В маете декабря запушила Пурга тротуары,
В буйном танце кружила, взбивая до неба снега.
Скучно было одной, не хватило красавице пары,
Оттого показалось, что ночь непомерно долга.

И, от скуки холодной, смотрелась с досадой в витрины,
На стекле оставляя морозных узоров следы.
Ей привиделся лес, золотые поля и овины,
И под снежной периной младые ростки лебеды.

Вмиг, изнеженный город стал страшно чужим и постылым,
Затемнённые окна, как будто, закрыли глаза,
И Пурга,с безысходности, громко, по-бабьи, завыла,
Фонари принимая за свечи и за образа.

Безутешным стенаниям вторило гулкое эхо,
По замёрзшим дворам повторяя слова нараспев,
И в ответ засмеялся раскатистым дьявольским смехом,
Запорошенный снегом,оскаленный, каменный лев...

Утром город сиял в белоснежном пуховом уборе.
Показалось, на миг, что на землю сошли облака.
И никто не узнал о минувшем завьюженном  горе,
Лишь снежинки мерцали, и холодно было слегка.