УТЕШЕНИЕ ОТ КОСТИКА

 

Ольга Васильевна, учительница рисования, с утра была очень расстроена.  На  директорском  совещании она узнала, что уроки рисования упразднялись. Впрочем, для неё было найдено альтернативное решение — группа  продлённого дня, где можно было рисовать, лепить, мастерить оригами и всё остальное, что она любила делать на своих уроках. Беда лишь была в том, что на продлёнку оставались самые нерадивые ученики, чаще всего из многодетных семей или оттуда, где  одна мамка работала на нескольких работах и надеялась на то, что её дитёнка накормят, чему-то научат и  займут  чем-то полезным.

Дети бегали по партам, стреляли друг в друга жёванной бумагой, свистели, мычали, плакали, постоянно отпрашивались в туалет. Все ждали полдника.  В столовой могли порадовать молочным коржиком или глазированным сырком. Ольга Васильевна тоже ждала полдника — чтобы передохнуть от шума. Голова сегодня просто раскалывалась. Но она держала себя в руках. На детей никогда не кричала, а просто давала задание, показывала, как его надо делать, хвалила или очень мягко журила.

       Костик Бусел сидел на первой парте и старательно рисовал машинку. За урок он их  делал штук 20, все одинаковые и все одним цветом. Заставить  рисовать его что-то другое  было невозможно. Костик был особенным ребёнком. В школе в разных классах учились пятеро его братьев. Все удивительно похожие друг на друга, одинаково стриженные  веселые двоечники. Они мастерски ругались матом, таскали у однокашников печенье и бутерброды, карандаши и ручки. Когда им делали замечание – невинно хлопали глазами, говорили скороговоркой: «Простите пожалуйста, больше никогда не буду, я нечаянно, в дневник не пишите, мамке не говорите».

      Все  Буслы пребывали в постоянном чувстве голода. Из столовой они уходили с полными карманами хлеба, а куст  ирги за окнами учительской объедался  братьями задолго до настоящего созревания ягод.  Костик смотрел на Ольгу Васильевну своими  пронзительно голубыми глазами:

— А  давайте поспорим на коржик. Скажите, что сегодня дают в столовке: сырок или коржик.

— А два коржика не будет тебе много?

— Не-а, не много, я мог бы  и три съесть. Или даже  десять.

Оставалось пять минут до вожделенного похода на полдник. Учительница закрыла  журнал с заданиями и  стала скреплять готовые рисунки степлером.

     Степлер как-то странно щёлкнул и выплюнул из себя сразу блок скобок. Ольга Васильевна развернула взбесившуюся машинку посмотреть, что случилось, и, вдруг острая боль впилась в переносицу: степлер неожиданно выстрелил ей скобами в лицо. Кровь брызнула на рисунки. Шум в классе  мгновенно стих.  Дети бросились к аптечке, и  тут же на столе перед учительницей появилась перекись, йод, зелёнка, бинты.       

 Все затаив дыхание, со страхом и любопытством смотрели на окровавленные  руки Ольги  Васильевны, которая прижимала к ране смоченную перекисью вату.

Дверь класса резко открылась, и вошла учительница математики.

    — Что случилось. Как-то у вас тихо стало.

    — Да вот, неприятная неожиданность, поранилась степлером. Не могу кровь унять.  Вы не сводите детей на полдник?

    — Конечно, я и додежурю за вас. Идите в поликлинику. Или домой.

       Дети тихо и послушно построились и  вышли из класса. Разглядывая себя в зеркало, Ольга Васильевна видела, как  лицо её стремительно отекает. Рана болела.

       — А вдруг у меня там скрепки? — с ужасом думала учительница. Одной рукой прижимая рану, Ольга Васильевна машинально собирала в стопку тетрадки с заданиями, журнал.  Дверь приоткрылась, показалась голова  Костика Бусла.

— Нина Васильевна, вы живы?

— Конечно, Костик. 

Она рассматривала себя в зеркальце. Кровь остановилась, но лицо распухло ещё больше.

      — Боже, какая страшная, — вздохнула Нина Васильевна.

 Костик осторожно подошёл к учительскому столу, что-то пряча за спиной. Он пытался заглянуть Ольге Васильевне в глаза.

       — Что тебе, Костик, почему ты сбежал  из столовой? Надо идти с классом.

Ей подумалось, что мальчишка специально вернулся в класс, чтобы в отсутствие детей, стащить что-нибудь.

       — Что ты прячешь за спиной? Ну-ка, покажи.

 Костик смущённо положил на край стола надкусанный коржик.

Это вам, Ольга Васильевна. Только я не удержался, откусил немножко.