На площади базарной
На площади базарной
Идёт торг оживленный;
Приходят караваны
И душный воздух сонный
Шагами сотрясают,
Восточные товары
К прилавкам доставляют.
Лежит его навалом:
Финики и пряность,
И ткани дорогие,
Халва - Востока сладость
И вина вековые.
Купцы зазывно кличут,
Товар свой восхваляют,
Торгуются отлично
И цену убавляют
С притворством сожаленья.
Заполонило рынок
Толпою населенье,
Бушует беспрерывно
Азартное волненье.
А чуть на отдаленьи,
Где улица почище,
Там беднота не рыщет,
Там продают каменья:
Сапфиры, изумруды,
А рядом с ними зелья
От смерти и простуды.
Идёт вельможа статный
И видит он цыганку,
Та держит аккуратно
В руке большую склянку.
Ей говорит вельможа:
«Что у тебя там в банке?
Это на вас похоже,
Придумали приманку.
Я ваши штуки знаю,
Ты, верно, шарлатанка,
Но я не осуждаю.
Что продаёшь, цыганка?»
Нимало не смутившись,
Очами засмеялась,
И в рюмку налив жидкость,
К вельможе обращалась:
«Ах, золотой, янтарный
И что за мысль закралась!
Чтоб честная цыганка
Обманом занималась!
Ты видишь это зелье,
Что в рюмку я налила,
Оно несёт везенье
И магии даст силу.
Ты сможешь не старея
Прожить две сотни лет,
Вся сила в этом зелье,
Оно спасёт от бед.
А мне ты дашь за это
Всего две золотых.
На, дорогой, отведай,
За вечно молодых!»
Пока колдунья говорила
Стоял чиновник будто столб,
Она же, глаз все не сводила
С его недвижимых зрачков.
Отдал цыганке две монеты
И выпил рюмку сгоряча.
Пришёл домой, лёг спать одетый,
А утром вызвали врача…
Ни пульса нету, ни дыханья,
Прошла неделя в ожиданьи.
Меж тем, на улице был зной,
Но смерти не пришло дыханье.
Вельможа вечно молодой
Спит и не ведает страданья,
Ни лекари, ни заклинанья
Не помогли, пришел покой.
Снесли его в семейный склеп
(Землёю зарывать не стали,
Все пробужденья ожидали)
И сами заняли тот склеп…
Прошло сто лет, прошло и двести,
Вельможа жил между миров.
Истлел его плотский покров,
А путь души был неизвестен.