Война глазами детей
Снежно-алым все тропинки запорошены,
У малышки страх застыл в глазах.
«Что же делаешь ты, дяденька? Хороший ты!
Слышишь? Есть добро еще в сердцах!
Заплутала меж деревьев каменных,
И не чую я усталых ног.
Средь бомбежки и разрывов пламенных,
Ты меня один спасти бы мог.
Дяди отобрали маму с папою,
К Боженьке ушел мой старший брат.
Страшно мне, и слезы градом капают,
Знаю, ты и сам войне не рад!
Помоги мне, я прошу, будь милостив,
Уведи с грохочущих лесов.
Коль виновна в чем, то ты прости,
Не закрой лишь сердце на засов!»
Палец сжал курок без сострадания,
Страх застыл в синеющих глазах.
Грянул выстрел. Стихли вмиг рыдания,
Разлетелись птицы в небесах.
На тропинке, снежно-алым запорошенной,
След маленькой загубленной судьбы.
«Что же делаешь ты, дяденька? Хороший ты!»
Но фашизм не знает слов мольбы.
У малышки страх застыл в глазах.
«Что же делаешь ты, дяденька? Хороший ты!
Слышишь? Есть добро еще в сердцах!
Заплутала меж деревьев каменных,
И не чую я усталых ног.
Средь бомбежки и разрывов пламенных,
Ты меня один спасти бы мог.
Дяди отобрали маму с папою,
К Боженьке ушел мой старший брат.
Страшно мне, и слезы градом капают,
Знаю, ты и сам войне не рад!
Помоги мне, я прошу, будь милостив,
Уведи с грохочущих лесов.
Коль виновна в чем, то ты прости,
Не закрой лишь сердце на засов!»
Палец сжал курок без сострадания,
Страх застыл в синеющих глазах.
Грянул выстрел. Стихли вмиг рыдания,
Разлетелись птицы в небесах.
На тропинке, снежно-алым запорошенной,
След маленькой загубленной судьбы.
«Что же делаешь ты, дяденька? Хороший ты!»
Но фашизм не знает слов мольбы.
Его не трогает мольба.
Не возродим его признание
Не на яву и не в умах.