Восьмое одиночество
Две грани запечатаны в
искусство,
Их имена — талант, да и безумство,
И каждый хочет тронуть их на ощупь,
Но сгнить в быту всегда намного проще.
Кто совладал с обеими вещами,
Тот бесконечен в чреве внеземном,
И он сердечно пылко верещает,
Что вот ему несметно повезло.
Холсты расставит прямо у Везувия
и пустит в жерло яркую пастель.
Муза его в руках держа безумие,
Расстелет тут художнику постель.
Его терзанья никогда не кончатся,
Ведь вся свобода — тонкое лассо.
В него глядит восьмое одиночество
да лыбу давит чёрной полосой.
А он умрёт телесно, но подарит
бурю творца среди людских очей
и своих бесов лютых нам оставит,
Как оберег от всех грозных ночей.
Их имена — талант, да и безумство,
И каждый хочет тронуть их на ощупь,
Но сгнить в быту всегда намного проще.
Кто совладал с обеими вещами,
Тот бесконечен в чреве внеземном,
И он сердечно пылко верещает,
Что вот ему несметно повезло.
Холсты расставит прямо у Везувия
и пустит в жерло яркую пастель.
Муза его в руках держа безумие,
Расстелет тут художнику постель.
Его терзанья никогда не кончатся,
Ведь вся свобода — тонкое лассо.
В него глядит восьмое одиночество
да лыбу давит чёрной полосой.
А он умрёт телесно, но подарит
бурю творца среди людских очей
и своих бесов лютых нам оставит,
Как оберег от всех грозных ночей.