Чумной Доктор

Он был безумцем, потому что любил ее.

Она всегда приходила внезапно повышенной температурой и ознобом, который, как казалось, вытрясал грешную душу. Стоило только ей прикоснуться мягкими, сухими губами к виску, как резкая боль пронзала стальным обручем виски больного, на корке сознания понимающего, что обречен. И сейчас, как только прорезались первые бубоны, убитое горем семейство призвало Его. Прихватив потрепанный чемодан с примитивными лекарствами (скальпель, чеснок - вот и все), пряча лицо под птичьей маской, Он спешил на встречу к Ней.

Чума радовалась своему Доктору, расцветая новыми бубонами на измученном теле больного, улыбалась мутной рвотой несчастного.

Страшная, отвратная болезнь для всех только для него открылась хрупкой, болезной девушкой с огнем в темных глазах. Невидимая оку, она шагала по городам, шутя забирая жизни невинных и виновных. Звонко смеялась пеплом сжигаемых трупов. Но все равно оставалась одна. Души, находясь в плену бледных пальцев Чумы, не желали понять ее мрачного великолепия, принять печального естества. И все как одна цедили грязные ругательства в адрес девушки, так свободно игравшей ими. Кроме Него. Доктор искренно восхищался Чумой, он был очарован этой страшной красотой, вывернутой на изнанку. Поэтому против ее воли стал видеть человека, а не безжизненное сочетание звуков.

Их отношения - «догонялки». Доктор изо всех сил стремится к ней, а Чума ускользает, просачиваясь сквозь пальцы, оставляя за собой шлейф изуродованных трупов. Болезнь, поглотившая сотни душ, отчаянно боится чего-то. И этот страх бьет набат на краю сознания, заставляя дразнить, испытывать смертного: «А так ли тебе это надо, человечишка?» Колесо Сансары пришло к исходной точке: Чума снова поймана в умоляющие объятия, но внезапно вечность рассыпается трухлявой древесиной: Девушка не растворяется, привычно оседая на ладонях холодной черной слизью, а глубоко вдохнув, будто решаясь, проходит сквозь.

Доктор слишком хорошо знает симптомы и мгновенно понимает, что болен. Он чувствует, как мелкая дрожь перерастает в шторм - сильнейший озноб, сотрясающий тело, но только усмехается под кожаной маской с огромным клювом. Сознание мужчины плывет от жара, кажется, способного поджечь окружающую их обшарпанную комнату. Ноги подкашиваются от резкой головной боли и хочется инстинктивно стиснуть черепушку, в попытке снять с себя этот венец, но Доктор лишь пристально смотрит на свою Чуму сквозь закаленные линзы маски. А вылезшие бубоны краснеют, синеют и наконец лопаются от переполнившего их гноя. Но он не боится ее даже теперь. Доктора пленит Чума. Буквально.

Доктор понимает, что тает в прямом смысле слова. Кожа становиться мокрой и склизкой, срастаясь с темным, просмоленным плащом. С широких полей его шляпы капает на деревянный пол черная слизь, игриво бликующая от огня в камине. Взор мутнеет, и из глаз течет как слезы, почерневшая кровь. Даже чувствуя себя свечей, плавящейся от веселого танца огонька, Доктору не страшно. Он терпеливо ждет, пытаясь заглянуть своей Чуме в глаза. Его фигура осунулась, превратившись в единую липкую субстанцию, стремящуюся растечься темным пятном на нестроганом полу. Хоть боль и заполнила разум Доктора, он, цепляясь из последних сил за осознанную жизнь, смотрит на девушку. Она стоит не шелохнувшись, прижав руки с язвочками к груди. Поза ее выражает сильное напряжение, а лицо сострадание, смешанное с задумчивостью. Брови сведены к переносице, бескровные губы поджаты, а печальные темные глаза жадно и влюбленно ловят каждое изменение Доктора. Взгляд плавно скользит по субстанции, с грубыми очертаниями человека, и застывает на лице, где сквозь стекла птичьей маски все так же ярко горят живые человечьи глаза. Кажется, мир застыл в этот момент.

Секунда. Попытка прочесть Его истинные чувства.

Вторая. Удивление, и бровки, поползшие вверх.

Третья. Чума плавно подходит и падает на колени рядом со своим Доктором. Нежно берет его голову и убаюкивающее прижимает к груди, счастливая улыбка трогает ее губы. Под нескладную тихую колыбель девушки сознание становится легким и чистым, в то время как тело сводит адская мука. Чума ласково проводит по склизкой человекоподобной массе с дурацкой маской и клювом, пропахшим ладаном. Девушка готова принять, поглотить, его. Доктор устало прикрывает глаза и, слабо, но тепло улыбнувшись, протягивает ладонь в кожаных перчатках к милому в своей кротости лицу девушки. Дрожащие пальцы проходятся по коротким, волнистым волосами, оставляя напоследок черный смазанный отпечаток на светлой щеке.

Все происходит стремительно и плавно. И вот в звенящей тишине, поджав под себя ноги, сидит на полу невидимая для смертных девушка в черном платье, любяще к груди прижимая маску Чумного Доктора, тогда как сам он надежно укрыт в глубине ее мрачной натуры. Она грациозно встает, осторожно надевает на голову потрепанную птичью маску, как шляпу. Шлепая босыми ногами по нешлифованным доскам, проходит мимо хозяев дома, безумно забившихся в углу и беззвучно читающих молитвы, в надежде, что Бог защитит их от увиденной чертовщины. Чума лишь усмехается, глядя на них. Ей больше не нужны жизни этих жалких людишек, даже в Бога толком то не верующих, ведь теперь, укрытый от всех, рядом с ней шагает совершенно счастливый безумец.