Огненная чаша - часть 03

Начало

         Тяжело покачиваясь на пенных гребнях свинцово-серых волн, длинная и узкая торговая галера, с оскаленной мордой морского дракона на корме, неторопливо приближалась к причалу Западных ворот.

         Крепость-порт, пожалуй, была самым большим и уж наверняка самым древним городом свободного государства Малицента. Отсюда начинались дальние морские пути к скалистым берегам таинственного и малоизведанного материка Чау-Гар, - так его именовали сами аборигены. Заковыристый и мудреный язык их был настолько непонятен для вальгардцев, что лишь некоторые немногочисленные морские торговцы кое-как могли объясняться с жителями Чау-Гар, хотя и с весьма большим трудом.

         Все народы Вальгарда еще со времен легендарной Малурии пользовались одним общим языком, не считая полудиких племен, обитающих на юго-западном побережье - за Лесами Забвения. Хотя в разных частях материка был свой местный диалект, тем не менее, они очень хорошо понимали друг друга, чего уж никак не скажешь о чау-гарцах. Даже соседствующие государства на их материке разделяли такие языковые барьеры, что им приходилось общаться между собой лишь через местных толмачей.

         Истинная власть на всем материке Чау-Гар безраздельно принадлежала темной жреческой касте, прославляющей культ жестокого и кровожадного безымянного божества. Ходили жуткие слухи о том, что в тайных и запутанных подземельях своих мрачных исполинских храмов жрецы задабривали это божество многочисленными кровавыми жертвоприношениями. А еще поговаривали о якобы невероятной колдовской мощи, которой обладали жрецы.

         Народы Вальгарда жили по своим законам, чау-гарцы - по своим. Они никогда особо не враждовали, но и не дружили, лишь изредка обмениваясь некоторыми товарами. В Чау-Гар отправляли изделия из черненой меди, корабельный лес, а обратно привозили тончайшее полупрозрачное полотно. Оно пользовалось большим спросом у дворцовых модниц и стоило больших денег, а еще магические амулеты. Торговля шла весьма вяло, поэтому редкие гости из-за моря Харлад были в Малиценте в диковинку.

         Адепт шестого - высшего уровня жреческой касты Гру, Ярид, словно прикипев взором, пристально вглядывался в смутные очертания приближающегося берега, подернутого синеватой осенней дымкой.

         С тех пор, как торговая галера миновала скалистый Дозорный остров, жрец ни разу не сходил с палубы. Он стоял у левого борта неподвижно, словно каменное изваяние. Сырой ветер лениво колыхал тяжелые складки его серого, ничем не примечательного дорожного плаща. Бледные пальцы левой руки, обтянутые сухой желтоватой кожей, напоминающие когтистую лапу хищной птицы, впились в боковой поручень мертвой хваткой. Правая же рука все время скрывалась под плащом. Вытянутое костистое лицо Ярида, было абсолютно бесстрастным и жестким. В глубоких провалах глазных впадин, словно в черных норах, таились колючие темные глаза неопределенного цвета, наполненные пугающей грозной силой.

         Бывалые матросы галеры, случайно встретившись с его тяжелым взглядом, как-то сразу сникали и торопились быстрее убраться куда-нибудь подальше от необычного пассажира, взятого на борт в последнем порту Чау-Гара, уже перед самым возвращением домой.

         Вместе со жрецом плыли два его бессловесных помощника. Они были всегда под рукой у Ярида, спеша мгновенно и беспрекословно выполнить любое его поручение, и в то же время, стараясь оставаться совершенно неприметными. Матросы втихомолку посмеивались: мол, у жреца две тени. Но говорить об этом вслух побаивались - мало ли что, а вдруг он и в самом деле черный колдун?! Проклянет или, упаси Бог, наведет порчу - пиши пропало...

         Высокие каменные стены морской крепости казались монолитным продолжением неприветливого скалистого берега. Они непрерывным каменным кольцом опоясывали Западные Ворота, надежно закрывая город от суши со всех сторон. Лишь в восточной части неприступной стены были одни - единственные ворота, от которых начинался древний Малурийский тракт и долгий Обходной путь, ведущий на юг к таинственному Провалу и еще дальше - на восток по пустующим землям в обход Гиблого кряжа.

         С западной стороны из крепости в море, словно гигантский язык окаменевшей черепахи, выступал широкий и длинный причал. Он был сложен из огромных обсидиановых плит, плотно подогнанных друг к другу так, что между ними не могло протиснуться остро отточенное лезвие. Легенды гласили о том, что в глубокой древности, еще до того, как возникла ныне опустевшая великая Малурия, эти неподъемные плиты были обработаны и сложены в причал руками могучих титанов, ранее населявших Вальгард. Были эти самые легендарные титаны или нет - не известно, а плиты так и лежат здесь испокон веков и, наверное, будут лежать и тогда, когда прах забвения покроет последний остывший очаг цивилизации.

         Галера плавно подошла к причалу и, несколько раз неуклюже ткнувшись в него левым бортом, замерла, лениво покачиваясь на мягких волнах. Громко шурша, с нее на берег полетели толстые швартовочные канаты. С глухим стуком упали на причал сходни, соединив морских скитальцев с берегом. По сходням торопливо загрохотали подошвы матросов, истосковавшихся за долгое плавание по земле. Последними с корабля степенно спустились Ярид и двое его подручных.

         Лишь когда они наконец-то сошли на берег, капитан судна облегченно вздохнул и поспешно сотворил охранный знак. Правду сказать, странные пассажиры не торговались с ним и по-царски щедро расплатились за места на галере. Но деньги были не в радость, поскольку присутствие этих таинственных людей странным образом тяготило душу бывалого капитана, который сам себе поклялся никогда больше и ни за какие деньги таких клиентов на борт не брать.

         Неспеша прошествовав мимо отряда берегового патруля, Ярид со спутниками вошли в старый город и, свернув за богатой гостиницей налево, сразу же углубились в полумрак узкой петляющей улицы, ведущей к более дешевым постоялым дворам.

         Приземистые невзрачные дома с облезлыми стенами, не отличающиеся большим архитектурным разнообразием, тесно лепились один к другому. Чувствовалось, что их хозяева особо не заботились о стройности и красоте зданий. Окна были расположены на разной высоте через неравномерные промежутки и занавешены вылинявшими шторами. Под стенами домов громоздились кучи мусора. В этих кварталах обитали в основном мелкие лавочники, неудачливые торговцы средней руки, содержатели убогих приютов и притонов, а также всевозможные темные личности с довольно сомнительной репутацией.

         У растрескавшихся дверей неказистого двухэтажного дома с наглухо закрытыми облупившимися ставнями жрец и его спутники остановились. Один из помощников дважды уверенно дернул за размочаленный шнур, сиротливо свисающий над крыльцом.

         Где-то в глубине, казалось, совершенно безжизненного дома глухо прозвенел колокольчик. Через некоторое время послышалось неторопливое шарканье шлепанцев. Вслед за этим почти сразу в двери отворилось маленькое зарешеченное окошко, и сиплый мужской голос грубо вопросил из темноты:

         - Кто?

         - Слуги Повелителя, - негромко ответил жрец.

         Тотчас лязгнул засов, дверь торопливо распахнулась настежь, и на пороге появился неприятного вида толстый испуганный коротышка с обрюзглым лицом. Засаленные слипшиеся волосы, больше напоминающие свалявшуюся паклю, жидкими клочьями топорщились на его большой лопоухой голове. Раболепно согнувшись пополам в низком поклоне, он пригласил заморских гостей внутрь. Проходя мимо хозяина дома, Ярид, не поворачивая головы, коротко спросил:

         - Посланник здесь?

         - Третьего дня прибыл. Дожидается... - угодливо залепетал коротышка, безуспешно пытаясь согнуться еще ниже.

         - Веди к нему! - прервал его жрец.

         Хозяин неожиданно проворно захлопнул дверь, громыхнул засовом и, обогнав гостей, суетливо заспешил по скрипучей лестнице на второй этаж, старательно освещая фонарем скрипучие ступени. Ярид уверенно шел за ним. Оба его спутника остались внизу у двери.

         Судя по гробовой тишине и обилию пыли, дом пустовал. Везде царило давнее запустение и темнота. Лишь из-под одной двери на втором этаже выбивалась узкая слабая полоска света. Остановившись перед ней, жрец брезгливым жестом отпустил коротышку, который тут же поспешно скатился вниз по лестнице. Толкнув дверь рукой, Ярид уверенно шагнул в просторную комнату, освещенную колеблющимся светом большой свечи. Навстречу ему с застланной кровати пружинисто поднялся Ратон. Узнав вошедшего, он опустился на одно колено и смиренно склонил голову.

         - Приветствую тебя, Верховный! - почтительно произнес Ратон.

         Жрец непринужденно уселся в кресло, стоящее у стола и, указав левой рукой на свободный стул, приказал:

         - Садись и рассказывай...

         Ратон, послушно исполнив распоряжение, начал говорить:

         - Я передал все надлежащие инструкции Стражникам, а после этого отвез амулет Муриду. Сейчас он полностью вершит делами герцогства Форван от имени Хэдмира.

         - А что с самим герцогом?

         - Мурид наложил на него заклятие покорности, и теперь Хэдмир - послушная безвольная марионетка в его руках. То же самое и с его сыном. Они оба уже не помеха в осуществлении предначертанного. Но, даже, если и не так, то верных сторонников у них уже не осталось...

         - Как обстоят дела с Эрденехом?

         - Гермунд Красавчик заключил военный союз с Хэдмиром. - Ратон криво усмехнулся. - Наши эмиссары сумели его в этом убедить. Теперь объединенными усилиями они одолеют независимые Горные баронства. После этого останется только покорить королевства Менткроуд и Тромболи. В Понго же обитают тупые невежественные дикари, поклоняющиеся какому-то своему крылатому божеству. Они весьма слабы и запуганы, тут проблем не будет вовсе.

         - Ты забыл еще сказать, что думаешь о Малиценте, - спокойно напомнил Ярид.

         - Это обширное государство состоит из многочисленных мирных поселений и хуторов, в которых живут простые селяне, совершенно не умеющие держать оружие в руках. Единственным крепким орешком здесь, безусловно, является крепость-порт Западные Ворота. Но если уж падет весь Вальгард, то и эта несокрушимая цитадель не устоит.

         Жрец неторопливо покивал головой, словно обдумывая и соглашаясь со словами Ратона. При этом ни один мускул не дрогнул на его бесстрастном лице. Наконец он промолвил:

         - Нужно поторапливаться. К приходу нашего Повелителя все должно быть уже готово! Много поколений наша каста терпеливо, шаг за шагом, не жалея сил и жизней, приближала этот миг великого торжества... Скоро, очень скоро весь мир Вальгарда в одночасье рухнет в преисподнюю, и тогда на его жалких руинах воздвигнется вечное и незыблемое царствие великой Тьмы!

         Ярид всего лишь на какое-то короткое мгновение преобразился. Его тонкие холодные губы перекосила зловещая улыбка, а в глубине безжалостных глаз полыхнуло кровавым пламенем торжество. Но это длилось всего лишь одно неуловимое мгновение. Страшная улыбка исчезла. Жрец вновь держал себя в руках и продолжал ровным бесстрастным голосом:

         - Ты был избран собранием Высшего Круга на должность доверенного Посланника. Ты - наш карающий меч, и от тебя многое зависит! Еще никогда за всю историю существования нашей касты ни один простой смертный не поднимался так высоко и не удостаивался такой чести! Но ты мой воспитанник - я верю и поручился за тебя перед нашим советом своей жизнью...

         - Я беспрекословно исполню любое твое повеление! - с готовностью отозвался Ратон.

         - Знаю, - согласился жрец. - Но запомни раз и навсегда: ты служишь не мне и даже не нашей касте. Ты, как и все мы, - слуга Повелителя! Тьма вырастила тебя, воспитала и дала тебе знания, силу и власть. Ты всецело принадлежишь ей и только ей! Теперь - дальше: ты сопроводишь меня в Потерянный край. Пришло долгожданное время, когда я лично обязан находиться у самых Ворот тьмы, которые вот-вот должны распахнуться, и встретить нашего Господина. После того, как мы прибудем на место, ты вместе с двумя младшими жрецами вновь отправишься к Муриду и возглавишь объединенное войско Эрденеха и Форвана. Самое позднее к будущей весне от Горных баронств не должно остаться камня на камне. Не щадить никого: ни детей, ни стариков. Они все там заражены свободолюбием и независимостью. Ты обязан безжалостно выкорчевать это огнем и мечом! Оттуда тебе прямой путь на Менткроуд...

         Ратон сидел, слегка нахмурясь и крепко сцепив пальцы рук. Он казался слегка встревоженным. Это не ускользнуло от внимательного взгляда Ярида.

         - Что с тобой? - вкрадчиво поинтересовался жрец. - Я чувствую в тебе сомнение, какую-то неуверенность.

         - Обязательно ли истреблять все население? - с трудом, словно еле ворочая языком, задал вопрос Ратон.

         На какое-то мгновение Ярид опешил от неожиданности, не зная, что ответить, а затем резко спросил:

         - Ты встретил здесь кого-то, кто стал тебе небезразличен?

         - Да...

         - Это женщина?

         - Нет, мужчина...

         Жрец удивленно вскинул бровь.

         - Он спас мне жизнь, - пояснил Ратон.

         На несколько минут воцарилась полная тишина. Слышно было лишь слабое потрескивание обгорающей свечи, да где-то на пыльном чердаке назойливо скреблась мышь. Ярид размышлял, исподволь внимательно следя за поведением Ратона.

         - Ты ничем ему не обязан. Забудь об этом. - наконец произнес жрец. - Если он спас тебе жизнь, значит, на то была высшая воля Повелителя. Ему и только ему ты обязан и жизнью своею, и смертью. Отбрось сомнения! Когда в следующий раз встретишь на своем пути того человека, убей его, не задумываясь. Нет человека - значит, нет долга! Ты понял меня?!

         Ратон угрюмо кивнул. Но от проницательного взора Ярида не ускользнуло какое-то неуловимое замешательство воина. Это насторожило жреца. Он слишком хорошо знал твердый характер Ратона. Ведь это именно он, Ярид лично отобрал его из сотни младенцев, предназначенных в жертву. Он сам занимался воспитанием и обучением мальчика до тех пор, пока тот не превратился в универсального и безжалостного исполнителя воли адептов шестого уровня, не знающего сомнения и страха. Ратону по жребию с детских лет была уготована участь полководца, который должен был, согласно планам высших жрецов, в решающий день без размышлений и сомнений повести за собой толпы приверженцев и слуг Повелителя. И вдруг Ярид неожиданно для себя уловил в поведении своего воспитанника слабый намек на сомнение... Нет, наверное, показалось, просто он устал.

         - Выступаем прямо сейчас, - сказал жрец, поднимаясь из кресла. - У тебя все готово?

         - Да, - ответил Ратон. - Лошади стоят оседланные. Я все приготовил, как только узнал, что галера входит в порт.

         - Хорошо, - одобрил Ярид. - Пора.

         Ратон пристегнул длинный меч, набросил дорожный плащ и спустился вниз по лестнице следом за жрецом. Там их терпеливо дожидалось двое спутников Ярида и насмерть перепуганный хозяин дома. Все вместе они нырнули в потайную дверь под лестницей, ведущую на соседнюю улицу. Уже выходя из дома, Ярид оценивающе глянул на съежившегося под его тяжелым взором коротышку, у которого от этого взгляда едва ноги не подкосились, и невнятно пробормотал:

         - ... оставим пока. Может быть, пригодится...

         Он остановился и быстро провел левой рукой перед самым лицом хозяина дома, словно стирая пыль с несуществующего стекла. Глаза у коротышки тотчас остекленели, губы растянулись в блаженной глупой улыбке. Пуская слюни и что-то бормоча, он медленно сполз по стене и мгновенно уснул, свернувшись калачиком, словно малое дитя. Ярид явно удовлетворенно кивнул.

         - Когда он проснется, то ничего не вспомнит о сегодняшнем дне, даже если его будут пытать каленым железом!! - сказал он.

         Ратон зашел к хозяину конюшни, расплатился с ним и вернулся обратно, ведя на поводу четырех крепких гривастых коней вороной масти.

         Вскоре припозднившиеся горожане, возвращающиеся из окрестных поселений, могли видеть четырех молчаливых всадников, которые неспеша выехали из городских ворот и уверенно направились на восток по пустынному Малурийскому тракту.

         Всадники отъехали примерно на четверть лиги от крепостной стены, и, когда сгущающиеся вечерние сумерки полностью поглотили их темные фигуры, бросили коней в галоп. Глухой перестук копыт тревожной дробью рассыпался над притихшими полями и, постепенно удаляясь, заглох в направлении Древнего леса.

         Прогорклый дым осенних костров лениво стелился над сонной землей, цепляясь за кочки, крытые пожухлой травой. Крестьяне с окрестных деревень жгли павшую листву. Пока еще слабо, но уже ощущалось приближение первых седых заморозков. Скоро, ох как скоро полетят над бескрайней степью холодные белые мухи. Закружит - завьюжит бесшабашная госпожа метелица, укрывая все вокруг белоснежным пушистым покрывалом, так позаносит дороги и тропки - не найдешь. Уже дышит в лицо первым холодом зима. Все короче и короче унылые серые дни и длиннее темные стылые ночи, наполненные неосознанной тоской и ожиданием чего-то неведомого, пугающего. Тревожно и боязно на душе. Что-то должно случиться этой зимой...

*        *        *

         Аргнар медленно брел по огромному сияющему тоннелю, уходящему куда-то в невообразимую бесконечность. Он не знал, где находится, и как сюда попал. Словно пойманные в силки птицы, в памяти судорожно бились отрывочные смутные видения. Стена яростного огня, отчаянные крики, стоны, плач... Какие-то пышно разодетые люди в огромном дворце удивленно и даже испуганно смотрят на него... Битва, лязг мечей, снова стоны, проклятья, кровь... Суровый высокий воин, стоя на колене, отбивается длинным мечом от наседающих на него со всех сторон волков. В памяти всплыло имя "Ратон"... Другое видение: светлый просторный храм, насквозь просвеченный солнцем, старик-монах с раскосыми глазами...

         - Учитель! - радостно воскликнул Аргнар.

         И в этот момент тоннель внезапно закончился величественным залом, в котором не было абсолютно ничего. Лишь в центре его, залитом ярким солнечным светом, стоял одинокий человек в скромном сером монашеском одеянии. Он слегка улыбался одними уголками губ, но глаза его были серьезны и тревожны.

         - Учитель... - на этот раз прошептал Аргнар, еще до конца не веря своим глазам.

         - Да, это я, - подтвердил монах. - Вот мы и встретились с тобой.

         Он шагнул вперед и как-то сразу оказался рядом с Аргнаром. Странное дело, почти сорокалетний мужчина, опытный воин - Аргнар вновь, как в дни своей далекой юности, ощутил себя простым мальчишкой рядом с наставником. Он снова видел эти бездонные необыкновенные глаза, перед которыми всегда робел.

         - Где я, учитель? Что со мной случилось? - спросил он. - Может быть, я сплю, и ты мне только снишься?

         - Все может быть... - загадочно ответил монах. - Сейчас к тебе вернется память, и ты все вспомнишь. Но прежде, чем это произойдет, я хочу, чтобы ты узнал, что над Вальгардом нависла страшная угроза. Тьма надвигается, грозя накрыть весь мир. Беспощадная сила вот-вот сомкнет над ним свои черные крылья... Ты мой ученик. Я готовил тебя, предвидя эту беду. Теперь пришел час, когда тебе придется сделать выбор. Не спрашивай меня ни о чем, я все равно ничего не смогу тебе сейчас ответить, чтобы не нарушить незыблемые вселенские законы равенства сил. Но, может быть, когда-нибудь позже... Все ответы на свои вопросы, которые мучают тебя, ищи в самом себе! Прощай, вернее до свидания, ибо предчувствую, что мы еще встретимся...

         Глаза наставника приблизились, заполнили собой все вокруг, и Аргнар ощутил себя стремительно летящим в какой-то беспредельный звездный колодец. Тупо заныло левое плечо. Боль постепенно усиливалась, пульсировала и растекалась по всему телу, становясь нестерпимой. Аргнар громко мучительно застонал и ... открыл глаза. Мутная пелена истаяла, и он совершенно неожиданно увидел озабоченное лицо молодой худощавой женщины, склонившейся над ним. Ее светло - серые глаза теплились надеждой и состраданием.

         - Пришел в себя, - негромко сказала женщина и улыбнулась.

         У нее оказался приятный грудной голос, в котором чувствовалась мягкая искренняя доброта. Откуда-то сбоку появилось лицо другой женщины, постарше. Она с явным интересом посмотрела на Аргнара и, улыбнувшись, одобрительно заключила:

         - А ничего мужик, видный! Ты, Ольма, не упускай его: выходишь - а там, гляди, и свадьбу справим. Всем хутором гулять будем! Не век же тебе в девках ходить!

         Ольма вспыхнула жарким румянцем и, смущенно опустив глаза, попыталась возразить:

         - Сердце само скажет, когда время придет...

         - Ага, скажет оно, как же! Пока будешь ждать - состаришься! - махнула рукой старшая. - Тебе уж давно пора мальцов рожать. Я в твои годы как - никак двоих сыновей имела.

         - Так ты, Нерейда, своего мужа почитай с детства знаешь. Он у тебя серьезный, хозяйновитый.

         - Ну да, серьезный! - Нерейда снисходительно усмехнулась. - Кабы я только на его серьезность надеялась, до сих пор бы в девках куковала. Это он как хозяин хутора решительный и строгий, а до женского полу - стеснительный, аж смех берет.

         Аргнар смежил веки, прислушиваясь к негромкому разговору женщин. Боль постепенно начала уходить, уступая место обычной усталости. На душе стало уютно и спокойно.

         - Как же он тогда решился на тебе жениться? - полюбопытствовала Ольма, поправляя подушку в изголовье.

         - Да он и не решался! - хохотнула довольная Нерейда. - Я сама его на себе женила!

         - Тс-с... - заботливо прошептала молодуха. - Кажись, уснул. Значит на поправку идет.

         Аргнар невольно улыбнулся и почувствовал, что и в самом деле засыпает. Боль в плече притихла, съежилась и куда-то пропала вовсе. К Аргнару пришел чистый, незамутненный ложными видениями, сон. И в этом сне явилась ему история всей его прошедшей жизни. Темные провалы в памяти заполнились болезненно четкими картинами. Словно внезапно открылись застоявшиеся шлюзы, и хлынули бурные потоки воспоминаний, унося в те давние времена, от которых в израненной памяти уже почти ничего не осталось.

         Он вспомнил отца, матушку... и брата. Оказывается, у него был младший братишка, совсем еще малыш! Тогда, в безвозвратно далеком и навсегда ушедшем детстве, на рассвете в спящее селение вошел большой конный отряд чужаков. Они подожгли дома и начали нещадно истреблять население, не щадя никого.

         Аргнара спасло обыкновенное ребячье любопытство. Он еще перед самым рассветом тайком от родителей сбежал в чащу леса, надеясь собственными глазами увидеть потешные танцы глухарей на дальней поляне за оврагом. А когда уже возвращался обратно, увидел клубы густого черного дыма, подымающегося в утреннее небо над родным поселком. Истошно с надрывом кричали женщины и беспомощно плакали дети. Мужчины поселка с яростным остервенением рубились на мечах с чужаками. Но что они могли сделать - немногочисленные и неопытные в ратном деле селяне, привыкшие к мирному возделыванию земли, против большого отряда вооруженных до зубов чужаков-воинов?! Вскоре лишь один из них все еще сражался против бандитов в черных мантиях, умело обращаясь с мечом. Это был отец Аргнара.

         Спрятавшись в кустарнике на краю леса, мальчик видел, как ненавистные чужаки окружили его отца плотным стальным кольцом и взяли в мечи. Окаменев от ужаса, Аргнар обезумевшими глазами взирал на кровавое побоище.

         Зарубив отца, бандиты принялись хладнокровно стаскивать в огромную кучу тела селян, беспощадно добивая раненых. Потом обложили их хворостом, сверху бревнами и подожгли. Дождавшись, когда коптящее пламя полностью охватило чудовищный костер, они вскочили на коней, построились в длинную колонну и ускакали на запад, увозя награбленную добычу.

         Маленький Аргнар просидел в кустарнике весь день до темноты, не решаясь выйти из лесу. Лишь к вечеру, когда потух пожар в селении, он на одеревенелых негнущихся ногах направился туда, где раньше был его родной дом.

         Несколько дней спустя группа странствующих монахов, случайно проходившая через бывшее селение, обнаружила на остывшем пепелище среди обгоревших до неузнаваемости тел измученного отощавшего мальчонку. Он не отвечал на вопросы, лишь размазывал по бледным щекам сажу вперемешку со слезами и смотрел на всех отсутствующим, полубезумным взглядом.

         О том, какая ужасная трагедия разыгралась в этом поселке, рассказать было некому - все погибли, а единственный оставшийся в живых малыш молчал, словно немой.

         Отслужив скорбную молитву по убиенным, странствующие монахи взяли бездомного мальчика с собой и пошли дальше. Так Аргнар впервые оказался в храме Пяти.

*        *        *

         С тех пор, как глухой темной ночью конь принес к хутору неизвестного раненого воина, минуло полных три недели. Ольма все же выходила его, и теперь он быстро шел на поправку. Молодая знахарка невольно поглядывала на него с удивлением, а порой и с явным интересом. Да и не одна она. Даже совсем уж молодые девки, как бы случайно встречаясь на подворье с Аргнаром, игриво постреливали озорными глазками в его сторону и начинали рдеть, как зрелая рябина. Но он всегда отвечал на их вопросы неохотно и скупо, чаще всего односложно; был чрезвычайно молчалив и замкнут. Лишь однажды Ольма заметила слабую улыбку на лице Аргнара, когда случайно поймала на себе его теплый взгляд. Да и то сказать, разве ж это была улыбка?! Так, лишь легкая тень улыбки, да и только.

         Спозаранку, едва рассвело, Ольма собралась и отправилась за Горелый курган с небольшим берестяным лукошком в руках. Под ногами тихо и грустно похрустывала ломкая жухлая трава, прибитая седым налетом первых приморозков. Прохладный воздух бодрил, вливая в душу ощущение покоя и уверенности. Самое время для сбора ягод шиповника. Именно за ними и шла знахарка в это раннее осеннее утро. Лютой зимой этот самый шиповник, ох, как пригодится. Хворых да старых отпаивать, да и деткам малым силу придаст - навернет на щеки крутой румянец. Глядишь - к весне все живы-здоровы останутся, и на том спасибо.

         Ольма шла ходко, глубоко задумавшись о чем-то своем сокровенном. По сторонам не смотрела. Оттого сразу и не приметила Аргнара, который вычесывал деревянным гребнем за высоким кустарником своего статного гривастого Данго.

         Шумно всхрапнул конь, переступив с ноги на ногу.

         Ольма резко остановилась, словно наткнувшись с разгона на невидимую преграду.

         - Ох, ну и напугал же ты меня... - облегченно воскликнула молодица, переводя дыхание и отчего-то густо покраснев. - Я уж подумала, было, что лихие люди подкрадываются, даже душа в пятки ушла. Времена нынче, сам знаешь, смутные, в округе неспокойно. Кругом, слыхать, разбойники рыщут день и ночь, того и гляди - к нам нагрянут, упаси Бог...

         - Прости, я думал, ты меня заметила издали, - извинился Аргнар.

         - Задумалась я, оттого и не приметила, - объяснила Ольма. - А ты отчего так рано поднялся с постели, ни свет - ни заря? Тебе отдыхать надобно, сил набираться.

         - Отдохнул уже. Пора мне ехать...

         - Куда ж так поспешаешь?

         - Да так, есть у меня дело... - уклончиво ответил Аргнар.

         - Может, задержался бы. Воин ты, видать, справный, помог бы хутор боронить от разбойников - душегубов?! А там, гляди, и вовсе остался бы. У нас народ хороший...

         Аргнар, прищурившись, хмуро глянул куда-то в сторону далекого Южного тракта, закусил губу, а затем с явным усилием, словно выдавливая из себя слова, тихо произнес:

         - Нет, не могу я. Хотел бы, да не могу... Нужно мне ехать. Да и с чего ты вдруг решила, что на хутор должны напасть? Добыча тут не шибко большая, а мужики ваши ведь тоже не лыком шиты, оружие в руках держат крепко, ежели что - отобьются за частоколом, ты в этом не сомневайся.

         Ольма неуверенно пожала плечами.

         - Тут, совсем неподалеку, говорят, когда-то целый поселок стоял - не чета нашему хутору, и людей там поболее было. Так его за один день дотла сожгли, а всех жителей поубивали.

         - Кто?

         - Говорят, какие-то чужаки из заморья. Давно это было, так давно, что никто уж и не помнит, разве что бабка Тора - она тогда еще совсем молодой была.

         Аргнар напрягся.

         - Когда это было? - глухим голосом спросил он.

         - Тридцать или, может, сорок лет назад...

         Ольма с удивлением посмотрела на внезапно побледневшего воина и участливо спросила:

         - Что с тобой? Может, рана беспокоит?

         Но Аргнар, сжав побелевшими от напряжения пальцами гребень, словно и не слыша ее слов, настойчиво продолжал расспрашивать:

         - Кто-нибудь из того поселка в живых остался?

         - Нет, всех до одного поубивали, а поселок сожгли. Жители из окрестных хуторов потом всех похоронили, а сверху высокий курган насыпали и назвали Горелым. Говорят, правда, что мальчонка какой-то из того поселка живой остался...

         - А где он сейчас?

         - Кто его знает... Будто монахи какие-то его с собой забрали. Говорю же тебе: давно это было...

         Ольма уже с неподдельным испугом смотрела на Аргнара. Его ужасная бледность граничила со смертельной. Четче и резче проступили глубокие морщины на враз окаменевшем лице, а глаза потемнели, превратившись из голубых едва ли не в черные колодцы. Невыразимая печаль и боль затаились в их глубине.

         - Где... курган? - хрипло выдавил он из себя.

         - Да вот он, недалеко уже... - махнула рукой Ольма, указывая на высокий холм, поросший вереском.

         Аргнар медленно повернулся и неуверенно, словно во сне, двинулся к Горелому кургану. Склонив голову, будто чуя печаль хозяина, Данго пошел за ним, тихо переступая с ноги на ногу.

         Ольма никак не могла взять в толк, что произошло. Почему так сильно взволновала этого мужественного воина та давняя и страшная история, но почувствовала сердцем, что лучше об этом сейчас не спрашивать, и шла следом молча.

         Так они и приблизились в полном молчании к скорбному холму: Аргнар, конь, а за ними - Ольма.

         Усевшись на землю у основания кургана, Аргнар положил на колени обнаженный меч, сложил на нем сильные ладони и неподвижно замер, закрыв глаза, словно принося безмолвную клятву. Подойдя к нему поближе, Данго мягко опустил свою большую голову на плечо хозяина и тихонько заржал.

         Одинокий витязь и его верный конь. Глядя на них, Ольма почувствовала какой-то необъяснимый благоговейный трепет. Что-то очень возвышенное, как будто даже неземное было в этих двух застывших фигурах. Затаив дыхание и стараясь не шуметь, знахарка тихонько удалилась на другую сторону кургана, недоумевая по поводу необъяснимого поведения воина. Здесь она принялась собирать рдеющие ягоды шиповника, не переставая при этом размышлять о случившемся.

         Скупое желтоватое солнце поднялось уже довольно высоко, даря иззябшей за ночь земле последнее осеннее тепло. Иней истаял, обнажив увядающие стебли горюн-травы.

         Когда лукошко наполнилось доверху, Ольма аккуратно накрыла собранные ягоды холстиной и неспеша отправилась обратно на хутор. Обогнув Горелый курган, она с удивлением обнаружила Аргнара сидящим все в той же позе. Данго скосил на молодую знахарку печальный миндалевидный глаз, словно прося не тревожить его хозяина. Ольма так и не решилась окликнуть воина. Она только едва слышно вздохнула и тихонько пошла к хутору.

         Аргнар вернулся лишь поздно вечером, когда в избах уже зажигали первые светильники, а на темно-синем небосводе вспыхивали бледные искры звезд. Он напоил коня, задал ему корма, а потом зашел к хозяину хутора. О чем он беседовал с Гестамом, так и осталось неизвестно. Уж как Одберг ни ловчил, как ни старался хоть краешком уха подслушать разговор мужчин, а ничего не добился, кроме подзатыльника от рассерженной матери, когда она застала его за этим занятием.

         - Ишь пострел, какой любопытный! Я вот отцу скажу, он тебя живо выдерет - и не посмотрит, что уж почти с ним вровень вымахал! Ану, сбегай-ка лучше в подвал, да принеси мужикам вина, того красного, что недавно на ярмарке купили у южанина! Да побыстрее: одна нога здесь - другая там! - приказала Нерейда.

         Всю ночь напролет светилось окошко в комнате Гестама. Сторожа только диву давались - чего это хозяину не спится так поздно? Лишь когда плотную темноту сырой ночи начали размывать предрассветные сумерки, свет в избе погас.

         В сарае дурным голосом заполошно прокричал петух, спросонок пробуя охрипший после спячки голос, заквохтали куры. В хлеву завозилась скотина, капризно заблеяли козы, лениво брехнул дворовой пес. Где-то громко хлопнула дверь, затем еще одна. Послышались негромкие голоса переговаривающихся людей. Хутор постепенно просыпался.

         На порог хозяйской избы вышли Аргнар и Гестам.

         - Может, все-таки останешься? - без особой надежды в голосе спросил хозяин хутора.

         - Не могу, - мотнул головой Аргнар.

         - Ну что ж, понимаю... - вздохнул Гестам.

         - Ты, это... присмотри за Ольмой, чтоб не обидел кто, - смущенно кашлянув, попросил Аргнар. - Хорошая она...

         - Что, понравилась девка?! - Гестам хитро подмигнул. - А ты ей сам скажи об этом, может быть, она тебя остаться уговорит.

         - Жив буду - вернусь, скажу. А так, что зря сердце рвать?!

         - Ну смотри, тебе видней.

         Они обменялись крепким рукопожатием. Аргнар вывел из конюшни Данго, оседлал его и неспеша направился к частоколу. Уже возле самых ворот его неожиданно окликнула Ольма, невесть откуда взявшаяся в этот ранний час на подворье:

         - Что ж так, не попрощавшись, уезжаешь?

         Аргнар смущенно замялся, не зная, что и ответить, словно напроказничавший малец. Он силился сказать на прощание какие-то нежные, добрые слова и не находил их. Суровый и решительный боец, без колебаний вступающий в схватку с любым противником, - он робел и терялся перед этой молодой женщиной, которая возымела над ним необъяснимую власть.

         Ольма внимательно смотрела прямо в глаза Аргнару. Казалось, что сейчас она заглянет в самое потаенное место его души и прочтет там то, в чем он сам себе еще боялся признаться. Испугавшись этого, Аргнар отвел взгляд в сторону.

         - Рано ведь... - смущенно пробормотал он, оправдываясь. - Я думал, что ты еще спишь.

         - Отчего ж не подождал?

         - Спешу...

         - Вернешься, или как?

         - Как Бог даст. Если судьба - вернусь.

         Ольма нахмурилась, посерьезнела, почуяв в этих простых словах отзвук дальней грозовой тревоги. Она нерешительно качнулась вперед, словно собираясь приблизиться к нему и, может быть, обнять, но в самый последний момент остановилась. Так она и осталась стоять, опустив глаза и перебирая пальцами оборку передника.

         - Прощай, - с каким-то невысказанным сожалением тихо произнесла Ольма, и Аргнар ощутил в ее словах скрытую горечь. - Возвращайся и... храни тебя Бог!

         К горлу внезапно подкатила удушливая волна, перехватило дыхание, сильно забилось сердце. Он хотел что-то сказать на прощание, объяснить ей что-то, чего и сам еще толком не мог понять, но ответных слов так и не получилось.

         Тронув поводья, Аргнар медленно выехал за частокол, браня себя за неуклюжесть последними словами, и направил коня на юг, туда, где за приграничным Соленым озером пролегала широкая Асдарская дорога. Данго сам без понуканий начал плавно набирать ход, постепенно переходя на мягкую рысь.

         Через некоторое время Аргнар все же не сдержался - оглянулся, и его губы тронула скупая улыбка, словно золотистый солнечный луч промелькнул в глазах. Там позади, у бревенчатого частокола неподвижно застыла одинокая женская фигура в домотканом белом платье.

         Взгляд воина скользнул чуть левее. Лицо его мгновенно отвердело, превратившись в застывшую маску, а враз побелевшие губы решительно сжались в прямую жесткую линию. Посреди однообразной осенней степи, щедро пробитой желтизной, в тишине безветрия, словно символ горя, безмолвным оплывшим горбом возвышался одинокий Горелый курган. Его широкая подошва была окутана легкой туманной дымкой, и, казалось, что курган скорбно плывет над землей, беззвучно взывая к отмщению.

         Аргнар невольно потянулся к мечу и крепко стиснул рукоять до болезненного хруста в пальцах. Прикосновение к верному Шеру придало ему спокойствия и решимости. Его ждала длинная и трудная дорога, полная неизвестности. Больше не оборачиваясь и отбросив всякие сомнения, воин послал коня в галоп, словно спеша быстрее умчаться от тягостных воспоминаний давно ушедших лет и новых ощущений, взбудораживших его душу.

         Степь пожелтевшей полосой послушно ложилась под копыта легконогого Данго. Слева, где-то у самой кромки горизонта серой грядой маячили Сторожевые горы, над которыми ворочались тяжелые грозовые тучи. От них ответвлялся изломанный хребет Дымного кряжа и устремлялся наперерез всаднику. Там, у его основания проходил Южный тракт, к которому и направлялся Аргнар.

         Конь шел ровно, размашисто, преодолевая за час около пяти лиг и постепенно унося седока все дальше и дальше от того места, где причудливо сплелись воедино его страшное прошлое, неопределенное настоящее... и, возможно, туманное будущее.

         Аргнар проезжал мимо разбросанных по степи хуторов Свободных поселений, нигде не останавливаясь, и где-то ближе к полудню наконец-то выбрался на Южный тракт, просматривающийся во все стороны на много лиг. Здесь ему волей - неволей пришлось рискнуть и двигаться дальше в открытую. Прятаться было негде: справа раскинулась ровная, как стол, степь, изредка приукрашенная просвеченными насквозь жидкими рощицами, а слева - неприветливые скалистые зубья Дымного кряжа.

         Аргнар пристально оглядел тракт, пытаясь приметить хоть какое-нибудь подозрительное движение, но, судя по всему, он пустовал уже несколько дней. Ни одного отпечатка ноги или копыта не было видно в пыли, прибитой прошедшим пару дней назад дождем. Тогда воин спрыгнул на землю и пошел широким шагом, ведя Данго за уздечку. Он хотел, чтобы конь немного отдохнул после многочасовой скачки.

         Пусто и тихо было в это время года на Южном тракте. Лишь иногда легкая судорожная дрожь сотрясала землю под ногами, когда над закопченными вершинами мрачного кряжа начинали клубиться темные космы тяжелого удушливого дыма, осыпаясь на землю грязными сернистыми хлопьями. Где-то глубоко в недрах, у самых корней гор глухо рычали могучие огневые чудища неведомого подземного мира. По отвесным уступчатым склонам скал, словно по гигантской лестнице, сухо потрескивая и шурша, осыпались мелкие камешки и песчаные ручейки. Бывало, что и громадные обломки, потревоженные не прекращающимися подземными толчками, срывались со своих вековечных мест и, гулко ухая и постанывая, неудержимо неслись вниз, увлекая за собой настоящие пыльные потоки камнепадов. Казалось, что незримые стражи - великаны, недовольно ворча, выворачивали огромные глыбы и швыряли их вниз, стращая случайных путников, которым могло прийти в голову заглянуть по ту сторону Дымного кряжа. Но если бы кто и отважился пройти неверными тропами негостеприимных подоблачных перевалов, то ничего интересного там не обнаружил бы.

         Прямо от подошвы гор к дальнему западному горизонту, окутанному неоседающей пылевой завесой, за которым простерло свои бурные воды Предельное море, тянется рыжая, словно покрытая сплошной коркой спекшегося шлака, пустыня Дарханг. Беспорядочные сильные ветры, развлекаясь, подхватывают тяжелый смрадный дым, струящийся из глубоких бесчисленных трещин безжизненной равнины, и мотают, рвут его на части, треплют из стороны в сторону, разнося удушливыми клочьями. Нигде на всем протяжении не видать ни одного зеленого куста, ни единой травиночки, не говоря уже о какой-нибудь живности.

         В народе, правда, болтают, что где-то в самом сердце этой огромной и дикой пустыни обитает какое-то неведомое племя людей - нелюдей, постоянно кочующих по безводным просторам вместе с пылевыми бурями. Только опять же - как не крути, все это одни сплошные разговоры. Никто это племя никогда в глаза не видел, да и откуда бы ему там, в бесплодной пустыне взяться?! Мертвая земля - она и есть мертвая, а народ, как известно, на выдумки горазд.

         Аргнар размеренно шагал, хмурясь и раздумывая о том, что сейчас происходит на обширных землях Вальгарда. Он интуитивно чувствовал, что ниточка, ведущая к разгадке большинства нынешних проблем, находится где-то совсем рядом, но постоянно ускользает от него. Ведь не зря являлся к нему во сне (а во сне ли на самом деле?) монах - наставник. Да и чародей Мурид неспроста затеял всю эту шумную и грязную возню вокруг независимых Горных баронств, да еще вкупе с душегубом - Гермундом Красавчиком. С новой силой возродились и, как никогда раньше, участились всевозможные мрачные пророчества и пугающие разговоры о скором нашествии великой Тьмы и безжалостном истреблении всего живого. Во всех этих пересудах, так или иначе, поминался зловещий Потерянный край, черное колдовство и древняя легенда об Огненной чаше.

         - Эх, надо бы самому разведать, что там за Охранными холмами нынче творится! - досадливо пробормотал Аргнар, словно беседуя сам с собой. - А времени, как назло, нет...

         Данго повернул голову и насторожил уши, внимательно прислушиваясь к словам хозяина. Но Аргнар даже не обернулся к нему, углубившись в тяжелые размышления. Неожиданно для самого себя он почему-то вспомнил Ратона.

         "Интересно, почему это он так настойчиво отговаривал меня от посещения Малурии? - подумал Аргнар, старательно припоминая подробности разговора. - Ведь знает же что-то, точно знает - нутром чую, а вот не сказал, однако. Любопытно, откуда все же этот Ратон взялся? Странный какой-то: вроде бы мечом владеет весьма умело, а нигде на турнирах до сих пор не показывался. И прежде ничего о нем слышно не было; в Панград приехал - как сквозь землю провалился, ни слуху - ни духу о нем. Вот только дареный амулет и остался на память о ночной встрече у Волчьего бора..."

         Аргнар прикоснулся ладонью к груди в том месте, где под надежной стальной кольчугой, спрятанная от случайных взглядов, покоилась серебряная многолучевая звезда с кровавым рубином - прощальный подарок Ратона.

         Неожиданно что-то внутри тревожно заныло, сжалось, отозвавшись тупой болью в залеченной ране, и откуда-то из самых глубин подсознания пришла твердая уверенность в том, что впереди подстерегает неведомая, но грозная опасность.

         Аргнар встряхнулся и сосредоточил все внимание на дороге.

         Шагах в двухстах впереди, чуть левее тракта, почти примыкая к нему вплотную, змеилась широкая ломаная расщелина, над которой медленно клубился тяжелый серый дым. Дым себе и дым, да не простой! Кругом безветрие, а он колышется, как живой, словно дышит. Даже отсюда издали было заметно, как в его глубине беспорядочно движутся какие-то бесформенные смутные тени.

         Воин замедлил шаг, настороженно вглядываясь в клубы дыма. Его рука невольно потянулась к мечу. Что-то почувствовав, испуганно захрапел Данго и резко подался назад.

         И тут на Аргнара внезапно обрушился ужасный и сокрушительный удар чьей-то неистовой злобной воли. Невидимая могучая сила скрутила, придавила его к земле, намертво сковывая движения. Руки и ноги налились непомерной свинцовой тяжестью и, словно бы, окаменели. Сердце сдавили безжалостные тиски. Мертвенный леденящий холод начал разливаться по всему телу. Аргнар отчаянно сопротивлялся изо всех сил, пытаясь ухватиться за рукоять Шера быстро коченеющими пальцами. Он был уверен, что меч придаст ему силы для сопротивления.

         Конь уже не храпел, а тяжко и глухо стонал, сотрясаемый безудержной дрожью. На его губах выступили хлопья пены, глаза подернулись мутной кровавой поволокой.

         Воин явственно ощутил, как оттуда, из грозно клубящегося дыма в него вперился нечеловеческий леденящий взор. Он медленно изучающе скользнул по его телу, на короткое мгновение задержался на том месте, где под кольчугой был спрятан амулет и ... совершенно неожиданно исчез, будто чего-то испугавшись.

         Тотчас тугие незримые путы, сковывающие движения, спали с плеч. Сразу мучительно заболели от неимоверно страшного напряжения мышцы рук и ног, заныло сердце. На лбу выступила холодная испарина, руки задрожали мелкой дрожью. Из прикушенной губы сочилась кровь.

         Приходя в себя, встрепенулся и заржал Данго, тоскливо глядя на хозяина налитыми кровью глазами.

         - Спокойно, спокойно... все уже прошло... - хрипло произнес Аргнар, поглаживая вздрагивающего коня по шее.

         Он с мучительной тревогой смотрел на грозную расщелину.

         Серый дым, как живой, быстро оседал во тьму провала, словно затягиваемый под землю могучим смерчем. В нем уже не было видно шевелящихся зловещих теней. Через несколько минут весь дым с утробным чавканьем полностью втянулся в бездну, словно его и не было. Расщелина вновь казалась самой обычной глубокой трещиной в земной поверхности.

         Обнажив меч, Аргнар сразу почувствовал уверенность и настороженно двинулся вперед, готовый в любое мгновение отразить нападение неведомого врага. Он перевел дыхание лишь тогда, когда наконец-то миновал опасное место. Хотя и после этого Аргнар несколько раз оглядывался через плечо, ощущая на спине неприятный озноб. Еще какое-то время воин шел пешком, а затем вскочил в седло и пустил Данго рысью, погрузившись в невеселые размышления.

         "Что за нечисть завелась в этих краях и откуда она взялась? - недоумевал он. - Почему неведомая темная сила сначала напала на меня, а затем отпустила, хотя могла свободно расправиться со мной?"

         Аргнар невольно поежился, вспоминая свою недавнюю беспомощность, и с сомнением покачал головой.

         "Неужто и в самом деле дареный амулет помог?!" - внезапно подумал он.

         Уже не впервой ехал Аргнар по Южному тракту в одиночку, но никогда прежде такого с ним еще не случалось. Бывало, правда, что нападали лихие разбойники - охотники до легкой поживы, но уразумев после скоротечной схватки, с кем имеют дело, очень быстро охлаждали свой не в меру воинственный пыл и торопились убраться восвояси, подальше от прославленного рыцаря меча. Имя Странника пользовалось заслуженным уважением, как у друзей, так и у врагов. И тех, и других было много, но недругов, пожалуй, все-таки побольше. Многим придворным блюдолизам и бахвальщикам пришелся не по вкусу прямолинейный и независимый мечник, всегда говоривший правду в глаза. Тайком сыпали ему вслед проклятия те, кто боялся встретиться с ним лицом к лицу. Уж для них-то известие о гибели Аргнара было бы самым радостным и желанным. Ради такого они не поскупились бы на деньги.

         Но здесь было что-то другое. Это не засада, направленная конкретно на него. Аргнар чувствовал, что страшной иномировой силе было абсолютно все равно, кто стоит перед ней, и, очевидно, лишь амулет спас его от, вероятно, ужасной участи.

         Мысли стремительно метнулись обратно, к Форвану. Как то теперь все там сложится? По всему видать: не зазвенит по весне старинная свадебная песня герольдов, возвещая о светлом брачном союзе наследника герцога Хэдмира и дочери благородного барона Греттира. Не повезут красавицу Луту к юному Этмору в расписном экипаже, запряженном девятью белогривыми скакунами. Не пойдет барон на союз с герцогом, ославившим себя на весь мир позорной сделкой с кровавым мясником из Эрденеха. Греттир, даром что из небогатого рода, зато древними своими корнями свято дорожит, а честь и доблесть превыше всего ценит и блюдет! Крепкая дружина его хоть и невелика числом, однако ратники в ней подобрались один к одному! Все рослые, отважные да умелые. Ежели дружно ощетинятся боевой сталью, лучше не подходи! Разве что тяжелые латники из горного баронства Кержи могли потягаться с ними в открытом бою. Барон уже не единожды звал Аргнара к себе в дружину, отдавая должное его ратному искусству, и тот уж было согласился, но события последних месяцев разрушили все его планы...

         Южный тракт послушно, лига за лигой, стелился под копыта быстрого Данго, уносящего Странника все дальше и дальше от опостылевшей крепости Скурбел, от прислужников ненавистного Мурида и гарнизонной службы, от хутора Гестама, давшего ему кратковременный приют... и от Ольмы...

         Через три дня он пересек Лесную гряду, у подножия которой заканчивались обжитые земли Свободных поселений, а еще через три - выехал на прямую Асдарскую дорогу, которая вела к воротам Эрденеха. Не останавливаясь и не раздумывая над тем, что делать дальше, Аргнар пересек и ее, а затем направил коня в сторону Затененной дубравы, что, подобно одинокому зеленому острову, раскинулась на бескрайних просторах Пустынных степей. Туда, к загадочной дубраве, где по бытующему исстари в народе поверью можно было узнать свою судьбу и спросить совет у древних мудрых старцев, испокон веков обитающих здесь, вершил свой долгий и нелегкий путь одинокий всадник.