Кладбищенская эпопея

Хоронили мы Кирюху всем цехом.

Жалко мужика. Шёл с работы домой, как обычно, слегка выпивши, перебегал улицу в неположенном месте, налетел на легковушку – и нет человека. Глупо. Ясно, что сам виноват. Следователи дело открыли и в тот же день закрыли, даже вскрытие не стали делать – и так всё ясно. Да и время было такое – девяностые! Морги были забиты стреляными пацанами, подавшимися в романтику. Одно радует, что живых родственников у Кирюхи не было – никого шибко не огорчил своей кончиной.

Похороны прошли, как положено, торжественно, с цветами и венками: «От профкома», «От руководства цеха», «От товарищей по работе», «Лучшему слесарю нашего цеха» и, конечно, «Спи спокойно, дорогой товарищ». Насчёт лучшего слесаря, правда, слегка переборщили – он отродясь таковым не был. Даже, наоборот, план выполнял довольно редко, процент брака был выше, чем у многих. Даже в самодеятельности не участвовал. Но мы спорить не стали – об ушедших в иной мир – только хорошее!

Начальник цеха речь толканул очень трогательную, у многих даже слезу вышибло. Ну и ещё человек пять выступило. Хотели ещё другие высказаться, но начальник цеха сказал, что хватит, потому, как пора помянуть усопшего. Все, конечно, согласились и дружно отправились в близлежащую кафешку, арендованную профкомом.

На поминки профком пригласил оркестр балалаечников и автоинспектора, расследовавшего печальное автомобильное происшествие.

Балалаечники были просто молодцы – играли на бис так, что даже начальник цеха не выдержал, вскочил со своего почётного места и начал бить чечётку! И до того классно он это делал, что многие тоже не выдержали и присоединились к нему, но у них получалось гораздо хуже!

Автоинспектор, кстати, оказался отличным мужиком: все поминки травил анекдоты – мы просто угорали со смеху. Периодически он напоминал, что нам не следует перебегать дорогу перед движущимся автомобилем, поездом и самолётом. Но мы за это на него не обижались, потому, что профком пригласил его именно для проведения беседы по профилактики несчастных случаев на транспорте.

В общем, поминки удались и время пролетело очень быстро. Правда, когда расходились по домам, то наши заводские сцепились с какими-то пятью горячими парнями с Кавказа, которые были недовольны, тем, что администрация их не пускала в кафе до завершения нашего мероприятия, а тем тоже хотелось культурно посидеть, выпить и показать нам, как пляшут настоящую лезгинку. Но всё закончилось хорошо! Мужики потом даже подружились и добавили по сто пятьдесят, но уже после того, как троих наших и двоих кавказцев отправили на такси в травмпункт на перевязку.

Короче, перед тем, как окончательно разойтись, мы поклялись, что завтра, после работы, соберемся узким кругом у Кирюхиной могилки и помянем его по настоящему, как положено среди настоящих друзей.

Следующий день был очень тяжёлым, но, мы, верные клятве, после работы, через магазин, подтянулись к кладбищу и Кирюхиной могилке. Разместившись кружком вокруг последнего пристанища усопшего друга и налив по соточке, печально склонили головы, слушая скорбную речь Георгия, которую он закончил словами: «Спи спокойно, дорогой друг». И только мы собрались опрокинуть в себя пластиковые стаканчики, как из-под земли донесся глухой, но узнаваемый голос Кирюхи:

— Вас бы сюда, засранцев! «Спи спокойно, дорогой друг!» Тут не только спать, тут находиться невозможно! Садом и Гоморра какие-то! Туда-сюда, туда-сюда! Шмыг- шмыг, шмыг – шмыг! Всего истоптали, противные! Какие-то шмотки таскают, предлагают обменяться: штаны - на пиджак, рубашку - на кальсоны! Да ещё и требуют, что бы я все новости им рассказал, ты, говорят, свеженький и все новости знаешь - как там в Африке? Шиш им! Сил моих нет, больше терпеть! Завтра же уйду, куда глаза глядят! Налейте сто пятьдесят, а лучше бутылку суньте, я тут норку откопал, увидите, где. Только, незаметно, а то здесь запрещено.

Бутылку мы, конечно, в норку сунули, она легко провалилась куда-то вниз и через несколько секунд из норки послышалось равномерное бульканье, которое через пару минут затихло – видимо, Кирюха засосал содержимое из горла в один приём.

Мы, конечно, очень огорчились и очень нам обидно стало, что друг наш находится в такой плачевной ситуации и стали думать, как ему помочь.

— Знаю! — Сказал Петруха. — Надо его похоронить там, где нет других покойников. В моей родной деревне есть такое место на берегу реки, самое оно!

— А как мы его туда доставим? — спросил Георгий – он всегда отличался своей рассудительностью. — Нас с гробом с кладбища не выпустят. Все – сюда, а мы – обратно!

— А зачем нам гроб? Я из дома принесу большой полиэтиленовый пакет на молнии для хранения верхней одежды. В нём отвезём и в нём похороним. — Отрезал Петруха дальнейшие разговоры.

— А я на машине подъеду – на ней его и отвезём. — Добавил Георгий.

Он подошел к норке, нагнулся и крикнул в неё:

— Мы в субботу утром к тебе придём, потерпи немного. Увезём тебя на новое место. Ты вылезти наружу сможешь?

— Я с ночи вылезу и буду вас ждать, а то в гробу дышать тяжело. Только выпить мне оставьте!

— Во даёт! — Жалобно сказал Василий. — Всю водку нашу выжрет и нам не оставит.

Георгий опять наклонился к норке и прокричал Кирюхе:

— Слышь, братан? Потерпи до субботы. Принесём!

Мы быстро молча выпили, то, что было в стаканчиках и в бутылках, чтобы лишний раз не травмировать Кирюху: слюной бы он, конечно, не захлебнулся, но нет ничего трагичней, чем несбывшиеся желания и надежды!

В субботу, мы как штыки, в 9.00 собрались у входа на кладбище и направились к Кирюхе. По дороге выяснили, что Георгий приехал на своей «пятёрке» и поставил её метрах в пятидесяти от входа на кладбище – ближе все места были заняты. Он предложил вывести Кирюху с кладбища под руки, изображая из него пьяного, чтобы никто не прицепился, и положить его в багажник.

Как и договаривались, Кирюха сам ночью вылез наружу и лежал в расслабленном состоянии на своём свежем глиняном холмике. Единственное, на что у него хватило сил, это спросить: «Принесли?»

Мы, конечно, раз обещали, то принесли. Помогли ему открыть рот и дали возможность всосать пол-литра живительной влаги, после чего он полностью отключился.

Мы подхватили его под белы рученьки (они и вправду у него были белыми) и потащили к выходу.

Операция прошла успешно и вскоре мы все неслись к новому месту Кирюхиного поселения. А оно оказалось просто замечательным: крутой берег реки с берёзками в окружении пшеничных полей! Красота!

Нам очень хотелось, чтобы Кирюха разделил с нами восторг от выбранного места и увидел, среди какой красоты он будет лежать, но он был в полной отключке и не мог даже приоткрыть ни одного своего глазенапа.

Быстро выкопав ямку, мы загрузили Кирюху в приготовленный полиэтиленовый мешок и бережно опустили его в могилку. Но когда насыпали могильный холмик, то сообразили, что в спешке вместе с Кирюхой не прихватили с могилы его железный крест с табличкой и, хотя бы, один венок. А лежать без креста – это последнее дело!

Как всегда, выручил всех Георгий. Он нашёл берёзовую ветку, отломил от неё кусочек длиной сантиметров тридцать и связал оба обломка в виде креста шнурком от своей кроссовки. Потом он достал записную книжку, вырвал из неё страничку и каллиграфическим почерком написал: «Здесь покоится лучший слесарь паяльно-крутильного цеха Бухаркин Кирилл. Вечная ему память!» Страничку он прикнопил к берёзовому сучку на кресте, а сверху повесил сплетенный на скорую руку венок из одуванчиков. Получилось очень душевно!

Всю обратную дорогу мы радовались за покойника и рассказывали друг другу, как хорошо ему будет лежать на новом месте.

И всё бы было хорошо, если бы дня через три начальнику нашего цеха ночью не позвонили охранники с проходной завода и между ними состоялся приблизительно такой разговор. Приблизительно, потому, что некоторые слова и словосочетания я опустил или заменил на другие.

— У Вас работает слесарь Бухаркин?

— Работал, но он умер несколько дней назад. А в чём дело?

— Он только что вломился в проходную, с криком, что за ним охотится банда похитителей! Что вначале его специально сбили машиной, затем зарыли на кладбище, что бы спрятать от следствия. Потом четверо бандитов выкопали его и привезли в глухую деревню, чтобы изолировать и пытать. Причём, его всё время специально накачивали палёной водкой, что бы он находился в невменяемом состоянии. Но пару дней назад он, наконец, вырвался из плена и пешком дошёл до родного завода. В общем, я позвонил, и сюда уже едут следователи, опера и ОМОН. И Вы скорее приезжайте.

В общем, уже к утру нас четверых одновременно, но по-отдельности в разных кабинетах «кололи» следователи. Их очень интересовало, чей заказ мы исполняли и сколько за это получили.

Первым сломался Петруха. Он сказал, что работал по заданию ЦРУ и должен был получить 1000 долларов. Его тут же выпустили и даже выплатили эту тыщу из своих фондов. Это потому, что мы в девяностых начали крепко дружить с америкосами - помните фильм «На Дерибасовской хорошая погода ….».

Потом Георгий и Василий тоже пустили слезу и сознались, что работали на НАТО. Но с НАТО у нас отношения были похуже, поэтому мужиков выпустили, но денег не дали.

И только я, мудило, держался, потому, как ни америкосов, ни ЦРУ, ни НАТО я не люблю, и получил свою десятку строгого режима, как заказчик, организатор и исполнитель похищения. Кстати, тюремный доктор, сказал, что Кирюха, после столкновения с автомобилем, скорее всего не склеил ласты, а просто впал в летаргический сон и очнулся на кладбище, а мы, своей водкой, поддерживали его в невменяемом состоянии.

А Петруху, Гошу и Василия посадили, когда с ЦРУ и с НАТО мы раздружились, и в двухтысячных годах уголовные дела стали пересматривать. И правильно! Нечего на засранцев работать! А я, к тому времени, уже вышел.

Вот и хорони друзей после этого! Да ни в жисть!