Сентябрь 1938 год
Тип произведения:
Авторское
Стоял сентябрь,
Вовсю светило солнце,
И лето, тая, уходило вдаль.
Спешила забайкальская природа
До снега завершить свои дела.
Спешил мой дед – силач сорокалетний,
До света поднимаясь в темноту.
Спешила забайкальская дорога,
Отстукивая стыками версту. -
Неистребимый запах креозота,
Вокруг безбрежная свободная тайга!
Вдали – Байкал, а здесь совсем под боком
Богатая на омуль Селенга.
А мысли - к ней – своей любимой Анне
И к дому – где подмога сыновья.
Их пять – весёлые трудяги парни.
И дочек три – огромная семья.
А он – опора, верный и надёжный
Как этот здешний Забайкальский мир,
Тысячевёрстная железная дорога.
И он на ней – железный бригадир!
Их было трое - деловитых строгих –
Все – в портупеях с кобурою на боку.
Околыш красный говорил о многом.
Его забрали в эту темноту.
Кто судит нас, и кто вы – эти судьи? -
И души ваши гордыни не разъела ржа? -
Наспех вершащие чужие судьбы
И приговоры выносящие спеша!
Потом три месяца в тревоге и сомненьях,
И в мыслях тяжких – как там без меня они?
И наказание без преступления –
Позор и гнев расхристанной земли!
Не знал никто – его жена и дети.
Не знал он сам, что дом свой не увидит вновь.
Настал январь заснеженный и ветреный.
На этот снег его пролилась кровь.
Прошли года – минуло два десятилетия,
И дети те – учителя, доценты и врачи,
Прошедшие войну и лихолетье,
Рыдали вновь как в той оболганной ночи!
Как крик, как вспышка, как освобождение,
Как ярость, как поверженный рейхстаг:
Пришла с печатью, с подписью бумага,
И в ней опровержение – НЕ ВРАГ!
Вовсю светило солнце,
И лето, тая, уходило вдаль.
Спешила забайкальская природа
До снега завершить свои дела.
Спешил мой дед – силач сорокалетний,
До света поднимаясь в темноту.
Спешила забайкальская дорога,
Отстукивая стыками версту. -
Неистребимый запах креозота,
Вокруг безбрежная свободная тайга!
Вдали – Байкал, а здесь совсем под боком
Богатая на омуль Селенга.
А мысли - к ней – своей любимой Анне
И к дому – где подмога сыновья.
Их пять – весёлые трудяги парни.
И дочек три – огромная семья.
А он – опора, верный и надёжный
Как этот здешний Забайкальский мир,
Тысячевёрстная железная дорога.
И он на ней – железный бригадир!
Их было трое - деловитых строгих –
Все – в портупеях с кобурою на боку.
Околыш красный говорил о многом.
Его забрали в эту темноту.
Кто судит нас, и кто вы – эти судьи? -
И души ваши гордыни не разъела ржа? -
Наспех вершащие чужие судьбы
И приговоры выносящие спеша!
Потом три месяца в тревоге и сомненьях,
И в мыслях тяжких – как там без меня они?
И наказание без преступления –
Позор и гнев расхристанной земли!
Не знал никто – его жена и дети.
Не знал он сам, что дом свой не увидит вновь.
Настал январь заснеженный и ветреный.
На этот снег его пролилась кровь.
Прошли года – минуло два десятилетия,
И дети те – учителя, доценты и врачи,
Прошедшие войну и лихолетье,
Рыдали вновь как в той оболганной ночи!
Как крик, как вспышка, как освобождение,
Как ярость, как поверженный рейхстаг:
Пришла с печатью, с подписью бумага,
И в ней опровержение – НЕ ВРАГ!