Огненная чаша - часть 02

Бегство

         Болело сердце. Когтистая рука беспредельной тоски и уныния безжалостно сжимала его, медленно напитывая холодом равнодушия. Словно подвешенное на невидимой тонкой нити, сердце едва-едва трепыхалось, ежесекундно грозя оборваться и рухнуть в бездонную и беспроглядную тьму, туда, откуда уже нет возврата.

         Аргнар болезненно поморщился, растирая ладонью онемевшую левую сторону груди. Он отрешенно полулежал в оконном проеме второго этажа казармы и вот уже в течение нескольких часов от нечего делать пялился вниз, на мокрую мостовую.

         Шел дождь - занудный моросящий осенний дождь, от которого на душе было неуютно и муторно. Последние две недели все небо над Скурбелом затянуло унылой свинцово-серой пеленой, сквозь которую уже не могли пробиться лучи все более скупого на последнее тепло осеннего солнца. Грязные мутные лужи, покрытые густой рябью от дождевых капель, превратили широкую улицу в какой-то неухоженный проселочный большак, изборожденный колесами повозок. Редкие прохожие торопились поскорее укрыться под крышами домов, перепрыгивая через глубокие колдобины и разбрызгивая грязь.

         Большой голодный пес, тихо поскуливая и поочередно подтягивая постоянно разъезжающиеся в глине лапы, сиротливо жался к стене пустующего дома на противоположной стороне улицы. Слипшаяся грязная шерсть свисала с его тощих боков рыжими клочьями пакли, а в пустых остекленевших глазах застыло выражение безысходной тоски. Его тело сотрясала мелкая дрожь, грозящая перейти в мучительные судороги.

         Аргнар тяжело спрыгнул с подоконника и слегка пошатываясь, подошел к грубому колченогому столу, на котором в деревянном блюде лежал большой кусок остывшей и уже слегка подсохшей жареной баранины. Рядом с ним стоял полупустой кувшин с вином и щербатая кружка. Скудную сервировку стола дополнял узкий длинный кинжал, воткнутый в краюху серого хлеба.

         В просторной комнате, кроме самого Аргнара, больше никого не было. Два его соседа по казарме сейчас находились в сменном дозоре на дальнем порубежье - где-то у Соленого озера. Они должны были вернуться только на следующей неделе.

         Оторвав от куска баранины большую кость, покрытую мясом, Аргнар вновь вернулся к окошку, громко свистнул и бросил ее ошалевшему от радости псу. С какой-то необъяснимой грустью понаблюдав некоторое время за тем, как бездомный бродяга быстро расправлялся с неожиданным подарком судьбы, кроша кость зубами и целиком заглатывая куски, воин шагнул к столу, тяжело опустился на протестующе скрипнувший под его тяжестью стул и потянулся за кувшином. Аргнар жадно прильнул губами к горлышку глиняного сосуда и, отхлебнув несколько больших глотков, раздраженно грохнул кувшином так, что все предметы на столе подпрыгнули. Подперев отяжелевшую голову кулаком, он уставился в противоположную стену невидящим взглядом и задумался.

         "Что же все-таки происходит в последнее время? Жизнь в Форване слишком уж круто изменилась и далеко не в лучшую сторону... Герцога Хэдмира словно подменили. Он издавал весьма противоречивые, а порой и жестокие приказы совершенно не вязавшиеся с образом справедливого и разумного правителя, коим до сих пор считался по праву. Взять хотя бы готовящийся в скором времени бессмысленный, как считал Аргнар, поход на баронов Джунхаргских гор. Вдруг, ни с того, ни с сего герцог заключил противоестественный союз со своим исконным врагом - жестоким воинствующим королем Эрденеха - Гермундом Красавчиком. Такое прозвище тот получил благодаря глубокому рваному шраму, пересекающему наискось левую половину его надменного и некогда красивого лица - память о кровавой бойне, учиненной им в одном из поселений степных кочевников у реки Звонницы. Тогда копье одного из защитников едва не оборвало жизнь безжалостного тирана. За это Гермунд в бешенстве приказал вырезать в том селении всех - от мала до велика, не пощадив ни малых детей, ни немощных стариков... И вот теперь благородный высокородный герцог Форвана совершенно непонятно зачем заключил союз с этим кровожадным мясником-детоубийцей... Как он мог пойти на такое?"

         Невеселые мысли воина неожиданно прервал посторонний звук. В дверь робко постучали.

         Аргнар повернул голову на стук и крикнул:

         - Входи, кто ты там есть!

         Дверь отворилась со скрипом, и на пороге возникла тщедушная фигура писаря-посыльного из крепостной тайной канцелярии. Он как-то неуверенно огляделся по сторонам, суетливо потер руки, при этом, явно избегая встречаться взглядом с хозяином комнаты, и несмело поинтересовался:

         - Господин Аргнар, по прозвищу Странник?

         - Он самый... - подтвердил Аргнар, заинтересованно откидываясь на спинку стула. - А в чем, собственно говоря, дело?

         Посыльный бегло заглянул в какую-то бумажку, спрятал ее за отворот рукава, а затем скороговоркой объявил:

         - Вам надлежит немедленно явиться в тайную канцелярию.

         - По какому поводу?

         - Об этом вам сообщат на месте, - уклончиво ответил посыльный.

         Аргнар брезгливо поморщился. Он относился к работе тайной канцелярии с пренебрежением и презрением, считая ее излишней и грязной бумажной возней, недостойной настоящих мужчин. Хотя сам Аргнар никогда особо и не задумывался над этими понятиями и всегда держался в стороне от политики, но любил вольный простор, риск и честную схватку, в которой все решает смелость и умение владеть оружием. Это была его жизнь, его стихия, в которой он чувствовал себя, как рыба в воде.

         - Ладно, передай, что я скоро прибуду, - проворчал он, не пытаясь скрыть досаду.

         - Советую поторопиться! - настойчиво произнес посыльный.

         Внезапно он побледнел, увидев, как Аргнар в порыве гнева схватился за кувшин, и шустро выскочил из комнаты, с треском захлопнув за собой дверь. И вовремя: глиняный кувшин разлетелся вдребезги, ударившись о крепкие дубовые доски как раз в том месте, где мгновение назад стоял незадачливый посыльный.

         - У-у... канцелярская крыса! - раздраженно буркнул Аргнар, вставая из-за стола.

         Он неспеша подпоясался широким поясом, скорее по привычке, чем предвидя возможные осложнения, проверил, легко ли вынимается из ножен меч и, набросив видавший виды дорожный плащ, спокойно шагнул за дверь.

         Здесь царил плотный полумрак, едва рассеиваемый слабым серым светом, с трудом пробивающимся в маленькое грязное оконце, расположенное в дальнем пыльном конце коридора.

         Едва выйдя из комнаты, Аргнар ощутил на своем затылке чье-то жаркое, пропитанное чесночным запахом, дыхание. И сразу несколько человек навалились на него со всех сторон, неуклюже пытаясь заломить руки за спину и опутать толстыми веревками.

         - Попался! - злорадно объявил один из нападающих, пытаясь накинуть на шею Аргнара ременную петлю.

         В лицо ударил тяжелый кулак, и перед глазами полыхнули жарким огнем расплывчатые багровые пятна. Второй удар дубиной по ребрам, отозвался тупой болью под сердцем.

         Голова еще не успела ничего толком сообразить, а тренированное тело уже начало стремительно действовать. Уроки, преподанные монахом-наставником в Храме Пяти не пропали даром. Аргнар резко присел, уклоняясь от следующего удара, и, выставив ногу подсечкой, юлой крутанулся на месте, сбивая с ног неизвестных. Взвившись вверх, словно подброшенный пружиной он отпрыгнул в сторону и, по-кошачьи мягко приземлившись на ноги, выхватил из ножен меч. Грозный Шер холодно и предостерегающе блеснул в полумраке.

         Четверо нападавших неуклюже вскочили на ноги и с громкими проклятиями гурьбой ринулись к Аргнару, размахивая короткими мечами и толстыми дубинами. Смертоносной молнией засверкал Шер, яростно отбивая атаки и беспощадно разя вероломных противников. Звон стали, пугающий хруст костей, отчаянные вопли и рычание покалеченных разбойников внезапно резко оборвались. Все было кончено в течение нескольких коротких мгновений. Из четверых нападавших лишь один-единственный остался в живых. Жалобно поскуливая, он скорчился у стены, прижимая к груди обрубок руки, и безумными глазами с ужасом смотрел на Аргнара, который тяжело дышал, стоя над ним, как демон правосудия.

         - Кто тебя послал?! Отвечай! - прорычал Аргнар, угрожающе склоняясь к раненому.

         Но тот лишь мычал что-то нечленораздельное, выпучив от страха обезумевшие глаза и пытаясь вжаться в стену. Трое остальных вперемешку валялись на полу без признаков жизни.

         Аргнар медленно поднял меч, но в самый последний момент остановился и, презрительно скривившись, направился к выходу. Ему почудились торопливые шаги на лестнице, ведущей вниз. Прыгнув вперед, Аргнар быстро перегнулся через перила и успел заметить тощую спину выбегавшего на улицу тщедушного посыльного из канцелярии.

         - Ах ты, подлый гаденыш! - взъярился воин, прыгая через три ступени сразу. - Не уйдешь!

         На выходе в дверях неожиданно появился Одноглазый. Увидев летящего с обнаженным клинком Аргнара, здоровяк выставил вперед огромную ручищу и тревожно крикнул:

         - Остановись, Странник, ты в опасности!

         - Опасность миновала! - разгорячено воскликнул Аргнар, пытаясь проскользнуть под рукой приятеля. - Я угомонил четверых прохвостов и теперь гонюсь за пятым... Пропусти меня, пока он не удрал слишком далеко!

         - Погоди, не стоит так торопиться, - придержал его за плечо Одноглазый. - Там, на улице тебя поджидает еще две дюжины черных бестий Мурида.

         - Зачем?

         - Он прислал их, чтобы арестовать тебя!

         - Но за что? - изумился Аргнар.

         Гвардеец пожал плечами.

         - Этого я не знаю, да и некогда в этом сейчас разбираться - не до того! Беги, Странник, через окно в задней стене дома. Я привел туда твоего коня. Спеши!

         Аргнар не привык долго рассуждать. Он доверял Одноглазому. Крепко сжав в объятиях проверенного товарища, он побежал по коридору, крикнув на ходу:

         - Прощай, брат! Даст Бог - свидимся...

         С размаху вышибив одним ударом ноги оконную раму, Аргнар выпрыгнул на скользкие булыжники заднего двора дома и быстро огляделся по сторонам.

         У стены стоял оседланный конь, полностью экипированный в дальнюю дорогу. К походному седлу заботливой рукой Одноглазого были приторочены переметные сумки, а к задней луке - туго стянутый ремнями, увесистый вьюк. Аргнар невольно восхитился предусмотрительностью старого вояки, но времени на долгие размышления не было. Из-за угла казармы уже доносился нарастающий топот многочисленных ног, угрожающее бряцанье оружия, громкие крики и злобная брань. С минуты на минуту на задний двор могли ворваться стражники Мурида.

         Вставив ногу в стремя, Аргнар привычным движением бросил в седло тренированное тело и, пригнувшись к холке жеребца, коротко бросил вполголоса:

         - Вперед, Данго!

         Конь прянул с места, словно птица. Вырвавшись из тесного переулка на улицу, он сшиб широкой грудью нескольких не в меру ретивых преследователей и, разбрызгивая жидкую грязь, стремительно помчался к воротам крепости, осыпаемый вслед черными проклятиями прислужников Мурида. Краем глаза Аргнар успел напоследок приметить могучую фигуру Одноглазого, спокойно стоящего в дверном проеме казармы. Опираясь плечом на косяк, здоровяк удовлетворенно ухмылялся, подняв правую руку над головой в прощальном жесте. Увлеченные погоней, муридовы стервятники не обратили на него никакого внимания.

         Быстро проскакав несколько пустынных кварталов, Аргнар вывернул на центральную площадь и, не останавливаясь, направил коня к внутренним воротам крепости. Несколько прохожих, неторопливо переходивших улицу, испуганно шарахнулись в сторону при виде грозного наездника.

         Завидев стремительно приближающегося всадника в развевающемся плаще, стражники подняли, было, копья, но, признав в нем Странника, неуверенно опустили оружие, озираясь на старшего офицера охраны. Тот замешкался всего лишь на короткое мгновение, и это решило исход дела. Аргнар стрелой промчался мимо опешивших от неожиданности солдат, едва не сбив их с ног. Он миновал уже вторые ворота и был всего лишь в нескольких шагах от первых, за которыми начинался просторный Малурийский тракт, когда в спину ударил истошный вопль:

         - Стой!

         Один из более расторопных стражников бросился под ноги коню, но Данго, легко перемахнув через это препятствие, вырвался из ворот крепости на широкий простор. Тотчас за спиной беглеца со зловещим грохотом рухнула кованная стальная решетка, намертво перекрывая малые ворота Скурбела. Она должна была задержать беглеца, но теперь неожиданно оказалась непреодолимой преградой для его преследователей.

         За решеткой тщетно ярились всадники в черных плащах, проклиная неповоротливых стражников, на чем свет стоит. Однако это мало помогало. Наконец с натужным скрипом начали медленно отворяться тяжелые створки главных ворот, и погоня вновь устремилась за Аргнаром. Но куда было тягаться тяжелым лошадям стражников с быстроногим Данго, перешедшим с галопа в карьер. Он стремительно летел на запад, словно неудержимый весенний ветер, распластавшись над землей и дробно выбивая копытами сложный ритмический рисунок.

         Несколько десятков толстых арбалетных стрел с натужным жужжанием взвились со стен крепости, но не достигли цели, бессильно осыпавшись на землю стальным дождем. Лишь одна из них, пущенная умелой рукой гораздо выше других по дуге, пробила-таки на излете кожаный рукав толстого подкольчужника и с хрустом глубоко впилась в плечо всадника.

         Аргнар ощутил сильный удар в плечо, и в то же мгновение левая рука онемела и безвольно обвисла. Скрипнув зубами от жгучей боли, он попытался выдернуть стрелу правой рукой, но древко обломилось у самого основания, и наконечник остался в плече. Аргнар почувствовал предательскую слабость, быстро расползающуюся по всему телу, и склонился вперед, прильнув к шее Данго.

         Умный конь, словно понимая, что его хозяин ранен, снова перешел в мягкий галоп, сохраняя прежнюю скорость, но его движения при этом стали теперь более плавными. Восьмилетний Данго уже не единожды доказал, что сообразительности ему не занимать. Между ним и Аргнаром давно сложились дружеские отношения. Они полностью доверяли друг другу во всем. Вот и сейчас, устало прикрыв глаза и обняв коня за шею, всадник попытался мысленно сосредоточиться на том, чтобы не свалиться на землю. Он доверил коню самому выбирать дорогу. Сознание обволакивало жаркое кровавое марево, тупая боль пульсировала в ослабевшем теле.

         Погоня уже давно безнадежно отстала, а Данго без устали мчал и мчал вперед, не сбавляя скорости.

         "Что случилось? В чем дело? - лихорадочно соображал Аргнар, продираясь сквозь горячую туманную пелену, пытающуюся поглотить сознание. - Почему придворный маг Хэдмира устроил на меня самую настоящую облаву, как на дикого зверя?"

         Это и в самом деле было очень странно. Хотя Аргнар никогда не скрывал своего презрительного отношения к Муриду и высказывал несколько раз весьма нелестные замечания в его адрес, это не могло послужить причиной для ареста. В хмельной атмосфере трактиров находились такие смельчаки, которые и вовсе открыто предлагали повесить чародея за ноги на крепостной стене на поживу воронам, а еще лучше бросить его в безводные просторы пустыни Дарханг, чтоб он медленно изжарился под лучами безжалостного солнца. Да, не любили чародея... Но это были обычные разговоры, на которые никто всерьез особо не обращал внимания. Мало ли кто и кем недоволен... А вот то, что за Аргнаром прислали целый отряд тюремщиков, говорило о том, что он является в глазах властьимущих (в данном случае Мурида) опасным преступником и представляет собой ощутимую угрозу. Только не было понятно, в чем же конкретно состояла его вина, и кому именно он стал поперек дороги.

         "Да, видать задержался я не в меру на службе у герцога... - с горечью подумал Аргнар. - Давно уже пора было уходить, да все как-то не собрался, а теперь вот приходится бежать как преступнику-каторжанину, даже не известно в чем обвиняемому..."

         Он с трудом приоткрыл отяжелевшие веки и глянул по сторонам.

         Вечерело. Занудный дождь наконец-то закончился. Ни впереди, ни позади на протяжении всего тракта не было видно ни одной живой души. Погоня уже давно безнадежно отстала, а скорее всего ее и вовсе прекратили - искать беглеца в бескрайних степях было бесполезно. Вдалеке справа темнел угрюмый Голодный лес. Слева простиралась ровная, как стол, степь, лишь кое-где вздыбленная низкими размытыми дождями холмами.

         Аргнар с трудом попытался выпрямиться в седле. Тотчас на глаза накатила густая кровавая пелена. Жгучая боль полыхнула жарким огнем по всему телу, безжалостно гася остатки сознания. С глухим стоном воин упал на шею коня и обмяк. Его ослабшие руки безвольно опустились вниз.

         Почуяв неладное, Данго тотчас остановился. Тревожно всхрапнув, он скосил глаз, пытаясь увидеть хозяина, и тихонько заржал, словно о чем-то спрашивая. Но ответа не последовало. Тогда, словно приняв какое-то решение, конь осторожно спустился с тракта на обочину и уверенно направился в сторону Свободных поселений. Он старался бежать плавно, избегая резких движений и толчков. Чем руководствовался Данго - непонятно, но он дважды обходил по широкой дуге, встречающиеся ему на пути, темные по ночному времени хутора поселенцев. Лишь через несколько часов, когда впереди на фоне звездного неба вырисовались контуры крепкого приземистого сооружения, конь уверенно направился к нему.

         До высокого бревенчатого частокола оставалось уже совсем недалеко, когда послышался звонкий мальчишеский голос:

         - Стой! Кто идет?!

         Данго послушно остановился, переступая с ноги на ногу, громко фыркнул и замер.

         - Эй, отвечай, а не то мигом стрелу схлопочешь! - вновь крикнул мальчишка. - Чего в молчанку-то играешь?

         - Погоди, - остановил его голос, явно принадлежащий мужчине в преклонных годах. - Не спеши!

         - А почему он не отвечает? - заупрямился, было, мальчишка.

         - Прикуси язык, Одберг! Кажись, этот всадник нас не слышит...

         - Спит что ли... а, может, помер?

         - Сейчас глянем.

         Неизвестный как-то по-особому тихонько свистнул, подзывая коня. Данго послушно приблизился к частоколу. Из-за изгороди появилось древко длинного копья и осторожно ткнуло тупым концом всадника. От этого легкого толчка Аргнар сдвинулся набок и, соскользнув с седла, свалился на землю, как куль. Раздался приглушенный болезненный стон. Данго тихонько и жалобно заржал, печально склонив голову над неподвижно лежащим хозяином.

         - Гм... похоже, дело серьезное... - озабоченно пробормотал старший. - Ну-ка подсоби.

         Едва слышно скрипнули дверные петли, и в частоколе отворились ворота. Из них крадучись вышел кряжистый старик. Настороженно глянув по сторонам, он склонился над раненым, внимательно вглядываясь в его лицо. Следом выбежал шустрый белобрысый парнишка лет двенадцати - тринадцати. Вдвоем они подхватили Аргнара и бережно внесли его на широкое подворье. Данго послушно вошел следом за ними.

         - Одберг, кликни отца и поищи Ольму, да побыстрей! - приказал старик, закрывая на запор толстенные ворота и подпирая их тяжелым дубовым бревном.

         - Я сейчас...

         Парнишка что есть духу метнулся к центральному дому.

         Вскоре громко захлопали двери, загомонили люди, в окнах замелькали огни осветительных ламп. На крыльце появился сам Гестам - хозяин хутора. Он был широкоплечим, жилистым мужиком с короткой стрижкой ежиком. На земле стоял твердо, порядок держал крепко. Гестаму пошел уже пятый десяток, из коих двадцать последних лет он здесь распоряжался. Его уважали и слушались все - от мала до велика, ведь при нем хутор окреп, забогател и от разбойничьих налетов отбивался исправно.

         За Гестамом толпились переполошившиеся домочадцы, в основном женщины и дети. Из соседних строений выскакивали полуодетые мужики с копьями, топорами и мечами. Со всех сторон посыпались вопросы:

         - Что случилось?

         - Кто нападает?

         - Где враги?

         Гестам строго махнул рукой. Тотчас все умолкли, уставившись на неизвестного воина, что лежал посреди подворья, словно неживой.

         - Кто такой? Откуда взялся? - быстро спросил хозяин, хмуро глядя на раненого незнакомца.

         - Кто его знает... - пожал плечами старик. - Конь его принес к нашему хутору...

         - Не из наших часом?

         - Да нет, какой-то пришлый. По всему видать - воин.

         Гестам задумчиво потер жесткий подбородок, что-то соображая, а затем решительно произнес:

         - Несите в дом.

         Несколько крепких мужиков подняли раненого и бережно внесли в жарко натопленную комнату следом за хозяином хутора. Положив его на широкую лежанку, крытую козьим мехом, они сразу отошли в сторону и столпились у дверей, с настороженным любопытством поглядывая на незнакомца. Позади них жалостливо вздыхали и охали бабы, завсегда охочие к сочувствию. Некоторые из них, особливо сердобольные, тихонько запричитали, утирая глаза уголками наспех наброшенных платков. Бабы - они бабы и есть, чего с них возьмешь?! Хлебом не корми - дай поплакать.

         - Чего зенки-то вытаращили?! - рыкнул на них Гестам. - Ишь, завелись, как на заказ! Ану, расходитесь по домам! А вы, мужики, за конем приглядите, накормите и в стойло отведите, да стражу удвойте: неровен час разбойники незаметно подкрадутся! Видать шастают где-то тут неподалеку... Да травницу Ольму покличьте скорее! Пусть она свои снадобья прихватит...

         С хозяином хутора спорить - себе дороже. Через минуту в комнате остались лишь сам Гестам, Нерейда - его супруга и две пожилые женщины - ее помощницы. Они принялись раздевать раненого, осторожно отдирая от тела заскорузлую одежду, пропитанную засохшей кровью.

         Тихонько щелкнула задвижка входной двери. На пороге появилась высокая темноволосая женщина лет тридцати. Она была худощавой и на первый взгляд ничем особым среди других жителей хутора не выделялась. В руках женщина держала плетеную берестяную корзинку, накрытую белой грубоватой тканью. Воздух в комнате сразу наполнился горьковато-сладким ароматом целебных трав и кореньев.

         Женщина подошла к лежанке и, поставив корзинку на скамейку, склонилась над раненым, изучая его пытливым взглядом.

         - Глянь, Ольма, что с этим молодцем. Выживет, али нет? - проворчал Гестам, тревожно глядя на заострившиеся черты мертвенно-бледного лица незнакомца.

         Осторожно перевернув с помощью женщин раненого на живот, знахарка быстро ощупала тонкими чуткими пальцами вспухшее плечо воина и озабоченно нахмурилась. Плечо наощупь было горячим, а края раны потемнели и вздулись, источая тошнотворный прогорклый запах гниения. Знахарка опустила глаза, закусив губу.

         - Ну, что там? - не утерпел Гестам.

         - Огневица... - тихо промолвила Ольма.

         Хозяин вздрогнул, угрюмо кивнул головой, как-то враз ссутулился и тяжело вздохнул:

         - Знать, не жилец...

         - Погоди ты отпевать, - вскинулась Нерейда. - Может, даст Бог, Ольма сможет его излечить.

         - Так ведь огневица, сама знаешь... - обреченно отозвался Гестам, махнул рукой и вышел из комнаты.

         Помощницы хозяйки принялись вполголоса обсуждать между собой услышанное. Тем временем Ольма открыла свою корзинку и принялась торопливо выкладывать на стол пучки разнообразных целебных трав и кореньев.

         Спровадив оставшихся двух женщин за дверь, Нерейда тут же заходилась ей помогать. Она набрала из питьевой кадки, стоящей у двери, чистой ключевой воды и наполнила пузатый котелок. Затем поставила его на печь, отворила заслонку и бросила в приугасшую топку несколько толстых поленьев. Едва тлеющие угли ожили, жадно потянувшись огненными язычками к сухим дровам. В печи затрещало, торжествующе загудело, потянуло терпким дымком. Нерейда метнулась в соседнюю комнату и вскоре вернулась, неся чистое белое полотно и теплое одеяло из легкого козьего пуха. Уже не первый раз помогала она Ольме врачевать раненых и больных, потому сама без подсказок хорошо знала, что и как нужно делать. Заготовив все, что могло понадобиться знахарке, Нерейда опустилась на скамью у окна. Скрестив на коленях обветренные натруженные руки, она молча и терпеливо ждала, готовая по первому же зову Ольмы прийти ей на подмогу.

         Тем временем молодая знахарка присела рядом с раненым, наложила чуткие ладони на его плечо по краям вспухшей раны и мысленно потянулась к стальному наконечнику, глубоко засевшему в теле воина. Нащупав его, она медленно и осторожно, напрягая всю силу воли, повлекла губительный металл к выходу из раны. Как ей это удавалось, Ольма и сама толком не знала, просто умела и все тут. Старики на хуторе поговаривали, мол, это благость Всевышнего, но она-то хорошо знала, что умение врачевать людей природной магией передалось ей от бабки, которая в свое время слыла искуснейшей целительницей западного побережья Вальгарда.

         Отворилась дверь. Из ночной темени сунулся, было, в дом кто-то из хуторских, но Нерейда так яростно замахала на него руками, сердито сдвинув брови, что незадачливый посетитель мгновенно исчез, не смея перечить хозяйке.

         Тревожная тишина повисла в комнате плотным покрывалом. Лишь потрескивали в пышущей жаром топке угли, да из горла незнакомца вырывалось тяжелое хриплое дыхание.

         Час ли, два минуло с тех пор, как Ольма недвижимо застыла над раненым, словно окаменев в напряжении... В котелке на горячей печи добирал силы целебный взвар, распространяя по комнате душистый аромат осени.

         Где-то на притихшем подворье лениво брехнул спросонок старый пес. С другого конца хутора охотно откликнулся молодой пес, но кто-то прикрикнул на собак, и они замолкли.

         Повинуясь воле знахарки, наконечник стрелы медленно-медленно выходил из раны. Вот уже показались его иззубренные черные края. Ольма крепко ухватила пальцами наконечник и резко выдернула его из вспухшего плеча воина. Темная, густая кровь сразу хлынула из раны, заливая покрывало лежанки. Но тут уже засуетилась Нерейда, обкладывая плечо раненого чистой тканью, впитывающей порченую кровь. Незнакомец громко скрипнул зубами и глухо застонал, не приходя в сознание.

         Ольма обмыла рану целебным отваром, а затем, тщательно растерев в ладонях какую-то сероватую невзрачного вида травку, густо посыпала ею пышущую жаром кожу. Наложив сверху широкие листья путь-травы, она туго запеленала плечо раненого и при помощи Нерейды осторожно перевернула беднягу на спину. Лишь после этого молодая женщина позволила себе расслабиться, и устало прикрыла глаза. На ее лбу и верхней губе мелкими бисеринками искрились капельки пота. Руки нервно вздрагивали, словно освобождаясь от непосильной ноши.

         Нерейда, тут как тут, подала знахарке кружку с отваром, а сама приблизилась к изголовью лежанки и, глядя на измученное лицо неизвестного, жалостливо молвила:

         - Красивый мужик, жаль будет, если помрет...

         Ольма ничего не ответила.

         - А может, сдюжит с огневицей-то, а? Как ты думаешь, Ольма? Ведь всяко бывало, а он, видать, крепкий... Ну что ты молчишь? - не унималась хозяйка хутора.

         Молодая женщина открыла глаза и устало произнесла:

         - Если к утру жар спадет, то, может, все и обойдется.

         - А вот интересно все же, откуда он к нам заявился? Вроде бы поблизости никаких разбойников нету, да и войны тоже не слыхать, а вот, поди, ж ты - раненый насмерть воин, да еще и к ночи... Чудно это, видать, не к добру, ох, чует мое сердце...

         Хозяйка хутора замолкла, выжидательно глядя на знахарку, но та, утомленная врачеванием, молчала, не реагируя на ее слова. Беседа не клеилась. Тогда Нерейда попыталась зайти с другой стороны.

- Девки на хуторе давеча судачили, будто бабка Тора сон видела... - как бы, между прочим, заметила она.

         -Какой? - вяло поинтересовалась Ольма.

         - В том-то и дело, что сон тревожный! - охотно откликнулась Нерейда. - Будто по всей земле люди, что волки лютые, друг дружку в клочья рвут - аж страх! А из-за высоких гор огромная черная длань подымается, солнце затмевая, и дым стелется удушливый, от которого трава и листья серым пеплом рассыпаются! А потом сошлись грудь в грудь два могучих орла над миром...

         Нерейда внезапно умолкла, словно сама испугалась того, о чем рассказывала и боязливо отодвинулась от темного окна, осенив себя охранным знаком.

         - А дальше-то что было? - насторожилась Ольма. Что-то в рассказе хозяйки хутора насторожило ее. Да и сны бабки Торы зачастую оказывались пророческими, тут поневоле прислушаешься.

         - В том-то и дело, что неизвестно... Торе стало страшно, она и проснулась. К чему бы такой сон, как думаешь?

         - Ну, тут особо и гадать не надобно. По всему видать, что скоро большая беда грянет. Слышно будто герцог Форвана военный союз заключил с проклятым кровопийцей из Эрденеха - Гермундом. Знать, война уже не за горами.

         - Ох, запылают смрадным пламенем губительные костры на землях Вальгарда, испепеляя города и села, - пригорюнилась Нерейда, качая головой. - Стало быть, много мужей полягут в сыру землицу почем зря, оставив сироток малых да вдов-страдалиц безутешных. Много кровушки безвинной прольется... Ежели большая свара зачнется по всему Вальгарду, то и наших мужиков не минует лихая участь...

         Нерейда ласково провела ладонью по горячему лбу раненого, оглаживая всклокоченные пряди жестких волос. В ее глазах появилось мягкая задумчивая печаль, затуманенная какими-то видениями. Встряхнув головой, женщина вздохнула и поднялась со скамьи.

         - Пойду, своего приголублю... Кто знает, как дальше судьба сложится, а жизнь идет... - она вышла из комнаты, что-то задумчиво нашептывая и сокрушенно качая головой.

         Ольма осталась совсем одна подле воина, что балансировал сейчас на тонкой грани между жизнью и смертью. Она взяла со скамьи роковой наконечник стрелы, поднесла его ближе к свету, и принялась внимательно разглядывать со всех сторон.

         На боковых гранях виднелись грубые косые насечки, в углублениях которых темнела какая-то вязкая буро-зеленая слизь. Знахарка осторожно принюхалась и с отвращением нахмурилась. Она сразу узнала мякоть болотных мертвецких ягод, и это повергло ее в тревожное смятение, потому что никогда прежде это губительное зелье не использовали люди ни на войне, ни на охоте. Лишь только однажды за многие годы его употребили, когда с севера было небывалое нашествие свирепых белых волков, но против людей этот яд не использовали даже разбойники, потому как считалось это страшным грехом.

         "Видать и в самом деле лихие времена настали, ежели люди стали пользоваться плодами тьмы", - подумала Ольма.

         Она отнесла наконечник к печи и с отвращением швырнула его в жар, плотно прикрыв заслонку. Тотчас в топке что-то злобно зашипело, словно рассерженная змея, громко затрещало, но вскоре все стихло, даже угли не потрескивали. Ольма снова вернулась к раненому и, присев на скамью подле него, погрузилась в задумчивую дрему.

*        *        *

         По сухому широкому руслу, где когда-то несла свои могучие чистые воды река Старица, таясь от случайных глаз, пробирался в северном направлении небольшой отряд тяжеловооруженных людей. Каждый из них вел в поводу лошадь с тщательно обернутыми тряпьем копытами. Уже больше месяца этот отряд упорно двигался к Гиблому кряжу, еще летней порой скрытно выйдя из Стерхада - столицы южного королевства Менткроуд. Три десятка бывалых бойцов - отчаянных головорезов решили попытать счастья, проникнув за пугающую завесу мрачной таинственности, окружающей бывшую Малурию, а нынче Потерянный край, как именовали ее с опаской жители Вальгарда. Опытные разведчики, загодя высланные вперед, вовремя докладывали, если в окрестностях Старицы появлялись люди. Тогда отряд затаивался, дожидаясь пока торговый караван или случайные путники скроются вдали, а затем вновь продолжал движение.

         Предводитель, высокий чернобородый здоровяк по имени Мерглу, не хотел, чтобы весть о походе его дружины разлетелась по всему Вальгарду - лишняя слава была ему ни к чему. Он надеялся завладеть несметными легендарными сокровищами, которые по смутным слухам остались во дворце последнего правителя Малурии - Элабора Светлоликого. Правда в народе поговаривали о каких-то ужасах и чудищах, якобы обитающих где-то в Междуречье и хранящих все эти богатства для своего Правителя, имя которого даже никогда вслух не произносилось. Но Мерглу был не робкого десятка и никогда не верил в эти сказки, зато был уверен в существовании сокровищ и жаждал заполучить их.

         "Это когда-то в глубокой древности, может быть, и были могучие маги и чародеи, но все они уже давным-давно сгинули без следа, - думал Мерглу. - Все эти чудища и колдовские штучки - досужие вымыслы и сплетни выживших из ума старух и глупых девок. Скорее всего, там, за Гиблым кряжем полным-полно разного хищного зверья, может быть, очень даже опасного, но уж с таким противником мои молодцы управятся запросто. Добрый меч и тяжелый боевой топор проложат прямую дорогу к заветным сокровищам, и тогда я свергну самозваного владыку Менткроуда с королевского трона, по праву наследства принадлежащего только мне!"

         Мерглу мрачно усмехнулся. Он никак не мог смириться с тем, что простой народ вкупе со знатью отверг его отца-короля, а на высоком престоле воцарился самозванец Грумар. Лишенный своего законного права наследовать трон, бывший принц Менткроуда вынужден был стать обычным рядовым воином и влачить серую жизнь в армейских казармах. Будучи бесспорно смелым и удачливым, он постепенно продвинулся по службе и со временем стал офицером, но обиды не забыл и горел ненасытной жаждой мести.

         - Эй, Мерглу, что делать-то будем? - окликнул его один из воинов. - Впереди русло перекрыто большим обломком скалы, а за ним еще хуже - начинается сплошной завал. Там мы себе запросто ноги поломаем, да и кони не пройдут...

         - Вот уже Гиблый кряж недалеко - рукой подать. Дальше-то как пойдем? - спросил другой.

         Вся дружина молча уставилась на предводителя в ожидании его решения. Они давно уже привыкли во всем полагаться на него. Мерглу прищурился, внимательно и неспеша разглядывая крутые базальтовые стены неприступных гор, густо иссеченные глубокими черными расщелинами, в которые и свет не проникал. И думать было нечего пробиться в Потерянный край напрямую.

         - Выбираемся из русла на берег! - скомандовал Мерглу. - Пойдем вправо вдоль кряжа до Охранных холмов.

         - А потом как ?

         - Молча. Войдем в Потерянный край и возьмем сокровища.

         - Как бы самим там навсегда не остаться... - мрачно пробормотал молодой воин, с опаской поглядывая на темные кручи. При виде отвесных неприветливых склонов решительности у него явно поубавилось.

         Мерглу зло ощерился, резко повернулся к нему и прорычал:

         - Что, уже, поджилки затряслись?! Небось, в штаны наложил с перепугу, вояка?! Надо было дома оставаться у бабы под подолом!

         - Так ведь говорят, что за Гиблым кряжем... - попытался возразить воин, но предводитель его резко оборвал:

         - Говорят... говорят... а ты свое хлебало пошире разевай да уши развешивай, тебе еще и не такого понарассказывают! Говорят, что кур доят, а коровы яйца носят - размером с твою дурью голову!

         Остальные радостно загоготали, дружески похлопывая смутившегося товарища по плечу и отпуская в его адрес плоские казарменные шуточки. Все явно развеселились, сбрасывая груз тревожного напряжения. Лица просветлели, плечи расправились.

         - Все! Хватит ржать, как кони!! - остановил их Мерглу. - Вперед, к Охранным холмам!

         Привычные к повседневным тяготам суровой походной жизни, люди тронулись в путь, один за другим выбираясь из сухого русла. Вокруг не было видно ни души. Оседлав коней и построившись в колонну, отряд поскакал на восток.

         Воины настороженно косились на мрачные горы, чувствуя себя неуютно под их зловещей сенью. Ехали молча, не останавливаясь. Когда бесстрастное солнце уже скатилось с быстро темнеющего небосклона, а тени от гор слились с наступающими прохладными сумерками, отряд миновал самую крайнюю осыпь Гиблого кряжа с восточной стороны и замер у пустынных, заросших колючим кустарником Охранных холмов. Хоть как и хотелось Мерглу побыстрее перебраться через них, но и он хорошо понимал, что вот так с ходу, очертя голову лезть в Потерянный край на ночь глядя не стоит.

         - Привал! - нехотя распорядился он, слезая с коня. - Костры не раскладывать, переночуем и так.

         Некоторые бывалые воины из отряда встретили его распоряжение легким недовольным ворчанием, но возражать Мерглу в открытую не осмелился никто из них. Его уважали, как командира, да и (чего скрывать) слегка побаивались.

         Почистив лошадей и задав им корму, искатели сокровищ уселись в круг за поздний холодный ужин. Ели молча. То ли вдоволь наговорились за долгую трудную дорогу, то ли близость древней загадочной Малурии запечатывала уста, только никто не проронил ни слова.

         Мерглу сначала назначил часовых, которые быстро и бесшумно растаяли в сгустившейся тьме. Лишь после этого он уселся на старую полусгнившую колоду, поросшую жестким щетинистым мохом. Спать не хотелось. Близость цели волновала и не давала покоя. Если бы не ночная тьма, Мерглу прямо сейчас попытался бы проникнуть в Потерянный край.

         Над пустынной безмолвной степью, словно притаившейся в ожидании чего-то пугающе-тревожного, повисла тусклая желтая луна. Похожая на головку сыра, она уныло заливала бронзовыми пятнами узловатые ветви немногочисленных скрюченных какой-то болезнью деревьев. На уступах мрачных гор лунные блики растекались лужами золота, а трещины и разломы провалились, казалось, в черную бездну, откуда веяло леденящим душу холодом и безнадежностью. Из Малурии, лениво переваливая через крутолобые холмы, сползали в долину липкие космы седого тумана. Он тягуче-медленно струился по мелким ложбинкам, заполнял темные глубокие впадины, плыл над землей, старательно цепляясь за каждый куст, за каждую травинку и оседая на них серыми капельками унылой осенней измороси.

         Затаив дыхание, Мерглу внимательно вслушивался в ночную тишину, пытаясь уловить хоть какие-нибудь слабые звуки, доносящиеся из-за Охранных холмов, хоть какой-то намек на то, что их ждет там завтра, но все было напрасно. Потерянный край упорно хранил таинственное молчание. Да и с этой стороны ничего не было слышно, лишь изредка всхрапывала чья-нибудь лошадь или негромко бряцало оружие, ворочающихся во сне, солдат.

         Тихо-тихо было вокруг, и Мерглу незаметно для самого себя задремал, опустив отяжелевшую голову на сильные руки. Последнее, что он успел заметить перед тем, как погрузился в беспробудный сон, был зыбкий темный силуэт, возникший неподалеку, словно бы из ниоткуда. Силуэт застыл над грудой камней, бесшумно покачиваясь в воздухе и ежесекундно меняя расплывчатые очертания.

Мерглу встрепенулся, было, но предательская сонная лень мертвой хваткой сковала его тело, баюкая и предвещая сладостные видения. Равнодушие полностью затопило сознание.

         "Наверное, это кто-то из часовых..." - нехотя подумал он, окончательно проваливаясь в забытье.

         Воин, охраняющий подступы к лагерю со стороны Гиблого кряжа, чувствовал, как его веки наливаются необоримой свинцовой тяжестью, норовя сомкнуться помимо его воли. Он несколько раз резко тряхнул головой, отгоняя сонную одурь, и встал, опираясь на короткое копье. Ему показалось, что над предводителем отряда хищно склонилась какая-то смутная тень... Или не показалось?..

         - Эй, кто там? - неуверенно окликнул он, шагнув вперед.

         Тень заколебалась и растаяла.

         Воин осторожно приблизился к спящему крепким сном Мерглу, пристально, до рези в глазах вглядываясь в окружающую темень. Но все вокруг было тихо и спокойно.

         - Тьфу, ты, - чертыхнулся часовой. - Видать, померещилось.

         Он успокоился и вразвалочку вернулся на прежнее место, не ведая о том, что за каждым его движением следят холодные жестокие глаза, чуждые живому миру.

         До самого рассвета ничто не нарушало тишину, и люди спали спокойно. Но, когда начало светать, туман, спустившийся ночью по склонам Охранных холмов, не истаял, как тому должно было быть. Наоборот, он словно еще больше сгустился, став липким и назойливым. Туман нахально забирался за шиворот. Он заползал под нательные рубахи холодным дыханием тоскливого осеннего утра, оседал на вороненых кольчужных кольцах мутно поблескивающей вуалью. Медленно, словно с натугой, над вершинами гор выкатывалось блеклое солнце, тускло просвечивая сквозь серую дымку.

         Люди просыпались тяжело. Их лица были хмуры и озабочены, словно с похмелья. Стараясь не встречаться друг с другом взглядами, воины вяло завтракали. Они молчаливо обдумывали то, что им предстояло сегодня совершить. Пока шли сюда, о пугающей Малурии говорили как о чем-то далеком. Поход казался обычным, каких они в своей жизни раньше совершили немало. И вот уже вожделенная цель рядом, и, казалось бы, рукой подать, но предчувствие таинственной неотвратимо надвигающейся беды тяготило суровые души бывалых воинов, делая их замкнутыми и немногословными.

         Мерглу окинул тяжелым взором притихший отряд и, рывком поднявшись на ноги, громко рявкнул:

         - Подъем!

         Его грозный голос тут же увяз в туманной кисее и мгновенно заглох, словно задавленный. Но свое дело он все же сделал: люди зашевелились, нехотя поднимаясь на ноги и оседлывая лошадей. Когда все были уже готовы, Мерглу первым вскочил на коня, еще раз окинул взглядом соратников и, тронув поводья, отдал команду:

         - За мной! Отставших ждать не будем...

         - А не отставших дома не дождутся... - мрачно проворчал кто-то за его спиной.

         Поиграв желваками, предводитель отряда криво усмехнулся, но промолчал, сделав вид, что не услышал.

         "Ничего, когда будут везти обратно тюки и сундуки полные золота и драгоценных камней, настроение у них будет совсем другое, - подумал Мерглу. - А пока... пока пусть себе ворчат, лишь бы за мечи да за топоры покрепче держались".

         Пожухлая трава покорно сминалась под копытами лошадей и уже не распрямлялась. За притихшими всадниками оставалась неровная цепочка следов, ведущая к седловине межхолмья, за которой скрывалась окутанная вязким туманом пугающе-таинственная Малурия. Стук лошадиных копыт отзывался на безжизненных склонах голых холмов приглушенным бормотаньем. Казалось, что это сами Охранные холмы, потревоженные людьми от вековечной спячки, осуждающе ворчат на незваных гостей, посмевших нарушить их летаргический сон.

         "Что за наваждение, - удивился про себя Мерглу. - Видно бабские байки и на меня подействовали. Так я скоро, того и гляди, поверю во всякую чертовщину..."

         Он расправил пошире плечи и сделал глубокий вдох, пытаясь казаться веселым и беззаботным. Но внезапно поперхнулся и хрипло болезненно закашлялся, наклонившись к гриве коня. Безжизненная пустота в округе на всех действовала угнетающе, чувствовалось медленно растущее исподволь напряжение. Странно, но с тех пор, как отряд приблизился к границе Потерянного края, ни разу слуха людей не коснулся щебет птиц или какой-либо другой звук, издаваемый зверьем. Даже настырные и злющие в эту пору года ненасытные комары-кровососы, неустанно сопровождавшие людей от самых Тенгоровых болот, куда-то внезапно запропастились. Видимо и они тоже чувствовали себя в этих безлюдных краях неуютно. Пугающе-тихим было осеннее утро на подступах к Малурии.

         Мерно покачиваясь в седлах, всадники шаг за шагом подымались по пологому склону и где-то к полудню въехали на седловину, откуда начинался крутой спуск в неведомую долину, затянутую густым, как кисель, туманом. Лишь впереди, примерно в пяти лигах, в плотной седой пелене унылого однообразия виднелся широкий рваный просвет. В нём взорам путников открывалась гладкая свинцово-серая водная поверхность.

         - Море... - растерянно выдохнул кто-то из отряда.

         - Дурья твоя башка! - откликнулся его сосед. - Откуда ж тут морю взяться?! Это озеро.

         - Мертвое озеро... - хриплым голосом уточнил другой.

         При этих словах все вздрогнули и невольно поежились, словно в лица им дохнул леденящий ветер.

         Седоусый кряжистый Храгар - правая рука Мерглу во всех его многочисленных авантюрах и отчаянный старый рубака, громко хмыкнул и насмешливо произнес:

         - Что, хвосты поджали?! Мертвое оно или живое, какая нам разница!! Подумаешь, огромная лужа...

         - Верно говоришь, Храгар, - поддержал его Мерглу, выпрямляясь в седле. - Мы пришли сюда за сокровищами древних владык, и мы возьмем их! Никто и ничто не сможет нам помешать! Это говорю вам я, Мерглу! А вы мое слово знаете.

         Он выдернул из ножен тяжелый широкий меч и уверенно воздел его над головой. Отблеск пробившегося в этот момент сквозь густой туман полуденного солнца полыхнул на клинке ярким светом, но внезапно потускнел, съежился и потух. Незримая тяжесть навалилась на Мерглу, вжимая его в седло и сгибая плечи. Тупая игла сомнения вошла под сердце. В голове мелькнула предательская мысль: "А может, пока еще не поздно, повернуть назад?" Но гордый и непреклонный характер решительно отверг ее.

         - Вперед! - каким-то чужим, враз постаревшим голосом отдал распоряжение Мерглу, первым начав спускаться в долину. Он снова вложил в ножны свой верный меч, показавшийся ему в этот момент каким-то совершенно чужим.

         За ним след в след двинулись остальные, до боли в глазах вглядываясь в непроглядную белесую пелену, обступившую отряд смельчаков со всех сторон. Кони ступали неуверенно, словно нехотя, и, если бы не понукание седоков, наверное, сами повернули бы обратно. Ни единого звука, ни шороха, ни дуновения ветерка - лишь напряженная тишина, наполненная невыносимо томительным ожиданием чего-то тревожного, неосознанного.

         Постепенно крутой спуск в обширную долину стал более пологим и наконец, совсем закончился. Теперь отряд двигался уже по относительно ровной местности.

         Мерглу сразу принял резко вправо, чтобы обойти Мертвое озеро стороной. Почему-то ему совсем не хотелось приближаться к скрытому туманом берегу, да к тому же и цель его путешествия лежала гораздо правее - в самой долине Междуречья, образованной течениями рек Подгорной и Кипейной.

         Перед путниками в сырой дымке смутно замаячили какие-то раскоряченные темные силуэты. Все одновременно остановились, держа наготове оружие. Слегка выдвинувшись вперед, Храгар предостерегающе вздернул руку и громко окликнул:

         - Стой! Кто идет?

         Но ответа не последовало. Тогда он прищурился и, подавшись вперед, облегченно проворчал:

         - Да ведь это всего-навсего деревья...

         - Наверное, тот самый Сухой лес... - предположил Мерглу. - Вид у него, честно говоря, не очень...

         Обнажив меч, он плечом к плечу с Храгаром первым осторожно въехал в странный лес. Сухие искореженные деревья тянули к людям цепкие узловатые ветви, покрытые морщинистой растрескавшейся корой, которая местами отстала и свисала полусгнившими лохмотьями. Они сплошной стеной заступали дорогу, заставляя отряд петлять между стволами и забираться все дальше и дальше вглубь омертвелого леса. На расстоянии десяти шагов уже ничего нельзя было разглядеть из-за клубящегося тумана, казавшегося живым. Он становился все гуще и словно бы обволакивал воинов плотным удушливым покрывалом. Стало трудно дышать. Туман забивался в легкие, вызывая хриплый кашель, оседал на ресницах клейкими маслянистыми каплями, холодил руки, нервно стискивающие оружие. Люди невольно жались друг к другу, затравленно озираясь по сторонам.

         Одна из лошадей запуталась сбруей в переплетении колючих ветвей, рванулась в сторону, сбросила седока и умчалась, сломя голову, куда-то в неизвестность, испуганно заржав. Неожиданно с той стороны, куда ускакало внезапно обезумевшее животное, раздался громкий треск, тяжелый глухой удар, отозвавшийся в ногах людей дрожью. Послышался вопль смертельного ужаса, прерванный низким хриплым рыком. Вслед за этим наступила оглушительная тишина.

         Воины испуганно переглянулись, плотнее придвигаясь друг к другу. Храгар украдкой сотворил охранный знак и покрепче перехватил рукоять меча обеими руками. Сгрудившись вокруг своего предводителя, охотники за сокровищами ощетинились копьями и мечами, таращась во все стороны и тихо бормоча проклятия. Они ждали нападения.

         Но минута проходила за минутой, а лес безмолвствовал. Наступившая после ужасных звуков тягучая тишина, казалась невыносимой. Ожидание неизвестности до предела натянуло нервы людей, грозя перерасти в панику. Они нервно вздрагивали, сжимая оружие побелевшими от напряжения пальцами.

         - Нужно выходить из этого проклятого леса... - наконец нарушил молчание Мерглу. - На открытом месте у нас будет больше пространства для маневра.

         Голос его стал каким-то скрипучим, надтреснутым. Хотя еще в нем и чувствовалась властность, но решимость явно была поколеблена. Он с трудом выдавливал из себя слова. Впервые с самого начала похода предательская неуверенность закралась в душу Мерглу, проводя по спине холодными пальцами животного страха. Он повернул коня в ту сторону, где, как ему казалось, находился берег Мертвого озера. Остальные, сбившись плотной группой, последовали за ним. Воин, оставшийся без лошади, бежал рядом с Храгаром, держась за стремя его коня.

В таком порядке отряд около часа молча продирался через омертвелые дебри Сухого леса, напряженно прислушиваясь и вглядываясь в неизвестность.

         Наконец-то старческие стволы расступились, выпуская всадников на открытую местность. Лес резко закончился, словно его край срезало гигантским ножом. Под ногами была ровная твердая земля. Безысходность, до этого момента сжимавшая сердца людей жесткой лапой тоскливой пугающей неопределенности, постепенно отпустила. Все немного приободрились, приходя в себя. Кто-то даже попытался грубо пошутить по поводу долгого блуждания в лесу.

         Вот тут-то все и произошло.

         С каким-то омерзительным шипящим свистом и щелканьем из тумана вылетели белесые арканы то ли толстой липкой паутины, то ли бледных извивающихся щупалец, похожих на ожившие тонкие корни. Они захлестнулись на шеях, руках, ногах и в мгновение ока утащили в клубящуюся стену людей и лошадей, даже не успевших понять, что произошло. Их жуткие вопли, исполненные невыносимой смертной муки, переходящие в душераздирающие визги, быстро смолкли.

         Все произошло так неожиданно и молниеносно, что Мерглу даже не успел ничего толком сообразить. Из всего отряда остался лишь он, Храгар и пеший воин. Остальные люди сгинули вместе с лошадьми, словно их никогда и не было.

         Вновь раздался все тот же зловещий свист, но на этот раз оставшиеся встретили нападение оружием. Замелькали мечи, яростно разя направо и налево. Отсеченные щупальца сыпались на землю, устилая ее густым шевелящимся ковром. Трое людей старались, как могли, пытаясь отбиться. Но так не могло долго продолжаться. Из тумана летели все новые и новые петли. Вот одна из них утащила дико орущего пешего воина. Следом за ним, хрипя и задыхаясь, с выпученными от безумного ужаса глазами исчез верный Храгар и обе лошади. Успевший извернуться и спрыгнуть на землю, Мерглу остался совсем один. Он вертелся волчком, рубил, крошил, превратившись в сверкающий круг смертельной стали, и щупальца неуверенно отступили. Они разочарованно втянулись в стену тумана, словно недоумевая, как один-единственный человек мог им противостоять.

         Мерглу стоял, широко расставив ноги и сжимая рукоять меча дрожащими от невероятного усилия руками. Его глаза бешено вращались, пытаясь уловить хоть малейшее движение. Внезапно его взгляд наткнулся на что-то в стене тумана и остекленел. Оттуда на Мерглу медленно и неотвратимо надвигалось нечто невероятное, огромное и темное, как сам могильный мрак. Оно не имело четких очертаний и вообще не имело, да и не могло иметь определенного названия. Казалось, сама предначальная Тьма движется к человеку. Его ноги подкосились, словно подрубленные, меч выскользнул из обессилевших рук. Подобно тряпичной кукле, Мерглу замертво рухнул на землю, не издав ни звука.