Мы братьями быть перестали

Уверен, отыщется пара десятков желающих
под слов изречённых правдивость загнать меня в гроб
«Ату его! Псами травите! Сволота ведь та ещё!»
и гвозди не только в запястья: с гарантией – в лоб.
Чтоб тихо в болоте, чтоб было другим не повадно –
и взмахом одним непокорную голову с плеч.
Хотел быть тактичным, а после подумал «Да ладно…
Плевать мне на такт: не люблю украинскую речь!»
Да что «не люблю»… Откровенно скажу: ненавижу.
Воротит до рвотных рефлексов, обрыдла сполна.
И ненависть эту калёным железом не выжжет
никто из сознания. Там поселилась война.
Я помню блокпост… И огромные мамонты – САУ,
изрывшие траками гусениц пыльный асфальт,
с дороги сползавшие в солнцем сожжённые травы.
Досмотр. Не хватало лишь только немецкого «halt»
Украинский говор в этнически русском Донбассе.
Чужая ментальность. И едко прищуренный взгляд.
Мы братьями быть перестали на выжженной трассе.
И, как ни старайся, не сыщешь дороги назад.
Дожди из свинцово – стальных, жертву ищущих, капель,
косящие всех, без разбора – кто прав и не прав,
И кельтско – рунический символ нацистов «вольфсангель»,
вцепившийся крючьям в «жовто – блакитный» рукав.
Июньское солнце стреляло шрапнелью веснушек
по детским улыбчивым лицам и смуглым плечам…
И щерились в город десятки оскаленных пушек,
покорных утратившим совесть и честь палачам.
Я помню безжизненность тел на пустынной дороге.
Кровавые лужи. И пороха жжёного гарь.
Присутствие смерти на дома родного пороге.
«Ату его! Бейте камнями донецкую тварь!»
Я чувствую ненависть в патриотическом лае.
А в деле прощенья христова, признаюсь, не дюж.
Следа от родства не осталось, но бесится Каин
в пронзённых трезубою вилкой субстанциях душ.