Огненная чаша - часть 04
Прибытие
Зима навалилась враз, без предупреждения. Она неожиданно ударила сильными трескучими морозами, сходу заковав все бескрайнее северное побережье в непроницаемый толстый ледяной панцирь. Со стороны великого Студеного океана несокрушимой белой лавиной надвинулось снежное воинство. Злые колючие льдинки с остервенением впивались в закоченелую стылую землю, а следом за ними валом валили холодные белые хлопья.
За одну длинную темную ночь исчезли под толстым снежным покрывалом испещренные трещинами огромные гранитные плиты. Неизвестно кем и когда они были выложены на побережье стройными рядами. Лишь хаотическое нагромождение угрюмых оплавленных камней, в которых угадывались останки каких-то древних величественных строений, позволяли предположить, что когда-то здесь стоял большой и, по всей видимости, богатый город.
Какие разрушительные титанические силы пронеслись над ним, превращая в руины? Какая безумная яростная энергия заставила незыблемые вековечные камни оплавиться, подобно обычным восковым свечам? Нет ответов на эти вопросы... Да и кто мог бы их дать, если все, жившие в те далекие, затерянные во тьме первозданных веков времена, сгорели заживо в чудовищном адовом пламени, поглотившем без остатка древнюю могущественную цивилизацию. А те немногие, кто каким-то необъяснимым чудом остались в живых, пораженные страшной незримой болезнью, выродились в ужасных и доселе не виданных чудовищных монстров. Изменились благоприятные климатические условия. Бушующие неуправляемые стихии надолго вычеркнули мир Вальгарда из списка живых миров.
Милосердное Время лечит жестокие раны и возрождает жизнь из праха. Многие тысячелетия промчались над бесплодной выжженной землей, прежде чем появились первые слабые ростки жизни.
Люди вновь пришли в этот мир, не ведая о том, что здесь было до них. Они пошли совершенно другим путем, в отличие от своих неразумных предшественников. Но где-то в сплошном кольце далеких северных гор, там, где даже в самый лютый холод беспрестанно кипят Горячие ключи, вырываясь на поверхность из неведомых глубин раскаленных недр, затаилось древнее неистребимое зло. Там находится Огненная чаша - ужасное проклятье человеческого рода. Она терпеливо ждет прихода темной могучей силы, которая подымет эту погибельную чашу над миром, возвещая его страшный и бесславный конец.
А пока, до поры - до времени, кипят, бурлят неистощимые горячие источники, беспрестанно извергая из своих мутных глубин удушливые смрадные гейзеры, и невиданные отвратительные чудища ворочаются, копошатся в грязи, бездумно и безжалостно пожирая друг друга. Им нет дела до того, что творится в мире.
Сюда, прознав от своего возрождающегося Повелителя о легендарной Огненной чаше, устремили свои черные помыслы высшие адепты касты Гру во главе с верховным жрецом Яридом. Но даже им было не по силам добраться до чаши, охраняемой никого не признающими тупыми монстрами. Лишь их могущественный Повелитель единственный мог это сделать.
Гиблый край - Горячие ключи. Редкие смельчаки отваживались на свою беду хаживать в эти дикие проклятые места. Никто из них так и не вернулся, а разыскивать пропавших охотников приключений желающих не нашлось. Вся северная и северо-восточная часть Вальгарда от Берега Отчуждения и до Сторожевых гор была пустынна и абсолютно безлюдна, неприветлива. Река Белинта, берущая свое начало из-под ледяных островерхих шапок Карных гор, сливаясь со Спутницей, несет свои мутные воды среди серых безжизненных берегов и впадает в Кридский залив широкой многорукавной дельтой. От Поклонных гор до северо-восточного побережья петляет река Стылая, отсекая ледяным потоком от остальной части материка угрюмые Северные леса и таинственное озеро Дром.
Оттуда, когда лютые трескучие морозы сковывают реки ледяным панцирем, голодной зимой приходят стаи белых волков. И тогда стремительно летит от селения к селению страшная весть - пришла беда! Прячутся люди за высокими частоколами, день и ночь, не жалея дров, жгут костры, отпугивая свирепых хищников. Втихомолку плачут испуганные бабы, прижимая к груди и баюкая малых детишек в душных комнатах, с тревогой и страхом вслушиваются по ночам в злобные завывания метели: уж не белые ли волки обложили хутор со всех сторон?!
Да, нынешняя зима не чета предыдущим! Старики только седыми головами сокрушенно покачивают - такого и они не припомнят за свою жизнь, чтоб вот так сразу всего лишь за один день вошла Хозяйка холода в полную силу. Завьюжило, закружило, позаносило все тропки и дороги. Метет день-деньской без передыху так, что из дому не высунешься - снег глаза залепляет, в двух шагах не видать ни зги. А мороз все крепчает и крепчает, по капле, безжалостно высасывая из жилищ драгоценное тепло. Шутка ли сказать: вода в кадках, что стоят в избах у дверей, коркой льда покрывается; чтоб напиться, лед ломать надо. Даже скотине в хлеву протапливать приходится, чтоб не ровен час не померзла, а иначе - голодная смерть!. Дворовые кудлатые псы и те как щенки жалобно поскуливают, в сени просятся. Да... клятая выпала нынче зима, упаси Бог!
* * *
Пробиваясь сквозь сатанеющую пургу, по Малурийскому тракту на восток упорно двигались трое всадников, кутаясь в меховые накидки. Двое из них были теми самыми слугами жреца Ярида, что приплыли с ним на галере в Западные Ворота, третий - Ратон. Он ехал чуть впереди, прикрывая ладонью в толстой рукавице глаза. Колючий снег настырно забивался в рот, не давая дышать. Уже давным-давно должен был показаться Беренград, но его все не было.
Сбоку мигнул одинокий красноватый огонек.
Ратон с нетерпением подался в седле вперед, пристально вглядываясь в снежную круговерть.
Огонек пропал в непроглядной темени, затем снова появился, но уже гораздо ближе. Рядом с ним вспыхнул еще один. Нет, не один... Слева, справа, впереди один за другим зажигались парные огоньки, окружая остановившихся путников кольцом. Сквозь заунывный свист ветра донесся хриплый тоскливый вой, исполненный голодной угрозы. Белые волки! Встреча с ними зимней ночью на пустынной дороге обрекала на неминуемую гибель даже небольшой отряд вооруженных людей, не говоря уже об одиноких путниках. Нет среди хищников Вальгарда более лютого и кровожадного зверя, чем белый волк, тем более, когда они охотятся большой стаей.
Сняв меховые рукавицы, Ратон решительно обнажил меч. Затем, что-то вполголоса недовольно проворчав, потянулся за вторым клинком, притороченным за спиной.
Один из его молчаливых спутников остановил воина движением руки. Он выехал на несколько шагов вперед и замер, спокойно и уверенно ожидая приближения волчьей стаи.
Первым из снежной пелены вынырнул крупный матерый вожак. Он был скорее всего не белым, а серебристо - седым. Широко расставив подрагивающие от алчного возбуждения толстые лапы, волк низко припал к земле. Он оскалил мощные острые клыки и глухо зарычал, словно уже торжествуя победу. Возле него, будто снежные призраки, как из-под земли возникли еще два больших зверя. По бокам дороги замаячили силуэты их собратьев. Белых волков было много, даже очень много!
Младший жрец медленно вытянул вперед руку, держа в ней какой-то невзрачного вида серый брусок. Он что-то тихо забормотал гнусавым замогильным голосом, и предмет в его руке тотчас налился зеленоватым сиянием.
Вожак волчьей стаи с хриплым рыком прыгнул на людей. Навстречу ему ударил узкий огненный луч. Захлебываясь отчаянным душераздирающим визгом, волк, словно отброшенный могучей стальной пружиной, рухнул в сугроб и, судорожно корчась, запылал живым факелом.
Жрец быстро повел лучом влево - вправо. С шипением и треском вспыхнули еще несколько особо прытких белых волков. Остальные, лишенные вожака и до смерти перепуганные ужасной смертью собратьев, бросились врассыпную наутек, разочарованно скуля и подвывая в ночи.
Через несколько мгновений все было кончено. Белые волки исчезли в беснующейся пурге. Лишь обугленные трупы погибших зверей безмолвно свидетельствовали о том, что здесь произошло.
Обернувшись к Ратону, слуга Ярида бесцветным голосом равнодушно произнес:
- Можно ехать дальше.
Воин облегченно вздохнул, вложил мечи в ножны и тронул поводья, посылая своего коня вперед. Его спутники вновь пристроились позади и, как ни в чем не бывало, продолжили путь.
Через пару сотен шагов сквозь белую стену метели проступили темные очертания какого-то строения. Это была мощная бревенчатая стена высотой в два человеческих роста, сплошным кольцом окружающая со всех сторон Беренград.
Подъехав к массивным дубовым воротам, окованным по периметру железом, Ратон бесцеремонно загрохотал по ним рукояткой меча. Спустя некоторое время рядом с воротами в стене отворилось маленькое круглое оконце шириной в ладонь, забранное толстой решеткой. Из него донесся испуганный голос явно заспанного человека, приглушенный завыванием метели:
- Кто там?
- Откройте, мы странники! - прокричал Ратон. - Нам нужно обогреться и переночевать!
Невидимый стражник помолчал немного, словно размышляя, а затем неуверенно спросил:
- Сколько вас?
- Трое...
Окошко быстро захлопнулось, глухо ухнули, отодвигаясь, тяжелые засовы. Ворота с пронзительным скрипом приоткрылись ровно на столько, чтобы мог проехать только один всадник - не более. Ратон, а вслед за ним его спутники по одному протиснулись внутрь. Тотчас ворота торопливо закрылись, послышался лязг тяжелых цепей.
Ратон внимательно пригляделся. Перед ним стояли пятеро здоровенных стражников в толстых длиннополых тулупах и валенках. Еще двое находились по бокам от ворот. Все они, настороженно и недружелюбно выставив перед собой длинные копья, исподлобья смотрели на неизвестных ночных пришельцев, как на выходцев с того света. Сразу было видно, что это не дружинники, а местные мужики из ополчения.
Один из них спросил:
- Кто вы и откуда?
- Не бойтесь, мы не разбойники, - криво усмехнулся Ратон, глядя на испуганные физиономии стражников. - Отдохнем до утра, а завтра, чуть свет, отправимся дальше.
Рослый бородатый детина, видимо самый главный в карауле, весьма неопределенно махнул рукой в снежную круговерть, куда-то позади себя, и угрюмо пробормотал:
- Гостиница там...
Ратон молчаливо кивнул и неспеша поехал в указанном направлении. Впрочем, он и без стражников сам прекрасно знал дорогу к гостинице, поскольку уже несколько раз бывал в Беренграде раньше. Но старался не подавать вида.
Узкий проулок между какими-то темными складскими помещениями вывел путников к высокому трехэтажному каменному строению, возвышающемуся над примыкающими к нему приземистыми домами. Сквозь неплотно задернутые шторы первого этажа на улицу пробивался яркий свет, ложась на высокие сугробы желтыми прямоугольниками. Окна верхних этажей были сплошь темны. Лишь в правом верхнем углу, почти под самой островерхой крышей гостиницы одиноко светилось небольшое стрельчатое окошко.
Отдав поводья своего коня одному из сопровождавших его жрецов, Ратон ловко спрыгнул на крыльцо, уверенно толкнул рукой дверь и вместе с клубами морозного пара ввалился в просторный освещенный несколькими светильниками зал для посетителей.
За длинной струганной стойкой, уныло облокотившись на нее огромными волосатыми лапищами, клевал лиловым носом толстый лысый мужчина в белом переднике. Это был хозяин местной гостиницы под названием "Белый орел", хотя сам-то он на орла не больно уж был похож.
В затемненном дальнем углу у закопченного камина невзрачного вида плоскогрудая девица с давно уже не мытыми волосами лениво вращала над огнем грубый вертел с насаженными на него кроличьими тушками. Соблазнительный аромат жареной дичи щекотал ноздри.
Посреди зала за грубо сколоченным длинным столом расположилась шумная компания из семи коренастых мужиков. Судя по воинскому облачению и оружию, это была недавно сменившаяся с поста дневная стража.
Неподалеку от них за маленьким игровым столиком с точеными ножками азартно резались в кости двое засидевшихся допоздна в гостинице горожан.
Едва хлопнула входная дверь, как все, словно по команде, с любопытством повернули головы в сторону вошедшего.
Лысый толстяк сонно мигнул, быстро выпрямился и принялся усердно смахивать грязным полотенцем со стойки несуществующие крошки, вовсю пялясь на столь позднего и к тому же неизвестного посетителя, словно воочию увидев самое, что ни на есть, настоящее привидение. В наступившей тишине слышно было лишь назойливое шуршание полотенца и сухое потрескивание обгорающих поленьев в очаге.
Отряхнувшись от налипшего на одежду снега, Ратон подошел к стойке и, небрежно выложив перед носом, ошалевшего от такой нежданной удачи, хозяина три полновесных золотых монеты, негромко, но отчетливо произнес:
- Лошадей в конюшню. Ужин на троих и комнату.
- Тоже на троих? - услужливо переспросил толстяк.
Ратон кивнул.
- Будет исполнено, мой господин!
Хозяин гостиницы оказался неожиданно поворотливым для своей тучной комплекции. Он громко хлопнул в ладоши, быстро и толково отдал распоряжение слуге, шустро выскочившему из соседней комнаты, а сам засуетился у свободного столика, расстилая чистую скатерть и расставляя посуду.
- Эй, Вильба, ленивая девка, ты что - уснула?! - сердито крикнул толстяк девице, что так и стояла, широко раскрыв рот и глядя на приезжего во все глаза. - Живо принеси кувшин вина, хлеб, тушеные грибы и подавай горячее!
Девица испуганно встрепенулась, метнулась к темной лестнице, ведущей в подвал.
- Что еще будет угодно господину? - подобострастно согнулся в поклоне хозяин гостиницы.
- Пока достаточно. Комнату покажешь после ужина.
Толстяк еще раз угодливо поклонился и вернулся на свое место.
Посетители занялись своими делами, словно потеряв к заезжему гостю всяческий интерес, но продолжали украдкой наблюдать за ним, очевидно предполагая услышать что-нибудь интересное.
Ратон сбросил тяжелую меховую накидку, отстегнул меч, укрепленный на спине, и, аккуратно сложив все это на скамью рядом с собой, уселся за столик.
В это время отворилась входная дверь. Вошли двое спутников воина. Обведя комнату взглядом и отыскав Ратона, они подошли к столику, сняли накидки и молча расположились на стульях. Слегка удлиненные смуглые лица и глубоко посаженные маленькие глаза выдавали в них чужеземцев.
Подоспела Вильба с закусками. Неспеша расставляя их на столе, она продолжала бессовестно пялиться на воина до тех пор, пока рассерженный хозяин не прогнал ее.
Ратон налил себе в кружку вина и осушил ее в несколько больших глотков. По иззябшему телу начала разливаться приятная волна тепла. Ратон внезапно почувствовал голод и с аппетитом принялся за еду. Своим спутникам он вина не предлагал, зная по опыту, что жрецы касты Гру хмельного никогда не употребляли. Глядя прямо перед собой бесцветными, казалось, безжизненными глазами, они жевали размеренно и монотонно.
"Словно насекомые..." - неприязненно подумал воин и вздрогнул, поразившись собственным крамольным мыслям. Никогда прежде такое даже и в голову не могло ему придти. Всю свою сознательную жизнь, сколько Ратон себя помнил, он воспитывался Яридом в духе величайшего почтения и безоглядного повиновения жрецам касты. В шестнадцать лет, еще будучи совсем юношей, он был посвящен в чин личного воина Повелителя тьмы и отныне подчинялся только адептам шестого уровня.
Ярид провел своего воспитанника через все возможные испытания, дав ему высочайшие знания боевого искусства, которое было накоплено жрецами за многие века. Но вместе с этим он испепелил сердце юноши, сделав его холодным и равнодушным к чужим судьбам и страданиям.
Коренные жители материка Чау-Гар были безвольными запуганными существами, которые копошились на своей земле только благодаря высокой милости жрецов. Но это было им позволено лишь только до прихода Повелителя. Когда он явится, весь мир, все живое должно быть принесено ему в жертву. Так говорил Ярид. Тогда наступит царствие Тьмы, в котором будет место только для самых ревностных, не сомневающихся слуг Повелителя. И Ратон был одним из них.
С годами он стал боевым и карающим мечом жреческой касты. Ни разу сомнения не закрались в его очерствелую душу, постоянно подпитываемую ядом жрецов, а рука не дрогнула, беспощадно разя неугодных по указке Ярида. Так было на землях Чау-Гар, и так должно было быть на землях Вальгарда. Потому Ратон и находился сейчас здесь. Ярид выучил Ратона языку жителей Вальгарда и отправил его с тайной миссией на этот материк.
С тех пор прошло несколько лет.
Странствуя по обширным землям гордых и независимых государств в облике одинокого неприметного воина и выполняя разнообразные поручения жрецов касты, Ратон постепенно с удивлением начал примечать, сначала почти незаметные, а затем все более усиливающиеся изменения в собственном характере. Он боялся признаться в этом самому себе. Люди Вальгарда, в отличие от чау-гарцев, не были похожи на тупой бессловесный скот. Они по-настоящему жили, боролись, любили и ненавидели. Конечно, и среди них встречались безвольные слизняки, но в основном это были настоящие живые люди со своими человеческими достоинствами и слабостями. И постепенно Ратон отошел сердцем. Он даже начал испытывать к ним какие-то доселе неведомые ему теплые чувства. Взять хотя бы того же Аргнара, спасшего ему жизнь у Волчьего бора. Этого воина уж никак нельзя было назвать трусливым рабом. Ратон был в этом уверен.
Крамольные мысли начали закрадываться в голову. Так ли уж правы Ярид и его окружение, утверждая, что все народы должны исчезнуть с лица земли? Конечно, верховный жрец мудр и знает, что говорит... но ведь он тоже человек, а значит, способен ошибаться.
Ратон мотнул головой, отгоняя запретные мысли. Он исподлобья глянул на своих безмолвных спутников: уж не приметили ли его странной задумчивости жрецы, не прочли ли во взгляде сомнения? Нет. Жуют, ровно бездумные коровы у яслей. Лица, словно одеревенелые маски, а в блеклых глазах пугающая пустота. Будто выходцы из мира мертвых. А, может, так оно и есть?..
- Далеко ли путь держите? - раздался неожиданно голос одного из отдыхающих стражей.
Он смотрел на Ратона со спокойным любопытством.
- В Скурбел...
- Ого!
Стражники удивленно переглянулись. Еще бы! Трое ночных путников на пустынном Малурийском тракте в эту пору года - не шутка. Должна быть какая-то очень веская причина для того, чтобы отважиться на такое рискованное путешествие.
Все присутствующие заинтересованно повернулись к пришельцам, ожидая услышать что-нибудь интересное.
- Откуда прибыли?
- По Обходному пути пришли, - осторожно уклонился от прямого ответа Ратон.
Если бы стражники узнали, откуда на самом деле он прибыл вместе со своими спутниками, то у них от изумления глаза бы на лоб вылезли. Ведь они приехали из пугающего простых обывателей мрачной тайной Междуречья, откуда еще никто до сих пор живым не возвращался.
- Как там замок барона Греттира? - не унимался любопытный стражник.
- Стоит... - односложно ответил Ратон.
Видя, что гости не очень-то расположены к дружеской беседе, стражники недоуменно пожали плечами и, потеряв к ним всяческий интерес, снова продолжили свою небольшую пирушку, благо дело, хмельного было вдоволь, да и спешить особо некуда. Игроки в кости, завершив, наконец, последнюю партию, вежливо распрощались с хозяином гостиницы и, закутавшись в шубы, отправились по домам.
Время близилось к полночи.
Насытившись, Ратон с показной ленью расслабленно откинулся на спинку стула и , медленно потягивая из кружки терпковатое вино, наблюдал за жрецами из-под полуприкрытых век. Они ели неспеша и безо всякого выражения на деревянных лицах, словно выполняя монотонную ежедневную работу. Ни одного слова, ни единого возгласа или звука не сорвалось с их уст, лишь челюсти ритмично и безостановочно жевали, жевали...
Наконец они, словно по команде, отодвинули от себя опустевшие тарелки и молчаливо уставились на воина немигающими взглядами.
Ратон выразительно посмотрел на хозяина гостиницы, и тот, мгновенно все поняв, подхватил осветительный фонарь и с готовностью приблизился к столику гостей.
- Не угодно ли господам отдохнуть с дороги?
- Угодно, - ответил за всех Ратон, быстро поднимаясь из-за стола и сгребая в охапку свои вещи. - На каком этаже у тебя есть свободные комнаты?
Толстяк на короткое мгновение замялся, виновато улыбнулся и доверительно признался:
- Вообще-то по нынешнему времени года с постояльцами не особо густо... Честно говоря, у меня занята всего лишь одна - единственная комната на третьем этаже. Какой-то заезжий вельможа из Форвана снял ее неделю назад для себя и слуги. Так что можете выбирать любую, какая вам понравится.
- Хорошо. Мы тоже возьмем комнату на третьем этаже, - решил Ратон. - Проведи нас...
- Как будет угодно господам... - поклонился хозяин.
Он направился к широкой лестнице с резными перилами, ведущей на верхние этажи. Ратон и жрецы последовали за ним. Истертые старые ступени жалобно поскрипывали под их ногами, словно жалуясь. Миновав темный и пустынный второй этаж, они поднялись на площадку третьего и остановились в длинном узком коридоре. Здесь тоже было тихо и темно, если не считать слабый свет от фонаря толстяка.
- Выбирайте любую, - предложил хозяин, широким жестом указывая на ряд дверей, украшенных витиеватой росписью.
- Мы возьмем эту.
Ратон толкнул ближайшую дверь, которая располагалась в средней части коридора, прямо напротив лестничного пролета, и переступил невысокий порог.
В просторной комнате находилось четыре высоких и широких кровати. По углам стояли мягкие глубокие кресла с удобными подлокотниками, а в центре был расположен круглый стол из мореного дуба. На нем возвышался большой, начищенный до нестерпимого блеска медный подсвечник с тремя толстыми свечами.
Быстро окинув комнату оценивающим взглядом, Ратон повернулся к замершему в ожидании хозяину гостиницы.
- Надеюсь, ты никого больше к нам не подселишь?!
- Ну что вы, господин, как можно! - с жаром воскликнул тот - Да у меня полным полно свободных мест! Располагайтесь поудобней, чувствуйте себя, как дома, и ни о чем не беспокойтесь. Ежели только чего будет угодно, не сочтите за труд - извольте дернуть за шнур у двери, и слуга тотчас будет тут как тут.
Толстяк зажег свечи, проверил, все ли в порядке в комнате, последний раз поклонился постояльцам и, мурлыча под нос какой-то веселый мотивчик, неспеша отправился вниз. Он был весьма доволен. Еще бы! Три полновесных золотых монеты - это щедрая плата за такую комнату на целую неделю вперед, а приезжие остановились всего лишь до утра. Сегодняшняя сделка оказалась для него весьма выгодной.
"Эх, побольше бы таких богатых клиентов, - мысленно вздохнул хозяин гостиницы. - Тогда и дела мои сразу пошли бы в гору... Но до наступления весны на это даже нечего и надеяться: зима лютая, да еще и белые волки, как назло, обложили Беренград со всех сторон. Вряд ли кто отважится на такое самоубийственное путешествие... Словом, на большие барыши нынче рассчитывать не приходится".
Он резко остановился, едва не споткнувшись о ступеньку.
"Белые волки! Как же эти странные посетители сюда живьем-то добрались?!" - пришла ему в голову запоздалая мысль.
- Ладно, не моего ума дело! - махнул рукой толстяк, обращаясь к самому себе. - Заплатили щедро и на том спасибо.
Он спустился в общий зал и, напрочь выбросив из головы ненужные мысли, терпеливо занялся подсчетом дневной выручки.
Компания стражников доедала последних жареных кроликов, запивая их белым вином. Лентяйка Вильба куда-то запропастилась. Видать забилась где-то в темный угол и дрыхнет по чем зря на старых мешках. Тихо, уютно и тепло в зале. Только за расписанными морозным узором окнами на улице беснуется и воет злая пурга в диком заснеженном танце, и лепятся к стеклам белые хлопья.
В это время на третьем этаже беззвучно отворилась дверь угловой комнаты. Из нее выскользнул слегка сутулящийся человек и, бесшумно подкравшись к номеру, в котором остановились Ратон и жрецы, сначала внимательно прислушался, а затем осторожно постучал в дверь номера.
Ратон мягко вскочил с кресла и, подойдя к двери, спросил:
- Кто?
- Слуга Повелителя... - пришел ответ.
Воин рывком распахнул дверь, и незнакомец вошел в комнату. Окинув присутствующих быстрым взглядом и сразу безошибочно определив, кто есть кто, он низко поклонился жрецам и глухим голосом торопливо произнес:
- Помощник Мурида ждет вас с нетерпением.
- Как давно вы прибыли? - поинтересовался один из жрецов.
- Да мы уже целую неделю торчим в этой проклятой дыре! Дождались, пока все дороги напрочь снегом позаносило... Теперь вот белые волки объявились. Как будем назад пробиваться - ума не приложу.
- Об этом не беспокойся, - произнес другой жрец, поднимаясь из кресла. - Отведи нас к помощнику.
Он направился к двери. За ним поднялся первый и сказал, обращаясь к Ратону:
- А ты, Посланник, сходи вниз и разузнай последние новости.
Ратон вышел из номера последним, проводил жрецов до дверей угловой комнаты, а затем спустился на первый этаж.
Тут было совсем тихо. Все посетители уже давно разошлись по домам, и входная дверь по ночному времени была заперта на тяжелый засов. Фонари были погашены, за исключением одного, который светился на стойке подле хозяина гостиницы, заканчивающего подсчет выручки за прошедший день. Огонь в камине приугас, но еще тлели головни, отбрасывая на темные стены причудливые красноватые отблески, вперемежку с колеблющимися тенями.
Увидев спустившегося в зал постояльца, толстяк обеспокоился:
- Что-нибудь не так, мой господин?
- Нет, нет... Все в порядке, - успокоил его Ратон. - Просто не спится. Решил еще хлебнуть твоего славного винца.
- Это завсегда, пожалуйста, - расплылся в довольной ухмылке хозяин. - Рад, что вам понравилось!
Он проворно нырнул под стойку, повозился там какое-то время и вытащил темную пузатую бутыль, оплетенную виноградной лозой. Взгромоздив ее на стойку, он ловко откупорил пробку.
- Вот! - радостно заявил толстяк. - Извольте отведать. Отличное винцо, право слово, - шесть лет выдержки! Держу специально для особых ценителей.
Он до краев наполнил высокую кружку и с гордым видом поставил ее перед постояльцем.
Положив на стойку мелкую серебряную монету, Ратон кивнул на запотевшую бутыль.
- Налей и себе, чтоб я не пил в одиночку.
- Как будет угодно господину.
Хозяин с удовольствием налил в свою кружку, аккуратно отпил два маленьких глотка, восторженно закатил глазки, причмокивая пухлыми губами и всем своим видом выражая крайнее восхищение.
- Божественный нектар, а не вино!
- Действительно, - искренне подтвердил Ратон, сделав глоток. - Где же ты его раздобыл? Нынче времена смутные, торговые караваны крайне редко ходят.
- Что правда, то правда... - вздохнул хозяин и сокрушенно покачал головой. - Это вино я приобрел с оказией у заезжего купца с юга, из королевства Менткроуд. Раньше, бывало, я и сам ездил на осеннюю ярмарку в крепость Скурбел...
Толстяк замялся.
- А теперь что ж? - поинтересовался Ратон.
- Нынче все изменилось...
Хозяин гостиницы навалился рыхлым животом на стойку, приблизил свое лицо к постояльцу, округлил глаза и продолжил громким доверительным шепотом:
- В славном герцогстве Форван теперь все иначе. Говорят, что Хэдмир уже не правит, а вместо него всеми делами вершит какой-то пришлый чародей, кажись, Муридом его зовут.
- Ну и что с того?
- А то, что нынче там очень неспокойно. Торговый люд повсеместно поприжали, обложили непомерными налогами и пошлинами. Чуть что - за малейшее подозрение в подземную темницу без разбору бросают. А уж там лихие ребята - заплечных дел мастера из тебя какие угодно признания вытрясут! Скажешь даже то, чего и не знал никогда. Люди на дыбе такими разговорчивыми становятся, что только держись! Под пытками и немой заговорит...
- Тебе-то чего опасаться?! Ты ведь простой торговец, владелец гостиницы, в политику не лезешь.
- Оно-то, конечно, так, - как-то очень неуверенно согласился толстяк. - Только все одно боязно. Ану как по ошибке случайно загребут, поди, потом оправдывайся, доказывай, что никакой ты не заговорщик! Давеча вот сказывали, слух прошел, что муридовы стервятники в конце этой осени устроили самую настоящую охоту на самого Странника, а ведь он у Хэдмира в большом почете был - это всем известно. Хороший мужик, честный и мечник отменный! Я-то его лично знаю - он у меня раньше часто останавливался проездом. Бывало по вечерам...
- Постой! - перебил Ратон и обеспокоено придвинулся поближе к словоохотливому хозяину гостиницы. - Ты хочешь сказать, что тайная канцелярия герцогства схватила Аргнара?!
- Так я ж об этом и толкую! Правда, у нас его больше знают под именем Странник. Только вот насчет "схватили" - это еще не известно. - ухмыльнулся толстяк. - Его так просто голыми руками не возьмешь! А вот, слышно, ищут его повсюду.
- За что же?
- Кто его знает... Может, из черной зависти кто напраслину возвел на него, а может...
Толстяк, пожав плечами, принялся неспеша убирать посуду в шкафы. Звенящая тишина повисла в зале.
В темноте за окном тоскливо выла вьюга, наметая высоченные сугробы. Монотонно шуршал по стеклам снег. вкрадчиво нагнетая в душу неосознанную тревогу. Стылая зимняя ночь властвовала над Беренградом, застилая округу белым покрывалом. В такую ночь хороший хозяин собаку из дому не выгонит.
Крепко задумавшись, Ратон медленно отошел от стойки и нехотя поднялся по лестнице к себе в комнату.
Жрецы еще не вернулись.
Тяжело опустившись в мягкое кресло, воин устало подпер кулаком голову и погрузился в размышления. Тяжелые и безрадостные мысли одолевали его...
* * *
С тихим скорбным шорохом, подобным легким вздохам, медленно и величаво осыпались с высоких деревьев широкие багряные листья. Кружась в последнем печальном танце, они ложились на еще зеленую не тронутую желтизной траву осенним ковром. Меж стволами мощных дубов плавали по воздуху ажурные серебристые паутинки, сверкая мельчайшим бисером хрустальных росинок. Они уносили с привычных насиженных мест паучков-летунов. Едва слышно лопотала о чем-то в дальних зарослях орехового кустарника под нежное журчание лесного ручейка одинокая пичуга, словно прощаясь до весны с ушедшим ласковым летом. Прохладное дыхание холодной осени коснулось и окраин Затененной дубравы.
Данго осторожно ступал по мягкому, слегка пружинящему травяному ковру, по одному ему понятным признакам выбирая дорогу среди могучих молчаливых деревьев. Казалось, что древний лес настороженно затаился и внимательно наблюдает за одиноким всадником, еще не решив, как с ним поступить.
Аргнар отпустил поводья, полностью доверившись коню. Он по многолетнему опыту знал: верный боевой товарищ не подведет. Воин ехал, низко опустив голову и о чем-то задумавшись. На душе было спокойно и чуточку грустно. Он не смотрел по сторонам, почему-то абсолютно уверенный в том, что здесь с ним не может случиться ничего плохого. Откуда к нему пришла эта уверенность, Аргнар не знал, но сердцем чувствовал, что так оно и есть.
Данго пробирался по лесу не спеша, но целеустремленно, словно его вела незримая путеводная нить. А, может, так оно и было на самом деле?! Как знать... В таинственной Затененной дубраве все возможно.
Когда-то очень давно она была обыкновенной дубовой рощей. Тогда, в те уже незапамятные времена, в ней появились странные седобородые старцы. Откуда они пришли, да и пришли ли они на самом деле - никто толком не знал. Поговаривали, будто бы старцы эти не кто иные, как принявшие людской облик души оживших первородных дубов.
Роща и в самом деле была необычной. Даже в самый яркий солнечный день в ней всегда царил легкий вечерний полумрак, придающий необъяснимую таинственную расплывчатость очертаниям деревьев и кустов. Но и в темное ночное время, когда окрест не было видно ни зги, здесь сохранялся все тот же мягкий полумрак.
Говаривали также о том, что будто бы само время в Затененной дубраве спит, поэтому любой зверь, птица или либо человек, попавший сюда, не старел и не замечал его течения.
С тех давних пор дубрава неудержимо разрослась во все стороны и превратилась в самый настоящий лес, хотя название его так и осталось прежним. Но теперь уже не каждый желающий мог попасть к мудрым старцам. Лес пропускал лишь тех, кто шел с чистым открытым сердцем, желая прознать свою судьбу. И уж, конечно, он всегда был открыт для друидов, живущих в единении с природой.
Чем дальше, тем гуще и выше становился величественный лес. Дубы - исполины тесно смыкались, угрожающе нависая над одиноким всадником могучими разлапистыми ветвями, словно пытаясь остановить его. Ветра не было, но тем не менее листья шевелились, как живые. Казалось, они что-то невнятно бормочут, разговаривая между собой - видно решая, пропускать человека в самое сердце древнего леса или нет. Пышные листья густого сочного папоротника томно покачивались, оглаживая друг друга многочисленными нежными листьями - пальцами.
Вскоре пошли и вовсе такие замшелые древесные великаны, что впору было испугаться. Их морщинистые древние стволы будто бы вырублены были из вековечных гранитных глыб. С них гроздьями свисали дряхлые лохмотья серых лишайников. Могучие узловатые корни, как толстые жилы выпирали из земли, причудливо переплетаясь тугими клубками. Сквозь заросли густого кустарника проблескивала призрачная поверхность глубокого лесного озера, в темных водах которого, казалось, могли утонуть даже отражения звезд.
В воздухе появилось слабое серебристое свечение. Он наполнился едва уловимыми тонкими ароматами цветов.
Златоцвет пробуждал далекие и светлые воспоминания навсегда и безвозвратно ушедшего детства. Горьковатый запах дубовых листьев слегка пьянил и полнил силой. Вереск тихо и настойчиво нашептывал о великом таинстве уединения, а крушина прославляла отшельничество.
Покой. Древний великий покой и несокрушимая всепобеждающая сила жизни питали могучие корни Затененной дубравы, баюкая и храня ее от безжалостного течения самого времени.
Сколько так ехал Аргнар - то ли час, то ли целый день? Он и сам не смог бы ответить на этот вопрос. Время словно застыло для него. И только величественный сказочный лес едва слышно пел свою нескончаемую вековечную песнь.
Как-то враз, неожиданно огромные дубы расступились, выпуская всадника на широкую ровную поляну, поросшую густым ковром цветущих одуванчиков. Словно и не было холодной осени, она осталась там, позади. Здесь царило буйное зеленое теплое лето.
Посреди поляны, расположившись широким полукругом, на низких пнях сидели семь седых, как луни, длинноволосых старцев. Словно каменные изваяния застыли они, устремив свои взоры в центр, где очень медленно поднимался из земли на тонком стебле золотистый бутон невиданного цветка. Он нежно искрился, переливаясь волнами мягкого света. Радужные сполохи пробегали по нему и робко меркли где-то в глубине полупрозрачного бутона.
В полной тишине происходило какое-то таинственное волшебное действо, невольным свидетелем которого стал Аргнар. Он спешился, отпустил коня и, затаив дыхание, осторожно приблизился к старцам. Один из них молча указал ему на свободный пень, а сам вернулся к созерцанию хрупкого чуда. Присев неподалеку от левого крыла полукруга, воин, как зачарованный, принялся следить за происходящим.
Бутон поднялся на высоту примерно половины человеческого роста и неподвижно замер. Над поляной поплыл чистый хрустальный звон. Дрогнули, размыкаясь, хрупкие лепестки, и волшебный цветок открылся. Его нежная сердцевина вспыхнула золотым сиянием, словно зажглось маленькое яркое солнце, наполняя исстрадавшееся сердце сладкой истомой.
Чарующее видение длилось совсем не долго. Золотистое сияние быстро померкло, цветок съежился. Лепестки усохли, сморщились, на глазах превратившись в сухую труху, и плавно осыпались на зеленую траву серой пылью. Все было кончено. От волшебного цветка не осталось даже и следа. Легкий вздох сожаления, словно слабое дуновение ветерка, пронесся над поляной. Старцы разом зашевелились. Они повернулись к Аргнару и вперили в него, казалось, пронизывающие насквозь взгляды.
- Здравствуй, Странник, - первым произнес тот, который пригласил его присесть.
- Откуда вам ведомо мое прозвище? - удивился Аргнар.
- Это не важно, - едва заметно усмехнулся старец. - Ведь ты не за этим пришел в Затененную дубраву. Говори о том, что тебя действительно волнует. Ты приехал сюда за знанием своей судьбы или за советом?
Сцепив замком пальцы рук на коленях, Аргнар задумчиво покачал головой:
- Нет, пожалуй, судьбу cвою знать наперед я не хочу.
- Это правильно, - согласился старец. - Ибо, зная ее наперед, ты лишаешь себя свободы выбора!
- А разве он у меня есть?
- Выбор есть у каждого человека...
Аргнар обвел старцев недоверчивым взглядом.
- Какой же тогда смысл в предсказании судьбы?
Лесные чародеи молча переглянулись, как бы совещаясь, покивали головами, и тогда старший из них повел разговор:
- Если человек принимает на себя знание собственной судьбы, это означает, что он добровольно отказывается от свободы выбора и будет покорно следовать по пути раз и навсегда предначертанному ему свыше. У каждого есть множество разнообразных вариантов судьбы, которые изменяются буквально ежеминутно. Они зависят от каждодневных поступков, настроения человека, от его мыслей и обстоятельств, и даже от действий других людей. Но, если предсказан один из возможных вариантов, то он и становится судьбой на всю оставшуюся жизнь, потому что тогда уже ничего нельзя будет изменить. Зная все наперед, человек лишается свободы выбора, связанный неразрывными узами предопределенности.
- В таком случае, чем определяется верность выбора?
- Этого тебе не скажет никто на свете. Изначально человек по своей природе состоит из света, тьмы и великого множества их тончайших оттенков. Лишь от поступков человека, от его выбора будет зависеть, чего в нем больше. Ведь, в конечном счете, борьба всегда идет в первую очередь с самим собой, со своими слабостями и пороками. Это изнурительная извечная борьба добра и зла, хотя, что является абсолютным добром, а что - абсолютным злом и где пролегает четкая граница между ними - не возьмется рассудить ни один мудрец, если он действительно мудр. Охотно дают советы только самоуверенные глупцы, убежденные в собственной непогрешимости. И лишь во власти Всевышнего дать ответ на этот извечный вопрос вопросов. Но... он молчит, оставляя человеку свободу выбора. Только на вышнем суде, по делам своим и помыслам, будет воздано каждому!
Старец умолк, внимательно глядя на Аргнара. Тот сидел, ссутулившись и низко наклонив голову. Меж бровей его пролегла резкая глубокая складка, а потемневшие глаза, устремленные в землю, казалось, пытались пронзить саму Вечность, в тщетной надежде отыскать там, за призрачной гранью неведомого, ответы на мучающие его душу вопросы.
Тихо - тихо было на реликтовой поляне. Седые старцы терпеливо хранили глубокое молчание. Они не хотели тревожить думы воина. Затаился и древний лес, будто ожидая его решения. Не было ни дуновения ветерка, ни посвиста лесных птах.
Наконец Аргнар глубоко вздохнул, словно пробуждаясь ото сна. Он выпрямился, расправил плечи и устремил свой взгляд на старцев. В глазах его читалась мольба и надежда.
- Помогите, мудрейшие, дайте совет, - попросил он.
- Спрашивай, но помни о выборе...
Воин сосредоточенно кивнул головой и произнес:
- Всю свою жизнь я был одиночкой, все решал и старался жить сам по себе. Я привык всегда полагаться лишь на себя да на свой верный меч... Но, мне кажется, что больше я не могу оставаться в стороне от того, что происходит. Не могу служить, кому попало... Что-то меняется в жизни Вальгарда и, как мне кажется, не в лучшую сторону, а я не в силах уразуметь, в чем дело...
Старцы согласно закивали головами. Один из них ответил:
- Грозные и беспощадные силы тьмы вот-вот вторгнутся на эту землю. Ее черные адепты уже готовят приход своего страшного повелителя, и твой выбор поставит тебя на службу той или иной силе. В грядущей великой битве света и тьмы никто не сможет остаться в стороне, ни одно живое существо, будь то зверь или человек. Ты должен решить, чью сторону примешь.
- Но как не ошибиться в выборе, если даже вы, мудрецы, не можете сказать, где пролегает грань между добром и злом?
- Прислушайся к голосу своего сердца, оно укажет тебе путь. Тот, кто не алчет чужого, кто не идет войной на соседа, кто не строит своего счастья на чьем-то горе, тот не будет служить злу и никогда ему не покорится. Но даже и в стане врага могут быть заблудшие, обманутые или просто запуганные. Порой человек бывает слаб душой. Не спеши вершить суд мечом. Посеявший гибельную войну, пожнет кровавый урожай! Слабы и неприметны на первый взгляд хрупкие побеги добра, но именно на этих ростках держится жизнь и весь мир - помни это и никогда не забывай!
- Мудры и малопонятны мне твои слова, - горько усмехнулся Аргнар и вновь ссутулился. - Куда же мне идти? Что делать и кому служить? Как не ошибиться?
- Кому служить - как раз в этом и заключается твой выбор, не нам решать за тебя, - спокойно возразил старец. - Что же касается того, куда идти... что ж, иди туда, где скоро грянет буря. Ты - опытный воин, и там найдешь для себя то дело, которому предназначен. Я чувствую необычную силу в твоем мече, да ты и сам знаешь об этом. Теперь от тебя зависит, кому он будет служить.
- Ну что ж, - вздохнул Аргнар, расправляя плечи. - Спасибо на добром слове! Вы много сказали мне, а вместе с тем и мало... Но видно никуда от этого не деться, придется до всего своим умом доходить... Дай Бог не ошибиться!
- Путь твой извилист, но ведет к свету. Прощай! - произнес старец, с каким-то странным сочувствием глядя на воина, но тот этого не заметил, глядя в сторону затуманенным взором.
Аргнар поманил к себе коня, поправил сбрую, а когда обернулся, чтобы проститься с таинственными лесными чародеями, то неожиданно обнаружил, что остался совершенно один. На широких пнях никого не было. Старцы исчезли бесследно, словно истаяли в прозрачном воздухе заповедного леса.
Взяв коня под уздцы, воин не торопясь побрел с поляны в ту сторону, откуда приехал. Лишь когда морщинистые дубы - великаны сомкнулись за его спиной сплошной стеной, скрыв от глаз чудесную поляну, Аргнар уселся верхом на Данго и, повинуясь пока еще неосознанному, но уже ощутимому зову, повернул на юг.
Неизвестно откуда вдруг вывернула широкая, хорошо утоптанная песчаная тропа, которая, почти не петляя, услужливо вела в нужном ему направлении. Без понуканий конь перешел со спокойного шага на легкую рысь.
Ветви дубов, будто живые, торжественно приподнимались над тропой - угодницей, пропуская всадника, и вновь опускались за ним непроницаемой завесой, провожая тихим шепотом, в котором слышались добрые напутствия.
Постепенно ядреная зелень вековечного леса сменилась печальной желтизной осеннего увядания. Начался тихий листопад, наполненный грустным шелестом, словно шел мелкий дождь. Копыта Данго утопали в багряно-желтом ковре. Терпкий аромат прелых дубовых листьев становился все крепче. А еще через некоторое время неожиданно повеяло неуютной прохладой; стало быстро смеркаться. Близилась окраина дремучего леса. Редколесье как-то незаметно перешло в жидкий низкорослый подлесок, сходящий на нет, и внезапно Аргнар оказался под открытым темным небом. Затененная дубрава осталась позади.
Была глубокая ночь. Яркие крупные звезды холодно мерцали в вышине, с отрешенным равнодушием взирая с недосягаемой вышины на съежившуюся и притихшую, словно затаившуюся землю. Серп Ночного странника бледным призраком скользил по куполу небосвода, верша свой бесконечный и неизменный путь среди тяжелых темных облаков. Ему не было никакого дела до земных радостей и страданий. Небесная холодная красота и вселенское равнодушие - таков его извечный удел.
Оглянувшись на оставшуюся позади Затененную дубраву, Аргнар внезапно обнаружил, что песчаная тропа - проводница, выведшая его на южную окраину леса, бесследно исчезла. Хмурые дубы ощетинились толстыми сухими сучьями, переплели мощные ветви - руки, сомкнули, покрытые седым мхом, крепкие вековые стволы, словно закрывая наглухо обратную дорогу. Ни дать, ни взять - суровая лесная рать заступила на стражу.
Аргнар кинул назад последний прощальный взгляд, потрепал Данго по шее и шепнул:
- Вперед, Данго!
Плавно набирая ход, конь резво шел под звездным небом по ровной, как огромный стол, притихшей степи.
Аргнар решил пройти вдоль левого берега реки Серебрянки, берущей свое начало в Безымянной пуще у подножия Одиноких гор, до земли кочевников. А уже там, свернув к юго-востоку, по правому берегу Звонницы добираться до гор Джунхарг к вольным баронствам.
Самым восточным и самым маленьким из них был Берт. Нынче в нем правил старый Гофер - последний ныне живущий из тех, кто был основателем союза Горных баронств. У него не было кровного наследника, и по смерти Гофера подданные должны были всенародным собранием избрать на его место нового правителя из числа самых отважных и благородных рыцарей баронства.
Именно сюда наверняка должны были ударить объединенные силы Форвана и Эрденеха, в надежде на то, что дальние западные баронства не поспеют вовремя на помощь своему союзнику. Верно оценив направление главного удара, Аргнар, не жалея сил, почти без отдыха и сна, спешил в Берт предупредить правителя Гофера о надвигающейся беде, хотя и не надеялся на радушный прием со стороны старого барона и его подданных...