Когда в поэте пробуждается поэт

У края мира, что цветущим садом

Когда-то был – а ныне сад увял, –

Где белый гриф сложил главу устало,

Где неба синь, так словно покрывало,

Сокрыло горы – наших душ причал,

Сомкнул поэт уста и смежил очи –

Во снах своих стремился к той стране,

В которой день длиннее, ночь – короче,

И жизнь проста, и, будто между строчек,

Сияет вновь престол, как бы в огне.

Он в центре мира зрит лишь ту картину,

Творца десницею в начале всех начал;

Узрел он мать и поклонился сыну, 

Познал он Слово как Творца святыню

И обнаружил вечный свой причал.

Восток взрастил добро в своих пределах,

И он испил из чаши сей нектар,

Светило на ветвях любви поспело

И, словно плод святой, в тиши созрело,

И сделало моложе тех, кто стар.

На юге пик горы над миром сонным

Восстал из тверди. К небесам спеша,

С пика ручей спешил неугомонный,

Нёс звездный свет в прудах, толкая волны,

Насытив мир, что жизнь влачит греша.

На севере, вниз, под горой, долина,

Что в бархате лесов, во мраке сна

Бежит тропою бесконечно длинной

Среди болот к чертогам рифм старинных, –

В её утробе затаилась тьма.

Всё зло родилось западом степенным,

Что знает такт в свершенье черных дел.

И падший ангел здесь построил стены,

Они, как будто море в белой пене,

Учтиво зло творят и беспредел.

От корня мира видно ту картину,

Из корня оного растет незримый дуб –

Титан во тьме, что гнёт могуче спину,

Души взрастив на листьях, в сем причину

Добра и зла – натуры крепкий зуб.

А как болит от знаний сих, страдает,

Даруя сию боль иным творцам,

И в слове вещем вновь они познают

Тропу к престолу, куда смертных не пускают –

Но лишь спасенных, что сродни глупцам.

Пиит наш пробудился очень скоро,

Познав в сем мире, что не должно знать;

Узрел он в чаше неприметной слово,

И слово родилось, и в сем остовом

Он укрепился, чтобы впредь не спать.