Меня убили в Кандагаре
Тип произведения:
Музыкальная лирика
Валерию Лабину (посмертно)
В кровавом рейдовом угаре
Душманским скошен я огнём.
Меня убили в Кандагаре,
При первом выходе моём.
В «зелёной зоне», на прочёске
Младая жизнь оборвалась,
И по коротенькой причёске
Обильно кровь моя лилась.
Жизнь, что на вид крепка и спела,
Хрупка, как глиняный сосуд.
Душа и охнуть не успела –
Как позвана на Божий суд.
Судить солдата – эка сложность!
Со мной решилось в полчаса.
Презрев грехов моих ничтожность,
Меня позвали в Небеса
За то, что звания солдата
Не презирал, «свободе» рад,
Повесткой из военкомата
Не подтирал нахально зад;
За то, что битв и потрясений
Не избегал, судьбу кляня,
За то, что прИзыв мой осенний
Ушёл в поход не без меня;
За то, что верен был присяге
Средь чёрных ужасов войны.
К примерам преданной отваги
Здесь сострадания полны.
Напрасно жизни лишь сгубили
Той необъявленной войной.
Те «духи», что меня убили,
Теперь находятся со мной,
Поскольку в Небе этом чистом
Известно всем давным-давно
И клирикам, и атеистам:
Аллах и Ягве суть одно.
В тех, у кого сердца простые,
Любовь как лава горяча.
Здесь лучше всех живут святые,
Рукой не бравшие меча.
Кончаю речь итогом грустным,
Но верность истине храня:
Здесь хуже всех – иудам гнусным,
Забвенью предавшим меня.
Война по-прежнему в разгаре,
Безумен мир глухонемой.
Меня убили в Кандагаре,
Чтоб был услышан голос мой.
Душманским скошен я огнём.
Меня убили в Кандагаре,
При первом выходе моём.
В «зелёной зоне», на прочёске
Младая жизнь оборвалась,
И по коротенькой причёске
Обильно кровь моя лилась.
Жизнь, что на вид крепка и спела,
Хрупка, как глиняный сосуд.
Душа и охнуть не успела –
Как позвана на Божий суд.
Судить солдата – эка сложность!
Со мной решилось в полчаса.
Презрев грехов моих ничтожность,
Меня позвали в Небеса
За то, что звания солдата
Не презирал, «свободе» рад,
Повесткой из военкомата
Не подтирал нахально зад;
За то, что битв и потрясений
Не избегал, судьбу кляня,
За то, что прИзыв мой осенний
Ушёл в поход не без меня;
За то, что верен был присяге
Средь чёрных ужасов войны.
К примерам преданной отваги
Здесь сострадания полны.
Напрасно жизни лишь сгубили
Той необъявленной войной.
Те «духи», что меня убили,
Теперь находятся со мной,
Поскольку в Небе этом чистом
Известно всем давным-давно
И клирикам, и атеистам:
Аллах и Ягве суть одно.
В тех, у кого сердца простые,
Любовь как лава горяча.
Здесь лучше всех живут святые,
Рукой не бравшие меча.
Кончаю речь итогом грустным,
Но верность истине храня:
Здесь хуже всех – иудам гнусным,
Забвенью предавшим меня.
Война по-прежнему в разгаре,
Безумен мир глухонемой.
Меня убили в Кандагаре,
Чтоб был услышан голос мой.
Звукозапись:
Написано открытым нервом, в таких стихах не хочется придираться к мелочам.
Помню, как меня потрясло небольшое стихотворение Юрия Беридзе на ту же тему:
«Из пламени да копоти —
в мир светлой тишины…
Теперь, выходит, Господи,
ты вместо старшины?
Тогда прими по описи:
'калаш', бронежилет,
рожок в кровавой окиси —
пустой, патронов нет.
А гильзы-колокольчики
усыпали поля.
Сперва патроны кончились,
а вслед за ними — я.
Пиши, Господь: солдатское
исподнее бельё,
душа моя арбатская
и тело — без неё...»
С наступающим Новым годом!
ПлачУ я долг стихами боевыми.
Погибшие в далёкой стороне
Досель у Бога числятся живыми.
Не вправе я и слОва лжи сказать,
Запретно лицемерие любое.
Следят за мною строгие глаза
Тех самых, НЕ ВЕРНУВШИХСЯ ИЗ БОЯ.
И сердце, закалённое в огне,
Горячей кровью салютует павшим.
Не для того я выжил в той войне,
Чтоб стать в России без вести пропавшим.
Покойтесь, братья! Ваш окончен бой.
Священна ваша смерть за Русь Святую.
Но для меня не прозвучал отбой,
И я за вас в Отчизне повоюю.
С чем эту мразь и поздравляю.