших чинов Переходного Совета есть предатель – всем понятно. Но почему именно Абдель Хаким? Это может быть кто угодно… Например Джабриль или Тархуни или даже Джалиль…
- Я…? – выпучил на специалиста по развитию бизнеса глаза Джалиль – Да я рисковал больше всех. За меня может поручиться сам Саркози и многие его министры…
- Я сказал – например! – жестко  рявкнул на него Рэй и еще ближе подошел к Фатах Юнису, нервно мнувшему в руках оторванный воротник недавнего противника.
- Им всем затмило разум золото Каддафи – прорычал бывший министр внутренних дел, презрительно показывая на Бельхаджа – Их наемники отступают, подставляя моих людей под удары. Они всегда знают, когда нужно сбежать с поля боя.
- А может мы просто умеем воевать? – ехидно ухмыльнулся Бельхадж, поправляя форму – И в конце концов – не я сорок лет был лучшим другом Полковника.
- Хватит! Жизнь – это очередь за смертью, но некоторые лезут без очереди! – закричал Рэй, обращаясь к алькаедовцу, да так, что уже отчаявшийся удовлетворить возрастающую потребность, Алек подпрыгнул в кресле и с идиотским хихиканьем спросил:
- Это сказал какой-то пророк или мыслитель?
- Адольф Гитлер – заткнул специалиста по технологиям в дипломатии Рэй.
На минуту, наконец, наступила тишина, которую в итоге нарушил посол Стивенс:
- Я так понял, что вопросы поставки нефти из контролируемых районов в обмен на оружие мы сегодня обсуждать не будем…
- Вали из моей страны, стервятник! Ты плохо кончишь!- вызверился на него Бельхадж, казалось, потеряв интерес к Юнису.
- Кошмар! И этих людей мы принимали на самом высоком уровне! И этих людей мы хотим поставить управлять такой страной! - не обращая внимания на угрозы и бурча себе под нос, запричитал Стивенс выходя вон, и уже из-за двери громко бросил непонятно кому:
- Не провожайте.
Провожать и не думали. Прежде всего Рэй. Следом за послом, сообразив, что сейчас самое время удалиться, дабы не выслушивать упреков в бездеятельности, потянулся Джалиль и Юнис. Последний, прежде чем выйти, испепеляющим взглядом одарил сперва Бельхаджа, а потом и Рэя.
Последним, шаркая по мрамору, поспешил тип с бородавками из «Амнести Интернешенал». Остался только Алек. Он сидел, обхватив лицо руками и преданно-просящими, по-собачьи, глазами сопровождал расставлявшего на места кресла специалиста по развитию бизнеса.
- А тебе особое приглашение? – язвительно спросил Рэй, глядя, как в собачьих глазах Алека появляется нечеловеческая тоска. – А… да… обещал же….- внезапно исправился он, пошарил в кармах джинсов и кинул старшему советнику госдепа и специалисту по технологиям в дипломатии крохотный, размером с монету, пакетик с белым порошком.
Алек поймал на лету драгоценный дар, нисколько не смущаясь поцеловал руку Рэя и молнией выскочил за двери.
- Обзаводишься собственной паствой? – от души захохотал Бельхадж, глядя в след чуть ли не убегающему на радостях сотруднику госдепа.
- Контроль – залог успеха – согласился, тоже засмеявшись, специалист по развитию бизнеса, убеждаясь взглядом, что их оставили наедине.
- Обложили? Да? – внезапно став серьезным, поинтересовался Бельхадж и глазами указал на двери, за которыми находились бойцы частной военной компании «Акэдеми», что еще несколько лет назад носила мрачно-поэтическое название «Блэк воте».
Дождавшись утвердительного кивка от Рэя, уже более тихим голосом он продолжил:
- Но есть и хорошие новости…

*******

После очередных разгромов повстанцев под Брегой и выступлений Полковника на Зеленой площади, где он прямо обвинял Запад в геноциде ливийского народа и приглашал весь мир увидеть и услышать страдания людей, НАТОвская авиация словно с цепи сорвалась. Бомбы падали теперь на крупные города и днем и ночью. В больницах не хватало всего – медикаментов, крови, коек – всего. Зато начали прибывать добровольцы из Европы, Латинской Америки и России. Нет. Это были не солдаты и даже не военные специалисты. Это были волонтеры, медики, блогеры, журналисты. Весь мир, несколько месяцев до этого отделывавшийся от раздираемой внутренними распрями и вчерашними западными союзниками Ливии, парой минут в вечерних новостях и колонками где-то между забастовками фермеров и новостями спорта, внезапно обратил внимание на драму целого народа, неумолимо превращающуюся в трагедию. Саиф-Аль-Ислам и Муса Ибрагим с нечеловеческим энтузиазмом воплощали в жизнь рекомендации недавнего пленника, которого Саныч, сам того не желая, привел им в руки. Этот американец, не одно  десятилетие устраивавший перевороты,  войны и политические провокации по всему миру, знал свое дело. Разведка сообщала, что он появлялся то там, то там. Лично объезжал племенных вождей, которых еще весной уговаривал выступать против Каддафи. Теперь же американец щедро раздавал деньги американских, английских и французских спонсоров войны врагам тех, кому они на самом деле предназначались. Одних пугал радикальными исламистами и воцарением нового Халифата, другим показывал фотографии этнических чисток в Дерне, где были вырезаны тысячи темнокожих ливийцев. Старался помирить одних и стравить других. Покупал, запугивал, уговаривал, манипулировал. Результаты не заставили себя долго ждать. Все новые и новые племена и общины отказывали марионеточному Переходному Совету в поддержке. Поток пушечного мяса иссякал. Фронт под Брегой дрогнул. Правительственные войска, вместе с сербскими, колумбийскими и африканскими наемниками теснили исламистов и местные банды в Завие и Мисрате. На очередном племенном совете большинство вождей – Туареги, Магарха, Каддафа, Варфала снова присягнули на верность Полковнику, а африканские и российские дипломаты усиливали давление на ООН. Проблеск надежды появился, но какой ценой! Счет погибших шел уже на десятки тысяч, авиаудары нарастали с каждой победой каддафийских сил на дипломатических, информационных или полях сражений. Контуженый под Брегой Хамис как минимум на несколько недель прописался в госпитале Сирта. В его отсутствие  Саиф окончательно подмял под себя Мутассима, и начал проводить собственную политику с одной стороны, одерживая одну победу за другой в информационном пространстве, с другой же подготавливая эвакуацию ценностей и части боеспособной армии. Саныч впервые слышал, чтобы Полковник разговаривал на повышенных тонах со своим старшим сыном. Саиф категорически возражал против закупок продовольствия, горючего и товаров первой необходимости для населения за деньги семьи. Еще больше он возражал против раздачи этих самых денег населению в виде помощи и пособий. Полковник настаивал. В условиях экономических санкций, различных эмбарго, замороженных за рубежом счетов и практически ставшей нефтяной промышленности иного пути дабы не добавлять к трагедии военной, трагедию гуманитарную, по мнению Каддафи, не было. Конфликт, казалось, был неизбежен. Саныч иногда с ужасом осознавал, что нечто подобное, пусть и не так легко, пусть и не так быстро можно было сделать и с его Родиной – Россией. А еще он догадывался – в какую игру играет Саиф. Понимая, что свора, набросившаяся на его страну не отступит, старший из сыновей Каддафи мысленно смирился, что удержать под контролем всю территорию не удастся. Главное для него, как для самого вероятного наследника было захватить Брегу с весьма  богатыми на нефть и нефтеперерабатывающую  промышленность окрестностями. По этой черте и можно было провести напрашивающейся, словно сам собой раздел. Оставались, правда Мисрата и Зинтан – достаточно активные очаги сопротивления, но их можно было медленно и уверенно задавить, сконцентрировав войска и пополнив штат наемников. Как сказал Саифу когда-то на форуме в Давосе один влиятельный банкир из бывшего Советского Союза – «Проблемы, которые можно решить за деньги – это не проблемы, а расходы».
Саиф мыслил, как менеджер и действовал, как менеджер. В нем не было бескомпромиссного запала Хамиса или смиренной покорности Мутассима. Он старался просчитывать все на несколько шагов вперед и главным считал не победу над врагом, а сохранение, причем не столько страны, сколько богатства и влияния. А уж в том, что именно ему предстояло стать приемником, если отец решит-таки отречься от власти или получится договориться с западными кукловодами повстанцев, он не сомневался. Саныч  понимал как сложность современных мировых процессов, так и многообразие влияния власти на людей. Понимал, что подавляющее большинство, вкусивших эту самую власть, впоследствии делали все, чтобы с ней не расставаться. Военный советник понимал все это, но принять не мог. Именно поэтому его беспокоил Саиф, приобретавший все большее влияние – хитрый, не всегда предсказуемый и готовый на многое.
Но еще больше Саныча беспокоил племянник. Сомнения в причинах и обстоятельствах его возвращения практически развеялись, когда предпринявшие все меры предосторожности отряды Хамиса и Мутассима попали под авиаудары, минируя дороги по которым пытались наступать повстанцы под Брегой, причем в местах, где НАТОвская авиация до этого никогда не патрулировала. Слишком много совпадений за последнее время. Слишком. Эти совпадения стоили Хамису двух десятков людей, очередной контузии и новых заметок о его смерти в западной прессе. Мутассим отделался легче. Теперь военному советнику оставалось догадываться или, если повезет, узнать – на кого работал Андрей – просто на спецслужбы заинтересованных стран или на тех же, кто прислал американца, на тех, кто считал себя вправе управлять всем ходом развития человечества.
Когда Саныч отказался сотрудничать со старшим сыном Каддафи, он предпочел проводить время в больницах Триполи, в ожидании возвращения Хамиса. Здесь, помимо всего прочего, не хватало переводчиков для все прибывавших из-за рубежа и свозимых из других городов волонтеров и медиков. Не мало было и русскоязычных. Вместе с Санычем приехала и Магдальен Обейди свободно владевшая помимо родного араби еще и французским и английским. Иногда функции переводчика ей приходилось совмещать с обязанностями санитарки. Но она не брезговала подносить инструмент, собирать окровавленные бинты, успокаивать раненых детей. Иногда, после очередных массированных ударов по жилым и административным зданиям, она буквально валилась с ног и засыпала прямо на  плече военного советника в машине по пути в гостиницу. В эти редкие моменты вынужденного бездействия, Саныч ловил себя на мысли, что хотел бы иметь такую дочь, как Магдальен и зависть к Полковнику, которому повезло хотя бы с Хамисом, затухала.
- Вы должны поговорить с Саифом или даже напрямую с Полковником – настойчиво ни то посоветовала, ни то потребовала Магдальен, внезапно вынырнув из больничной суеты, прервав размышления военного советника – Врачам платят крайне не регулярно и медикаментов все меньше и меньше.
Глаза ее как и обычно горели, а энергии, казалось, хватило бы на нескольких мужчин.
- Вы знаете, что Саиф не подпускает меня к отцу, а сам вряд ли сейчас заботиться о таких мелочах, как снабжение больниц – успокаивающим тоном ответил Саныч, и только сейчас заметил у себя кровавые пятна на брюках и пиджаке. Видимо, кто-то из медперсонала зацепил его в коридорной толкучке.
- Это плохой знак – перехватив взгляд военного советника, заметила девушка.
- Точно так же со мной было в тридцать седьмом в Испании – улыбнулся в ответ Саныч, ни сколько не смутившись запачканной одежды.
- Ой, бросьте! Не такой уж вы старый – Магдальен махнула рукой и лукаво смерила взглядом военного советника.
- Не такой – снова растянувшись в улыбке, согласился Саныч – В тридцать седьмом я был все-таки немного моложе…

*******


Палата хоть и была одноместной, но духота и затхлый запах присущий всем подобным заведениям, ощущался в ней так же, как и во всем госпитале. Кондиционер работал не больше шести часов в сутки из-за перебоев в энергосетях, а использовать для кондиционирования бензогенераторы и дефицитное топливо лично запретил лежавший в палате пациент.
Хамис выглядел еще неважно, слабо видел одним глазом и мучился дикими головными болями, особенно по ночам, но, не смотря, ни на что пребывал в хорошем настроении, особенно после того, как Андрей больше часа зачитывал ему распечатанные накануне сводки с различных новостных сайтов.
- Эти шакалы кричали, что мы не продержимся и месяца после резолюции Организации Оборзевших Наци… А пусть выкусят! Пошел уже пятый, и мы давим крыс по всем фронтам! – радостно похвастался Каддафи младший, вращая затекшей шеей.
- Как, как ты сказал? – от души засмеялся Андрей.
- ООН – Организация Оборзевших Нацистов, пацан – попытался тоже засмеяться Хамис – Это не мое – это Саныч так говорить любил.
- А я от него только про дерьмократию слышал – Андрей решил продолжить разговор в шутливой  форме, поднимая настроение и себе и сыну Каддафи, но увидев недоумение собеседника, был вынужден пояснить.
- Ну, есть демократия от слов «демос» - народ и «кратос» - власть, то есть «власть народа», а есть дерьмократия – власть дерьма.
- О… это как раз о тех странах, которые год назад виляли хвостом перед Ливией, чтобы им достался кусок пожирнее от нефти, а сейчас ровняют наши города с землей. А я тогда еще говорил отцу – кому ты деньги даешь?! Зачем?! А теперь один кабель, которого мы сделали президентом, дает оружие нашим врагам, а еще один черный, ну тот… его еще отец называл «сыном Африки»… поставил бывшую жену еще одного бывшего кабеля руководить внешней политикой. Так она не только шлет нам «Томагавки» и деньги для крыс, но у нее еще и хватает наглости требовать, чтобы мы ушли со своей земли, с земли наших предков! А как ее расхваливал Мутассим! Не знаю, почему пока людей не предадут, они не хотят замечать, кто с ними рядом?
Андрей терпеливо выслушал монолог Хамиса, но на риторический вопрос в конце лишь  нервно сглотнул и недоуменно пожал плечами, хотя и не преминул спросить:
- Так вас за нефть бомбят и революцию устроили?
- Эх, пацан! – Хамис приподнялся, чтобы проглотить обезболивающее – Ты еще совершенно не ориентируешься в подводном мире большой политики… Они и так получали нашу нефть. Просто отец всегда хотел, чтобы люди во всей Африке жили хорошо. Ведь столько богатств в земле! Сперва он показывал на примере нашей страны, как это можно осуществить. Но годы шли, менялись режимы в разных странах, но людям лучше не становилось. И тогда он начал носиться, сперва с идеей Африканского Союза, а потом с единой валютой с золотым стандартом. Чтобы Запад не покупал наши богатства за нечем не обеспеченные фантики. Вот нас теперь и пытаются извести, как какую-то заразу и показать всем, что будет с теми, кто не пожелает вписываться в новый миропорядок.   И кругом предатели. Посмотри из кого состоит крыс-совет. Большинство еще недавно обнимало нас и клялось в вечной дружбе… Так чего же мы хотим от англичан и французов с американцами, если даже ливийцы и вчерашние патриоты продают свою совесть, свой народ, свою Родину?! Кругом предатели! Но ничего! Мы еще повоюем! – приободряющее закончил Каддафи младший и снова повалился на койку.
- Любовь к Родине измеряется в километрах - ехидно хмыкнул Андрей
- В километрах? В километрах измеряется расстояние – снова не понял шутки Хамис.
Племянник военного советника лишь в очередной раз пожал плечами, но за возникшую тему попытался уцепиться:
- Кстати, о предателях… Я много слышал, что кто-то в крысиных верхах сливает Полковнику информацию. Значит не все предатели. Просто интересно – кто это? Я ведь заслужил доверие!
Хамис с легким недоумением посмотрел на Андрея:
- Тут вопрос не доверия, а безопасности, пацан. И то, что мы с тобой вместе воевали еще не означает, что я тебе доверяю… Почитай мне лучше еще раз этих продажных кретинов из «Вашингтон пост» о том, как меня снова убили под Брегой.
Последняя фраза была сказана как можно более дружелюбно, дабы не обижать Андрея, а, договорив, Каддафи младший даже растянул рот в улыбке, не обращая внимания на разболевшуюся голову.
Андрей читал. Как мог, с выражением, стараясь опускать эпитеты типа «кровавый диктатор», которые последнее время больше раздражали, нежели забавляли Хамиса. Тот слушал, иногда посмеивался, иногда комментировал и, дождавшись когда племянник военного советника затихнет, переворачивая страницу, прищурив глаза, спросил:
- Ну как у тебя дела с подругой из Обейди? Все правильно – первая жена должна быть умной… Чтобы согласилась на следующих жен.
Хамис все же не удержался от смеха  и вместе с тем мечтательно заявил:
- Когда кончится война – подарю вам машину. Самую дорогую. Какую захотите.
Андрей не стал обсуждать эту тему. Ему еще нужно было разобраться в самом себе. Последнее время бардак в голове опять усиливался. Он все больше проникался симпатией к сыну Каддафи, снова мучился угрызениями совести, предавая дядю и тем не менее продолжал страстно мечтать о целой куче ожидавших его денег, мысленно тратил их, а иногда даже представлял себя в свете ярких вспышек журналистских фотокамер и сам придумывал заголовки газет – «Парень из украинской глубинки сделал то, что не удалось Североатлантическому Альянсу» или «Новый герой «арабской весны», победивший жестокий режим Каддафи».
Не понимал он и своих чувств к Магдальен. Иногда он безумно хотел ее, особенно когда ее не было рядом. Но когда она возвращалась, в своем камуфляжном костюме и с пылающим деятельной ненавистью к врагам взглядом, не мог воспринимать ее как женщину. Скорее, как старого друга, одно из последних напоминаний о канувшей в лету беззаботной жизни.
- Ну что там копаешься, пацан? Давай уже о Бреге – нетерпеливо торопил Каддафи младший.
Андрей как раз нашел нужную распечатку, когда дверь в палату приоткрылась, и в ней появился ничем не примечательный парень одних с ним лет. Белый халат был небрежно накинут поверх гражданской одежды, на голове бейсболка, а в левой руке небольшой поднос с лекарствами и минеральной водой. Андрей видел его в госпитале уже несколько раз за последние дни. Толкавшего каталки, разгружающего ящики с едой и медикаментами. Даже весело болтавшего с охраной в больничном дворе. Но сейчас парень был бледен, а вода в стоявшем на подносе стакане плескалась от дрожавшей руки. Когда вошедший, мелкими шажками, поравнялся с племянником военного советника, во второй руке, доселе засунутой в карман, блеснул хромированный корпус пистолета.
У Андрея не было времени, чтобы думать. Была лишь секунда, и он просто, даже не осознавая толком, что делает, швырнул убийце в лицо пластиковую папку с бумагами. Тот растерялся, уронил поднос, но уже через мгновение выстрелил в ответ на внезапно возникшую угрозу. Звон разбившегося стакана утонул в грохоте выстрела. Андрей, схватившись за шею, откуда, словно из пульверизатора  брызнула кровь, плавно, как в замедленной съемке, уперся спиной в стену и постепенно осел.
Убийца, видимо, не имевший большого опыта повернулся к Хамису, только убедившись, что напавший на него нейтрализован. В этом и была его роковая ошибка. Каддафи младший уже приподнялся на койке, держа в руках извлеченный из под матраца пистолет.
Первые две пули вошли убийце в грудь, отбрасывая тело назад к двери. Этого было достаточно, но Хамис продолжал стрелять, пока не опустел магазин. Потом, схватившись за стоявший рядом столик и превозмогая боль поднялся, прошел пару шагов и упал на четвереньки. В голове словно взорвали гранату, а мелкие осколки кололи затылок, спину и поясницу до скрежета зубов.
- Врача! Врача сюда! – насколько хватало сил, закричал, срываясь на хрип, Каддафи младший, дополз до заливавшего стену своей кровью Андрея и, собрав волю в кулак, от боли, зажал рваную рану на шее друга:
- Держись, пацан! Это - артерия, но ты выкарабкаешься! Только не умирай! Это глупо – вот так умереть в этом дерьмовом госпитале!
- Я не хотел бы так…Я не должен так… – слабеющим голосом прошептал Андрей
- Прости меня, брат!– не замечая что в глазах появились слезы, перебил Хамис – Помнишь, ты меня спрашивал… Я доверяю тебе… Это Юнис, Фатах Юнис Обейди.  Отец сам попросил его поддержать крыс. Но он, если надо, умрет за отца и за Ливию…Как говорил твой дядя - если врага тяжело победить - его нужно возглавить...Верно, пацан?


*******

Рэй увидел вспышки автоматных очередей еще за километр или два. В кромешной ночной тьме, воцарившейся над шоссе на Адждабию, это выглядело, как, то возникавшее, то пропадавшее зарево на горизонте. Когда же очередная вспышка оказалась намного мощнее предыдущих и не исчезала, специалист по развитию бизнеса сразу смекнул, что сработал гранатомет. Приказав Мартэну сперва остановиться, он еще раз перезвонил на спутниковый телефон Бельхаджа и, услышав хоть и сбивчивые, но все же объяснения, что все нормально, а его люди просто тренируются от скуки, Рэй решил ехать дальше, хоть и не мог понять – какого черта алькаедовцу приспичило назначить встречу поздно вечером, да еще и за чертой города.
Через несколько минут впереди показался объятый пламенем микроавтобус. Невдалеке на обочине стоял внедорожник с включенными фарами, вокруг которого собрались вооруженные люди. Даже в мерцавшем свете огня можно было понять – это исламисты. Характерные повадки, большие рюкзаки с торчавшими из них пулеметными лентами и боеголовками для реактивных гранатометов. Все говорило о том, что это были подручные Бельхаджа, а здесь совсем недавно закончился настоящий бой.
Рэй медленно вылез из машины, ища глазами друга-алькаедовца и двинулся к толпе вокруг внедорожника. Ехавшие следом охранники из «Акэдеми», настороженно крутя головами, последовали за ним. Мартэн, как опытный спецназовец, оставшись в машине, двигатель глушить не стал.
Специалист по развитию бизнеса бесцеремонно растолкал бородачей и, заглянув в распахнутую и прошитую пулями дверь внедорожника, обомлел.
На заднем сидении полулежал, истекая кровью командующий Фатах Юнис. Рубашка на животе превратилась в одно сплошное кровавое месиво. Бурая жижа, смешанная с пеной обильно стекала с губ и подбородка. Но он был еще жив. Рэй громко выругался, грохнув кулаком по корпусу автомобиля, и только потом заметил, стоявшего за спиной Алека, навязавшегося ехать с ним, да и вообще последнее время постоянно тынявшегося следом, как ручная собачонка. Специалист по технологиям в дипломатии заглянул через плечо Рэя и зажав рот ладонью, бросился в сторону с характерным булькающим звуком трудносдерживаемой рвоты.
- Что, ранимая госдеповская психика не выдержала вида крови? – ехидно поинтересовался Бельхадж, вальяжно пропихиваясь через толпу с автоматом наперевес – Это война, мальчик. Это не твиттер-револяция. Это не толпы на площадях собирать через «Фэйсбук» и не интервью давать на камеры. Вы американцы воюете и убиваете по всему миру, но предпочитаете делать это дистанционно, чтобы не видеть крови и разрушений. Для вас любая война – просто место на карте и сюжет в новостях. А мы здесь. Мы реальные. Мы убиваем и умираем за ваши интересы и ваши игры. Вот и этого предателя убили. Он, как оказалось, работал на Полковника. А еще меня подозревал, представляешь…
- Кретин! Мать твою! – резко развернулся к старому знакомому Рэй – Ты хоть понимаешь, что наделал? Завтра мы будем иметь массовый бунт в войсках.
Довольная мина медленно сползла с лица Бельхаджа. Впрочем, специалист по развитию бизнеса догадывался, что сказанное им о бунте не было откровением для такого опытного политического террориста. Настроение ему скорее испортила недружественная реакция друга:
- Я и не думал ему мстить. Это глава Переходного Совета Джалиль распорядился о его ликвидации. Он сказал, что приказ пришел с самого верха. Джалиль и отозвал его с фронта.
- Да мне плевать! – не унимался Рэй, с тоской осознавая, что потерял последнюю нить связи с Полковником и что судьба раз за разом ставит ему палки в колеса как никогда – Мне плевать на Джалиля! Почему меня не предупредили?! Если станет известно, что его убили твои люди, мы будем иметь куда большие проблемы, чем один шпион в Совете. Кто в микроавтобусе был?
- Не знаю… Офицеры… Охрана… Не знаю – честно пожал плечами алькаедовец.
-  Кстати, о заметании следов – вмешался в разговор уже взявший себя в руки Алек, обходя расстрелянную машину с другой стороны, чтобы снова не толкаться среди суровых бородачей – Как любит говорить наш уважаемый посол – господин Стивенс – криминалистика – это наука, изучающая неудачливых преступников…удачливых изучает другая наука – политология… Нужно обвинить во всем людей Каддафи, наградить посмертно, устроить героические похороны. Вы когда-нибудь слышали о принципе «сакральной жертвы» в управлении человеческими массами? Я все беру на себя. И еще… как ты хотел, мы начинаем снимать штурм Триполи на декорациях в Катаре…
Рэй глянул на специалиста по технологиям в дипломатии испепеляющим взглядом, чего не делал давно и тот мгновенно замолчал. Люди Бельхаджа начали расходиться в направлении своих пикапов, спрятанных в стороне от дороги. Микроавтобус уже догорал. Остался только свет фар от машин Рэя и его охраны.
Сперва он подумал, что ему просто показалось. Но через минуту все же дошло – неясный ни то стон, ни то хрип – это не ветер и не затухавший огонь. Жертва бородачей была все еще жива. Фатах Юнис, не открывая глаз, сперва пошевелил губами, освобождая рот от крови, а потом прошептал:
- Я не успел…
Если бы Алек и Бельхадж видели лицо Рэя в этот момент, то прочитали в его глазах панику, что бывало в исключительно редких случаях.
Юнис снова приоткрыл рот, возможно намереваясь еще что-то сказать, но Рэй, не дожидаясь пока раненый в агонии сболтнет лишнего, выхватил из подплечной кобуры Глок, с которым теперь не расставался, и выстрелил прямо в висок бывшему министру внутренних дел.


*******

Когда очередная авиабомба взрывалась на территории резиденции Каддафи, фарфоровые амфоры, расставленные в коридоре, мерзко позвякивали практически в такт мерцавшему освещению. Эта цветомузыка уже начинала действовать Санычу на нервы похлеще получасового измерения шагами того самого коридора в подземной части Баб-Аль-Азизии. Он не воспринимал как оскорбление то, что Саиф и Мутассим пожелали сперва сами поговорить с отцом, а уже потом пригласить всех остальных членов импровизированного военного совета. Сейчас было о чем заботиться, кроме бессмысленных обид. После проблеска надежды последних недель, вызванного победами под Брегой, мировая Закулиса, вместо того, чтобы дать Полковнику передышку, а своим силам возможность перегруппироваться, похоже, приступила к началу финала Ливийской шахматной партии.
Испробовав большую часть отточенных ими механизмов дестабилизации и покорения стран, и не добившись в полной мере желаемого, они форсировали события, не оглядываясь больше на общественное мнение, не боясь окончательно потерять лицо, не считаясь ни с какими жертвами. Смерть Юниса и угроза бунта, среди только немного научившегося воевать сброда, лишь усугубляли ситуацию, заставляя кукловодов действовать все более энергично.  Саныч был уверен – развязка близко. И что еще хуже – он почти знал, какая она будет. Но кого он пытался обмануть раньше? Себя? Ведь с самого начала он почти знал, чем все закончиться. Но долгое время цеплялся за это «почти». Что это было – праздная надежда на призрачный шанс или желание все сделать правильно – дать всем возможность пройти испытания, выпавшие на их долю до конца?
Военный советник еще раз взглянул на часы, достал из кармана старый, утративший от времени былой блеск, серебряный портсигар, покрутил в руках и, наконец, открыл. Среди нескольких, лежавших не один год папирос, там был старый по виду, как само человечество, перстень с ядовито-красным камнем. В этот момент тяжелые металлические двери в бункер Полковника приоткрылись, и появившийся из них Мутассим пригласил собравшихся. Саныч спрятал портсигар, оставив себе одну папиросу, одел перстень на средний палец левой руки и, пропустив всех остальных, последним зашел в залитую ярким светом люминесцентных ламп комнату.
Кроме самого Каддафи и его сыновей прибыли – глава разведки Сенусси, пресс-аташе Муса Ибрагим, несколько наиболее приближенных генералов, один из которых командовал гарнизоном Триполи и двоюродные братья Полковника – Маснур и Ахмад. Все возбужденно что-то обсуждали, эмоционально, как и принято в арабском мире, жестикулировали, тыкали друг другу в многочисленные карты и схемы, разложенные на огромном столе из красного дерева. Шум вокруг напоминал военному советнику типичный восточный базар, только складывалось впечатление, что на этом базаре вместо обычных пряностей, специй и сувениров продавалась судьба целой страны, целого народа. Лишь двое из всех пришедших сидели молча и никак не участвовали в жарких спорах. Полковник, так же, как и Саныч, за добрые полчаса, пока Саиф вел совещание, не проронил ни слова. Он сидел во главе стола, закатив рукава нарядного халата и, уткнувшись лицом в ладони стоявших локтями на столе рук. Никто не мог догадаться, о чем он думал в тот момент.
Но шум начал затихать, Саиф-аль-Ислам одному за другим пожимал уходившим гостям руки, хлопал по плечу, обнимал и давал последние наставления. Комната постепенно пустела. Снова остался Полковник с сыновьями и, не спешивший уходить, военный советник.
- Вам пора – нетерпеливо обратился к Санычу Мутассим, убирая со стола исчерченные маркером карты.
- Он остается – наконец, подал голос Полковник, показывая Саифу, чтобы закрыл дверь – Я верю ему так же как и любому из вас, так же, как и себе.
- Это все ерунда – едва дал договорить ему Саныч – Все ваши планы – ерунда. У нас есть десять дней, максимум две недели. Потом последует молниеносный удар по Триполи.
- Но у нас здесь мощный гарнизон. Крысы захлебнутся в собственной крови – попытался возразить Мутассим.
- Крыс здесь не будет. По крайней мере в начале… - спокойно, но не терпящем возражений голосом парировал военный советник – Они высадят в порту десант. Несколько тысяч. Британский спецназ с Мальты и отборные бигады исламистов из Мисраты. Потом будут идти. Медленно выдавливая ваши войска. Квартал за кварталом. А авиация будет расчищать им дорогу. Я видел это уже много раз…
- Признайся, ты ведь не военный советник из России? И когда ты прибыл сюда, ты уже знал, что нашу страну ожидает война? – Саиф, как мог перегнулся через широкий стол, чтобы посмотреть в глаза Санычу, но как ни старался, так и не смог этого сделать.
- Признаюсь, брат – сам поднял на него взгляд и едва усмехнулся Саныч.
- Тогда кто ты? И почему мы должны тебя слушать? – не унимался старший сын Каддафи.
- Потому что я так сказал – Полковник убрал руки от лица – Русский брат прав – гарнизон в столице не поможет. Наши враги уже купили командующего, и в самый ответственный момент, он и его офицеры саботируют оборону Триполи. Так же враги поступили в Багдаде восемь лет назад. Наш новый американский друг сообщил мне даже сумму, которую они заплатили еще одному предавшему меня, которого я называл другом.
- Вот уж правда – знание сила- незнание – счастье… - Так ведь любит говорить Хамис, которого вы учили? – ехидно обратился к Санычу Саиф.
- Но почему…?! – вспылил обычно спокойный Мутассим – Почему?! Я мог его арестовать или сразу убить пять минут назад, когда предатель сидел за этим столом!
- Это не изменит ни нашей судьбы, не судьбы нашей Родины – с нескрываемой грустью в голосе ответил Полковник – Сопротивления не будет. Я не буду делать из Триполи новый Карфаген. Это слишком дорого обойдется и без того натерпевшемуся народу. Здесь не будет руин как в Мисрате. Я не дам повода НАТОвским крестоносцам сравнять мой город с землей. Они хотят, чтобы я ушел. Я уйду. Время и люди расставят все по своим местам и дадут оценку тому, что происходило последнее время.
- Если побежим – потеряем все. У меня есть связь с американскими сенаторами. Общественное мнение меняется – едва дослушав отца, встрял Саиф.
- Мы не удержим Триполи. Слишком большая территория, слишком сильна «пятая колонна» - мрачно констатировал Саныч – Времени мало. Нужно начинать эвакуацию ценностей и боеспособных армейских частей с техникой. Ты ведь этого хотел?
- Я готов был оставить крысам восток страны, а не столицу. А если ваш американец ошибается? А если он врет? – оскалился Саиф, потом молча встал, подошел к висевшему на стене телевизору, вставил флешку и с пультом в руке вернулся на свое место.
Через минуту на экране в режиме слайд-шоу стали появляться посредственного качества, но все же вполне четкие фотографии.
Догоравшие вдоль дорог остовы машин, ямы, заполненные едва присыпанными человеческими телами, улицы, усеянные окровавленными трупами с отрезанными головами. Казалось, что страшнее зрелища и быть не может, но каждый следующий кадр с легкостью опровергал это мнение и поднимал планку дьявольской фотоподборки.
- …Дерна… Таварга… Бен-Джавад… Рас-Лануф…. – голос Саифа дрожал все сильнее, пульт в руке заметно подергивался, но пальцы продолжали жать на кнопки.
- Хватит! – закричал Мутассим, увидев, что на глазах у отца наворачиваются слезы и, не раздумывая, вырвал злосчастный пульт из рук брата.
- Вы хотите отдать страну этим выродкам? Вы хотите, чтобы вся Ливия была такой? – взяв себя в руки, спросил Саиф.
- Ливии больше нет – выдохнул Полковник, закрыв лицо руками – Ливии больше нет.


*******

Еще полгода назад Рэй считал бы это честью, но только не сейчас. Сейчас это означало только одно – сценарий переписали и финал близок.
Куратор стоял перед ним, как всегда в дорогом костюме с иголочки, как всегда улыбался, а за его спиной, робко опустив плечи, облокотилась на стену Маргарет.
Вид у нее был подстать Рэю – все выдавало усталость и дикое моральное напряжение, а затравленный взгляд не оставлял никаких сомнений в том, что она переживала один из самых драматичных периодов в своей жизни.
- Рад приветствовать в моей скромной обители – попытался улыбнуться Рэй, указывая на дорогой, но изрядно повидавший последнее время диван.
- Спасибо, я уже насиделся в самолете и машине – без тени недоброжелательности отказался старик – Единственное, что хоть как-то скрашивало мне тяготы путешествий последнее время – это прочтение ваших заметок о нашей совместной деятельности, которые вы очень хотели отправить в Венесуэлу. Я все верно понял? – Куратор кивнул Маргарет, но не дождавшись ответа продолжил:
- А ведь правда, любезный, не мог же я в конце концов позволить вам испортить все то, что мы так долго готовили… Ну купленную, между прочим, на наши деньги лояльность племен к Полковнику я еще понимаю, но  зачем было поручать своему другу из Госдепа заблаговременно снимать в Катаре штурм Триполи на бутафорских декорациях и давать это в эфир?! Неужели, чтобы подорвать доверие европейских дипломатов к Переходному Совету?! Вы стареете, любезный – почти ласково посетовал Куратор, доставая из кармана неизменную сигару – Стареете… А знаете, как говорят в вашей стране? Если лошадь сдохла, нужно с нее слазить. Но не будем о грустном… Я выполнил то, что обещал – привез вашу подругу, как видите. Теперь вам нужно выполнить то, ради чего вас и нанимали – поставить точку в этой затянувшейся ливийской эпопее. Мы готовим удар по столице и для вас, любезный, думаю, это не секрет. Вам же осталось только возглавить эту операцию, особенно учитывая, что Обейди мертв, а среди повстанцев не так много смыслящих в тактике и стратегии.
С каждыми словами старика Рэй думал, что хуже уже некуда, но с каждыми следующими словами убеждался, что не прав. Отказаться сразу, было равносильно бросить вызов и потом действовать не раздумывая. Импровизаций Рэй не любил, еще больше его мучал вопрос – сколько боевиков кроме троих из «Акэдеми» привел с собой старик.
- Мне нужно все продумать – наконец, пространно выдавил специалист по развитию бизнеса – Нам нужно сесть и все обговорить…
- Как я и говорил – вы сдаете, любезный. Вы перестали меня удивлять – ничуть не смутившись, констатировал Куратор, смахнул пепел на дорогой мраморный пол и, взяв сигару в зубы, хлопнул в ладоши, словно восточный правитель, вызывавший обслугу или наложницу.
Выглядело это слегка нелепо, и Рэй даже невольно улыбнулся. Старик же, наоборот, помрачнел, так как ничего не происходило. На минуту повисла гнетущая пауза, пока двери в гостиную не открылись и вошедший в них Мартэн, скручивая с пистолета-пулемета глушитель, язвительным тоном не отчитался:
- Янки отдыхают. Вас больше никто не потревожит, босс.
Впервые за долгие годы Рэй увидел проскользнувшую на пергаментном лице Куратора панику. Мартэн снова вышел, закрыв за собой украшенные арабской вязью двери.
- Я же говорил, что нужно все как следует обсудить, любезный – издевательски выдал специалист по развитию бизнеса, медленно доставая из-за спины «Глок» - Маргарет, иди ко мне! Пора убираться отсюда!
Девушка сделала несколько неуверенных шагов, потом опустила глаза и бросилась Рэю на шею, словно не замечая наставленного на Куратора пистолета.
- Я так соскучилась, так устала ждать тебя… - сбивчиво шептала она, перемешивая слова своего родного языка с английским, и покрывая его губы, щеки и руки поцелуями.
 Внутреннее напряжение Рэя достигло апогея. Свободная рука перебирала волосы Маргарет, глаза слезились, и он все более мутно видел перед собой застывшего как статуя старика. А девушка все целовала и целовала, окончательно не давая сосредоточиться, пока глухой стук падающего на пол из мрамора магазина с патронами не вывел Рэя из оцепенения.
Он всегда думал, что его жизнь разобьется под грохот снаряда или мерзкое хлюпанье пули, входящей в живую плоть, но на самом деле его жизнь разбилась на том мраморном полу, который он исходил вдоль и поперек под казалось бы вовсе не смертельный аккомпанемент ударявшегося об камень пистолетного магазина. Мир перевернулся. Последнее во что он верил и к чему стремился, улетело в пропасть небытия. На секунду пол с замысловатыми узорами показался бездной, а так и оставшийся в руке бесполезный без патронов пистолет опустевшей душой, в которой тоже теперь смысла не было, потому как стремиться ей было не к чему.
- Прости! – как-то уже совсем по-другому сказала, словно обожгла Маргарет, отталкивая ногой вынутый ею магазин к ногам Куратора – Те люди, которые отдали меня, не были моими родителями. Они тоже работали на бельгийцев. Я не знала своих родителей, я выросла в тренировочных лагерях повстанцев на границе с Конго. Когда ты последний раз… собирался сюда – в Ливию я хотела поговорить с тобой, но не смогла. Прости! Я не хотела бегать и прятаться всю жизнь. Я просто приглядывала за тобой все эти годы и просто любила….
- И что теперь? – как-то совсем обессилев, равнодушным голосом спросил Рэй, опуская оружие -  Все эти годы ты изображала привязанность?
- Не изображала! – обиженно огрызнулась девушка – Просто мы оба – часть механизма, часть системы. Ты и я. Мы не можем существовать вне этого механизма. Попав в него единожды, остаешься навсегда. Ты должен был понять это за столько лет!
- Да будьте вы все прокляты! – заорал Рэй, отталкивая от себя Маргарет.
В дверях снова появился Мартэн теперь уже с рюкзаком за плечами и слегка забрызганным кровью автоматом наперевес. Бывший боец Иностранного Легиона алжирского происхождения не только схватывал все налету, но и обладал потрясающим чутьем, касательно того, когда нужно было делать ноги.
Увидев его, девушка заслонила собой старика.
- Не нужно – как будто снова потеряв голос, тихо скомандовал Рэй, и убедившись, что Мартэн опустил ствол, вышел следом за ним, оставив Маргарет, Куратора и всю прошлую жизнь. Он хотел было спросить своего телохранителя – кто тот на самом деле и на кого работает, но передумал, лишь выдавив, подбирая оружие и разгрузку с патронами у одного из мертвых американцев.
- Почему ты меня… почему?
- Почему спас? – распихивая по карманам автоматные рожки, гранаты, бумажники и прочую мелочь, снятую с трупов, уточнил Мартэн – …Вообще люблю американцев. Все свое носят с собой. Уложишь одного… Не солдат, а ходячий оружейный магазин. «Блэк вотэ», «Акэдеми», Канзас, Техас – напугали ежа голой задницей! Вот выросли бы они в трущобах Марселя! – даже рассмеялся обычно угрюмый и молчаливый телохранитель.
- Так почему? – не унимался Рэй, запрыгивая на заднее сидение «Рэнжровера», на котором обычно ездила приставленная к нему охрана.
- Вы не против, босс, что мы не поедем на нашей машине? – шутливо осведомился Мартэн, заводя зажигание – Там сюрприз был под бензобаком… Почему спас? А не много ли откровений на сегодня?


*******

Солнце не просто жгло, оно выпаливало. Саныч, уже порядком привыкший к местному климату, тяжело переносил тысячекилометровый переход по пустыне в район Себхи и обратно. Пока колонна грузовиков, груженых золотом и мешками с валютой двигались из готовившегося к обороне Триполи на юг, она практически не встречала сопротивления. Даже разрозненные банды повстанцев, сновавшие в треугольнике Тархуна – Яфран – Бени-валид не проявляли никакого интереса к растянувшемуся более чем на километр конвою. НАТОвские самолеты тоже несколько раз заходили на цель, но вместо ударов ограничивались лишь фотосъемкой. Видимо, кукловоды «народной революции» всерьез рассчитывали впоследствии с лихвой окупить затраты на принудительную демократизацию Ливии, найдя и экспроприировав ценности, вывезенные Полковником. Хотя нельзя исключать, что главной их целью было не допустить попадания столь значительных богатств, в руки тех, кто мог подхватить идеи Каддафи. Ответственным за организацию и безопасность колонны стал впервые за всю войну проявивший хоть какую-то инициативу блудный сын Саади. Полковник сперва прохладно воспринял такую идею, да и Саиф был от нее не в восторге. Но выбирать не приходилось, да и время поджимало. После того, как благодаря американцу стало известно о предательстве сразу нескольких генералов, семья Каддафи практически никому не доверяла. Саныч тоже поставил на Саади, посоветовав Полковнику соглашаться на предложенный план. Военный советник не имел четкого логического объяснения своей уверенности. Просто, как это часто бывало, мысли и решения приходили к нему из тех тайников подсознания и тех плоскостей и материй, логического объяснения которых не было и быть не могло. Из тех же источников он знал, что это его последняя война. Военный советник не мог однозначно сказать – сделал ли этот мир лучше, но искренне хотел верить, что по крайней мере, не позволил сделать его еще хуже. Однако прежде чем подводить итог своей долгой и неспокойной жизни, нужно было закончить кое-какие дела и ,значит, нельзя было терять драгоценное время.
Саади тоже, похоже, времени зря не терял. Обзавелся усиленной личной охраной из австралийцев и канадцев и привел с полсотни боевиков частной военной компании из Южной Африки, хотя и признавал, что не особо им всем доверяет, а потому взял с собой несколько сотен гвардейцев.
Полковник лично попросил Саныча сопровождать конвой. На пути военный советник не переставал ужасаться, во что превратила война некогда цветущую и гостеприимную страну. Тотальная атмосфера недоверия, подозрений, а иногда и ненависти или страха, окутала все вокруг, сожрав без остатка то хорошее, что было в людях. В Ливии теперь не любили путников, особенно если они были иностранцами. А большинство разговоров начинались не с чашки чая или кофе, а с передергивания затворов. Еще больше не любили мигрантов, не смотря на то, что сейчас они массово бежали из страны, тогда как раньше, толпами валили в нее. Да и теперь среди пестрого множества беженцев встречалось немало ливийцев. Особенно это было видно в южных оазисах, некоторые из которых переполняли идущие одна за другой волны бежавших от ужасов войны людей.
Оставив Саади с колонной южнее Себхи, Саныч и группа гвардейцев спешили вернуться в столицу. Удар по ней мог начаться в любой момент. Осложняло ситуацию еще и то, что практически сразу после отъезда «золотого» конвоя, Саиф попытался монополизировать власть, пользуясь депрессивным состоянием отца и отсутствием амбиций у Мутассима.
Саныч не знал – хорошо это или плохо.
С одной стороны – Саиф был умен и являлся прирожденным лидером. С другой – оставалось вопросом – пойдут ли за ним верные Полковнику люди и войска. Старший сын Каддафи все еще надеялся остановить войну, договориться, сохранить власть. Он вел переговоры с друзьями в американском Конгрессе, уверяя их повлиять на происходящее. Известный борец за права угнетенных Кусинич был готов даже прилететь в Ливию, чтобы остановить бомбежки и стать посредником на переговорах. Но при всем своем уме и образованности, Саиф проявлял потрясающую слепоту, не желая видеть главного – такие люди, как Кусинич, или лидеры стран Африканского Союза, при всей своей известности, ничего не решали в глобальном масштабе. Мало того – даже как-то повлиять на принятие решений у них не было ни малейшей возможности. Ведь многих держали в качестве «говорящих голов», вынужденных озвучивать и легитимизировать чужую волю. А большинство широко раскрученных борцов за правду и справедливость, те, кто в действительности вершили судьбы мира, успешно использовали для создания иллюзии выбора и свободы мнений, со временем стараясь этих самых борцов перекупить и сделать из них этакие ретрансляторы всеобщей идеи о непобедимости контролирующих мир, а стало быть и о бессмысленности сопротивления…
Саныч настолько увлекся размышлениями, уставившись в окно летевшей на бешенной скорости машины, что не сразу услышал надрывавшийся в кожаном портфеле спутниковый телефон.
- Старик, это ты? – донесся из трубки сбивчивый голос Рэя, когда Саныч, наконец, ответил на вызов – Я уже час не могу дозвониться до Саифа. Передай этому кретину, что все плохо. У вас есть пару суток, может чуть больше. Группы вторжения на Мальте уже готовы. Крыс погонят на убой, как отвлекающий маневр, на южные окраины Триполи. Я выдвигаюсь к вам. Надеюсь меня не пристрелят из милосердия люди Полковника – американец нервно засмеялся, а потом добавил:
- У меня тут… как бы это сказать… проблемы с вышестоящим руководством.
Трубка замолчала. Саныч подумал с минуту, набрал на телефоне номер и спокойно произнес:
- Хамис, это я. Начинайте сборы. Не суетитесь. Бери только тех, кому доверяешь. У вас есть несколько дней. Максимально скрытно… Да. Тархуна. Я позабочусь о отце и остальных…


 *******


Водная гладь бесконечной темной полосой уходила за горизонт, смешиваясь с еще более темным, затянутым тучами небом. В наступающих безлунных сумерках при полном штиле эта тонкая черта между небом и водой размывалась окончательно как грань между добром и злом, жизнью и смертью, заставляя смотревшего самому определять в какой плоскости и в каком направлении он движется.
Рэй полулежал в дешевом пластиковом кресле на корме обшарпанной рыбацкой лодки с трудом представляя, что дальше. Он привык жить ставя цели, получая задания и планируя каждый шаг. Теперь же он был свободен от всех планов и условностей. Хотя, по правде сказать, свобода эта была сродни свободы висельника, идущего от камеры к эшафоту.
- В Мисрате наши пути расходятся, босс. На лодку погрузят мигрантов и я с ними отчалю в Европу – как бы между прочим, бросил Мартэн, поднявшийся из душного трюма на палубу.
- Может все таки расскажешь, кому я обязан? – оторвался от созерцания растворявшегося в сумерках моря Рэй.
- Можешь даже выбрать  - улыбнулся телохранитель – Алжирская разведка, «Стражи исламской революции».
- Иранцы? – решил уточнить специалист по развитию бизнеса – Ты что, работаешь и на алжирцев и на иранцев? Их всех так волнует судьба Ливии и Каддафи?
- Алжирцы симпатизируют Полковнику и их пугает перспектива развала Ливии у их границ, иранцам на Каддафи  плевать, но их беспокоит усиление позиций саудитов и катарцев вместе с их прикормленными исламистами типа твоего Бельхаджа. Ну и конечно всех моих нанимателей заботит механизм разрушения и колонизации стран в условиях современного миропорядка – прихлебывая баночное пиво, голосом университетского лектора просветил Мартэн.
Рэй не переставал поражаться преображению всегда не словоохотливого и замкнутого в себе охранника:
- Подозреваю, что ты многому научился за месяцы, проведенные со мной и сможешь уйму интересного рассказать своим нанимателям.
- Будь уверен – они не допустят ошибок Мубарака и Каддафи – еще шире, чем до этого улыбнулся Мартэн, выкидывая пустую банку за борт.
Где-то рядом раздалась пронзительная трель спутникового телефона. Рэй нехотя встал и пошарил в сумке, вмещавшей все его нехитрые пожитки, стараясь понять, как это он, всегда такой осторожный, забыл избавиться от трубки.
- Да… слушаю – наконец, разнесся по палубе его бесцветный, как никогда, голос.
- Это Стивенс. Вы извините за мой демарш во время нашей последней встречи. Просто был не в духе… - донеслись из телефона объяснения посла – Мне  тут вот что предложили – есть некоторые инвестиционные фонды, готовые сейчас за бесценок выкупить доли компаний, вложившихся в ливийские проекты. Эти компании – российские, китайские, даже европейские… они ведь, когда поменяется власть, останутся не у дел. Повстанцы расторгнут с ними договора. Но есть активы Ливии и самого Каддафи за рубежом. Вот мои знакомые и хотят выкупить доли компаний неудачников, чтобы потом отсудить часть тех самых активов, как компенсации. Риск конечно есть, но есть и обширный положительный опыт. Я и подумал – мы ведь с вами люди не бедные – может вложимся, пока есть возможность. Прибыли не разочаруют!
- Да вам бизнесом нужно заниматься, а не в Госдепе прозябать! – рассмеялся Рэй – Спасибо, но меня не интересуют столь амбициозные проекты. Я вообще – человек не азартный.
- Стараюсь совмещать…Ну…бизнес и службу.. А вы подумайте, подумайте! – не унимался посол Стивенс – И еще… Тут мне звонил этот паренек… Алек… сказал, что теперь он главный и все согласовывать с ним… Вы что-то слышали об этом?
- Ну раз сказал, значит так и есть – подтвердил Рэй и, не раздумывая, бросил телефон за борт.
- Умное решение – кивнул головой Мартэн, устраиваясь на деревянной лавке рядом с уже  бывшим боссом – Ведь может и ракета прилететь, наводясь на телефон. Ну что? По пиву и дремать? Завтра тяжелый день… Ты уж меня прости за тот взрыв перед особняком, но я не нашел лучшего способа избавиться от коллег-легионеров…


*******


В конференц-зале отеля «Риксос» было непривычно тихо. Глаза телекамер уныло смотрели в полутьму пустых рядов из офисных стульев, а плазменные экраны на стенах безмолвствовали. Впрочем, гнетущая тишина не смущала Саныча, сосредоточено заполнявшего одну за другой страницы в потрепанном блокноте. Изредка сквозь приоткрытые  двери доносилась отдаленная канонада, в коридоре слышались испуганные крики иностранных журналистов, но все это уже не имело никакого значения. Джамахирия умирала. Не было больше многотысячных митингов. Да и народ, еще несколько месяцев назад присягавший на верность Лидеру до конца, словно растворился в надвигавшейся буре, спрятался в норы и смиренно ждал уготованной ему участи. Бои уже шли в Гаршуре и Абу Салиме, в непосредственной близости от правительственного комплекса. В Фашлуме и Дахре повстанцы, подгоняемые исламистами не считаясь с потерями, а зачастую заливая своей кровью улицы, рвались к Зеленой площади и Старому городу. Американец не лгал. Несколько тысяч французских и британских спецназовцев, боевиков американских частных военных компаний и наиболее подготовленных алькаедовцев высадились с моря у аэропорта Митига, отрезая возможность подхода подкрепления к правительственным войскам.
Но несмотря, ни на что, блицкрига не получилось. И повстанцы, и прокладывающие им  дорогу натовцы очень быстро увязли в уличных боях, а судя по разведданным, британский спецназ нес просто катастрофические потери в районе Сук-аль-Джуна, натолкнувшись на воспитанников Саныча из племени Тубу, изрядно разбавленных алжирскими наемниками Каддафи. Активизировалась и авиация Альянса, буквально ровнявшая с землей весь центр Триполи – госпитали, военные училища, правительственные здания. Безопасно перемещаться теперь можно было только по подземным коммуникациям, что и делал Саиф-аль-Ислам, оказавшийся не только толковым менеджером, но и вполне сносным военначальником. Опыта ему, конечно, не хватало, но смелости, как и его брату Хамису, было не занимать. Однако все это лишь оттягивало агонию и множило жертвы…
- Вы еще здесь? – удивленно спросила Магдальен, как обычно, появившись, словно из ниоткуда – Муса Ибрагим собирает всех. Нужно уходить…
- Это правильно – совершенно спокойно согласился Саныч – Вам нужно уходить.
- Что значит нам?! – опешила девушка – Только не говорите, что вы уже слишком стары, чтобы бегать по пустыне и останетесь добивать крыс!
В ее голосе проскользнуло бессилие.
- Нет… Я не останусь – успокоил ее военный советник – Но и с вами не поеду. Нужно выиграть время. Со дня на день Триполи падет и если не сковать основные силы противника, если перестать изображать сопротивление – вся эта свора кинется за вами на юг. Мы должны выиграть то самое время. Выиграть для вас. Мы с Мутассимом направимся в Сирт и будем держаться столько, сколько сможем. А вы должны вывести  отсюда уйму людей и конечно же самого Полковника. Я слышал он получил серьезную контузию во время бомбежки телецентра… Вы направитесь в Тархуну. Там к вам присоединятся войска, отступающие со стороны Бреги и Хамис со своими людьми из Ситра…. Присмотрите за ним – парень еще плох после ранения. И я хотел, чтобы вы знали…ваш дядя – Фатах Юнис не предавал свою Родину, свои идеалы. Он был верен им до конца, выполняя просьбу Полковника.
- Я уже знаю.. Но вы? В Сирт? Это же безумие! Вы сами говорили, что оборонять его практически невозможно! – схватила Саныча за рукав пиджака Магдальен – Вы нужны! Нужны для дальнейшего сопротивления, нужны Полковнику, своему племяннику… нужны мне!
Санычу на секунду показалось, что она сейчас заплачет, но нет – девушка прищурила глаза и овладела собой.
- Этот дрянной мир обойдется и без меня – как всегда ласково улыбнулся военный советник – Я верю – вы позаботитесь и о Хамисе и о Андрее. Честно признаться – он мне не племянник. Мы с его отцом познакомились в Афганистане, сдружились. Он писал домой, что нашел брата, а потом сгорел в вертолете у меня на глазах. Я связался с его семьей, что-то наболтал, они поверили… потом помогал им, чем мог. У меня ведь никогда не было семьи, не было родных… Кстати, когда встретите его в Тархуне, скажите, что я его прощаю Он поймет о чем речь… И передайте вот это с пожеланиями скорейшего выздоровления его шее – Саныч протянул девушке видавший виды блокнот и продолжил  - Вам же, моя дорогая, я тоже припас небольшой презент. Хотя не мне решать – подарок это или тяжелая ноша. Ноша познания и ответственности.
Военный советник снял с руки старинный  перстень и надел его на указательный палец Магдальен:
- Многие годы я наивно считал, что передам его Эндрю, как вы зовете племянника. Считал, что он будет достоин, что я его подготовлю, но… Теперь этот символ ваш. Теперь на вас лежит ответственность за невинно угнетаемых, за то, насколько паршивым будет мир вокруг нас.
- И что я должна делать? – удивленно захлопала ресницами девушка.
- Жить! Жить во имя и назло! – уверенно ответил Саныч – Джамахирия умерла, справедливость растоптана. Но они возродятся, как уже было много раз. Возродятся в таких как вы, моя дорогая! Это вечная борьба. Это вечная война. Мы проиграли битву, но война продолжается. Когда все успокоится, с вами свяжутся.
Саныч обнял Магдальен и сам едва сдержал слезу.
-  Не хочется нарушать столь трогательную семейную сцену, но в паре кварталов отсюда Мисратовские бригады – ехидно констатировал Рэй, появившийся на входе в зал.
И словно в подтверждение его слов где-то совсем рядом загрохотало. Видок у специалиста по развитию бизнеса был неважнецкий. Грязный, в разорванной на боку рубашке, правой рукой он закрывал простреленное левое плечо, из которого на дорогой ковер конференц-зала медленно капала кровь.
- Снимаю шляпу, мисс. Вы задолжали мне с нашей прошлой встречи выбитый сынками Полковника зуб и пару сломанных ребер – свободной рукой Рэй стянул с головы камуфляжную кепку и попытался склониться в издевательском поклоне – Кстати, где этот говнюк Саиф? Он должен мне денег. Придется ехать с ним. Так надежнее…
- Боюсь вас огорчить, но подозреваю, что он никуда не поедет. Не тот характер – медленно двинулся к американцу Саныч – А вот вам нужна медицинская помощь. И чем скорее, тем лучше.
- Ты лишаешь меня последней цели в жизни, старик – притворно пожаловался Рэй, повалившись в ближайшее к проходу кресло – Два раза подряд за одну неделю меня раньше никогда не кидали…  А знал бы ты, чего мне стоило добраться сюда!
- Догадываюсь – вздохнул военный советник, утраиваясь в соседнее кресло – Вы можете поехать вместе с Полковником и его людьми на юг через Себху, а дальше в Нигер или Алжир. Эти страны готовы предоставить убежище, а еще: ЮАР, Оман, Венесуэла и многие другие.
- Бегать остаток жизни? – покачал  головой специалист по развитию бизнеса – Увольте! Я свое отбегал. Вот скажи мне, как представитель… - Рэй попытался подобрать слова, но сформулировать так и не смог – Что лучше – бессмысленно жить в одиночестве или умереть, веря во что-то в окружении близких людей?
- Не знаю – пожал плечами Саныч – Каждый сам выбирает для себя. Но вы должны жить. С вашими знаниями, извините за пафос, вы могли бы изменить мир.
- Где-то я уже это слышал – усмехнулся американец, крепче сжимая кровоточащее плечо – А как же все то, что я сотворил? Я только что с улиц Триполи. Там полно трупов, там льется кровь! Неужели я не заслужил возмездия?! Ведь ты же должен знать!
- Не знаю – честно признался военный советник – Я много думал об этом. Многие годы… Но верю, что пока человек жив, он всегда может пытаться изменить и себя и окружающий мир.
Рэй вспомнил, как попрощался со старым другом Бельхаджем, подбросившим его до Триполи среди своих людей, вместе с натовским спецназом, десантировавшимся с моря. Что же должно было произойти, чтобы вчерашние непримиримые враги рука об руку шли устраивать кровавую баню?! Казалось – весь мир катился в пропасть. Даже тот приторно корыстный мир неоколонизации в котором были востребованы специалисты по развитию бизнеса и инновационным технологиям в дипломатии.
- Ну что, старик, мы все умрем, верно? – внезапно подскочил с места Рэй, и глупо захохотал, как могут только американцы – Веди меня к этому святому семейству Каддафи. С коксом я завязал. И раз у них уже нет денег, то может, по крайней мере, найдется хорошая выпивка, дорогая сигара и толковый врач!

*******

Прошло минут пять  после последних взрывов, прежде чем пыль осела, и можно было что-то рассмотреть дальше нескольких метров. С каждой новой атакой улицы возле университета Сирта все больше напоминали последствия разрушительного землетрясения. Повстанцы раз за разом оставляли десятки убитых, подожженные тачанки-пикапы, но настойчиво продолжали осаду последнего крупного оплота правительственных сил. Тысячи трупов с обеих сторон и гражданских разлагались на неимоверной жаре. Полная блокада в сочетании с неработающим водопроводом, отсутствием медикаментов и практически непрекращающимися бомбежками авиации Альянса превращали жизнь оставшихся в Сирте в кромешный ад. Но город держался. Держался полтора месяца. Вопреки прогнозам дешевых аналитиков из соцсетей за клавиатурами в прохладных офисах, вопреки требованиям западных кукловодов, вопреки здравому смыслу. И не только держался, но и отражал один приступ за другим. Практически все силы Переходного Совета численностью более сорока тысяч против пары-тройки тысяч разрозненных остатков ливийской армии, не успевших или не захотевших отступить, да столько же народного ополчения. В одних районах города уже ели кошек, в других еще оставались какие-то запасы. Но ситуация усугублялась с каждым днем.
- Что там? Посмотри! – прохрипел Саныч, дрожащей рукой протягивая перепачканный кровью и цементной пылью бинокль Рэю.
Тот протер окуляры, пару минут понаблюдал за колонами повстанческих пикапов с разнообразным вооружением, бессильно колесивших среди уже отвоеванных руин и устало  повалился на еще не прогревшийся бетонный пол импровизированного блиндажа.
- Как в Сталинграде…Правда там было холодно, а тут жара смертельная. Но теперь мне не долго осталось – еще тише заговорил военный советник – Но вы должны продержаться. Скоро крысы осознают, что их потери слишком велики и начнут договариваться с племенными вождями. Если вы отступите – здесь будет резня. Даже похлеще чем в Дерне. Они не простят…
Несмотря на медленно уходившую из него жизнь, Саныча больше всего волновало все ли он успел сказать, о всем ли позаботиться. Сперва он сомневался, не зря ли утаил от Магдальен тот факт, что именно его племянник сдал врагу Фатах Юниса, но в итоге пришел к выводу, что хоть знание и сила, но незнание все-таки счастье. Рядом с этой девушкой у Андрея был шанс измениться, посвятить свою жизнь чему-то  более значимому, чем радости, предлагаемые обществом потребления. А шанс – это всегда лучше чем безысходность…
- Лежи, старик, может, еще повоюем. Крыс сейчас сдерживает только то, что они не знают, как мало у нас боеприпасов. – еле ворочая языком от усталости прошептал американец, прикрывая глаза.
Из соседнего помещения подполз хирург Шура, так активно рекламировавший раньше евреев, как лучших врачей и, не говоря ни слова, приступил к замене перевязки на внушительных размеров рваной ране на животе у военного советника.
- Слышишь, Шура! – донесся вслед хирургу чей-то голос с характерным одесским акцентом – А ты не боишься, что если крысы возьмут город, тебе, как еврею, вряд ли дадут-таки умереть быстрой безболезненной смертью?
- Ты думаешь – я идиёт? – обиженно огрызнулся Шура, возясь с бинтами – У меня несколько паспортов и вообще – в мире нет бойца сильней, чем напуганный еврей.
- Это конечно хорошо… - с откровенной подначкой парировал незнакомец – но, как говорят у нас в Одессе – бьют – таки не по паспорту, бьют по морде.
Последняя фраза буквально слилась с еле сдерживаемым хохотом.
- Заткнитесь там! Дайте хоть час  поспать! – злобно огрызнулся на английском Рэй.
- А вы, белый господин, вместо того, чтобы ругаться, лучше бы напомнили нам - , который - таки по счету и по обещаниям крыс окончательный и последний штурм мы только что отбили? – на русском съязвил одессит.
- Тихо! Тихо! – перебил Шура, крутя регулятор армейской радиостанции – Тут Мутассим речь толкает. Может, новости узнаем, ну или хотя бы когда будет «Красный крест», жрачка, патроны и нормальная вода.
Рэй приоткрыл глаза, вслушиваясь в пробивавшуюся сквозь помехи речь сына Каддафи. С разных сторон из руин к ним сползались ливийцы. Грязные и изможденные. Военные и гражданские. С оружием и без. Но живые.
- Я хочу вам сказать… – надрываясь, вещал Мутассим – Мы должны выстоять! Мы должны быть здесь! Не ради Джамахирии, не ради Каддафи, а ради своих близких!  Потому, что если мы опустим оружие – они умрут…
Рэй окинул взглядом продолжавших собираться у радиостанции, и с изумлением отметил, что на их лицах нет и тени страха. Скорее какое-то своеобразное просветление, когда за отчаянием открываются новые горизонты.
- Хороший сегодня день – четырнадцатое октября. У меня завтра день рождения – снова укладываясь на бетон, безучастно констатировал специалист по развитию бизнеса.
- Сколько? Сколько у нас патронов? – уже едва слышно спросил Саныч, сплевывая пошедшую горлом пену.
- Наверное, магазина  по три-четыре на каждого. Потом по-мужски – в рукопашную – шепотом успокоил Рэй, блаженно закрыл глаза, и насколько хватало сил закричал на арабском:
- Напугать тяжело, удивить нечем!


*******

Эта ночь была одной из самых длинных в его жизни, ночь накануне первой годовщины начала ливийской войны. Кокаина теперь было вдоволь, но это не решало многих проблем. Глаза слипались от недосыпания, а мозг предательски отказывался соображать. На утро же было назначено финальное совещание в Госдепе перед докладом сенатской комиссии о ливийских событиях.
Как, скрывая правду, объяснить, почему страна, которая должна была стать форпостом свободы и демократии в регионе, скатилась в пропасть гражданской войны? В пропасть безвластия, массовых убийств, грабежа и бесконечной борьбы за ресурсы. В пропасть без дна и надежды. Как обосновать, что минимум треть  населения предпочла гражданским свободам судьбу беженцев, а те, кто остались, будучи теперь свободными от власти кровавого диктатора, все чаще, под покровом темноты, рисуют на стенах или вывешивают на столбах зеленое знамя поверженной, но не стертой из памяти Джамахирии? Как убедить, что нужно было сбросить тысячи тонн бомб и ракет, дабы не допустить политических расправ и массовых убийств, если эти самые убийства и начались как раз после того, как бомбы и ракеты были сброшены?
И главный вопрос, который не давал покоя Алеку – что дальше? Чего добились? Нет. Он, конечно, знал истинный ответ, как знали его и многие в Госдепе и Сенате, но мировой общественности нужно было скормить хоть что-то более или менее правдоподобное. Хотя бы в стиле той же смерти Полковника, снятой паршивой камерой мобильника в песчаную бурю. И плевать, что форма носа, некоторые черты лица, шрамы и многое другое не соответствовало! Это ведь мелочи! Главное, что это было в телевизоре, которому обыватель привык верить безоговорочно.
Алек нервно отхлебнул минералки из фирменного стакана еще одного безликого отеля и взглянул на заголовки нескольких газет, валявшихся рядом на столе – «Аиша Каддафи требует выдать ей свидетельство о смерти отца», «Бывший сотрудник Госдепартамента Стив Пиченик утверждает, что ливийские повстанцы вместо Муамара Каддафи растерзали известного в Сирте своим потрясающим сходством с диктатором Али Наджида аль-Андалуса».
- Госпожа Клинтон будет в ярости  Ведь она уже сказала «Вау!», просматривая тот самый дешевый ролик с мобильного. Ну и черт с ней! – ехидно хмыкнул пока еще специалист по технологиям в дипломатии  и вылил остатки воды  прямо на газетные заголовки. Потом достал из кармана рубашки пакетик с заветным порошком и в предвкушении облизнул губы.
Трель телефона раздалась, как обычно, не вовремя.
- Включите телевизор, любезный – прозвучал в трубке, казалось знакомый всю жизнь, голос Куратора – Ищите «Аль-Арабию», там занимательные вещи показывают… Наш старый знакомый Саади, как бы случайно, дозвонился в эфир. Обещает вернуться.
Алек нехотя потянулся за пультом:
- Я думал – мы стараемся забыть всю эту историю.
- История забыта, любезный, когда последний осведомленный в могиле – железным голосом отрезал Куратор – А свидетели расползаются как тараканы. Саади с золотом и деньгами ни то в Нигере, ни то уже в Южной Африке, Саиф объединился с зинтанцами, Полковник растворился в Алжире, скорее всего вместе с Хамисом. Я слабо верю смерть Хамиса под Тархуной. Я вообще ни во что не верю, пока не увижу тела! Единственная дочка Каддафи кошмарит европейские властные институты, видимо мстя за погибшего под ударами ребенка и мужа. Слишком много претендентов возглавить сопротивление, слишком много свидетелей! Я уже полгода, как должен заниматься сирийской проблемой, а я вынужден до сих пор  подчищать дерьмо за всеми вами! Хорошо хоть догадались списать потери британского и французского спецназа во время штурма Триполи на бои с талибами в Афганистане…
- У нас много проблем – постарался оправдаться Алек, найдя попутно нужный канал и добавляя громкость – Там… ну в Ливии полный бардак. Все дерутся против всех. Не понятно с кем можно работать.
- Работать, любезный, можно с кем угодно. Хоть с самим хозяином преисподней, как любил говорить ваш предшественник – Главное уметь и хотеть работать  - угрожающим тоном рявкнула трубка – Нужно еще решить вопрос с послом Стивенсом. Возьмите…Как его? Бельхаджа. Он все организует. Только не сейчас. Пусть немного уляжется и неплохо бы сделать все красиво и приурочить трагическую гибель к какой-нибудь знаковой дате. Биомасса любит такое. Она вообще любит иллюзии и зрелища…А Стивенс..Помниться, он был так рад, что может разделить с ливийским народом торжество свободы. Ну так пусть разделит с ним и плоды этой самой свободы…