Набойки

  Илья видел это в старых вестернах, где ковбои ходили в носатых туфлях со шпорами. Особый внутренний восторг вызывали у него эпизоды, увиденные в далёком детстве, когда бравый парень в шляпе, надвинутой на глаза, шагает по мостовой, и при каждом шаге туфли стучат шпорами, разнося громкий лязг по всей улице. И на этот шум со всех домов выбегают девушки и осыпают воздушными поцелуями и томными взглядами опалённого степным ветром и солнцем удалого молодца. «Вот чего мне действительно не хватает в жизни, вот отчего у меня все не ладится. Надо все менять в этой жизни. И я так хочу,- сказал Илья себе однажды, вызывая в очередной раз из глубин памяти эпизод далёкого детства. - Почему бы и нет. Хватит откладывать в долгий ящик принятие важных решений. Все, давно пора начать новую жизнь». На следующий день, встав раньше заведённого, как-никак день-то не совсем обычный, он более тщательно и внимательно провёл утренние процедуры: проверил, не осталось ли где торчащей волосинки на лице после бритья, заодно выбрил ноздри и уши, чего раньше никогда не делал, считая это излишеством, потому как мужчина должен быть немножечко грубоват. Это только в глянцевых журналах мужское лицо выбрито и вычищено до блеска, а настоящему мужику это не к лицу. Но сегодня был особенный день, и в этот день надо выглядеть на все сто, нет, на все двести процентов. «Вот только туфли, - он брезгливо взял в руки старые, со следами былого блеска, туфли, цвет которых едва можно было угадать. Покрутил их, рассматривая с неприязнью. - Долго вы мне служили верой и правдой, но счастья вы мне не принесли. Но все изменится, как только я надену новые туфли. Да, да, непременно все изменится».

   Весь день Илья провёл в поисках новых туфлей, перемерял сотню пар, но так ничего не смог найти подходящего. Все было не то: одни великоваты, другие маловаты, у тех полнота не та, а у этих цвет не тот, одним словом, из всего увиденного ему ничто не легло на душу. А в одном из магазинов ему не понравился продавец, и он развернулся и вышел, даже не взглянув на ассортимент товара. И уже совсем потеряв всякую надежду, найти нечто заслуживающее внимание, прекратил все поиски и направился домой. Каково же было  удивление нашего героя, когда в двух кварталах от дома он наткнулся на вывеску, которая не могла не броситься в глаза случайному прохожему: «Обувь из кожи от отечественного производителя». «Странно, - подумал Илья, - я никогда раньше не видел здесь магазина». Он помедлил у крыльца. Ему уже так надоел этот бесконечный день, он так устал от всех этих походов, однообразно улыбающихся лиц за прилавком, к тому же голова кружилась от запаха лака и краски дешёвой обуви. Взглянул на часы: стрелки показывали восемнадцать часов сорок минут. «Двадцать минут до закрытия. Может рискнуть?» И сам себя уговаривая, пробормотал вслух: «А, была не была». Едва переступив порог магазина, Илья был приятно удивлён: ярко освещённый зал, чистый пол, а главное - запах. Не чувствовалось того приторно удушливого, разъедающего ноздри и лёгкие запаха, присущего магазинам с дешёвой китайской обувью. От такого открытия единственный покупатель в магазине, а именно таковым и оказался наш герой, преобразился: осанка выпрямилась, походка стала более уверенной и естественной. Окинув взглядом ослепительный зал, Илья направился к самому дальнему стеллажу. Словно неведомая рука влекла его за собой. Он их сразу заметил. Они стояли на второй полке снизу: темно коричневые туфли с длинным носом. На миг показалось, что они подмигнули ему, и он ответил им улыбкой. «Ну, наконец-то, - прошептал он с облегчением, - я вас нашёл». Илья присел и примерил левую туфлю. Ощущения были самыми приятными: туфля и нога казались одним целым. Она была сшита по меркам, снятым именно с него и ни с кого другого. «О-о, - удивился покупатель, - сидит хорошо». Ещё не полностью веря в удачу сегодняшнего дня, которая так долго от него отворачивалась, он попросил вторую туфлю. Это свершилось: чудо, настоящее чудо, в это трудно поверить, но так оно и есть. Его глаза светились от счастья. Продавец - молодая девушка лет двадцати пяти улыбнулась, как только он повернул голову в её сторону. «Какая очаровательная улыбка», - подумал он про себя. И в этот самый момент он почувствовал лёгкое приятное покалывание в области стопы, казалось, будто в стельку был вмонтирован миниатюрный игольчатый массажёр. Это было совсем новое ощущение: лёгкое, тёплое и воздушное. Тепло из центра стопы стало распространяться по телу, подымаясь к голени, затем выше к коленному суставу, затем ещё выше. И вот оно достигло центра вселенной - и сердце, подобно солнцу, забилось в унисон космической музыки, которая звенела в ушах нашего героя. Какое прекрасное ощущение. И вот уже девушки улыбаются, завидев его издали...

  - Будете брать?

  Слова продавщицы вернули его к реальной жизни. «Нашла о чем спрашивать. Неужели, и так не видно. Конечно, брать». Он так и пошёл к кассе в новых туфлях. Старые он хотел было оставить тут же в магазине, но девушка настояла, чтобы он забрал их и выкинул где-нибудь в другом месте. Лёгкой, непринуждённой походкой Илья направился к выходу. «Эх, набойки бы ещё, да такие, чтоб стекло в витрине звенело», - подумал он и решил, что завтра же зайдёт в мастерскую и попросит мастера... Мысль, пришедшая в голову, не успела развиться, левая нога подвернулась на предпоследней ступеньке и скользнула вниз. Мужчина едва удержался, чтобы не упасть на острые углы ступенек, выложенные кафельной плиткой. Но случилось нечто, куда более страшное: когда он встал на ноги, то почувствовал, что правая нога короче левой. Причиной этому стал сломанный каблук. «Нет, ну за что мне все это!?» Радость и счастье, озарявшие тело и душу, улетучились, словно и не было ничего вовсе, а на смену им пришло отчаяние и непонимание происходящего. Складывалось ощущение, что этот день не кончится никогда.

   - Господи! За что мне все это?

 Выражение лица, когда Илья предстал перед девушкой во второй раз за этот вечер, было печальным, словно он только что потерял самого близкого, самого дорогого на свете человека. Наш герой стоял перед ней, скособочившись на правую ногу, и пытался сказать что-то дрожащими губами.

  - Мужчина, с вами все в порядке?

 Вопрос девушки вывел Илью из состояния транса.

  - П-понимаете, - говорил он, запинаясь, - я не сделал и т-трёх шагов, как вот, - он протянул ладонь, на которой лежал чёрный предмет, всем своим видом напоминавший...

   - Что это?

   - К в-вашему сведению, это к-каблук вот этой туфли. - Илья выдвинул вперёд правую ногу, демонстрируя правдивость своих слов.

   - Ой, простите, пожалуйста. Мы сейчас все исправим.

  Девушка кинулась в подсобку, в надежде отыскать другую пару обуви, но таковой не оказалось, к большому сожалению и своему, и покупателя.

 - Простите, но мы не можем поменять вам туфли, это была последняя пара. Вы можете выбрать другие или вот... возьмите деньги, - девушка открыла кассу, чтобы достать деньги и вернуть их покупателю, она не хотела с ним долго препираться, пора уже было закрывать магазин, а тут такое дело. Но Илья вдруг взъерошился.

  - Я не хочу другие, не хочу деньги. Я хочу такие же.

  На крик из подсобного помещения вышел мужчина в дорогом спортивном костюме, с претензией на элегантность, и вмешался в разговор.

  - В чем дело, Ритуля?- обратился он к продавцу.

  - Тут такое дело, Роман Андреевич, мужчина туфли купил, и вот – каблук сломался, - девушка показала на Илью, который стоял в растерянности и размахивал кулаком, в котором сжимал оторванный каблук.

  - Ну, так обменяйте, в чем вопрос?

  - Да дело в том, что  точно таких уже нет, а другие мужчина брать не хочет.

  - Верните в таком случае деньги. - Роман Андреевич повернулся к мужчине и глядя в растерянные глаза сказал: - Не переживайте, вам сейчас вернут деньги. Делов-то.

  - Деньги? Но я не хочу деньги, я хочу туфли.

  - Выберите другие. Что у нас мало других? Вон сколько добра.

 При этих словах Илья Андреевич обвёл рукой и окинул восторженным взглядом, уставленный стеллажами, зал магазина.

  - Вы меня неправильно поняли, - начал оправдываться Илья, - я хочу именно эти туфли.

- Ну, так забирайте, что же вы от меня хотите. Вам же русским языком сказали: «таких больше нету». Что непонятного?

  - Да, но они ведь непригодны.

  - Вас не понять, - начал закипать Илья Андреевич, - это вас не устраивает, то не устраивает.

  - Может, - начал было нерешительно мужчина, но Илья Андреевич резко его осёк.

  - Что?

 - Может, уступите дешевле, - робко произнёс мужчина.

 - Ритуль, сколько стоит ремонт каблука?

 - Не знаю, Роман Андреевич. Рублей двести, может, триста.

 - Хорошо, - хозяин магазина уставился глазами на Илью, который уже порядком ему поднадоел. - Я вам уступлю двести пятьдесят рублей.

  - Триста

  - Триста?

  - Да, триста. Вдруг ремонт, как говорит Рита, будет стоить дороже?

  - Хорошо. Триста, так триста. Рита, верни мужчине триста рублей. - Роман Андреевич посмотрел на часы, при этом его брови слегка приподнялись. - Задержался я тут с вами, а меня давно уже ждут в тире. Все девочки, до завтра. И хозяин магазина направился к выходу. Он ещё раз убедился в правильности и действенности изречения, которому следовал все время: на каждый товар есть свой покупатель. Надо только немного подождать, и он придёт обязательно - этот недотёпа, который купит именно то, на что двести человек до него не обратили ни малейшего внимания или же, как в данном случае, купит требующую ремонта вещь, да ещё и спасибо скажет за это.

 - Вот лохи! - заключил Илья Андреевич, усаживаясь в новенький, приобретённый на прошлой неделе по случаю успешной сделки, Mitsubishi Outlander.

  Выйдя из магазина с покупкой, ценность которой невозможно было по достоинству оценить лицу, не посвящённому в великие тайны человеческой души, кто знает, сколько в ней содержится тайн и темных закоулков, Илья скорым шагом направился в обувную мастерскую. «Каблук... Нет, ну надо же, как он пренебрежительно смотрел на туфли, на меня. Подлец. Да как он смел так говорить: «Делов-то…» Знал бы он, этот жалкий человек, что в этом слове заключена вся сущность бытия. Что здесь все поставлено на карту, и, может быть, даже сама жизнь. «Надо скорее к мастеру по ремонту обуви. Непременно. Хороший мастер за пять минут его починит».

  В мастерской, к которой он долетел за пять минут, его прохладно встретил сапожник.

  - Что там у вас?- спросил мастер, покашливая в кулак. Вид у него был усталый, даже болезненный.  Илья протянул туфлю.

 - Вот, посмотрите, пожалуйста.

Сапожник грустным взглядом бегло окинул предстоящую работу.

  - И ещё набойки, пожалуйста.

  - Вам какие, полиуретановые или?..

  - Нет, металлические.

  - Хорошо, будут металлические.

  - С вас триста пятьдесят рублей. Можно сейчас или по окончании работы.

  - Нет, я рассчитаюсь с вами сейчас.

  - Тогда приходите послезавтра, а лучше через два дня.

  - Почему так долго? Там работы на полчаса, а вы говорите…

  - Работы много, - сухо отрезал сапожник.

  Два дня, Господи, два дня... Но это же невыносимо долго. Это же целая вечность. У меня нет столько времени. Илья стоял и смотрел то на каблук, то на мастера. Два дня. Что же делать?

  - Ну, решайте быстрее, мне пора уже закрываться.

  - Закрываться? Как закрываться?

  - Уже давно пора. Вы смотрели на часы?

 Илья рассеянно посмотрел на часы, но ничего не смог разобрать: цифры и стрелки сливались в глазах в одно единственное – пора, пора.

  - Ах, да, простите.

  Он совсем забыл о времени. Его абсолютно не интересовало, который сейчас час и почему сапожник так сухо и неприветливо с ним разговаривал. Ему было на все, абсолютно на все наплевать: и на то, что у сапожника был измученный вид, к тому же, он все время подкашливал, сморкался в носовой платок, в общем, выглядел болезненно. Сейчас, в эти минуты самым важным на свете для него были эти чудодейственные туфли, истинное волшебство которых должно было проявиться лишь только тогда, когда их мягкая кожа плотно облачит голеностопный сустав. Заветная мечта отодвигалась все дальше и дальше во времени и пространстве. Он уже начинал ненавидеть это время. Ему на секунду показалось, что именно время виновато во всех его бедах, потому как оно все дальше и дальше оттягивает момент торжества или другими словами момент истины, когда все должно стать на свои места. Время. Это дьявольское время все испортило. Праздник переносится на два дня. Делать было нечего, уже действительно довольно поздно. Солнце скрылось за домами центрального проспекта, и в маленькой мастерской сапожника было довольно-таки темно, и время на раздумий вовсе не осталось.

  - Ладно. Через два дня, так через два дня. Я все-таки наведаюсь послезавтра, хорошо?

  Сапожник ничего не ответил, лишь поднял на мгновение тяжёлые веки и тут же опустил, давая понять посетителю, что все важное и необходимое уже сказано, и что дальнейший разговор бесполезен.

Два дня прошли словно в бреду. Как ни старался он гнать мысли о туфлях, они все лезли и лезли в голову, заполняя весь мир вокруг. Картины безоблачного светлого будущего так явственно рисовались, что окружающее переставало иметь для него значение, даже работа. Он хотел было даже отгулы взять на эти два дня, заявление уже было написал, но в последний момент передумал, решил, что лучше отложить их для более удобного случая, тем более что он должен вот-вот настать. А пока что на работе он сможет хоть на время не думать о них – о туфлях. «Что со мной не так? - спрашивал он сам себя, - почему все и вся ополчились против меня? Но нет, нет, мне все это кажется. Кажется. Два дня пройдут, как два часа. Два часа... Это же утомительно долго, это просто невыносимо».

  Через два дня, едва только пробило восемь утра, наш герой вышел из квартиры и направился в сапожную мастерскую. До мастерской было пятнадцать минут ходу, которые ещё вчера растянулись бы в вечность, но сегодня совсем другое дело. Сегодня необычный день. Сегодня... Потом, все потом. Илья не чувствовал почвы под ногами, окрылённый надеждой и мечтами, он парил над землёй. Вот и угол заветного дома, за ним стоит маленький железный ларёк, а в ларьке на одной из полок среди десятка разного рода пар обуви дожидаются хозяина его любимые туфли. Только бы ничего плохого с ними не случилось, ведь там и старые, и не приведи Господь, грязные... Нет, нет. Надо гнать плохие мысли прочь. А вот и ларёк. Вот и... Илья стоял перед закрытыми ставнями обувной мастерской и который раз перечитывал объявление, написанное, казалось, детской рукой: «Сапожник заболел. Извините за предоставленное неудобство. Приходите через неделю». Неделя! Господи, целая неделя! Как он мог! А я? Хорош. Ведь видел, что он болен, так нет же, все равно отдал ему в руки самое дорогое. Как можно было так безрассудно поступить. И ведь не факт, что и через неделю туфли будут готовы. Не факт! Илья потупил голову, глядя на свои старые, потрескавшиеся от воды и длительной носки туфли.

- Вас точно уже нет смысла чинить, - произнёс он, обращаясь к туфлям, словно к кому-то одушевлённому и понимающему то, что он говорит. - И подошва, гляжу, вся потрескалась. Ну, каблук, допустим, можно починить. А верх, что с этим всем делать? Вот незадача, так незадача.

Илья ещё раз внимательно оглядел старые туфли, затем весь как-то скукожился, втянул глубоко плечи и засеменил прочь от мастерской. Он такие надежды возлагал на этот день, так готовился, столько времени уделил, говоря себе: «Вот заберу новые туфли из ремонта…» Странное сочетание: новые туфли и ремонт. В этом есть что-то совсем несочетаемое. Хотя… И тогда начнётся новая жизнь, тогда...  Он представил себе, как взгляды красивых девушек обращены только в его сторону. Они в восхищении от его внешнего вида. Они очарованы его лучезарной улыбкой и сияющими от счастья глазами. Он... Все это Илья уже тысячу прокручивал прежде в своём воображении, он знал точно, как должен и будет себя вести. Но для того, чтобы осуществить задуманное, не хватало одной маленькой, но очень значимой детали гардероба, а именно – туфель, его новых лаковых туфель. И пусть они не настоящие ковбойские туфли, все-таки двадцать первый век на дворе, и не приведи Господь, поймут неправильно, а то и вовсе засмеют, но в этих самых туфлях заключена была некая притягательная сила, некая магия, благодаря которой он, наконец-то! станет тем, кем должен стать. Но случилось то, что он и представить себе не мог в самом кошмарном сне. Складывалось впечатление, словно весь мир ополчился против него, все, к чему он не прикасался в эти дни, да что там дни - все годы, предшествующие этому дню, словно кадры из дешевого чернушного фильма, напичканного казусами и несуразицей. Все, что он ни делал, все из рук вон плохо. Ему уже почти тридцать, а ни семьи, ни карьерного роста, так топтание на месте и больше ничего. И главное ведь в том, что и задатки все для нормальной жизни были, и потенциал, а главное - желание. Желание... Впрочем, желания его все были какие-то мелкие, сводились всегда к одному и тому же: деньги, красивые девочки, но в итоге он не обладал ни тем, ни другим.

  «Все, жизнь для меня кончена»,- размышлял Илья, отходя от места, которое он вмиг возненавидел. Но больше всех Илья ненавидел в эти минуты сапожника. Как может человек так поступить? Да кто он такой? Что он себе позволяет?  Значит, он всю неделю будет лечиться. Знаем мы это лечение; соберутся друзья-собутыльники и будут лечить друг друга, небось, уже и лекарство закупили с лихвой, чтоб лишний раз в магазин не бегать. Слова негодования, так и сыпались из уст Ильи. Он уже изрядно отдалился от мастерской, и только сейчас обнаружил, что двигался все это время в направлении противоположном тому, где находился дом. Это было крайне неприятным откровением, явившемся ему столь неожиданно. Ведь он не мог себе позволить расхаживать по городу в старых туфлях. Никак нельзя допустить, чтобы люди, в особенности девушки, видели его в таком облике, Ему казалось, что прохожие, глядя на его обувь, ехидно, чуть ли не со злорадством, улыбаются, провожая его насмешливыми взглядами. Одно дело работа. Он привык к тому, что на работе его не слишком ценят и уважают. И хотя в лицо ему никто и никогда не говорил колкостей, не насмехался, и все же глубоко внутри он чувствовал, что невольно является объектом всеобщих насмешек. Стоит ему только отвернуться, как в курилке раздавался смех, и этот смех он переадресовывал на себя лично. А всему виной, как считал наш герой, были старые туфли, с потертым верхом. Их надо было бы уже давно выкинуть, и Илья не раз порывался это сделать, но рука не подымалась, а все по одной простой причине: их нечем было заменить. Во-первых, денег катастрофически не хватало, а во-вторых, он не хотел лишь бы какие туфли, ему нужны были туфли, способные изменить жизнь к лучшему. И вот судьба  предоставила ему такой шанс: он стал обладателем великолепной пары туфель, а в результате ни туфель, ни... И все из-за этого нерадивого сапожника.

  По приходу домой, Илья, не раздеваясь, свалился на кровать и уснул. Он то просыпался, то снова впадал в беспамятство. Там, в другой реальности, где совсем недавно красавицы одаривали лихого и бесстрашного ковбоя очаровательными улыбками, произошли перемены: красавец джентльмен боролся с армией босоногих грязных оборванцев, которые норовили содрать с него новые лакированные туфли. Он ожесточённо этому сопротивлялся, пытался убежать от преследователей, но их было так много и они были, казалось, всюду, а он один, и они не оставляли ему ни малейшего времени на то, чтобы остановиться и перевести дыхание. Он устал от этой неравной борьбы, сильно устал. Его тело покрылось холодным потом, ноги судорожно дёргались, казалось, ещё немного и страшные существа отнимут у него самое дорогое. Они исчезли сами собой, когда его комната наполнилась лучами утреннего солнца. Только тогда он смог расслабиться и провалиться в безмятежный сон.

   Илья проспал до самого вечера, но легче ему от этого не стало. Ночная погоня и беспрестанный бег привели к тому, что тело одеревенело, стало словно колода, и не слушалось больше своего хозяина. А ещё его начинал мучить подымающийся из глубин жар. Подсознательно Илья понимал, что заболел. Надо бы встать, найти градусник и померить температуру. Но нет ни сил, ни желания. Илья растратил всего себя ночью, спасая бегством туфли. Он попробовал подняться, но из этого ничего не вышло. Предпринял ещё одну попытку и провалился в пустоту. Падение не вызвало панику в душе Ильи, напротив, ему было уже все равно, что с ним будет происходить дальше. К тому же какая теперь разница, если жизнь утратила всякий смысл, и нет надобности больше что-то кому-то доказывать. От этой мысли он успокоился и забылся в объятиях пришедшего к нему странного недуга. Илья проболел ровно пять дней и ночей. На шестой день он стал чувствовать себя намного лучше, даже суп себе сварил, чего давно уже не делал. Проветрил комнату, прибрал в ней следы недавней болезни. С удовольствием принял ванную. Впервые за все эти дни он почувствовал себя хорошо, настолько хорошо, что даже запел в ванной, чего давно не делал.

   День, когда он вышел из дома и направился в сторону обувной мастерской, выдался на удивление солнечный. На этот раз он не спешил забрать туфли из ремонта. К чему спешка, когда на дворе такая замечательная погода. Ярко светит солнышко. Весна. Девушки… при упоминании о девушках Илья вздрогнул: «Туфли… Да, ладно, успею». Он нарочно оттягивал встречу с сапожником, боясь вспугнуть капризную даму, которая была к нему так неравнодушна. Илья издали увидел, что сапожник на месте - ставни были нараспашку. Вот он уже держит в руках  туфли. Тут же возле будки он переобулся. Повертел в руках старые башмаки, сдул с них пыль и сложил аккуратно в сумку. Он не выбросил старую жизнь на помойку, как хотел это сделать с самого начала. И вовсе не из жадности. Он никогда не копил старые или поломанные вещи. Просто он очень бережно к ним относился. А в этот раз, помня, что произошло с его туфлями совсем недавно, решил не рисковать. Робкими, несмелыми шагами Илья шагал по дорожке, усыпанной мелким гравием, которая вела от будки сапожника к тротуару. Со стороны его походка выглядела несколько комично: он шагал так нежно и аккуратно, так медленно опускал ноги на дорожку, что со стороны казалось, будто это цапля расхаживает по болоту в поисках лягушек, боясь вспугнуть добычу. Но Илья боялся не вспугнуть, он боялся повредить новенькие туфли. Он внимательно смотрел под ноги, чтобы, не дай Бог, камень какой острый не попался или ещё и того хуже – торчащая из земли арматура. Как говорится, излишняя осторожность не помешает, к тому же каблук надо проверить на прочность. Все складывается как нельзя лучше. Все, ну почти все. Дело в том, что на фоне новеньких, начищенных до блеска лаковых туфель, цвет которых так красочно переливался в лучах весеннего солнца, как-то уж сиротливо и совсем неряшливо выглядели старые серые брюки. Но это лишь на мгновение смутило Илью. «К черту брюки. Впереди новая жизнь!»  Полюбовавшись блеском туфель, он шагнул в новую жизнь твёрдой походкой человека, знающего чего он хочет от этого мира, от мира в котором так много красивых девушек и женщин. Илья ступил на асфальт. Как только нога коснулась поверхности тротуара, раздался слабый скрежет, Ещё шаг и опять это странный звук. Он не был похож, на тот мелодичный перезвон, который так явственно отложился в памяти Ильи, скорее он напоминал царапание металла о наждачный камень, чем звон, который издавали ковбойские ботинки в детских воспоминаниях. «Ладно, выйду на мостовую, тогда посмотрим, чья возьмёт».  До ближайшей мостовой было не больше ста метров. Илья преодолел их в считанные секунды, словно опасаясь, что она растворится в солнечных лучах. Вот она граница между миром прошлого – миром однообразных серых будней и новой жизнью, жизнью, в которой так много красивых девушек и женщин, искристых, романтичных вечеров.

  Осталось каких-то пять шагов. Три, два, один. И вот она магическая черта. Илья чуть выше обычного поднял ногу и со всего маху опустил её на гранитные камни. Звук от соприкосновения с мостовой получился такой звонкий и в то же время такой необычный, что превзошёл все ожидания. Вследствие этого обладатель туфель с чудесными набойками чуть не подпрыгнул от неожиданности. «Вот это да! Ничего себе! Как бы не привлечь к себе внимание посторонних глаз». «Посторонними» Илья считал всех, за исключением, красивых девушек и женщин, восхитительных взглядов которых он ждал с нетерпением. Он предвкушал радостные и приветливые улыбки, он так и видел, как девушки наперегонки устремляются к нему. Илья сделал ещё пару шагов. В это время рядом залаяла собака. «Этого ещё не хватало. Собака». Повернув голову влево, он заметил дворнягу, лаявшую у ступенек магазина в его сторону. Позади в десяти шагах от него заплакал младенец в коляске. Илья обернулся. Молодая женщина склонилась над коляской, достала погремушку и стала размахивать ею, успокаивая малыша. Выполняя ритмичные движения, женщина посмотрела по сторонам, словно выискивала причину, вызвавшую плачь её дитяти. Илья, естественно, отреагировал на это по-своему: «Вот черт, первые шаги и первая неудача. Неужели это я стал причиной её плохого настроения?» Он сделал ещё один шаг. На этот раз он ступал осторожно, боясь привлечь к себе лишнее внимание и все же... Старушка, застывшая на тротуаре у клёна, взмахнула палкой, словно отгоняла от себя кого-то, хотя поблизости, кроме Ильи, молодой женщины и лающей собаки, никого не было. Вдали показалась шумная компания девчонок. «О, эти, наверняка, по достоинству оценят мои старания», - подумал Илья. При этих мыслях он воспрянул немного духом, приосанился, расправил широко плечи, и зашагал, твёрдо ступая по мостовой. Поравнявшись с девушками, молодой человек поймал пару вопросительных взглядов, которые сопровождались странным хихиканьем, а затем за его спиной и вовсе разразился звонкий девичий смех. «Неужели, это в мой адрес?» Илья сделал попытку обернуться, чтобы удостовериться в правоте своего предположения, но волна, разразившегося вновь смеха, опрокинула его намерения. В этот миг в спину вонзилось множество иголок, обработанных смертельным ядом.  От этого он весь напрягся, втянул шею, сделался жалким и несчастным. Радостное выражение сменила угрюмая гримаса, и уже весь его облик стал походить на старые серые брюки, которые как ни старайся их пригладить, а они все одно сидят мешковато. «Какой ужас! Какой провал! Какая неудача! Почему, что я не так делаю?» Столько шума, столько посторонних глаз, столько лишнего внимания...»  Размышления героя снова прервал лай собаки, доносившийся совсем с другой стороны проспекта. «Да что ж это в самом-то деле. Когда прекратится весь этот кошмар? Будь прокляты эти набойки, и эти...» - с его губ чуть не сорвалось слово «туфли». Туфли здесь вовсе не причём, это все башмачник, будь он проклят.  Мало того, что задержал туфли в ремонте, так он ещё и удружил мне с набойками: они издают такой ужасный звук, который отпугивает всех. Это по его вине поднялся такой переполох. За что мне такая напасть? Только хотел начать новую жизнь, так нет, найдётся доброжелатель, который представит все таким образом, что и не рад будешь не то что знакомству, а и встречи с этим человеком, и при случае обойдёшь его стороной. Надо поскорее выбраться отсюда, а то, не ровен час, сбегутся все смотреть на злостного нарушителя спокойствия. Вон и бабулька косо посматривает в мою сторону.

 Илья шёл так тихо, аккуратно и бесшумно, что, казалось, его ноги не касаются мостовой. Он ступал так, словно котёнок, которого только что оторвали от кормящей кошки. Вдали послышался шум приближающегося трамвая.

  Я спасён. Спасён!   

 Когда трамвай приблизился, Илья ускорил шаг. Он чуть было не бежал за вагоном, в котором видел своего спасителя. Ему надо было во что бы то ни стало, как можно быстрее перейти мостовую и выйти на тротуар. Он так торопился, что не заметил, как позади него в дымке испаряющейся мостовой таял мир, полный грёз и надежд.