Алёнкино Солнце
Николай вошел в рубку, и громко показно вздохнул.
— Нет, это не ребенок. Это какое-то стихийное бедствие!
Створки двери с шелестом сомкнулись за его спиной. Николай поглядел на жену, та, самозабвенно высматривала еле движимую синюю точку на экране головного компьютера, одновременно записывая что-то в блокнот. Он еще раз вздохнул. Громче и обреченнее.
— Да, Коленька? — не отрываясь улыбнулась в монитор Наталья, хрупкая маленькая женщина лет тридцати, славная, с огромными зелеными глазами и огненно-рыжими кудрями, аккуратно уложенными в пучок.
— Ты не представляешь! — оживился Николай, — она опять разрисовала стены лаборатории и умудрилась напихать ракушек в мой осциллограф!
— Как умудрилась? — вежливо поинтересовалась Наталья.
— Натурально умудрилась! Открутила крышку аккумулятора и умудрилась!
— Сообразительная она у нас, — Наталья склонила голову на бок.
— И всё? Сообразительная она у нас и все? Ты хоть представляешь сколько я воды потратил, для того чтоб отмыть стены от ее художеств?
— Нуууу, — протянула маленькая женщина, и наконец, обернулась, — мог бы не отмывать, — она улыбалась такой искренней чистой улыбкой, что Николай не выдержал и улыбнулся тоже. А потом вдруг невесело добавила, — их ведь все равно кроме нас никто не увидит...
В рубке возникла неловкая пауза. Тишина поползла по стенам, тоскливая, серая тишина.
— Зачем же ты так, Наташа? — попытался было Николай, но опустил глаза, как-то глупо и виновато.
Он ведь прекрасно понимал, что права Наташа и вряд ли кто-то, кроме них увидит эти Ленкины шедевры. Нет, возможно, потом, когда-нибудь... но скорее всего никогда.
Он опять вздохнул, на этот раз искренне. Память — такая странная штуковина, она умеет подкидывать самые неподходящие воспоминания в самые неподходящие моменты.
Теперь уже не важно, что толкнуло их, молодых специалистов, тогда еще аспирантов на подачу заявлений в отряд Первопроходцев. Зачем и для чего это было нужно. Чем они руководствовались? Идеей? Тягой познания? Стремлением быть первыми? А может быть, просто верой? Верой в то, что там за пределами Солнечной системы, там далеко-далеко, откуда Солнышко кажется лишь маленькой белой точкой, такой же, как тысячи тех Солнц, какими любовались они на родной Земле, там, куда еще не добирался ни один пилотируемый живым существом корабль, обязательно найдут они-то, ради чего стоило бы отдать жизнь...
Наверное, именно эта странная любовь к звездам и сыграла роковую роль в их судьбе. Дважды. Первый раз той самой ночью, когда он, совсем юный еще студент-астрофизик столкнулся на крыше главного корпуса университета космических исследований с такой же юной студенткой кафедры механики небесных тел — тростиночкой Натальей.
А второй...второй, когда они спонтанно решили подать заявления на исследовательскую миссию «Первопроходец-2072», предполагающую полет за пределы Солнечной системы. Но не предполагающую возвращения обратно.
А потом потянулись томительные дни тренировок, бесконечная беготня по инстанциям, подсчеты баллов, сдача нормативов и экзаменов и как итог — вердикт: «к миссии Первопроходец 2072 допущен». И он, и Наташа. Совпадение ли? Конечно, нет, уверяли они и себя и окружающих, просто звезды так сложились, непременно звезды.
И вот, тот самый день настал. Третье марта 2072 года. Ровно сто лет назад впервые в мире исследовательский аппарат Пионер-10 стартовал с Земли, чтоб совершить свое долгое путешествие в никуда, пройдя близ Юпитера и Сатурна, помахав антенной Урану, и спустя тридцать лет замолчать, пропасть с радаров навсегда, где-то там у неизведанных границ Солнечной системы. И теперь, ровно век спустя человечество вновь бросает вызов грозному хранящему тайны и миры космосу, отправляя навстречу бесконечности своих детей.
А дети? Что дети — юные и счастливые, считавшие, что вытянули выигрышный билет в лотерее жизни. Жили себе припеваючи в своём межпланетном шалаше, отправляя то и дело на Землю результаты наблюдений, да скупые анализы собственных будней, которые походили один на другой, как родные братья. Вот такой вот межзвездный нескончающийся день сурка.
Только случилась однажды неожиданность. Наташа забеременела. Нет, они, конечно, предполагали продолжение рода человеческого, в тамошних условиях это было приемлемо, да и в протоколах, коих они изучили целые кипы, прописано. Человеческая жизнь, увы, не вечна, а стальная посудина была рассчитана на многие десятилетия бесперебойного путешестия в неизвестность. Однако, как обычно, запланированное редко происходит так, как было заявлено. И вместо полувекового срока, положенного по нормативам до зачатия и вынашивания эмбриона высокотехнологичной мамкой-инкубатором, Алёнка появилась на свет спустя восемь лет вполне себе традиционным образом, по старинке, Наташа родила сама.
Сказать, как неприятно удивлена была сим фактом родная матушка Николая — англичанка, доктор наук, ведущий специалист в области исследований дальнего космоса, спортсменка и просто красавица подполковник Сандерс, курирующая проект, не хватит ни цензурных слов, ни моих познаний в области иностранных языков, посему оставим это на совести миссис Сандерс. А вот Наташина мама — румяная пышная матрёшка из русской глубинки, от которой, словно даже через голосвязь пахло творогом и жареными пирожками, была очень рада. Баловала внучку сказками, да подарками, частенько втихаря от родителей. Ох уж не нравились Николаю эти вдруг из ниоткуда появившиеся на корабле краски, бумажные книги, бесконечные бусики и даже губная гармошка. «Мы живем в век высоких технологий! А вы, мама, словно из средневековья никак не выберетесь!» — не раз говаривал он Антонине Михайловне, уж очень ему было жалко расходников альфа-материи на все эти цацки. Да и к чему это всё? Что на борту книг что ли нету? Вон он сам давеча в Алёнкин ппк одного только Тургенева на пяти языках закачал! А еще Чехов, Толстой, Шекспир! Да почти вся мировая классика — читай не хочу! Да что там классика — книги по физике, математике, биологии и географии Земли — вот, что должно быть интересно развивающемуся индивиду. Так нет же! Сказки ей подавай! И желательно волшебные! Чтоб непременно с героями и принцессами, чтоб Баба Яга в ступе и Кощей над златом, ну честное слово — мрак и средневековье!
Так и росла Аленка живым цветком в холодных стенах стальной теплицы, словно царевна в заточении.
Конечно, любой ребенок Земли мог бы ей позавидовать, ведь видела она и перламутровые кольца полярных сияний на планетах — гигантах, и бескрайние россыпи звёзд, и яркие вспышки болидов, и кисельные шлейфы пыли, оставленные на темном полотне пустоты резвыми кометами. Только Аленка совсем не понимала, насколько ценными могут быть эти моменты. Для нее это все было так обыденно, словно увидеть нам с тобою закат или рассвет, пушистые хлопья снега зимой или семицветную радужную дорожку волной уходящую к небу в погожий летний денек. А вот летний погожий денек Аленка не видела, да и закаты с восходами могла представить только в своем воображении. Тут, на корабле всё было пресно и совершенно одинаково, один сплошной затянувшегося день сурка, без разделения на сутки, недели, месяцы, года. Нет, конечно, компьютерный хронометр работал без нареканий, тут сказать нечего, и всегда исправно сообщал, когда необходимо было идти обедать или ужинать, чистить зубы или заниматься дисциплинами, но это было не то...совсем, не то, о чего хотелось бы Алёнке.
— Эй, голубки?
Супруги враз обернулись. Над голографическим приёмником, потрескивая помехами, вырисовывалось полупрозрачные облако, внешне один в один сама Антонина Михайловна — мать Наташи, такая же маленькая, как и сама Наташа, только немного круглее и румянее пожилая женщина с добрым открытым взглядом и аккуратно собранными под платок седыми волосами, некогда ровно, как и у дочери огненно-рыжими.
— Ой, мама, а вы как всегда вовремя! — улыбнулся Николай, искренне радуюсь прерванному молчанию. — Мы тут как раз о вас говорили! Вспоминали, так сказать, добрым словом.
— Ай, Колька! Вот же, кот! Вот любишь ты тень на плетень наводить, а ну, колись, как дела у вас?
— Вам с какой новости начать с хорошей или как обычно?
— А ты с любой, голубчик, начни.
— Ну так вот, вы мне, мама, осциллограф должны. Вы зачем Лене ракушек прислали?
— Попросила голубушка, всё хотела море из ракушек послушать, как оно там шумит, я и прислала.
— А если она у вас корову попросит?
— А с коровой не получится, Коленька, — вздохнула старушка, вспоминая неудавшийся опыт с Муркой — вроде и Мурка получилась, да только неживая совсем, и шерсть гладкая, и глазоньки-угольки, а только ни мурлыкать — не мурлыкала, да и не ела ничего и сгинула вовсе через пару дней, вот просто — взяла и дематериализовалась.
Да-а, не научились еще наши Кулибины альфа-материю в живое собирать, чтоб дышало, бегало, радовалось тебе, хвостом махало. Вот всё можно было вылепить, как через 3D-принтер на расстоянии — кладешь в специальную камеру некий объект, а устройство — параметры сняло и сквозь сотни тысяч километров на приёмник отправило. А там уже в дело вступает та самая пресловутая альфа-материя, с которой хоть лопата, хоть Джоконда да Винчи, а всё точно выходит — тютелька в тютельку, специалист не отличит, вот зуб даю! Да только из той чудо-материи неживое лишь можно наколдовать. Клубника из неё — на вид не хуже той, что с бабушкиной грядки, да только ни вкуса, ни запаха нет у ягодки — что вату жуёшь. А с животным и того хуже — ходит ни живо, ни мёртво, звука не подаст, а потом и вовсе пропадает. Не до конца еще, стало быть, эта система освоена, не до конца...
— А что голубка моя ко дню рождения хочет? Чай не за горами уже.
— Да что она хочет, — пожал плечами Николай, — кто её поймёт, что она хочет...Всё только и твердит — солнышка, солнышка хочу! Ой, заморила она со своим солнышком. Вот вынь, да положь!
— Ну, ты Колька, Алёнку-то покличь! — бодро скомандовала Антонина Михайловна, почёсывая за ухом запрыгнувшую на колени Мурку — тот самый прототип, только земной, живой и мурчащий.
— Лена, котёныш, — Николай щелкнул переключателем, и напротив загорелся еще один экран, на котором было видно, как в своей высокотехнологичной детской комнате сидя на кровати спиной к экрану копошилась над чем-то девочка лет четырёх, — Ленок, бабушка зовет.
Переключив тёщу на дочку, он тихонечко наблюдал со стороны — ну мало ли, что могут учудить эти двое в следующий раз! Признаться, он ведь тогда едва сердце в пятки не упустил, как кошку-то увидел на корабле — идёт такая, хвост трубой, и словно не видит никого! И откуда стало быть ей тут взяться? Тут, в десяти годах полёта от Земли в пугающей черноте космоса?
— Бабушка! — Алёнка радостно ахнула, и в один миг спрыгнув с кровати, бросилась к передатчику, раскинув руки, да только обнять не получилось — повисшее в воздухе трехмерное облачко печально вздохнуло, — опять эти ваши картинки неживые! — обиженно вскрикнула девочка в пустоту комнаты, — Бабушка, ну когда ты приедешь, скучно мне тут! Вот помнишь розы, те розы, что в сказке? Бабушка, миленькая, я тебе сейчас та-а-кое покажу, — затараторила девчушка, озираясь по сторонам, — я же нашла всё-таки! Твои-то семена не стали расти совсем, а я нашла, вот, — она отбежала к кровати, и забравшись под неё почти целиком, вынырнула вдруг с горшком в руках. Ну не таким горшком, как у нас дома на окнах стоят, кончено. С высокотехнологичным горшком, каким и полагается быть на исследовательском звездолёте последнего поколения. А там под прозрачным колпаком, только-только прорезавшийся росточек чего-то живого робко тянулся к свету, — вот, бабуличка, гляди! Вот точно розы будут! Не хуже, чем у Кая с Гердой!
Наташа прыснула звонким смехом.
— Ну надо же, — развёл Николай руками, — а я еще думал, что это я по беспамятству куда-то засунул семена...
А Алёнка с восторгом рассказывала земной бабушке, какие у неё вырастут розы, и как она будет за ними ухаживать, а потом обязательно отправит одну бабушке, ведь это так важно и здорово, когда у тебя дома есть роза, которая родилась далеко среди звёзд. И плевать, что на коробочке было написано" Емеля F1″, это было не важно. Как и то, что вырастут из этих семян всего навсего неприхотливые короткоплодные огурцы... Всё это было таким мелким и незначительным по сравнению с яркими мечтами Алёнки.
А потом она много расспрашивала у бабушки про то, как бывает летом на Земле, в далёкой и такой родной деревне со странным именем Пеньково...
Николай отключился, он понимал, что это теперь надолго. Теперь Антонина Михайловна расскажет по несколько раз сказки про тех самых героев и царевен, про печки-самоходки и избушки-на-курьих-ножках, от которых без ума была Алёнка, и после будет долго петь ей странные песни, фальшиво, но очень ласково, и Алёнка заснёт. Заснёт до следующего уже утра, о котором оповестит экипаж хронометр бортового компьютера...
— Николенька? — раздалось вдруг опять под боком, Наташа обернулась от незаконченной работы, а Николай поднял глаза на голограф:
— Заснула?
— Заснула, — вздохнула старушка и опустила мурчащую кошку на пол.
— Сказала она вам чего хочет?
— Сказала. Солнышка она хочет.
— Вот те на! Опять — двадцать пять! — невесело улыбнулся Николай, — что ж она, как маленькая-то всё? Ну ведь знает прекрасно, что нелогичо! Ведь сама мне не раз рассказывала, что Солнце — это Звезда. Мы с ней буквально на прошлой неделе про термоядерные реакции разговаривали, про протуберанцы всё меня спрашивала, и на тебе...
— Эх, Колька-Колька. Вот ты вроде учёный, а дурак, и как за тебя за такого Наташка замуж выскочила? — Николай оторопело икнул, а Наташа вновь рассмеялась, только уже тихонечко, в кулак, чтоб не обидеть мужа, — она же и есть — маленькая. И солнышка ей не такого надо... — изображение пошло помехами, а после и вовсе исчезло, то ли из-за того, что корабль входил в метеоритную зону, то ли из-за того, что тяжко вдруг стало старой женщине разговаривать с родными, которых она никогда больше в своей жизни не сможет обнять.
А Алёнка спала, сладко, как и подобает спать ребёнку её возраста, свернувшись клубочком в своей высокотехнологичной кровати, и снились Алёнке нет, не причудливые узоры далёких звезд, не загадочные пейзажи невиданных миров, не перламутровые волны полярных сияний на других планетах. Снилось Алёнке странное место — деревня, где-то далёко и совсем близко. Деревня с названием Пеньково. Чудное такое, надо же придумал кто-то. И бежит, она, Алёнка по утренней росе, прямо так, без ботинок, босыми ногами, чувствуя, как хрустят под голыми пятками свежие травинки, бежит, раскинув руки навстречу утру и счастью. А вслед ей в окно смотрит, улыбаясь бабушка, поглаживая пушистую Мурку. И светит Солнце — рыжее, яркое, как сама Алёнка, доброе и такое не похожее на те картинки, что показывал ей папа. Другое совсем. От этого Солнца веснушки на её щеках становятся ещё ярче, а белые руки покрываются странной бронзой. И бежит она, зажмурив глаза, потому что невозможно вот так просто смотреть на этот безумно-ясный ослепительной теплоты круг. Такое вот оно, Алёнкино Солнце...
________________________________________
Примечание: альфа-материя — вымышленное автором вещество, необходимое для работы устройства альфа-принтера, работающего по принципу 3D-принтера, но гораздо более совершенного, и на большие расстояния (передатчик — на Земле, и приёмник — на космическом корабле, к примеру, как в рассказе)