---Безработный конь---
По мерзлой дороге, ресницы в снегу,
со сбитой спиною, когда то в бегу,
он брел сам собой не страшился погонь,
забытый людьми и не нужный им конь.
А в прошлом, с лихим пастушком на себе
коров погоняя он пас на селе,
а в прошлом запряжен в большую арбу
тащил целый стог ко двору на горбу.
Но годы промчались, уж грива седа,
нет легких работ у коней, вот беда!
Нет легких трудов, безработный он стал.
Лишенный всего, вдоволь есть перестал.
Но голод не тетка, за сена, за клок,
со злости старик его вилами в бок.
И конь вдруг колени к земле преклонил
не поняв, за что же виновен он был.
Вдруг легкость обрел и не чуя копыт,
как прежде он в скачке на гору летит.
Все дальше земля из под ног уходила
то душу несли обретенные крыла.
Его похоронят и будет забвение
я плакал навзрыд на его погребение.
Убийцу, конечно господь наказал,
он в час свой последний от боли страдал.
Он в час свой последний пощады молил,
но я ему детскую скорбь не простил.
Надгробье его, в пух и прах искромсал.
А крест деревянный с могилы украл.
Те вилы воткнул посреди бугорка
чтоб вечно торчали в груди старика
Я так понимал тогда вечность и ад,
убийца в аду и я был тому рад.
Коньку пьедестал на холме водрузил
ограду железную сваркой сварил.
Поставил доску и на ней написал,
чтоб в памяти вечной он там пребывал.
Чтоб вилы торчали, за этим следил,
я целую связку таких вил стащил
ведь детская скорбь моя так велика,
я мщу и по ныне за гибель конька.
со сбитой спиною, когда то в бегу,
он брел сам собой не страшился погонь,
забытый людьми и не нужный им конь.
А в прошлом, с лихим пастушком на себе
коров погоняя он пас на селе,
а в прошлом запряжен в большую арбу
тащил целый стог ко двору на горбу.
Но годы промчались, уж грива седа,
нет легких работ у коней, вот беда!
Нет легких трудов, безработный он стал.
Лишенный всего, вдоволь есть перестал.
Но голод не тетка, за сена, за клок,
со злости старик его вилами в бок.
И конь вдруг колени к земле преклонил
не поняв, за что же виновен он был.
Вдруг легкость обрел и не чуя копыт,
как прежде он в скачке на гору летит.
Все дальше земля из под ног уходила
то душу несли обретенные крыла.
Его похоронят и будет забвение
я плакал навзрыд на его погребение.
Убийцу, конечно господь наказал,
он в час свой последний от боли страдал.
Он в час свой последний пощады молил,
но я ему детскую скорбь не простил.
Надгробье его, в пух и прах искромсал.
А крест деревянный с могилы украл.
Те вилы воткнул посреди бугорка
чтоб вечно торчали в груди старика
Я так понимал тогда вечность и ад,
убийца в аду и я был тому рад.
Коньку пьедестал на холме водрузил
ограду железную сваркой сварил.
Поставил доску и на ней написал,
чтоб в памяти вечной он там пребывал.
Чтоб вилы торчали, за этим следил,
я целую связку таких вил стащил
ведь детская скорбь моя так велика,
я мщу и по ныне за гибель конька.