И успеть тебе крикнуть: "Давай ещё поживем"

Она не спрашивала, кто звонит, она просто открыла дверь, услышала четкий, но слегка неуклюжий шаг, подняла руки и ощупала лицо вошедшего. Ольга знала, кто пришел, потому что никто иной в тот вечер прийти не мог, по кашлю, по запаху духов, по тому, как настроение внезапно улучшилось и по телу разлилось предвкушение такой желанной встречи. Ольга всегда ощупывала лицо этой гостьи несколько дольше, чем полагалось слепым, гостье всегда было неловко, но она молчала.

- Привет.

- Здравствуй, Лена…

- Ну как ты здесь?

- «Пречудово», я теперь всегда «пречудово». А что с твоими делами?

- Всё хорошо.

Оба ответа были уже некими штампами, впрочем, до традиции этому украинскому «пречудово» и банальному «хорошо» – далеко. Их встречи, как правило, были неожиданными, внезапными были и заученные приветствия.

Елена потопталась на месте, собралась с духом и заговорила. Дверь до сих пор оставалась открытой, женщины стояли в дверном проеме.

– Я тут принесла тебе парочку шоколадок, этот твой жуткий томатный сок. Даже сигареты проклятые захватила. У тебя уже ломка, небось.

– Да, конечно, ты проходи…

Дверь наконец-то закрыли, хозяйка погладила пса, который уже успел обнюхать пакет гостьи и обидеться на неё.

– Пойдём, Гриш.

                                                         ***

– Гриша, рассказывай, что тут у вас творится? 

Ольга улыбнулась. Елена была единственной, кто звал Гришу Гришей. В принципе, оно и понятно – больно уж нежное имя для грозного лабрадора. Умники обращались к псу официально, многие «оригиналы» даже отчество добавляли – Викторович, как у любимого Ольгиного певца, в честь которого Гриша и был назван. 

– Чем занималась в последнее время? – Что подразумевалось под последним временем, никто из подруг точно не помнил, но было это вероятно давно.

– Скучала. И по …человеку, и вообще, без дела. Читать хочу. Ты мне почитаешь?

– Сначала я тебя накормлю. – Гостья уже вытащила содержимое пакетов, лабрадор обиделся на неё второй раз, Елена взглядом извинилась перед псом и принялась готовить ужин.

Ольга готовить умела, она многое чего за три года научилась «в полной темноте», но рассеянность и подобные подарочки заболевания. Ольга была истинным городским сумасшедшим, ещё до потери зрения неоднократно лечилась в психиатричке.

Она было довольно странным ребенком, с лет семи знала, что когда вырастет, станет много курить и носить очки. Очки ей выписали в подростковом возрасте, приобрела она их перед поступлением в университет. Ольга радовалась как малыш, что видит мир по-новому, быть может, даже таким, какой он есть. Ещё больше она радовалась тому, как она в очках красива. Доктора сразу предупреждали, мол, очки ей носить придется лет пять-шесть. Окончательно и бесповоротно девушка потеряла зрение через два с половиной года после вердикта.

***

Навещали Ольгу часто только родители, и то раньше. Девушка разругалась со всеми с кем можно и с кем не можно тоже разругалась. Все приходили, что-то болтали, чем-то угощали, вели себя как дураки, а потом уходили. Как только сквозь сигаретный дым пробирался запах жалости. Ольга виртуозно улавливала запахи чувств и как только её начинали жалеть – матом слала, хвала остаткам разума, хоть в драку не лезла. Не то чтобы жалость так уж девушку злила, она в ней не нуждалась, она не была несчастной, она вообще – не была…

Елена читала, поначалу отвлекаясь на какие-то легкие шуточки или вопросы. Со страницы десятой голос стал подрагивать. Запахло жалостью… Ольга вышла на балкон, закурила. Ей удалось себя перебороть.

Когда-то они о книгах много бесед вели, был период, когда – только о них. Теперь же Елена не называла ни автора, ни название, могла читать с какой угодно страницы и когда угодно перескочить на другую. Ольга слушала невнимательно и не утруждала себя актерской игрой.

Хозяйка квартиры вернулась, села напротив гостьи. Елена вздохнула с облегчением. Не выгонит…

Ольга принялась изучать на ощупь книгу, что-то тихо бормоча. Чуть погодя она запела.

«Я люблю тебя, слышишь! 

Я люблю тебя, видишь! 

Я люблю тебя, знаешь, 

Как тоскует мой дом. 

Я хочу тебя, слышишь, 

Увидеть на крыше 

И успеть тебе крикнуть: 

"Давай еще поживем!"»

Ольга протянула припев несколько раз, так же прорваться умудрились «Я жду твоей смерти, но как это странно» и «Самой умереть или видеть, как гибнут?». Девушка нагло фальшивила, пела она хоть и плохо, но способна была на лучшее. Издевалась. Гостья тихо подпевала.

– Вечно ты здесь путаешь, - Елена указала на фирменные ошибки в тексте.

– Так я ж специально. Стараюсь.

Они помолчали. Они обе ненавидели пустоту и пустяки, а обсуждать-то, по сути, им давно не было чего.

Ольга потерла нос, допила холодный кофе, постучала пальцами по чашке и вновь прикоснулась к лицу гостьи. Они просидели так буквально мгновение. Елена ушла.

***

Девушка снова осталась одна. Она опять не решилась сказать подруге то самое слово, на котором повернут мир. Ольга в любви той, что зовет Гришу Гришей, признавалась только раз. И то только потому, что не могла этого не произнести. Когда-то один человек поделился с девушкой мыслью, что любовь убивает повторение. Тому человеку Ольга шептала «люблю» много-много раз, а с Еленой было ясно – второй –то уже слишком. Елена не за тем приходила, но этот второй раз был нужен ей, Ольга не сомневалась. 

Заканчивались встречи тем, что Ольга выкуривала за ночь 93 сигареты – ровно на одну меньше, чем полагается для смерти, если верить источнику. Елена же, обманывая мужа, бродила до утра по городу. Случались и такие визиты, после которых женщина отправлялась загород или в небольшое путешествие. Она почти не спала и не ела, даже ходила мало, только смотрела. Она жадно вглядывалась в небо, в окна многоэтажек, в реки, в спины, в клумбы. Она смотрела за двоих.