На площади базарной

На площади базарной

Идёт торг оживленный;

Приходят караваны

И душный воздух сонный

Шагами сотрясают,

Восточные товары

К прилавкам доставляют.

Лежит его навалом:

 Финики и пряность,

И ткани дорогие,

Халва - Востока сладость

И вина вековые.

Купцы зазывно кличут,

Товар свой восхваляют,

Торгуются отлично

И цену убавляют

С притворством сожаленья.

Заполонило рынок

Толпою населенье,

Бушует беспрерывно

Азартное волненье.

А чуть на отдаленьи,

Где улица почище,

Там беднота не рыщет,

Там продают каменья:

Сапфиры, изумруды,

А рядом с ними зелья

От смерти и простуды.

Идёт вельможа статный

И видит он цыганку,

Та держит аккуратно

В руке большую склянку.

Ей говорит вельможа:

«Что у тебя там в банке?

Это на вас похоже,

Придумали приманку.

Я ваши штуки знаю,

Ты, верно, шарлатанка,

Но я не осуждаю.

Что продаёшь, цыганка?»

Нимало не смутившись,

Очами засмеялась,

И в рюмку налив жидкость,

К вельможе обращалась:

«Ах, золотой, янтарный

И что за мысль закралась!

Чтоб честная цыганка

Обманом занималась!

Ты видишь это зелье,

Что в рюмку я налила,

Оно несёт везенье

И магии даст силу.

Ты сможешь не старея

Прожить две сотни лет,

Вся сила в этом зелье,

Оно спасёт от бед.

А мне ты дашь за это

Всего две золотых.

На, дорогой, отведай,

За вечно молодых!»

Пока колдунья говорила

Стоял чиновник будто столб,

Она же, глаз все не сводила

С его недвижимых зрачков.

Отдал цыганке две монеты

И выпил рюмку сгоряча.

Пришёл домой, лёг спать одетый,

А утром вызвали врача…

Ни пульса нету, ни дыханья,

Прошла неделя в ожиданьи.

Меж тем, на улице был зной,

Но смерти не пришло дыханье.

Вельможа вечно молодой

Спит и не ведает страданья,

Ни лекари, ни заклинанья

Не помогли, пришел покой.

Снесли его в семейный склеп

(Землёю зарывать не стали,

Все пробужденья ожидали)

И сами заняли тот склеп…

Прошло сто лет, прошло и двести,

Вельможа жил между миров.

 Истлел его плотский покров,

А путь души был неизвестен.