Историк Фокин

     - У природы нет плохой погоды… - напевал себе под нос фельдшер Фокин, размазывая по стеклу капли осеннего дождя. Спавшая в углу собака породы лабрадор, услышав фальшь, фыркнула в знак неодобрения, потянулась, и направилась туда, где принимают душ, совершают омовения, а также бреют подбородок и щеки – именно  в ванную. Спустя некоторое время из помещения послышался плеск воды, рычание, и крики жены.

    Фокин произвел сравнительный анализ.

     - Собака лабрадор, - думал он, - по сути своей – рыболов, а еще - любит купаться. Неужели это непонятно? Неужели нельзя поделить ванну как сосуд? Один утром ловит в ней рыбу (если он без нее не может), а другая, будучи женой, потом – купается, зная, что рыба, просочившаяся по трубам - ей уже не грозит.

     - Аа - ай! – закричала супруга, возникая в дверях.

     - Ры - ррр, - вторила ей собака лабрадор, держа в пасти часть ягодицы жены фельдшера.

     - Ну что такое? – нервно спросил Фокин, обращаясь к половине семейства, которую именуют второй, - сколько я раз говорил – не занимай по утрам ванну. Собака следует зову природы, идет ловить рыбу, а там валяешься ты, будучи похожей на рыбу. Вот он и ловит.

     - Тебе все равно! А я – женщина! – взвизгнула жена.

     - Я знаю, - печально покачал головой хозяин рыболовной собаки, - и скорблю…

     - Тогда – живи с домашним животным!

    Фокин произвел сравнительный анализ еще раз, сопоставил плюсы и минусы, и, после короткого раздумья утвердительно кивнул головой.

     - Ах, так! – взвизгнула супруга, - Хорошо! Но учти, ты с ним и половой жизнью жить будешь!

     - Фокин еще раз кивнул головой, чем привел жену в исступление, граничившее с умопомешательством.

     - Пока, сволочь! – крикнула она.

     - Гав – гав! – отозвался довольный лабрадор, и закрыл за ней входную дверь.

     - Тяжело с ними… - вздохнул расстроенный фельдшер, присаживаясь за письменный стол, и пододвигая к себе тетрадь со странным оглавлением – «Ленинское блядство». Столь интригующее название диктовалось законами рынка. Фокин, не окончивший первый курс исторического факультета, и, неожиданно для самого себя посвятивший себя медицине, хотел проявиться  как независимый аналитик, бесстрашно скальпирующий темные пласты прошлого. По его мнению – ничего сложного в этом не было. Историки сродни сказочникам. В зависимости от существующего строя любой исторический герой становился попеременно то дерьмом, то золотом. Важно было уяснить, в какую сторону дует ветер.

    Фокин всмотрелся в фотографию, на которой вождь мирового пролетариата, улыбаясь, тащил бревно, взял в руку карандаш, и на листе бумаги появились следующие строки:

     - Бревно, которое несет Ленин – символизирует собой отзвуки фаллистического культа, до сих пор наблюдающегося у племен южной Африки, и жителей острова Мадагаскар. Но был ли Ульянов негром?

    Собака лабрадор завыла.

     - Цыц! – сказал ей Фокин. – Народ ждет сенсаций.

     -«…Троцкий, будучи склонным к гомосексуализму – устраивал гей парады, маскируя их под субботники. Теперь несуемое (вдумайтесь), переносимое, или перемещаемое бревно приобретает смысл. Но, если бы и не приобретало – все равно подозрительно, о чем мог бы поведать Дзержинский, если бы не был поляком».

     - С другой стороны, - продолжал ниспровергатель догм, - субботник – есть ответ на иудаизм, запрещающий работать в субботу. Евреи выходили работать, вопреки религии, а зато - не работали все остальные дни недели. Поэтому социализм не победил. Вот так!

    Поставив восклицательный знак, Фельдшер Фокин понял, что перед ним непаханое поле, и каждое новое слово будет подобно зерну, на теле которого будут кормиться сотни и тысячи тружеников от науки.  - «Но», - размыслил недоучившийся историк, - пойдем дальше!

     «…Широкому слою населения, благодаря перестройке стал известен тот факт, что Ленин прибыл из Германии в запломбированном вагоне, чтобы возглавить революционное движение, не имевшее на тот час лидера. Но кто знает, что на вагоне было трафаретом выбито – «Колбаса»? Никто. Это соответствовало действительности. В вагоне и в самом деле была колбаса, между которой прятался Ленин. Встречавший вагон Луначарский имел неосторожность перевести надпись широкому кругу присутствующих. Последствия были необратимы во вселенском масштабе, ограниченном площадью перрона и колбасы.

     - А вот это ничего себе я сказал, - обратился к засыпавшей собаке Фокин. Собака вяло помахала хвостом.

   

     «… Озверевшая матросня, ведомая окопниками, гопниками и истериками, вернувшимися с фронта, услышав вожделенное слово, мучимая корыстью и голодом – немедленно сорвала пломбы, накинулась на колбасу, и, не заметив Ильича, как личность – сожрала его под видом колбасы! Да!!! Так был ли Ленин? Был! Но до Петербурга. А после был двойник. Жена двойника Крупская – не хотела с ним жить извращенной половой жизнью, но, впоследствии – подчинившись строгой партийной дисциплине –  очень захотела, что свидетельствует о многом. Сталин поставил к ним свечку, но к власти он шел с помощью Горького, который писал о буревестнике, имея в виду стервятника. А может быть бревно вовсе не подобие фаллоса, а намек на колбасу?

    Тут Фокин понял, что количество затронутых вопросов ему в данный момент не осилить. Требовалось время. Кроме этого – следовало обезопасить себя от членов Коммунистической партии, которым данное толкование вопроса могло прийтись не по вкусу.

    Историк Фокин освятил себя крестным знамением, уповая на Бога, прижал к себе сопящую собаку, уповая на ее зубы, и погрузился в сон, где не было ни бревен, ни  колбасы, а было детское воспоминание об испорченной игрушке, которую он продал за пять копеек другу…