Литературно-поэтическое художественно изобразительное искусство многогранно безгранично…

Лев Николаевич Толстой не только изобрёл и привнёс в развитие литературной лексики русской множество великое слов новых, но и совершенно справедливо полагал, что чем больше языков народов мира освоил человек в своей жизнедеятельности, тем он более ЧЕЛОВЕК! Думаю, ему импонировало бы и моё мнение о том, что чем больше стилей, жанров и манер литературно-поэтических освоил и сумел создать своих художник словесности, тем более он есть подлинным ХуДоЖНиКоМ в истинном ИСКУССТВЕ.

Свои первые стишки я совершенно естественным случаем по настроению и от вдохновлённого воодушевления сочинял и записывал в обычной мало-стопной рифморитмике всем известных стилей простых, доступных и широко распространённых, при чём совершенно подсознательно и осознанно только в той части, что на слух и внешний вид они были похожи на стихи, но с эмоциональной таки ж наполненностью чувствами и переживаниями, а так же смысловой нагрузкой содержания и художественной изобразительностью литературно образной. И, тем не менее, абсолютно интуитивно в объёме мировоззренческого персонального развития и духовно практического нажитого имеющегося тогда в наличии опыта. Но чисто на слух, так сказать. При чём получал изумительные ощущения самостоятельного таинства индивидуального творчества. Но не в том, собственно говоря, дело. А суть в том, что по прошествии долгих лет такой деятельности в народном искусстве, достигнув некоторой весьма даже пристойной, скажем без ложной скромности, искусности, начал ощущать недостаток инструментария для достижения возникающих идей, целей и задач в своих авторских творческих замыслах. И такая ограниченность расходилась диссонансом с приходившими новыми свежими современными литературно-поэтическими внезапно, но логически понятийно объяснимыми, вдохновительными художественно изобразительными картинами.

Тогда я вынужденно по необходимости самореализации и разработал стихийно свою особую практическую методику создания эскизного облака стихотворения, в которой со временем и достиг настоящего наличного уровня художественного мастерства иногда до реального создания поэтического произведения практически экспроментальным эскизом с листа и иногда даже и во снах, причём неоднократно. Не могу сказать, что удалось овладеть и управлять вдохновениями – скорее наоборот, именно само водохновление* полномерно овладело мною… и всё-таки… некоторые особые к нему подходы мне уже известны и использованы с удовольствием особым весьма органично… Однако. Обязан всех предупредить. Такие медиумные медитации творческие психологически и физиологически невероятно изнурительны и истощают жизненные силы быстро и незаметно. Поэтому потом всегда требуется довольно продолжительный процесс восстановительной реабилитации и адаптации в реальности этого мироздания.

Далее приведу известные исторически сложившиеся в нашем искусстве стили в доступной для всецелого несложного восприятия форме из данных свободной энциклопедии, на которые, как получается, некоторые из создаваемых мною произведений наиболее походят оригинальной схожестью, на мой взгляд.

Вполне наиболее вероятно и вам, друзья, станет это познание полезным в современной творческой жизнедеятельности некоторым образом. Удачи!

Обратимся же немного к истокам того самого нашего стихосложения и канонизированной по состоянию на текущий момент современности академической классической поэзии, дабы усвоить откуда мы явились на свет Божий, где теперь находимся и куда путь держим в будущее своим развитием. Поскольку современника всегда являет собой ассимилированный симбиоз в той или иной степени реформаторского новаторства, причём вплоть до революционной цивилизационной эволюции эмпирической диалектики, существующего всенародного этнического наследия и научно-культурологического всемирного общественного достояния.

С уважением, ваш Абсентик…

Небольшой википедический рефератик для друзей искусства от Абсентика на память…

Термин «лирика» происходит от названия древнегреческого музыкального инструмента – лиры. Под её аккомпанемент и исполнялись произведения лирического жанра. Само понятие «лирика» было позже введено александрийскими учеными, которые основывали это наименование на формальных признаках – на характере аккомпанемента. В новое время термином «лирика» определяли содержание поэтического жанра, сложившегося в Древней Греции в VII–VI вв. до н. э. Поэтому лирическими сейчас называют стихотворения, передающие мысли и чувства автора, его настроения, его мгновенные душевные движения, переживания и настроения.

Древнегреческую лирику VII–VI вв. до н. э. принято делить на три жанра: на элегию, ямб и мелику (песенную лирику). Не все эти жанры исполнялись под звуки лиры. Для элегий и ямбов музыкальное сопровождение было не обязательно; иногда ямбы исполнялись под звуки флейты, а мелические произведения под звуки как лиры, так и флейты.

В основе древнегреческой лирики лежит преимущественно культовая и обрядовая фольклорная песня. За каждым жанром лирики, как и за всяким жанром древнегреческой поэзии, был закреплен определенный стихотворный размер. Только мелические поэты могли пользоваться различными размерами даже внутри одного стиха.

Изумительно также то, что лирика сразу показывает нам автора, которого в эпосе мы не видим, и какого автора! говорящего о себе самом, о своих собственных переживаниях. Нужно прочувствовать, как это необычайно для древней литературы. Когда и где это явление найдет себе аналогию? В греческой литературе - нигде. Во всех дальнейших жанрах автор будет говорить устами своего персонажа, но не сам непосредственно.

Также ошеломляет в лирике отсутствие сюжета. Я говорю не о теме, а о сюжете, который имеет в античности совершенно своеобразный характер системы, с определенным кругом мотивов, с серией персоналка, с местом действия. Лирика анарративна, бессюжетна. У нее нет фабулы, выражаемой в известном ходе мотивов. Она не имеет, кроме автора, никакого персонажа, который производил бы какие-то действия, говорил, чувствовал. Между тем в эпосе есть и сюжет, и персонаж, есть он в драме. Ни эпос, ни драма не похожи на лирику, хотя можно найти аналогии между эпосом и трагедией, эпосом и романом.

Белый стих — стих, не имеющий рифмы, но, в отличие от свободного стиха, обладающий определённым размером: белый ямб, белый анапест, белый дольник.

Употребление этого термина возможно только для тех национальных поэзий, для которых и размер, и рифма являются характерными, системообразующими признаками: так, применительно к древнегреческой поэзии , в которой нечто похожее на рифму возникало разве что в виде исключения, о белом стихе говорить не принято.

В португальской литературе белый стих был введён Антониу Феррейрой в трагедии «Каштру» (Castro, первая публикация 1587). Это кардинальное новшество было продолжено в XVIII веке аркадийцами (Филинту Элизиу), участниками лиссабонской литературной академии Лузитанская Аркадия.

В русской поэзии белый стих пользовался в определённые периоды (главным образом, в конце XVIII — начале XIX веков) значительной популярностью; особенно это касается белого ямба, широко использовавшегося в поэмах и стихотворных драмах.

Свободный стих, верли́бр (фр. vers libre) — в разной степени свободный от жёсткой рифмометрической композиции стих, занявший довольно широкую нишу в западной, в частности — англоязычной, поэзии XX века. Это тип стихосложения, для которого характерен последовательный отказ от всех «вторичных признаков» стиховой речи: рифмы, слогового метра, изотонии и изосиллабизма (равенства строк по числу ударений или слогов) и регулярной строфики.

Вопреки распространённому мнению, свободное стихосложение не является новейшим изобретением, имея, наравне с рифмометрическим, корни в дописьменном поэтическом творчестве, эпосе, исторических песнях, хотя и не является прямым продолжением дописьменных традиций. Тем не менее, для многих национальных стихотворных традиций верлибр стал основным способом выражения поэтического авангарда. Верлибр как литературное направление отстаивали французские поэты-символисты Гюстав Кан и Реми де Гурмон. Современный верлибр также многим обязан таким поэтам XIX века как Фридрих Гёльдерлин, Уолт Уитмен, Стивен Крейн, Артюр Рембо, Жюль Лафорг и др. В начале XX века он был избран в качестве основного метода многими англоязычными поэтами, в частности, представителями имажизма; Ричард Олдингтон в предисловии к антологии имажизма (1915) писал:

Мы не настаиваем на том, что верлибр — единственный метод написания поэзии. Но мы отстаиваем право и свободу поэтов писать таким образом.

Томас Элиот писал:

Автор верлибра свободен во всём, если не считать необходимости создавать хорошие стихи.

Владимир Бурич писал о свободном стихе:

В противоположность конвенциональным стихам (то есть стихам, имеющим такие обязательные признаки, как метр и рифма или хотя бы один из них), которые стихами записываются для выделения метрического ряда и удобства отыскания рифмы глазами, свободные стихи записываются стихами для выявления оттенков интонации, смысла, для подтверждения или обмана читательского ожидания (существует такой психологический феномен). С точки зрения эстетической конвенциональные стихи являются конкретным выражением категории искусственности (не следует вкладывать в это слово негативный смысл), а свободные стихи — эстетической категории естественности.

Свободный стих в русской поэзии

В 2007 году Максим Амелин опубликовал в журнале «Арион» нерифмованный диптих Михаила Собакина «Благополучное соединение свойств…» (1738), посвящённый императрице Анне Иоанновне. В сопроводительной статье Максим Амелин называет этот текст первым образцом русского верлибра. Теоретик литературы Юрий Орлицкий указал, что «Собакин вряд ли понимал, что пишет свободным стихом», и то, что он написал, в те времена «скорее воспринималось как проза».

Свободный стих как таковой был впервые упомянут в русских литературных источниках в XVIII веке Антиохом Кантемиром в его «Письме к приятелю о сложении стихов русских», где также были заложены основы теоретического анализа свободного стиха и возможностей его адаптации в русской поэзии. Однако занял место в русской поэзии он лишь в начале XX века, когда со свободным стихом экспериментировали поэты Михаил Кузмин, Сергей Нельдихен и др.

Несмотря на всё это, в российской критике споры о месте верлибра в русской поэзии не утихают. Достаточно показательна, например, статья Кирилла Анкудинова в «Литературной газете» «Наблюдать умирание ремёсел». По его мнению, «в верлибре слово может быть „носителем информации" плюс образом; однако поэзия помнит о том, что была синкретическим искусством, и слово — нота или сочетание нот незримой партитуры стиха (попытайтесь пропеть верлибр). … Поэтическая индивидуальность обеспечивается просодией, то есть звучанием стиха; верлибр умерщвляет просодию; лирическое слово в верлибре, вместо того, чтобы держаться на просодической волне, или идёт камнем ко дну прозы, или прицепляет к себе воздушный шар приторной образности». Вероятно, этот Кирил просто не в курсе о существовавшей давненько уже без его ведома древнегреческой лирики (напоминает мнение заказушную проплаченную бесперспективную и нецелесообразную безосновательную и ничем не подтверждаемую обычнейшую критикаторскую флудочернуху, увы... С другой стороны, Дмитрий Чернышев определяет верлибр как высшее достижение литературы со времён «ритмической речи богов». Приятно, конечно же, но, думаю, немножко перебор тоже...

Обычный инструмент в руках маэстро мастера художеств кулинарных литературных искусств для гурманов изысканных картин... мммрр...

)