Кортик
- Вот же какая!
Куда податься шестилетнему Федьке в расстроенных чувствах!
Бабушка не дала двадцать копеек на кортик. Настоящий кортик из бордовой пластмассы. Он легко вынимался из солидных ножен, тоже пластмассовых. Он был великолепен. Кортик слегка гнулся, но это придавало только ещё большее ощущение, что кортик или кинжал, был выполнен из старинной стали какого-то сказочного государства.
И вот разочарование.
- Бабушка! Бабушка!
Это я прибежал, запыхавшись в пыльных шортах с улицы. Это я слегка заикался даже от волнения, впечатлёный увиденным только что кортиком в повозке старьёвщика.
- Бабушка! Там кортик!
Я начал показывать на себе, как кортик вынимается из ножен, как я им рублю на мелкие кусочки всех врагов, направо и налево.
Бабушка, сложив руки на коленях, внимательно слушала. Если и улыбалась, то чуть заметно, уголками губ. Чуть-чуть так. Снисходительно, но с любовью.
- Бабушка! Дай двадцать копеек! — выдохнул, наконец, я и замер.
Всё решали секунды. Во-первых, кортик могли купить. Во-вторых, старьёвщик мог просто уехать, пиво там пить, не знаю, куда там старьёвщики уезжают вечером. Я ждал, когда бабушка скажет «Да!»
Но, фиг тебе с маслицем, Федот, да не тот!
- Нет! Нет, внучек! Денег я тебе не дам! Ненужное это баловство! Глупости!
- Бабушка!
Я закричал. Это была прелюдия истерики шестилетнего мальчика в шортах, с лямкой наискось через плечо.
- Бабушка! — Дай мне двадцать копеек! — Я, я, я... кортик, я кинжал куплю!
Бабушка покачала головой. Когда она так ей качала, я уже знал, решение принято и головой она мотает просто, чтобы затянуть все верёвки и проволоки вокруг своего «Нет!» намертво. Теперь точно не видать мне серебряной монетки.
- Ты жадина! Ты эта, как её, снежная королева и жадина! Вот!
Я сел в углу комнаты и заплакал. Тихо и безысходно. Все надежды мои таяли на глазах. Кстати, вместе с моими горючими слезами.
И тут я вспомнил. Вспомнил, как несколько недель назад, когда мы гуляли по городку с мамой и папой, ну да, и с бабушкой, у которой они и оставили меня тогда. Так вот, тогда я шёл от них чуть в стороне, бил палкой по лужам и мучился от безделия. И тут, бац! Впереди комочком таким фиолетовым прямо на асфальте увидел, лежащие, тоже в безделии, пять рублей, настоящих! Я тогда закричал, будто меня резали, схватили драгоценную бумажку и стал бегать перед родителями, пританцовывая. Со стороны, идиот идиотом! Что тут скажешь?!
Пять «рублёв» у меня отобрали, вручили бабушке и сказали мне, что я молодец! Глазастый парень!
Вот это я всё и вспомнил.
Я вытер слёзы и встал с корточек.
- Отдай мне мои пять рублей! — Отдай! Они мои!
Бабушка прищурилась, приподняла на лоб очки и посмотрела на меня, как на таракана из стиха Чуковского.
Бабушка смотрела, а мне вспоминались любимые строки:
«...рыжий и усатый Та-ра-кан! Он рычит, и кричит, и усами шевелит...»
У бабушки, действительно, были маленькие усики под носом, прямо над губой. Маленькие, но страшные! Как в книжке! Сейчас я её боялся!
- Федька! Ты меня не зли! Не расстраивай свою бабушку! Ты с этим кортиком рассудок что ли потерял?! А?!
- ?!
Я многозначительно промолчал. И осторожно тоже.
- Ты думаешь, мне двадцати копеек жалко для тебя, засранец! Тебе же в школу через месяц идти! Смотри сюда!
Бабушка встала и подошла к шкафу. Нижний ящик, чуть выдвинутый, в котором лежали все мои книжки, которые я знал уже почти наизусть, она задвинула ногой. — Вжить! — Вжуть!
- Вот!
Она открыла большие дверки шкафа и достала оттуда настоящий глянцевый портфель на ремнях. Настоящий, новенький, симпатичный до умопомрачения!
- Я на него деньги копила! На него и на форму тебе, балбес! И пять рублей сюда пошли и твои двадцать копеек на кортик! Вот! А ты бабушке гадости говоришь!
Она снова села на стул и притворилась обиженной. Точно, точно притворилась. Я видел, что глаза добрые, что смотрит она на меня и видит, как я рад портфелю.
Я подошёл и положил голову к бабушке на колени, под её руки. Такие нежные, такие родные, такие нужные тогда, в детстве. Готовые всегда защищать и помогать.
Я глубоко вздохнул и закрыл глаза. Я снова был счастлив. Я вспомнил, что ко всему прочему, именно она научила меня читать, читать и любить стихи Маяковского и Чуковского в последнее лето моего детства. Это было последнее лето до школы.
28 февраля 2023 года, Трир.