Кто в органах служил, тот в цирке не смеётся!

           «Кто в органах служил, тот в цирке не смеется»

«Все до старшего лейтенанта включительно должны нести

свою службу, не считаясь ни с личным временем, ни с

уровнем денежного довольствия. Капитан должен уметь

организовать и довести до конца поставленную перед ним

задачу. Майор должен знать, на каком этапе исполнения

находится поставленная задача, и уметь своевременно повлиять

на ход ее исполнения. Подполковник должен самостоятельно

найти место в документе, где он должен расписаться и

поставить свою подпись. Полковник должен уметь расписаться

в том месте, где ему покажут. Генерал-майор никому ничего не

должен. Генерал-лейтенант тем более…»

Выписка из шуточной инструкции

        Ну, так вот судя по эпиграфу, кем может быть генерал? А, кем хочет, тем и будет. Театр одного актера. Он же в то же самое время и режиссер этого театра. Хочет он шутник и юморист. Хочет, непредсказуемый мстительный злодей. В другом случае добряк-обаяшка. Или, например директор цирка.

        Вот и рассмотрим одного из генералов. Регионального начальника тюрем во всех этих на вскид взятых ипостасях. Ну, что представили матерого Генералищу, просидевшего в своей должности более десятка лет, непоколебимо верящего в свою природную исключительность и непогрешимость. Он уже не может даже сходить на обед без свиты. Понимает, что любая его фраза – истина в последней инстанции и должна передаваться из уст в уста молодому поколению. И уверен, что сидеть ему в своем кресле безграничное время, или хотя бы до второго Пришествия.

          Был такой случай. Оформили как-то газетчики в погонах стенд ветеранов. Естественно фото бывших начальников на этом стенде заняло основное место. Где они там другие сотрудники, ан нет, не видать их даже под микроскопом. История учреждения – это история роста и возмужания начальника учреждения, которая переписывается при каждом новом начальнике заново.

        Все вроде бы на стенде правильно и замечательно и слова подобраны соответствующие «под чутким руководством…», «благодаря необыкновенным организаторским способностям начальника…», «дальновидность генерала еще в то время предвосхитила перспективу развития…».

        Но оформитель, видно, с целью наиболее полного и соразмерного заполнения поля стенда расположил начальников в два ряда, и … О, Господи, какая промашка. После фото ныне действующего генерала осталось свободное место, по формату как раз на еще одну фотографию! Генерал понял это, как намек. Он, то по складу своего ума и представить себе

не может, что после него еще кто-то будет начальником этого учреждения. Что произошло дальше, я думаю можно не описывать…

       Это не «повести давно минувших дней» и не «преданья старины глубокой».

       Все наша действительность.

      Другой случай: поехал генерал в церковь. Мало ли какие там вопросы? Или, чтоб священники к осужденным приходили, исповедовали, на путь истинный ставили (новые веяния в исправительных учреждениях), или церковь на территории какой-нибудь тюрьмы построить. Дело не в этом. Подъезжает, значит, генерал со свитой, к церкви. Выходят из машин, а тут разыгрывается такая сцена:

       За несколько мгновений до приезда генерала к церкви подъехал местный епископ. Начальство оно естественно и в Африке начальство. Поп, который командовал церковью, бежит к своему главному и сходу хлоп, пополам перегнулся, и давай целовать ему рясу и руки.

        Генерал сообразил: вот он есть воспитательный момент. И говорит своим замам: - Вот, вы, мол, все на меня обижаетесь, на службу ропщите. Посмотрите, как в нормальных учреждениях начальника встречают.

         В отношении личного состава был генерал, порой решительно непримирим. Требовал покорности и четкой исполнительской дисциплины. Чтоб трепетали, «чувствовали себя, как рабы на галерах». И чуть что не так, чтоб по полной программе и по всей строгости военного времени. Время то, конечно не военное, но Родина постоянно в опасности. Личный состав должен быть в постоянной готовности и всегда на чеку.

         Задремал на оперативном совещании лейтенант молоденький – в тюрьму его! Не оказалось у капитана в «тревожном чемодане» компаса с курвиметром во время строевого смотра (забыл в кабинете на столе) – туда же его родного. Это конечно не в смысле лишения свободы, а в смысле перевода из управления в сотрудники исправительно-трудового учреждения.

         Хватит о грустном. Восьмое марта женщинам при входе в зал совещаний вручают гвоздики. Генерал поздравляет и прямо с трибуны без аккомпанемента лично поет две душевные песни. Все в умилении…

         … генерал возвращается из командировки. В ознаменование его прибытия устраивается парад. Подразделения маршируют, но шеф не доволен строевой выучкой.

Начались ежедневные марш-учения. Хорошо бы на плацу за забором. Но, нет маршировку, учинили перед управлением. А, тут завод рядом. Люди после работы домой торопятся, спешат и видят такое мероприятие. Народ у нас, конечно, много чего на своем веку видел, его не удивишь!

          Однако ж нет, удивили. Построили коробку из женщин управления. Лично автор, против женщин ничего не имеет. Тем не менее, представим такую картину: Собрали их ненаглядных в одну команду, форму одели и всех в строй поставили. Само собой есть какая-то и возрастная разница, и пардон, кто-то толще, кто-то худее. Опять же по росту сильно не мудрствовали, как Бог на душу положил. В других военизированных организациях женщин негласно и от строевых смотров освобождают, а тут поставили всех «леди» под гребенку и вперед. Заместители рассудили по взрослому, как генерал, мол, все надбавку за сложность и напряженность службы получают, так пусть ее самую сложность и напряженность заполучат сердешные по полной программе. И под барабанный бой пошли…

            У заводчан вроде и планы какие-то на вечер были и детей нужно из школ, из детских садиков забирать. Но не могут отойти, ноги не двигаются. Зрелище приковало, цирка не нужно, да за него и платить нужно, а тут за дарма и во стократ смешнее.

            Полковник, который принимал парад-тренировку, смеяться не мог. Он, в общем-то, был нормальный мужик, но находился при исполнении. У него просто невольно ходили желваки. Он прикусывал зубами щеки, чтобы они не расплылись в улыбке и по его щекам обильно катились слезы…

            Да и еще много дней подряд рабочие завода приходили домой поздно.

             Юлай Мордамасов