Эпизоды вечернего образования

Мой друг детства шесть лет "отбарабанил" в вечернем отделении ВУЗа, приобретая своим адским трудом право носить звание инженера. При наших, увы, не настолько уж и частых встречах он обязательно выдавал новую порцию баек про студентов-вечерников. Согласовав с ним этот вопрос, я и решил опубликовать в интернете наиболее запомнившиеся мне случаи из рассказов друга. Рассказ ведётся от его лица, выступающего под местоимением Я. 

Эпизод 1.Почему и как я стал ВУЗовским вечерником

Десятилетка закончена. Как и принято у "хорошистов", все силы брошены на подготовку поступления в ВУЗ. Пять экзаменов при поступлении в авиационный институт Москвы сданы вобщем-то не плохо - на четвёрки и пятёрки, но вот шестой перечеркнул мои надежды. На английском экзаменатор после моих ответов по билету со скорбной миной на лице сказал:

- Ставлю тебе трояк из чисто человеческого сострадания.

Куда же мне теперь податься, чтобы скоротать время до следующего абитуриентского сезона? Сделал попытку поступить на ЗИЛ учеником токаря. Безуспешно. Там кадровики уже были знакомы с такими явлениями, как я. Пришлось годик перекантоваться в вечерней школе, чтобы не забыть всё вбитое мне в голову ранее. Нужно было заново решать проблему: "Куда поступать?". Авиация оказалась мне не по зубам. Ещё летом, играя в волейбол в поселке, где мои родители снимали дачу, услышал, как один из старших ребят - уже студентов, говорил, что нужно учиться в МИСИ: - У строителей всегда будет работа - не строить, так ломать.

А он знал о чём говорил, так как сам был студентом МИСИ - Московский инженерно-строительный институт. Вот я и решил последовать его совету.

И опять неудача - недобор нужного количества очков. Пришлось с этими же оценками поступить в Строительный техникум. По окончании его короткая производственная деятельность и служба в армии. Ещё три потерянных года. Но уж после армии я без проблем стал студентом МИСИ. Сдавал всё те же шесть вступительных экзаменов, вернее сдал четыре и все на пятёрки. Дошла очередь до английского! Вероятность успешной сдачи экзамена была мизерной. Потому отправился к председателю приёмной комиссии с просьбой разрешить мне переписать заявление о приёме в институт - теперь на вечернее отделение, куда для приёма не нужно сдавать экзамен по иностранному языку. Отказ: - Ты из армии направлен для поступления в институт, потому можешь учиться только на дневном отделении.

- Но я не могу учиться на дневном, так как моя жена учится на вечернем. Что, она меня кормить будет? Не можете, тогда верните мне документы, я не буду поступать в Ваш институт.

- И документы тебе не верну, а направлю в военкомат. Там и решат передавать тебе документы или направлять обратно на место службы.

- Понятненько! А если я сейчас пойду на английский и получу двойку, Вы мне отдадите документы или отправите в военкомат?

- Тебе отдадим.

- Вот и прекрасно. Иду сдавать английский, а к Вам вернусь с двойкой в зачётке.

- Стой! Ну-ка покажи экзаменационный лист. О, да ты уже, считай, поступил в институт! У тебя же пятёрки по всем трём профилирующим предметам, по которым и проводится конкурс. Бери своё заявление, переписывай.

Я переписал и таким образом оказался на вечернем отделении МИСИ.

Эпизод 2. О шпаргалках 

Кто из нас не пользовался шпаргалками при сдаче любых экзаменов? Будь то в обычной средней школе или школе подготовки водителей, институте или на курсах парикмахерских услуг для собак. Да, найдутся, конечно, люди, которые скажут, что никогда ими не пользовались, даже не писали их. А я не могу такого сказать про себя. И писал, если сдаваемый предмет позволял это делать, и пользовался. Всегда, в том числе и все шесть лет учёбы в МИСИ. В памяти осталось несколько эпизодов с характерными особенностями. Это те случаи, когда просто не было возможности использовать шпаргалку банально - достать её из кармана и незаметно для преподавателя переписать на экзаменационный лист. О них и разговор.

* * *

На одном из младших курсах, когда меня ещё не числили в претендентах на красный диплом, я проявил именно чудеса героизма в пользовании шпаргалкой. Сдавали высшую математику, её раздел "Интегральное исчисление". Преподаватель - весьма импозантный мужчина, выше среднего роста, брюнет, слегка поседевший. Одет всегда модно, в популярный тогда серый финский костюм, и изысканно-строго. Ни разу мы не видели улыбки на его лице с абсолютно правильными чертами. Говорили, что он побывал узником Маутхаузена. Так вот, на экзамен он запустил в аудиторию всю группу разом, а это двадцать пять, в основном, лоботрясов. Ну, за редкими исключениями: ещё две-три девушки, кроме меня, тянули лямку учёбы, можно сказать, успешно. На последней перед экзаменом консультации преподаватель заявил, что будет проводить опрос по билету только после решения примера из раздела "Дифференциальное исчисление", то есть материала из предыдущего семестра. Потому в нагрудный кармашек пиджака я положил две шпаргалочки - соответственно с "замечательными дифференциалами" и с "замечательными интегралами".

Сел я за самый последний стол с оконной стороны аудитории. За тот же стол, но лицом ко мне, то есть спиной к доске села наша круглая отличница, симпатичная, скромная, стеснительная и очень боязливая девушка-азербайджанка. Преподаватель перед каждым положил бумажную полоску, на которой был изображён приличный по длине пример с дифференциалами. Сам он застыл, как памятник, у доски и внимательно осматривал аудиторию. Никаких условий для использования шпаргалки нет. Отличница что-то пишет, постоянно протирая носовым платком руки, потеющие от волнения. Я же с тоской смотрю в окно на разбушевавшуюся стихию. Сильный дождь, изредка блёстки молний и дальние раскаты грома. Дело швах!

Наверное сам Господь пожалел меня и пришёл на помощь. В соседний дом, в котором размещался клуб МИСИ и только что зародился, пока ещё не признанный в стране и мире КВН, шибанула молния. Нас ослепило и оглушило. Девушка от чрезмерного напряжения рухнула в обморок, сползая со стула под стол. Преподаватель бросился к ней и начал вытаскивать из-под стола. Я воспользовался этими мгновениями, чтобы вытащить шпаргалку с "замечательными дифференциалами", найти нужный и сфотографировать его в памяти.

По билету я ответил без замечаний преподавателя. В зачётке появилась очередная пятёрка.

* * *

Вот, например, писать шпаргалки по "Строительным машинам" бессмысленно. В учебнике не так много текста, как схем и картинок. Шёл на экзамен, только держа в руках толстенный учебник. Сдавала наша группа после группы "дневников" с другого факультета. В коридоре перед аудиторией, где и происходил приём экзаменов, стояла группа уже сдавших экзамен. Среди них я увидел своего старого приятеля, с которым учился в одной группе в техникуме. Встретились мы и на вступительных экзаменах в этот институт. Он тоже поступал после службы в армии. Я поинтересовался: - Славка, вы чего-нибудь со шпорами придумали?

- Да, в последнем столе в среднем ряду лежат, подготовленные по билетам.

- И как же вы ими пользовались?

- Когда очередной входит в аудиторию и тянет билет, тот, кто сидел за последним столом, пересаживается за другой стол, освобождая стол со шпорами для новичка.

- Да-а! Слишком грубо и заметно. И никто из ваших не пострадал?

- Да выгнал троих, но поймал их уже после пересадки.

- Ну ладно, может, воспользуюсь, пока, - сказал я и решительно засунул учебник за ремень брюк. "Преподаватель наверняка разгадал эту нехитрую комбинацию и бдительно пасёт тех, кто пересаживается с того злосчастного стола" - подумал я и бодро вошёл в аудиторию.

Преподаватель оказался на редкость терпеливым. Подумать только: принимает с утра, сейчас уже вечер, а он ни разу не вышел из аудитории. Всё время прогуливается между рядами столов. Всё что я сумел сделать, так просто вытащить учебник и сунуть его в стол. А сел-то я демонстративно за первый стол в среднем ряду, то есть нос к носу с преподавателем. Сижу и делаю кое-какие записи на листочке, благо что два из трёх вопросов более или менее знал, а вот третий вопрос - увы. Я выбрал момент, когда преподаватель вытаскивал шпаргалки у очередного попавшегося и отвечал на его оправдания. Быстро открыл учебник на нужной странице и сунул обратно в стол, ожидая другого удобного момента. Он наступил вскоре по той же причине. Посмотрел нужный мне механизм, сделал короткие пометочки. Этого было достаточно, чтобы я смог бодро доложить преподавателю по своему билету. Ответил и на пару его дополнительных вопросов. Пятёрка.

Когда мы встретились с этим преподавателем в следующем семестре, одна из наших студенток спросила:

- Как Вы, Иван Сергеевич, оцениваете нашу группу? Ведь правда, Вы у нас удалили с экзамена меньше студентов, чем в других группах?

- Бездельники вы все и шпаргальщики, - ответил Иван Сергеевич, - пользоваться ими не умеете, а туда же, только на них и рассчитываете. Я же всё видел. Один только Сергеев не пользовался шпорами, честно сдал экзамен.

Последняя фраза вызвала гомерический хохот всей группы. (- Да, я забыл сказать, что фамилия моего друга - Сергеев).

* * *

Геодезию нам преподавали на первом курсе. Читал лекции и вёл практические работы старенький, лет восьмидесяти доцент. Очень милый и спокойный, сухощавый и очень плохо слышащий человек. Когда он, объясняя, что-то изображал на доске, а в аудитории кто-то довольно громко разговаривал, он поворачивался лицом к нам и говорил: «Прошу не мешать мне вести урок. У меня память удовлетворительная». Его не то что любили студенты, но уважали за мягкосердечность и безобидность.

Экзамены он принимал, так же как и некоторые другие преподаватели, запустив в аудиторию сразу всю группу целиком. Студенты разбирали билеты и рассаживались за столы кому где нравится. Списывать со шпаргалок не было никаких проблем. Преподаватель не выходил из-за своего стола, заставленного различными геодезическими приборами. Приём вёл очень медленно.

 Вот отвечать сел к нему за стол парень-работяга - Женька, уже работающий на стройке прорабом. В группе его любили за искусственно глуповатый вид и юмор «под дурачка». Он быстренько зачитал всё, что списал с учебника по обоим вопросам билета. – Всё, товарищ преподаватель, ответ закончен.

- Закончен? Мало, мало, товарищ студент. Видно, Вы не доучили материал.

- Ой, товарищ преподаватель, простите, я же ещё по второму вопросу не отвечал.

И Женька второй раз зачитал свой ответ на второй вопрос билета. Только теперь он читал громче и отчётливей.

- Вот теперь достаточно. Хорошо. – оценил ответ преподаватель и пару раз ткнул пальцем в разные детали разных приборов, спрашивая, что это такое. Из аудитории вполголоса отвечали, а Женька громко и чётко повторял. Ушёл он довольный собой и преподавателем.

Еще вспомнил о маленьком эпизоде, имевшем место на экзамене по геодезии. Наш преподаватель для опроса студентов взял с собой помощника, наверное ассистента или аспиранта кафедры геодезии. Это был серенький, худенький с жидкими волосёнками молодой человек, ужасно неудобно себя чувствовавший в роли экзаменатора. К нему не очень-то охотно шли отвечать, к своему Петру Васильевичу надёжнее. И вот пошёл к нему наш бойкий и низкорослый коллега с фамилией Кролик. Да, и такие фамилии бывают у евреев. Для него в детстве даже не нужно было прозвище придумывать. Ответил Кролик по билету, и его экзаменатор обращается к своему шефу: - Пётр Васильевич, я закончил опрос студента Кролика.

- Ну и как он ответил по Вашему мнению?

- Я, Пётр Васильевич, считаю, что ответ Кролика заслуживает оценки, средней между слабой четвёрткой и крепкой тройкой. Что мне ему поставить?

- Кролик хороший, серьёзный студент. Считаю, что он заслуживает оценки «отлично».

Кролик выскочил из аудитории с пятёркой в зачётке.

Многочасовое сидение начало уже сказываться на физическом состоянии. Я взмолился у Зойки, которая должна была следующей идти к столу: - Зой, пропусти меня, сил больше нет терпеть.

- Сама уже киплю, бурлю и булькаю! Сиди.

Наконец и моя очередь подошла. Я сел за стол экзаменатора, а преподаватель встал и вышел из аудитории. Я использовал его десятиминутное отсутствие, чтобы убрать под стол незнакомые мне геодезические приборы, а достать оттуда хорошо мне известные.

Вернувшись, преподаватель начал жевать кусочки французской булочки и запивать какой-то жидкостью из небольшого тёмно-жёлтого пузырька с делениями на стенке. Мне он предложил приступить к ответу. И я стал докладывать «с чувством, с толком, с расстановкой». После моего ответа учитель довольно хмыкнул и ткнул пальцем в одну деталь нивелира: - Это что за винт? Я ответил. – А это что за шкала? - спросил он, указывая на деталь теодолита. Я опять ответил правильно, ибо хорошо знал эти приборы ещё со времён учебы и практики в техникуме.

- Ну что-же, я вполне доволен Вашими ответами, студент … э, Сергеев. Преподаватель вывел пятёрку в журнале, потом нарисовал её в зачётке и поставил подпись. Протянул зачётку мне. Я протянул руку навстречу, но он вдруг выронил зачётку на стол и схватил мою ладонь, крепко пожимая её: - Спасибо, спасибо, студент Сергеев, за Ваши отличные знания!

Я весь зарделся от гордости и от нестерпимого желания скорей добежать до туалета.

Что там ещё случалось на этом экзамене, я не знаю. Когда я сдал и вышел из аудитории, там ещё оставалась треть группы.

* * *

Встретиться с преподавателем геодезии мне ещё довелось на втором курсе, но это уже «по семейным обстоятельствам». Дело в том, что когда я сдавал сессию за первый курс, моя жена делала то же самое, но за второй курс и в другом ВУЗе. При этом она была, как говорится, на сносях. Я провожал её в институт, там стоял у двери аудитории, чтобы при необходимости оперативно вызвать скорую помощь. Всё прошло благополучно. Жена сдала все экзамены и через неделю отправилась в роддом за моим сыном. Всё лето – каникулярный период мы обсуждали с ней вопрос «как дальше жить будем». Остановились на том, что ей необходимо, потеряв год, перебираться ко мне в МИСИ. Я смогу ей серьёзно помогать в учёбе. После работы буду заезжать домой и с ней вместе отправляться в институт. С ребёнком будет бабушка, которая к этому времени вернётся домой с работы.

После официального перевода в МИСИ жене предстояло только сдать зачёт по практическим работам по геодезии и экзамен по этому предмету. Для сдачи зачёта нужно было представить преподавателю специальную тетрадь с решёнными геодезическими задачами. Это мне на пару часов работы. Тетрадь была сдана и зачёт появился в зачётке жены. Теперь дело за экзаменом. Я продумал комбинацию и мы с женой успешно её осуществили.

 Экзамен жена сдавала преподавателю персонально в его небольшом кабинете. За одним столом, у окна, сидел преподаватель, предложив сесть моей жене на стул напротив. Второй стол – у двери, был свободен. Я сел за него, спиной к преподавателю. Жена вытянула билет, зачитала первый вопрос. Я вполголоса отвечал на вопрос, а жена дублировала мой ответ в полный голос и чётко. Так же мы ответили и на второй вопрос. Экзаменатор поставил в зачётку четвёрку и только тут взглянул на фамилию студентки. - Сергеева? – переспросил он мою жену.

- Да, Сергеева.

- Скажите, пожалуйста, товарищ Сергеева, а Ваш родственник какой-нибудь не учился здесь, у меня?

- Учился, муж мой, - гордо ответила супруга.

- Как же, как же, помню. Отличный был студент!

Я так же вполголоса сказал в ответ: - Царствие ему Небесное! И мы вышли из кабинета, довольные собой и экзаменатором.

* * *

Был у нас такой страшный предмет: «Теория упругости». Страшный, несмотря на то, что его преподавала милая, спокойная и улыбчивая дама. Этот предмет является заключительным аккордом в полифонии, составленной теоретической механикой, сопроматом, строительной механикой. Но каждая из этих перечисленных наук была детской игрушкой в сравнении с теорией упругости. Для усвоения, скорее, для элементарного понимания этой науки нужно было иметь столько пядей во лбу, сколько не наберётся во всей группе вкупе. Но если только за исключением Зойки. Она всё могла. Девка умная, да и не работавшая к тому же, представляя в деканат липовые справки с места работы.

Учитывая неимоверную сложность своей дисциплины и трудную жизнь вечерников, преподавательница разрешила при подготовке к ответу по билету пользоваться своими конспектами. Именно своими. Если она обнаруживала, что у студента чужой или анонимный конспект, то экзамен проводился по всей строгости, с опросом по всему годичному курсу. Мой конспект, очевидно, вполне удовлетворил преподавательницу и она поставила мне «хор» (это была у неё высшая оценка знаний студентов-вечерников. Что творилось у дневников, не знаю). Пока я ждал свою жену, надеясь на положительный исход, потому что она в свободное от ухода за ребёнком время аккуратно переписала своим почерком мой конспект, вышел из аудитории общий любимец группы Виктор (о нём будет разговор позже). Вышел и улыбается.

- Ну что, Вить, как успехи?

- Да чёрт её дернул тащить меня на пятёрку своими дополнительными вопросами. Ведь сказала же, что ответ по билету был вполне. Так нет же. Вот и выявилось полное отсутствие моего представления о теории упругости. Предложила ещё разок к ней наведаться через тройку дней.

Через тройку дней Виктор опять с помощью конспекта блестяще отбарабанил ответы по билету и сразу же взмолился: - Ирина Константиновна, ради Бога не вытягивайте меня на отл. Мне вполне достаточно удл.

Преподавательница с милой улыбкой удовлетворила просьбу интересного студента.

* * *

И в заключении этого раздела воспоминаний расскажу коротенькую историю, не относящуюся к вечерникам, но впрямую связанную с использованием шпаргалок.

После защиты диплома трое преподавателей предложили мне идти к ним аспирантом, а один, который официально считался руководителем моей дипломной работы, предложил идти к нему ассистентом. После длительных обдумываний и обсуждений с женой согласился на работу ассистентом. Колебался потому, что зарплата ассистента сто пять руб/мес, а я, работая техником-конструктором в проектном институте, зарабатывал до ста девяносто девяти руб/мес. Больше нельзя ни на рубль, иначе сметчики срежут мои расценки и доведут зарплату до ста пятидесяти рублей. А согласился потому, что рассчитывал быстро сварганить кандидатскую диссертацию, получить должность старшего преподавателя и ждать освобождения должности доцента. И зарплата хорошая и, как говорится, это свято место, которое пусто не бывает.

Итак, преподаю. Читаю лекции по двум предметам и веду практические работы по третьему предмету. И принимаю экзамены по своему предмету. Почему своему? Потому что я первый в истории ВУЗов страны делал диплом на совершенно новую тему. Потому что я первый в стране начал читать лекции по новой дисциплине, сам же и готовя их. Ну уж, если продолжать восклицания «Я первый», то добавлю, что мы с Зойкой были первыми вечерниками, получившим красные дипломы за двадцать пять лет существования факультета.

Вот и принимаю экзамен по своему предмету у самой сильной группы дневников нашего факультета. В ней полдюжины круглых отличников, из которых две девушки - именные стипендиатки. По примеру моих старших коллег запустил в аудиторию сразу всю группу. Студенты разобрали билеты и расселись по своему усмотрению. Я сижу за преподавательским столом и с интересом наблюдаю за телодвижениями студентов. Никогда не думал, что такая картина наблюдается с преподавательского места. Один спокойно вытащил из внутреннего кармана пиджака шпаргалку и подложил под экзаменационный листок. Физиономия каменная, на меня не смотрит, руки не трясутся. - Это по-моему, - оценил поведение студента я. Другая вся дёрганная, глазки бегают, пальцы нервно теребят авторучку. Что-то пытается выяснить у соседа по столу. Мне смешно. Думаю: - Ну что вы суетитесь с этими шпаргалками? Сдувайте спокойно. Если мне это надо, и я помню отношение студента к моим лекциям, то мне ничего не стоит решить его судьбу дополнительными вопросами.

Заинтересовала картина, открывшаяся мне со среднего стола (вернее, под столом) среднего ряда. Это была как раз вторая именная стипендиатка, не ленинская, а какого-то ещё знаменитого человека. Девушка крупных габаритов – и по росту, и по ширине всех частей тела. Лицо тоже грубо высеченное. Лохмы лежат на плечах. Она в упор смотрела мне в глаза, не мигая, не моргая. А рука её подымала подол платья и вытягивала из чулка длинную шпаргалку. Я, чтобы не мешать людям списывать, встал и вышел из аудитории, направился на кафедру. Вскоре туда зашла диспетчер и попросила перевести группу в другую аудиторию. Я представил себе, что будет, когда я войду в аудиторию. На пол посыпаются учебные пособия и шпаргалки. Попросил аспиранта пойти и предложить студентам перебраться в другое помещение.

В начале следующего семестра эта самая студентка поинтересовалась моим мнением об их группе и последнем экзамене. Я подтвердил уже сложившееся мнение о группе как самой сильной на факультете. - А по экзамену ничего нового сказать не могу, кроме как того, что пользоваться шпаргалками так и не научились за пять лет учёбы. Но к Вам это не относится. Вы выбрали, пожалуй, самый эффектный и эффективный способ работы со шпаргалками. Но не подумайте, я совсем не потому вышел из аудитории.

Девушка заржала своим колоратурным контральто.

 Эпизод 3. Взаимопомощь 

С Виктором я познакомился задолго до нашей встречи в МАДИ, ещё до моей службы в армии. Он закончил Ленинградскую пожарную школу и в звании лейтенанта направлен на работу в финансово-хозяйственное учреждение московской пожарной охраны. А там работала бухгалтером моя мама. Мне как родственнику сотрудника можно было участвовать в соревнованиях за это учреждение. Вот я и наведывался частенько к маме и к их ответственному за спортивную подготовку. Правда, не помню, чтобы мне приходилось играть вместе с Виктором в составе баскетбольной или волейбольной команды. Похоже, что он был далёк от спортивных увлечений. Потому наше знакомство было без всяких совместных времяпрепровождений. «Здорово-здорово» и всё.

Когда встретились с ним в одной группе, то Виктор уже носил капитанские погоны. Чтобы быть точным, в институт он приезжал без погон, не в форме. Симпатичный молодой мужчина, остроумный, любитель пошутить (в том числе на зачётах и экзаменах). Пользовался большим успехом у девушек нашей группы. Я как-то даже не подумал поинтересоваться его семейным положением. Не было у нас человеческой близости, мужской дружбы. Отношения ровные и уважительные.

Весенний семестр на четвёртом курсе был, пожалуй, самым сложным за все шесть лет обучения. Зачётов и экзаменов сгруппировалось много, так мало того, ещё три курсовые работы. Тут и случилось несчастье с Виктором. Он был уже майором и работал не в хозяйственном подразделении, а сотрудником Главного Управления городской пожарной охраны. В его обязанности входила и боевая работа, то есть участие в пожаротушении. На тушении пожара Виктор и пострадал, и пострадал весьма серьёзно. У него обгорело лицо и кисти обеих рук. В госпитале предстояло лежать несколько месяцев. Каким он выйдет из госпиталя? Будут ли шрамы от ожогов украшать лицо мужчины или, наоборот, внушать страх и жалость окружающим? И что будет с дальнейшим обучением?

Все единогласно выступили за помощь Виктору. Предлагали разного рода помощь. Ладно зачёты и экзамены – уговорим преподавателей и деканат. Да они и сами, входя в положение пострадавшего, пойдут ему навстречу. А что делать с курсовыми работами? Нашлись желающие выполнить эти курсовые для Виктора. Евгений взял на себя курсовой по организации строительного производства. Ему как действующему прорабу эта тема была близка и хорошо освоена. Я предложил сделать для Виктора курсовой по деревянным конструкциям. Мне это тоже было сподручно. Работая техником-конструктором в проектном институте, мне приходилось конструировать и железобетонные, и стальные, и деревянные конструкции. Так что мне предстояло сделать три курсовых проекта по «деревяшкам»: себе, жене и Виктору. Третий курсовой (не помню его тему) взяла на себя Зойка. Всё сделали вовремя и ждали только возвращения Виктора в строй.

Он вернулся перед самой сессией. На лице видны были шрамы, но уже не яркие и не бросающиеся в глаза. Здороваться же за руку он остерегался. Как мы и предполагали сдача зачётов и экзаменов была для него формальностью, достаточно было только появиться и предъявить зачётную книжку. По курсовым мы поочерёдно рассказали о работах, просветили по-возможности особенности расчётов. Он – парень, налету схватывающий и понимающий материал. Все три зачёта по курсовым Виктор сдал без трудностей. Он стал студентом пятого курса, и мы не потеряли своего уважаемого товарища.

Впоследствии Виктор сделал хорошую карьеру на своём поприще. Стал заместителем начальника ГУВД, генерал-майором. Курировал, конечно, пожарную охрану. Как-то много лет спустя мне довелось посетить его на рабочем месте. Приехал на знаменитую Петровку, 38. По табло увидел номер его кабинета и этаж. Захожу. Сидит в «предбаннике» секретарь. Спрашиваю у неё: - Виктор Михайлович у себя?

- У себя.

- У него кто-нибудь есть?

Нет. Заходите.

Зашёл. Кабинет по размерам немного уступающий сталинскому. В дальнем углу за огромным столом сидит «хозяин», обложенный многочисленными телефонными аппаратами. Вижу его совершенно белую, пушистую, слегка волнистую шевелюру, крупные очки, оседлавшие нос, которым его обладатель уткнулся в бумаги. На вошедшего ноль внимания.

- Виктор, ты долго ещё будешь выё…?

Он поднял свою львиную башку, уставил на меня очки, приподнялся и заорал: - Ты ли это, бродяга, старый пень?!

Выскочил из-за стола. Мы с ним крепко обнялись и после получасика воспоминаний приступили к обсуждению моего дела.

Эпизод 4. Зелёнка

 Лекции по предмету «Озеленение городов», или другой вариант «Зелёное строительство», или, как мы его называли в «быту», «зелёнка» были для всех нас отдохновением от трудов праведных на производстве и на учебном поприще. Во-первых, этот предмет завершался не экзаменом, а всего лишь зачётом. Во-вторых, преподаватель – Леонид Борисович был прекрасным рассказчиком, просвещавшим нас не только в области садов, парков и лесопосадок, но и в вопросах культуры, в широком диапазоне этого понятия. Второму способствовал тот факт, что на предмет было отведено значительно больше учебных часов, чем требовало его содержание. Чем это объяснить? Может тем, что мы – вечерники, а у дневников всё под завязочку. Может тем, что пользовались мы учебником, написанным Леонидом Борисовичем. А учебник, как и его автор, были заметным явлением в этой области архитектурного искусства. На одном его рассказе, не относящимся к преподаваемому предмету, я и хочу остановиться подробнее.

Как это происходило обычно на лекциях Леонида Борисовича, первый час он раскрывал очередную тему зелёного строительства. Во второй час начинались всякие отступления от этой темы с плавным переходом на литературные, музыкальные и другие предметы культурной жизни страны. В этот раз он вспомнил имя поэта Пастернака и даже прочитал нам короткое его стихотворение. Аудитория отнеслась к этому вполне индифферентно, никаких охов, ахов и прочих восклицаний. Просто народу это имя было практически не известно. Посвящённые, конечно, его знали, читая произведения Пастернака в списках, переводах, неизвестно как очутившихся в СССР. Говорят, что уже начали кое-что печатать и в толстых журналах. Но нам – работающим и учащимся было не до Пастернака и до поэзии вообще.

Леонид Борисович страшно удивился нашему бескультурью и задал более лёгкий вопрос: - А кто такой Евтушенко вы хоть знаете?

Уж это-то мы знали. Кто не знал Евтушенко?! Все заулыбались и утвердительно закивали головами. А Женька высказался за всех: - Конечно, знаем. Он у нас строительные машины преподаёт.

Леонид Борисович поперхнулся, но совладал с собой и спокойным голосом начал рассказ, переданный нам со слов личного переводчика Генсека КПСС Н.С. Хрущёва. Этот переводчик в дальнейшем занимал тот же пост и при Брежневе, и при краткосрочных его преемниках, и при Горбачёве. А наш преподаватель дружил с ним семьями и потому был хорошо осведомлён об отдельных сторонах жизни великих мира сего. Рассказ, естественно, передаю своими словами, так как стенографией не владею, хотя и пытался ещё в школьные годы овладеть этим искусством.

Плыл Хрущёв на большущем пароходе с официальным визитом в США. При нём огромная толпа сопровождающих – представителей всех отраслей народного хозяйства и культуры. По дороге пароход заходил в порты всех государств. На стоянках устраивались своего рода пресс-конференции для журналистов. И практически на всех пресс-конференциях звучал рефреном вопрос о Пастернаке: почему ему запретили получить нобелевскую премию, почему он запрещён в СССР и т.д. Наконец этот вопрос достал Хрущёва до печёнок, и он вызвал к себе в кают-компанию Твардовского. Задаёт ему вопрос: - Александр Трифонович, как ты оцениваешь Пастернака?

Твардовский – человек смелый до того, что уже сам собирался что-то от Пастернака опубликовать в своём «Новом мире», ответил вопросом на вопрос: - Никита Сергеевич, а как Вы меня оцениваете?

- Ну как, ты у нас председатель Союза писателей страны и лучший советский поэт.

- Так вот, Никита Сергеевич, как поэт я Пастернаку в подмётки не гожусь.

Хрущёв только хмыкнул, но вскоре после возвращения из плавания в «Новом мире» появились первые подборки стихов Пастернака.

Так мои коллеги по вечёрке еще на шаг продвинулись в понимании поэзии.