Русские от начала времен 5. Самозванцы

Следующий интересный период развития Российского государства получил название "САМОЗВАНЦЫ". Это были отголоски прошедшей эпохи "УДЕЛЫ". По завещанию Царя Феодора, на престол должна была вступить его супруга Ирина (сестра Годунова), но она вместо трона избрала себе монашескую келью и народ торжественным собором (17 Февраля 1598 года) духовенства, дворянства и выборных из всех областей, присудил, что по родству и заслуженному достоинству только один Борис Годунов достоин занять престол Иоанна IV. Долго он отговаривался, но наконец согласился, и 26-го Февраля 1598 года Москва с торжеством встретила избранного ею Государя и дала ему со всей Россией присягу в верности. Приступив к внутреннему устройству своего Государства, он узнал о замыслах Крымского Хана к новому вторжению. Борис поспешил созвать народное ополчение, которое немедленно явилось, долго стояло в шатрах на берегу Оки, а получив известие, что Хан не выступает, возвратилось по домам.

Два года царствовал Борис мирно. Внешняя политика его заставляла уважать Россию, не прибегая к оружию. Многие дворы искали с ним родственного союза. Народное просвещение и образование имели в его лице сильного покровителя. Он посылал русских молодых Бояр в Лондон, Любек и Францию, учиться языкам, иноземцы приезжали учиться русскому, он выписывал лекарей, художников, ремесленников, и военных людей. Казалось, что попечение Бориса к нуждам государства и первоначальная любовь к нему народа, предвещали ему славное и долговременное царствование. В его правление случилось народное бедствие - сильный голод, Борис неусыпными стараниями старался по возможности облегчить это всеобщее несчастье. И ему и России было приготовлено еще более ужасные беды. Их произвел монах, сбежавший из своего монастыря, бедный сын Боярский, Галичанин, Юрий Отрепьев, сын стрелецкого сотника Богдана-Якова, умерщвленного в драке пьяным литовцем. Он пошел в монахи и был взят к Патриарху для книжного дела. Кончина Димитрия в Угличе, о которой в народе шло столько разных слухов, подала ему мысль выдать себя за будто бы спасенного Царевича. Для исполнения своего замысла он бросил монашество и сбежал в Литву. Там, он поступил в услужение к Сендомирскому воеводе Мнишеку, притворившись умирающим и в мнимой исповеди и завещании, он открыл присутствующим, что он будто бы Русский Царевич Димитрий, чудесно спасенный от убийц. Как только об этом стало известно окружающим его людям, он тут же «исцелился», и Литовские вельможи поспешили его представить Сигизмунду. Тут нашел Отрепьев себе еще более лучших помощников для осуществления задуманного. Иезуиты, царствовавшие тогда в Польше, взялись возвести Отрепьева на трон России. Слабый Сигизмунд побоялся открыто действовать, подвизаясь за человека пока еще никем не признанного, но руководители Ордена Иезуитов уговорили его позволить вельможам Литвы и Польши действовать лично от себя, и по договору, заключенному с Самозванцем, объявлено было вольное ополчение Польши и Литвы для восстановления на троне России законного наследника. Можно вообразить себе изумление Бориса при этой неожиданной вести. Немедленно собрал он, как все доказательства о кончине Димитрия, так и о происхождении самозванца, но вся Россия не могла быть убежденною обнародованными сведеньями, и когда Отрепьев (16 Октября 1604 года) вступил в Россию, с немногочисленным войском без устройства и частью без оружия (Число войска его 1100 Литовской конницы, 500 пеших воинов и 9,000 казаков.), то многие русские по легковерию, или по своему малодушию спешили признать его истинным Царевичем и встать под его знамена. Первый пример измены подали жители Моравска, связавшие своих воевод и представивших их Лжедимитрию. Вслед за этим ему открыл свои ворота и Чернигов (26 Октября), где главный воевода Ташев вступил к нему в услужение. Взяв из Чернигова двенадцать пушек, двинулся Отрепьев дальше и снова везде его встречали как законного Государя. 11-го Ноября он приступил к Новугороду-Северскому, и тут в первый раз русские его встретили ядрами и пулями. В городе предводительствовал Окольничий Басманов, который отразил все попытки штурма отрядами Лжедмитрия. Неудача эта вскоре была вознаграждена взятием армией самозванца Путивля. Там Князь Рубец-Мосальский объявил себя на стороне Отрепьева и предал ему город, сделавшись его любимцем и советником. Это предательство позволило всей южной России, признать Отрепьева своим Царем.

Борис видел жизненную необходимость как можно скорее разобраться с самозванцем. Он отправил против него войско под предводительством Князя Мстиславского, и 18-го Декабря, на берегах Десны, произошла первая перестрелка, через день еще одна. Было очевидно, что оба войска не были расположены вступить в решающий бой. Отрепьев и не надеялся одержать победу с неустроенными и своевольными своими толпами, а воины Мстиславского, придя в те места, где все верили и повиновались Лжедмитрию, кажется, сами начали сомневаться в том не на законного ли Царевича они поднимают руку? Отрепьев решился на битву, и 21-го Декабря, выступив из Новгорода-Северского, осадного своего стана, напал на русских. Польская конница так стремительно ударила по правому крылу войска, что оно дрогнуло, опрокинулось и в бегстве своем опрокинуло центр, где стоял Мстиславский, который бросившись в свалку, упал весь покрытый ранами. В эту решительную минуту 700 немецких всадников Царской армии остановили наступление врага и левое крыло армии устояло. В это же время Басманов сделал вылазку из крепости, чтобы смело действовать в тылах самозванца. Видя себя между двух огней, Отрепьев прекратил битву и обе стороны внезапно отступили друг от друга.

Узнав об этом не очень успешном сражении, Борис послал Шуйского на помощь к Мстиславскому с войском еще более сильным, и 25-го Января 1605 года, обе рати снова сошлись в Добрыничах (близ Севска). Число войск было не соразмерно, у Отрепьева было 15,000, у воевод Бориса 60,000 человек. Самозванец понадеялся на удачу и смело ударил по центральному русскому отряду, который хотел искусным движением разрезать на двое (между селением и правым крылом), но Мстиславский, угадав его замысел сам выдвинулся к нему на встречу. Успех первого нападения принадлежал Отрепьеву, он опрокинул русскую конницу, прогнал ее, смял немцев и бросился на Московскую пехоту, но тут его встретили залпом из 40 орудий и 12,000 ружей. Все его войско, те кто после этого залпа остались в живых тотчас же смешались и обратилось в бегство. Русские и немцы бросились за ними в погоню и поражали бегущих. Более 6,000 человек из Отрепьева войска пало на месте битвы, 15-ть знамен и 13-ть пушек досталось победителям.

Победа эта обрадовала всю Россию, но радость была преждевременной. Отрепьев был все еще жив. Он ушел в Путивль, а воеводы Бориса вместо того, чтобы без отдыха за ним гнаться и истребить его и остатки его отрядов, занялись судебными следствиями, и казнями предателей. Царь, узнав о бездействии своих воевод, послал им свое гневное письмо, и это еще более возродило в них неудовольствие. Они с неохотой осадили Кромы и с огромным войском не смогли взять ничтожной, деревянной крепости. Неизвестно, чем бы окончилось все это предприятие Отрепьева, имевшего при себе малый отряд устрашенных бродяг, бывших не в состоянии оказывать хоть какое-то сопротивление многочисленным силам Бориса, может быть уже нелюбимого народом, на все еще уважаемого и страшного для всех. Как вдруг Борис скончался (43-го Апреля 1605 года), благословив на Царство своего сына Феодора.

Вся Россия присягнула новому Царю, который, видя медлительность и слабость воевод у Кром, поручил главное начальство над всем войском Басманову, прославившемуся защитой Новгорода-Северского против армии самозванца. Басманов прибыль в стан и тотчас же привел все войско к присяге в верности новому Царю.

Между тем Отрепьев целые три месяца сидел в Путивле. Смерть Бориса оживила его надежды. Видя невозможность действовать с оружием в руках, он подослал к Басманову и другим воеводам своих клевретов, чтобы поколебать их верность, указывая на смерть Бориса, как на казнь, посланную от Бога за цареубийственный умысел на жизнь Димитрия во младенчестве. 7-го Мая Басманов провозгласил всему войску, что он признает Московским Царем Димитрия, «сына Иоанна Грозного». Бывшие с ним в заговоре воеводы, а вслед за ними воины Рязанские повторили это его провозглашение. Несколько верных воевод (Князь Ростовский, Телятевский и Иван Годунов) бежали из стана с малым отрядом воинов, но их догнали и всех перебили.

После этого переворота, произведенного изменниками, Отрепьеву оставалось только с торжеством идти на Москву. 19-го Мая выступил он из Путивля, где имел всего около 3000 человек войска. Он заранее послал в Москву к народу с грамотой от себя расторопных единомышленников. 1-го Июня неожиданно появились они на Лобном месте, где, собрав народ, прочитали ему воззвание самозванца, и буйная толпа, поверив предателям, ринулась в Кремль, где схватила Феодора, но не смея посягать на его жизнь, заключила под стражу. 10-го Июня подосланные убийцы умертвили его вместе с матерью.

Наконец 20 -го Июня, Отрепьев вступил в Москву, овладев с малым отрядом наемников огромным Царством, которое в своем заблуждении мечтало видеть в нем истинного сына Грозного Иоанна и покорилось этому высокому имени, гордясь своей привязанностью к законной династии. Сама мать давно умершего младенца, имела в себе слабость признать самозванца своим сыном.

Впрочем, это всеобщее ослепление продолжалось не долго. Пребывание Отрепьева в Польше, общество Иезуитов и их помощь, позволившая ему овладеть троном, а также наглость и вседозволенность ляхов завершила ожесточение обманутых Москвитян. Много русских пожертвовали своей, жизнью, изобличая самозванца в его обмане. Одним из таких был Князь Василий Шуйский, родословное дерево которого восходило до Рюрика. (Он происходил в восьмом колене от Димитрия Суздальского, получившего после смерти Иоанна II Ханский ярлык на Великое Княжество и вынужденного потом уступить это звание двадцатилетнему отроку Димитрию Иоанновичу (Донскому)). Он первый осмелился явно и всенародно говорить, что Россия повинуется обманщику. Шуйского схватили, стали судить, пытали и приговорили к смертной казни. Во время казни его привели на лобное место, где он, положив голову на плаху, еще раз сказал народу, что умирает за истину, за веру и за Россию. На удивление самозванец остановил казнь и простил Шуйского, откликнувшись на просьбы и слезы матери истинного Димитрия. Вся Россия обрадовалась спасению осужденного Князя, но великодушие могущественного обманщика не переменило чувств Шуйского к нему.

В это же время появился в России и другой самозванец, молодой князь Илейко, назвавший себя сыном Феодора Иоанновича, Царевичем Петром, будто бы в детстве скрытым от глаз народа властолюбием Бориса Годунова. Шуйский из первого своего неудачного опыта понял, что действовать до времени нужно скрытно. Против самозванца был составлен заговор. Не смотря на многочисленность сообщников, между ими не нашлось ни одного изменника. К счастью, их самозванец был тогда больше занят своим браком с Мариною Мнишек (у которой он еще недавно был в услужении). 16-го Мая (1606 года) были закончены все приготовления к восстанию. Ночью в Москву с разных сторон тайно проникли более 18,000 воинов, присоединившихся к заговорщикам. Они овладели двенадцатью воротами и уже никого не впускали в город и не выпускали из него. Горожане сделали мстительные пометки на домах, в которых жили оскорблявшее их ляхи, и утром 17 -го Мая, с восходом солнца ударили в колокол в церкви Св. Илии, расположенной рядом с Гостиным двором. Под звон набата со всех концов Москвы жители бросились на Красную площадь с копьями, мечами и самопалами. Князь Шуйский с мечем в одной руке и с распятием в другой возглавил восстание против самозванца. Тот, кто при Годунове должен был и мог спасти Россию от позорного царствования Отрепьева, но своим предательством очернил и себя и бывших с ним людей, одним словом, именно Басманов пал первою жертвой вспыхнувшего восстания. Отрепьев в отчаянье выскочил из окна во двор. Там, его взяли под свою защиту несколько стрельцов, не участвовавших в заговоре. Они не хотели выдавать его народу без свидетельства вдовствующей Царицы, его матери. Она явилась и на этот раз торжественно объявила всем, что истинный Димитрий скончался в Угличе на ее руках, а она при вступлении в Москву Отрепьева, движимая страхом и лестью вельмож, обещавших за обман ее спокойствие и счастье для России, решила принять на душу свою этот тяжкий грех обмана. Это стало смертным приговором для самозванца. Бесчисленные удары разъяренных людей закончили его жизнь, а вслед за этим начались убийства и его ближайшего окружения, тех людей, которые привели его в Россию. С большим трудом Шуйский и Мстиславский успокоили народ и спасли совсем немногих ляхов.

Так закончилось странное для Истории России явление Лжедмитрия. И снова возник вопрос насущный вопрос, кто же будет Царем теперь? Прямых наследников не осталось, а отдаленных было слишком много. Избранные депутаты, недолго посовещавшись (17-го Мая) провозгласили Князя Василия Шуйского Царем.

Как только он воцарился (1 Июня 1606), то сразу узнал, что Князь Григорий Шаховский Путивльский воевода, бывший любимцем Отрепьева, взбунтовал свой город, и что его примеру последовали Моравск, Чернигов, Стародуб, Новгород-Северский и другие. Причиной бунта послужило то, что сверженный Лжедмитрий будто бы еще жив, и что он во время восстания против него ушел и скрывается в Литве.

Если при первом самозванце Россия пала как благородная жертва, преданная изменниками и о которой можно было только сожалеть. То при следующих самозванцах, (а их было тринадцать), к сожалению, нельзя уже ничего сказать в ее оправдание.

Новый самозванец был некто дворянин Михайло Молчанов (Убийца Царя Феодора Борисовича Годунова). Напрасно Шуйский посылал в возмутившиеся города Митрополита для увещания заблуждающихся. Желающие бунтовать никому не верили и никого не хотели слушать. Вся южная Россия кипела бунтом. Возмутители выступили под предводительством Болотникова (бывшего слуги Князя Телятевскаго). Шуйский со своей стороны послал двух воевод с войском (Князя Трубецкого к Кромам и Воротынского к Ельцу). У Кром Болотников напал на Трубецкого и обратил его в бегство, а за ним и Воротынского. Оба они ушли от Ельца опережая друг друга в постыдном отступлении, они не хотели уже возвращаться в Москву, а разъехались по домам и сложили с себя звание Царских воевод. Болотников быстро шел в след за бегущими и все города объявляли себя в пользу самозванца. Орел, Мценск, Тула, Калуга, Венев, Кашира, вся земля Рязанская, встали под знамена к бунтовщикам.

В Октябре (1606) Болотников стоял уже под Москвой в селе Коломенском и послал в столицу объявить Царю Василию, что он свергается с престола. Но доблесть истинных защитников России, спасла еще на короткое время и Царя, и Царство. Тверь Смоленск, Вязьма, Дорогобуж, Серпейск вооружились и выгнали бунтовщиков из Можайска, Волока и других мест, а высланные из Москвы отряды, восстановили ее сообщение с верными Царю городами. В Коломенском стане также произошли важные перемены. Болотников назвал сам себя главным воеводой, но воеводы, приставших к нему городов, не хотели признать его в этом звании без самого (мнимого) Димитрия и требовали его присутствия. Наконец Ляпунов и некоторые другие удостоверились, что Димитрия нет, не желая больше служить самозванцу, отделились от них и пришли в Москву к Царю с повинною, где были им милостиво приняты и прощены. Несмотря на это, Болотников и Пашков все же решились приступом взять Москву. Тогда Василий поручил предводительство войском своему двадцатилстнему племяннику Князю Михаилу Скопину- ШуйскОму, и у Даниловского монастыря 2 Декабря 1606 произошло сражение, в котором Болотников был разбит, а Пашков сдался без боя. Победа была совершенная. Болотников бежал в Калугу, где послал сказать Северской Думе, чтоб ему выслали для показа любого Димитрия, потому что Молчанов, принявший на себе первоначально роль самозванца, не мог появиться в те места, где его все знали. Следственно надо было прислать другого.

В это же время другой самозванец, казак Илейко (под именем Царевича Петра), действовал совместно с Князем Шаховским. Царь Василий выслал к Калуге отряд воинов, который был разбит. После чего он оправил другое, более сильное войско, которое разбив армию Болотникова при устье Угры и (30 Декабря) осадило Калугу и четыре месяца продолжало свою неудачную осаду. На берегах Вырки войско Василия одержало победу над отрядом Мосальского, но другой отряд на Пчельне, был разбит бунтовщиками. Наконец и сам Василий выступил в поле, и 5-го Июня 1607 года, посланные им воеводы: Голицын, Лыков и Прокопий Ляпунов встретились с бунтовщиками на берегах реки Восми. Произошла битва и когда мятежники начинали уже брать верх над Царским войском, отряды Голицына и Лыкова дружным ударом решили наконец победу Царских войск. Мятежники сбежали, оставив в поле убитых, раненых, все пушки и обозы. Их долго преследовали и взяли около 5,000 пленных. Воеводы Василия осадили Тулу, но также бесполезно, как и Калугу. В октябре при помощи местного мельника, научившего воевод наводнить город, запрудили реку и вынудили город сдаться. Тут взяли и самозванца Петра (Илейку) и Князя Шаховского Болотникова.

Наконец Сендомирцы нашли человека, решившегося играть роль самозванца царя. Он явился в России, с толпами лихих людей из Литвы и Польши, и русские изменники поспешили к нему присоединиться. Его отряды без успеха осаждали Брянск и Карачев, потерпев там поражение он остался зимовать в Орле. Весной Царь выслал под предводительством своего брата Димитрия Шуйского сильную рать, которая в близи от Волхова сошлась с самозванцем. Первый вступил в бой Царский воевода Князь Голицын он же первый и бежал с поля боя. Главное войско также дрогнуло, но запасное остановило неприятеля, и бой продолжался долго, но нерешительно. На другой день Лжедмитрий, снова напал па Царских воевод, смял их, и все бежали кроме немцев, из которых 200 человек сдались самозванцу и были казнены.

1-го Июня (1608) самозванец был уже у Москвы в селе Тюшине (по Волоколамской дороге) и Царь вместо того, чтобы силой оружия истребить его, стал вести переговоры тем самым дав время усилиться и укрепиться Тюшенскому царьку (так его прозвали летописцы). Всеми его военными действиями управляли Сапега и Лисовский, а политическими Рожинский.

После победы, одержанной над Лисовским на берегах Москвы, русские потерпели сильное поражение от Сапеги между селами Воздвиженским и Рахманцовым. Но еще больше, чем от этой победы, силы самозванца умножились появлением в его стане Марины Мнишек, бывшей жены Отрепьева, которую Царь Василий великодушно приказал отпустить, и которая признала в новом самозванце своего «убитого» мужа.

Между всеми горестными и постыдными событиями этого краткого периода, одним из ярких подвигов русских останется знаменитая осада Троицкой Лавры Св. Сергия. Еще при Иоанне IV этот монастырь был огражден каменной стеной с башнями, острогом и глубоким рвом. Предусмотрительный Шуйский, зная всю важность этой обители, заблаговременно занял ее с верной дружиной, которой монахи помогали не только молитвой, но и мечем. Сапега и Лисовский начали 30-го Сентября ее осаду. Они установили туры, выкопали ров, насыпали широкой вал, и с 3-го Октября в продолжении шести недель громили стены монастыря из шестидесяти трех орудий. Либо от необученности пушкарей или от малого калибра пушек стены не падали. От их стрельбы лишь обсыпались кирпичи, а ядра проделывали небольшие отверстия в стене, которые тотчас же чинились осажденными. 12 -го Октября Сапега решился сделать приступ, и ночью войско его бросилось к монастырю с лестницами, щитами и тарасами. Оно было встречено сильным залпом из пушек и пищалей, и не дойдя до стен, было обращено в бегство. 25-го Октября ночью также был повторен печальный опыт штурма и с таким же «успехом». Тогда Сапега и Лисовский решили провести подземный ход под стену монастыря чтобы взорвать ее. Начали делать подкопы и осажденные, они долго не могли узнать, на какой опорный пункт будет устремлена заложенная бомба. Наконец один пленный казак открыл им эту тайну, и 9-го Ноября, за три часа до рассвета, осажденные сделали смелую вылазку, с боем овладели мельницей, из которой вели подкоп, взорвали его и после жестокой и кровопролитной сечи, возвратились в монастырь с победой и воинской добычей.

Настала зима, и если осажденные должны были до той поры сражаться с превосходящими силами врагов, то теперь пришлось бороться с голодом и холодом, а иногда и с внутренней изменой, которая была еще ужаснее. Ляхи, страдая от стужи, вынуждены были на время отступить в земляные укрепления стана, и эта временная свобода монастыря оказалась для него губительной. После недостатка в пище защитники обрадовались излишествам, возможно именно это послужило вспышке повальной болезни так, что в короткое время почти только одни монахи оставались на стенах. С большим трудом смог Шуйский послать им в помощь 60 казаков и 20 монастырских слуг для подкрепления, но болезнь продолжала свое опустошительное действие. Только приход весны восстановили упадшие силы осажденных. Наконец Сапега решился на третий приступ, зная, что Лавра почти совсем обезлюдела. 27-го Мая в ночь бросились ляхи к стенам и до самого рассвета резались с их защитниками. Утро осветило победу русских, которые, не довольствуясь отражением напора врагов, сделали вылазку и произвели ужасное кровопролитие внутри стана противника. С этого времени ляхи больше не приступали к Лавре, а держали ее в блокаде и ожидали, чем решится судьба столицы и Государства.

Действительно, и Москва, и Россия были в самом тяжелом положении. Уже многие города, пристали к Тюшинскому царю. Польский Король, до сих пор только тайно действовавший во вред России открыто выдвинулся с большим своим войском в ее пределы и встал под Смоленском, уже и в самой Москве заговорщики готовили падение Шуйского. Голод, как следствие междоусобий, разрушал все то, что было с таким трудом восстановлено после эпохи Уделов.

Были и светлые страницы в этом темном периоде. Под Коломной Царские воеводы Князь Прозоровский и Сукин одержали победу над отрядом Пана Хмелевского, а в селе Высоцком в первый раз прославился победою Князь Пожарский. В то же время и северные области также восстали против изменников, а Князь Скопин-Шуйский, отправленный в Швецию просить помощи, явился со вспомогательными войском и победоносно продвигался к столице. Города сдавались ему, а бунтовщики безжалостно поражались его войском.

Едва Сапега узнал о приближении Князя Михаила, как оставив осаду Троицкой Лавры, собрал все войска и двинулся против него. Обе рати сошлись на берегах Жобны. Отряды Сапеги напали стремительно, но русские и шведы стояли твердо. Несколько часов продолжалась пальба и сеча, как наконец на закате солнца русские сами двинулись вперед, и утомленные поляки не смогли выдержать их нападения. Они были опрокинуты и преследуемы до Родового монастыря, а Михаил вступил в город Колязин с пленниками и трофеями.

Узнав об этом поражении Тюшинский Лжедмитрий хотел закончить войну одним ударом и быстро двинулся к Москве, чтобы взять ее приступом. Но Царь вывел против него свое войско, разбил его и не преследуя, возвратился праздновать свою победу. Эта оплошность позволила самозванцу собрать новые отряды наемников и одержать победу над войсками низовых городов. Оставался один Князь Скопин-Шуйский, который все еще продолжал держать распадающуюся на части Россию. Сапега в очередной раз решился на новую с ним битву при селе Коринском и снова был побежден.

В это время Сигизмунд упорно старался овладеть Смоленском. После бесполезной пальбы, продолжавшейся несколько дней, он, 23-го Сентября 1609, решился на приступ и был отбит. 26 Сентября, он снова повторил свой опыт и также неудачно. Тогда он занялся правильной осадой. Его посланцы вели переговоры с предателями о вручении ему скипетра Василия. В данный момент этот умысел был полезен для Москвы, потому что самозванец, узнав о намерении Сигизмунда занять престол Шуйского, сбежал из Тюшина в Калугу. Тогда-то многие из знатных русских вельмож, видя слабость Царя Василия замыслили между собой призвать на престол сына Сигизмунда Владислава, но с тем условием, чтобы он принял православную веру и царствовал независимо от своего отца, не имея при себе ляхов.

Между тем о чести России продолжал еще заботится Князь Михаил. Троицкая Лавра (12- Января 1610) освободилась от шестнадцатимесячной осады, прославившей ее на веки. Сапега, видя увеличение сил Князя Михаила, чувствовал, что уже не время думать о завоевании, а нужно думать только о своем спасении. Под стенами Дмитрова догнали его русские и вступили в битву, победили его и взяли пушки, знамена, город Дмитров и гнали остатки его отрядов к Клину, откуда он сбежал к Смоленским границам.

Таким образом и последний защитник Тюшина исчез. Место, бывшее семнадцать месяцев столицей, враждебной Москве, опустело и покрылось пеплом. Политическая личина Сигизмунда спала с него, он уже не хотел возводить на трон России Лжедмитриев, он был сам намерен завоевать ее себе. В эту минуту это казалась ему легкой добычей, потому что единственного оставшегося защитника Князя Михаила Скопина-Шуйского не стало. Летописцы говорят о том, что молодого Князя отравили ядом, но на этот счет нет никаких доказательств. С его скоропостижной смертью и звезда Василия также закатилась, и держава его быстро начала со всех сторон обрушаться.

Первый против него знамя бунта поднял Ляпунов под предлогом отмщения за отравленного Скопина. Все Рязанское Княжество отделилось вместе с ним от Москвы. Василий послал против него отряд стрельцов, но и те присоединились к Ляпунову. Назначив брата своего Димитрия главным воеводой, Царь отправил его с сильным русским войском и шведами к Смоленску. Но под Клушиным 24 Июня (1610) Жолкевский внезапно напал на них. Между полями и лесом, плетнями и двумя деревеньками был расположен стан из 35,000 русских и 5,000 шведов. Изумленные неожиданной атакой, Шуйский и шведский генерал Делагарди поспешили построишь, войско к бою конницей впереди и пехотой за нею в кустарниках, русских и шведов раздельно. Жолкевский с ходу напал на тех и на других. Сначала дрогнула Московская конница, но, подкрепленная резервами сама потом начала теснить неприятеля. Шведы сильным залпом остановили наступление неприятеля. Тогда Жолкевский ввел в бой резервы, он направил против шведов всю свою артиллерию, а на русских напал с фланга. Из-за этого бокового удара Московская конница стала поспешно отступать и смяла отряды русской пехоты. Шведы отступили к лесу. Наемные французы, немцы, шотландцы и англичане переметнулись к Жолкевскому. Небывалое поражение постигло русских на поле боя. Следствием этого поражения был договор Делагарди с поляками, по которому он обязался не помогать Василию. Шведы удалились, к Новгороду и вскоре сделались врагами России, а Жолкевский пошел к Москве, захватывая города во имя Королевича Владислава.

Снова восстал, и самозванец из Калуги который тоже с отрядами выдвинулся к Москве. Коломна приняла его сторону. Один Зарайск, спасен был мужеством Князя Пожарского. Все эти несчастья произвели в Москве бунт. Подкупленные вельможи, подстрекая, народ к восстанию против Василия, послали ему депутацию, с требованием чтобы он оставил Царство. Но Шуйский был тверд и не стал принимать предложения мятежников. Ему пригрозили смертью, но он был непреклонен. Тогда бунтовщики насильственно захватили его, вывезли из дворца, заперли его в старом доме, где без его согласия постригли в монахи. Над ним читали молитвы пострижения, отвечали за него, он же молчал, повинуясь силе, но не повинуясь воле бунтовщиков. С этой минуты начинается очередной гибельный период Русской Истории – Междуцарствие.

Начались смуты и споры каждый хотел своего Царя. Один Патриарх Гермоген, возвышал свой голос в пользу внука Анастасии, первой супруги Иоанна IV, юного Михаила Романова. Но тогда голос его был заглушен буйными криками анархии. Все Московские вельможи решили предложить престол Владиславу сыну Сигизмунда, и эта мера на короткое время уменьшила число врагов России. Самозванец, оставленный поляками, снова сбежал и несколько, успокоенная Москва, отправила свое посольство к Владиславу. Вскоре продажная дума Бояр увидела, что большая часть народа, войска и духовенства не одобряет ее решения и они для собственной своей безопасности впустили в Москву ляхов. Сигизмунд, видя столицу в своей власти, не хотел уже отпускать к ним Владислава, а сам захотел царствовать. Один Жолкевский противился этому решению и сам решил поехать к Королю. При этом, Боярской думой, Жолкевскому для отвоза в Польшу был выдан, в виде пленного и бывший Царь Василий. Там, будучи трофеем для врагов России, умер он в следующем году в Гостинном замке, недалеко от Варшавы. Сигизмунд, желая скорее завоевать свое Царство, возобновил свои приступы к Смоленску. В это время Делагарди захватывал Новгородскую область. Лисовский хозяйничал в Пскове. Казань объявила себя на стороне Лжедмитрия (который между тем, уже был умерщвлен одним татарином). Некогда воссоединившаяся Россия разрушалась на части. Со всех сторон ее терзали враги.

В ту минуту, когда уже все казалось погибшим, два мужа восстали для спасения России. Ими оказались Патриарх Гермоген и Прокопий Ляпунов. Первый в самой Москве твердил о вере, долге и чести, повелевающих спасать Царство от иноплеменников, второй составил первое народное ополчение против врагов России. К сожалению, рать Ляпунова была лишь шумным сборищем разношерстных людей. Она состояла из изменников и добрых воинов, из разбойников и патриотов, взбунтовавшихся русских и ляхов. Поэтому, ни твердости, ни единодушия нельзя было ожидать от нестройного сброда столь разнородного ополчения. Около трех месяцев собиралось оно воедино, и наконец в Марте 1611 года выступило к Москве. Поляки и предатели Бояре, узнав о приближающемся войске, лестью и угрозами склоняли патриарха Гермогена, чтоб он запретил идущему ополчению воевать с Москвой, но тот был непоколебим. В Москве все ожидали бедствий от осады города. В это время случилось неожиданное происшествие. 19-го Марта в Москве вспыхнула ссора между жителями и притеснявшими их поляками. Кто ее начал, неизвестно, но у Гостиного двора, по случаю какого-то торга, произошла драка между несколькими купцами и польскими солдатами. Подоспевший отряд войска вместо того, чтобы погасить разногласия принял самое деятельное участие в ссоре, где несколько гостинодворцев было убито, и тогда внезапно вся Москва схватилась за оружие. Напрасно Гонсевский начальствовавший ляхами в Москве хотел остановить это кровопролитие. Никто его не слушался, и поляки, лучше вооруженные и устроенные, вытеснили русских из Китай-города, гнали, топтали и рубили их. У Тверских ворот встретили они первое сопротивление от отряда стрельцов. Вскоре еще более сильный бой закипел на Сретенке. Там явил себя и Князь Пожарский, отправленный Ляпуновым вперед и случайно прибывший в эту самую минуту. Пожарский остановил бегущие толпы русских, воодушевил их, устроил дружины, снял с башни пушки и встретил поляков ядрами и пулями. Изумленные враги остановились, были опрокинуты и вытеснены обратно в Китай-город. Тогда Гонсевский начал посылать к своему войску из Кремля подкрепления, но число русских также постоянно увеличивалось. Из окон и с крыш домов, били неприятелей загораживали улицы столами, лавками и стреляли из-за них. Последний резерв поляков немецкий капитан Маржерет, явился с отборным отрядом и долго отстаивал теснимых со всех сторон ляхов. Но русские, щедро поливая своей кровью и кровью своих врагов улицы, вытеснили врагов к самому Кремлю. Поляки и немцы, видя свое поражение стали поджигать дома, а сильный ветер раздул пламя, и вскоре вся Москва заполыхала огненной рекой. Русские бросились тушить, и битва ослабела. Настала ночь, и никто уже не думал о сражении. С рассветом поляки снова послали из Кремля двухтысячный отряд поджигателей, и уцелевшие улицы запылали вновь. К русским явились еще два отряда, посланные Ляпуновым, но враги ударили по ним всеми своими силами, и утомленные защитники Москвы обратились в бегство. Несколько сот тысяч жителей, вчера еще сражавшихся с таким ожесточением, потеряли надежду на победу при виде столицы, исчезающей в огне и все они бросились из города в надежде на спасение за стенами Москвы. Только отряды Пожарского, между Сретенкою и Мясницкою, сражался еще, отстаивая последние дома, как наконец, покрытый многочисленными ранами он был вынесен из битвы своими сподвижниками.

Двое суток Москва беспрепятственно горела и на ее пепле враги безнаказанно пировали, распутствовали и даже резались между собой за добычу. Наконец к пепелищу Москвы подоспела армия Ляпунова. (28-го Марта). Ляхи заперлись в Кремле, имея не больше 7,000 войска. Начались битвы и взаимные вылазки. Ляпунов заслужил всеобщее уважение своей храбростью и благоразумными приказами, и распоряжениями. Вместе с Князем Трубецким и Казачьим атаманом Заруцким он был избран главным воеводой земли Русской. Осада шла медленно, сборное войско то расходилось, то бунтовало. Воины и их военачальники не доверяли друг другу. Во время осады было получено печальное известие о взятии поляками Смоленска (3-го Июня). Двадцать месяцев он оборонялся от врагов своих. Бесконечная череда сражений, голода, болезней истребили почти всех защитников, но не только это позволило врагам взять его (изменник, указавший врагам самую слабую часть стены) после кровопролитного приступа, оставшаяся малая часть русских закрылась в церкви Богоматери, где в подвалах хранился порох и взорвала себя вместе с врагами. Воевода Шеин, прославившейся этой знаменитой защитой города, взят был в плен.

Падение Смоленска завершило и падение духа русских. Даже Ляпунов, ранее грозивший смертью всем желающим поставить на престол иноземного короля сам решился наконец искать для России царя чужеземца и вступил с шведским Генералом Делагарди, в переговоры, по которым брат Густава Адольфа, или сам Адольф должен был вступить на престол Князя Владимира. Делагарди, сначала хотел овладеть Новгородом, чтоб иметь залог искренности Русских, и ночью с 15 на 16-е Июля (1611), Новгород, до этого ни раза, еще не покорявшийся врагам России, был взят внезапно захвачен шведским отрядом, стоявшим у его стен. В 1612 году уже шведы прислали сказать, что Густав Адольф согласен дать Русским своего брата в Цари. Русские на это ответили, что не имеют нужды в иноземном государе. К всеобщему сожалению, рука убийцы прекратила дни жизни Ляпунова, умевшего собрать и держать вместе многочисленное войско под стенами Москвы. С его смертью часть воинов разошлась по домам, а другие потерпели поражение от Сапеги, с торжеством вошедшего в Кремль. Оставались под Москвой только слабо организованные толпы Заруцкаго и несколько отрядов Князя Трубецкого. Но первые остались только для грабежа по окрестностям, а последние по причине невозможности вернуться домой из-за разорения их домов.

К завершению всеобщих бед, появился в это время еще, один новый самозванец, некто беглый диакон Исидор, и войско, стоявшее под Москвой, собранное Ляпуновым для спасения России поспешно присягнуло этому новому Лжедмитрию. Россия в эту минуту была в самом отчаянном положении. Крымцы и ногайцы безнаказанно грабили ее южные области. Юго-запад попал во власть Ляхов. Астрахань имела своих самозванцев и совсем отделилась от Москвы. Новгород, Ладога, Тихвин были захвачены шведами. Сигизмунд праздновал взятие Смоленска, Москвой владели поляки, предатели Бояре отдавали Российский престол чужеземцам, а собственные воины уже никак не защищали Россию. Все это казалось, предвещало близкое падение государства, только совсем недавно восстановившее свое былое величие. Наступал 1612 год.

Троицкая Лавра, еще недавно прославившаяся знаменитой осадой, выдержанной ей против ляхов и теперь только она одна, не подчинялась захватчикам. Когда последний самозванец (дьякон Исидор) прислал к инокам Сергиевской обители свою грамоту, то они, порвав ее послали запреть всем русским людям верить этому новому обманщику. А Келарь монастыря Авраамий Палицын отправил в Нижний Новгород грамоту о всеобщем восстании и избавлении отечества от ига иноземцев и самозванцев. Вместе с ней пришли туда и некоторые Смоленские выходцы, которые рассказали о жестокостях и разбоях ляхов и страданиях всей Руси. Все это взволновало умы граждан. Из народной среды явился Козьма Минин Сухорукий и простым, но пламенным и убедительным красноречием увлек весь Нижний к восстанию против захватчиков: «Ополчимся, стар и млад, говорил, он; наймем людей ратных продадим свои дома; заложим жен и детей, и выкупим наше Отечество!». Все это очень сильно воодушевило собранных людей. Горожане грудами сваливали на площади все свое имущество и сами вооружились. Минин, как первый бросивший искру в сердца Русских назван был выборными человеком всего Московского Государства и ему было поручено предводительствовать над собранным войском. Чуждый честолюбия, он чувствовал, что для спасения России нужен вождь более опытный и он предложил Нижегородцам выбрать главным воеводой Князя Пожарского, лечившегося в то время после ранений, полученных под Москвой (19-го Марта 1611). Он принял начальство, и тысячи ратников поспешили встать под его знаменами.

К сожалению, быстрота движений не входила тогда в план военных действий. Около полугода Пожарский стоял в Ярославле, назначенном общим сборным местом для пополнения ополчения. Можно оправдать эту медленность теми обстоятельствами, которые требовали, прежде осады Москвы очистить все пространство до Новгорода от шаек Лисовского, Хошкевича и Струса, а также чтобы образумить Трубецкого и Заруцкого, присягнувших новому самозванцу. Наконец побуждаемый прибывшим к нему от Лавры Келарем Палицыным, Пожарский в Августе 1612 года выдвинулся к Москве. Сигизмунд также шел к столице, возвещая по дороге, что идет короновать Владислава, который был вместе с ним. Между тем поляки оставшееся в Москве, готовились к защите города. Еще раз просили они и требовали от Гермогена, чтобы он запретил Пожарскому приближаться к Москве, но он остался непоколебим, он благословил великое начинание Нижегородцев и проклял врагов и изменников России. Умер он в темнице (голодной смертью) но не склонился перед своими врагами.

20-го Августа 1612 года Нижегородская рать явилась под Москвой. Трубецкой звал Пожарского расположиться своим станом рядом с его лагерем, но Нижегородский воевода, зная буйство и своенравие его ратников расположился у Арбатских ворот, у стены, сделав наскоро острог и окопавшись рвом. Едва закончил он свои временные укрепления, как Гетман Хоткевич с отрядом появился на Поклонной горе. Здесь открылся заговор Заруцкого, условившегося соединиться с Хоткевичем и совместно напасть на Пожарского. Изобличенный изменник бежал вместе с Мариной Мнишек в Астрахань. 21-го Августа произошла первая битва. Хоткевич перешел реку Москву под Новодевичьим Монастырем и двинулся к Чертольским воротам. Князь Трубецкой прислал к Пожарскому требовать от него отряд конницы, чтобы и со своей стороны (он стоял по ту сторону Москвы реки у Крымского двора) сделать внезапное нападение на противника. Пожарский послал ему пять отборных сотен, а сам вступил в бой с поляками. Долго они сражались с переменным успехом.

Наконец Пожарский, видя, что Польская конница одолевает Русскую, велел спешиться всем своим всадникам и снова устремился в битву. Она была продолжительной. Нижегородцы были уже сильно измотаны битвой, а Трубецкой с отрядами стоял неподвижно и не думал идти к ним на помощь. Глядя на бедственное положение самовольно без приказа, бросились из его лагеря те сотни, которые были к нему отправлены Пожарским, а с ними вместе и еще четыре атамана с своими полками из войска Трубецкого. Эта помощь, подоспевшая в последнюю минуту, и решила победу в пользу Пожарского. Хоткевич отступил на Поклонную гору, а оттуда отступил к Донскому монастырю. Больше тысячи Поляков полегло на месте.

На другой день русские узнали, что Хоткевич хотел провести в Москву обоз с припасами и Пожарский принял все меры, чтобы не допустить его. Князь Трубецкой расположился у реки Москвы от Лужников, а Пожарский у Ильи Пророка (Обыденного), поставив отряд там, где был прежде деревянный город. 23-го Августа вновь начался жесточайший бой. Нижегородские полки долго отражали все натиски неприятеля, наконец поколебались и были отброшены в реку; а Гетман стал у Екатерины Мученицы и овладел Острожком, бывшим у церкви Климента. Напрасно Пожарский постоянно посылал к Трубецкому гонцов, чтобы он выдвинулся к нему на помощь. Казаки не послушались, они находились в лагере и смеялись над Нижегородцами, говоря, что люди сильные и богатые, сами отстоятся с Божьей помощью. В эти критические минуты явился к ним Авраамий Палицын и обещанием богатых наград склонил их следовать за ним. Тогда оба соединенных войска отразили литовцев и взяли обратно Климентовский Острожек, где нанесли сильное поражение своим врагам (так что одних Венгров легло тут 700 человек). После этого часть русской пехоты залегла в ямы, а явившийся к Пожарскому Минин попросил дать ему отряд войска. Получив четыре сотни, он перешел за Москву реку, и у Крымского двора внезапно напал на поляков. Нападение было таким сильным и стремительным что литовцы, не выдержав его, дрогнули и обратились в бегство, смяли свои собственные тыловые отряды. Используя это внезапное отступление противника, вся Русская конница набросилась на Хоткевича, а засадная пехота выскочила из своих ям и дружным нападением увеличила всеобщее смятение среди неприятеля. Вскоре уже вся польская армия бежала, а русские воеводы, довольные своею победой, к сожалению, опять не преследовала врагов а, простояв всю ночь под ружьем, отступили на другое утро к Вязьме. Таким образом была одержана первая победа, так воодушевившая всю Россию. Первыми следствием ее было то, что Сигизмунд уже не пошел к Москве, а возвратился в Литву отправив к русским Боярам послов для переговоров о Царстве, предложенном его сыну. Но когда послы прибыли, Совет Бояр, душой которого были Пожарский, Минин и Палицын, объявил Сигизмунду, что ни с ним, ни с его сыном, Россия больше уже не намерена вести переговоров по этому вопросу. После того Пожарский с Трубецким приступили к Москве, но не смотря на ужасный голод, свирепствовавший в городе, поляки не сдавались. Вместе с тем в осаждающем войске ежедневно происходили ссоры, и несогласия, которые Минин с Пожарским уже устали прекращать. Наконец 22-го Октября Казаки взяли Китай-город и поляки, решились сдаться, на договор. 28-го Декабря вышли они из Кремля и отдали всех русских бывших, у них в плену. В числе этих пленных были супруга и сын Митрополита Филарета, содержавшегося, в то время узником в Польше.

После освобождения Москвы, бояре послали во все города грамоты с приглашением выборных людей от всей Русской земли в Москву для избрания себе Царя царской крови. Срок съезда был назначен к 21-му Февраля 1613 года, и тут то все внезапно вспомнили голос Гермогена, указавшего в дни смуты и безначалия на Михаила Романова. Тут-то и был наконец избран единогласно и единодушно Земской Думой Михаил Романов (Михаил Федорович, сын Боярина Феодора Никитича в монашестве Филарета, родного племянника Анастасии Романовны, первой супруги Иоанна Грозного, матери последнего Царя Рюриковной династии Феодора Иоанновича, который был по женской линии ближайшею отраслью древнего Царского Дома.)

Вся Россия пришла в восторг от этого избрания. Все беды этого тяжелейшего в Истории России периода показались тяжелым сновидением, которое закончилось восшествием на престол законного правителя. Тотчас были написаны две грамоты, одну к матери избранного Царя, а другую к нему самому, и отправлены с посольством в Кострому. В то же время было повсюду разослано обнародование о великом избрании Русского Царя. 19-го Апреля наконец прибыл Михаил Феодорович с своей матерью в Москву, а 11-го Июля он был коронован на Царство Российское. Так закончился самый горестный и постыдный период междуцарствия. Долго еще пришлось России залечивать тяжкие раны, нанесенные ей внутренними и внешними врагами, самозванцами и изменниками. Но как говорил советский актер Станислав Каневский в своей авторской передаче «Все это уже совсем другая история…» и русские вполне могли надеяться на свое светлое будущее…