Молчаливый попутчик

Пассажирский поезд Москва — Грозный на всех парах нёсся по территории Советской Украины. Поднявшееся над горизонтом солнце, разбудив лучами обитателей нижних полок, ползло пятнами по пассажирам, дремавшим вверху. Белокурая (лет двадцати трех) девушка на нижней полке проснулась от запаха паровозного дыма и пара, который ворвался в распахнутое с вечера окно. Поздно накануне, при отправлении с Курского вокзала, сморенные летней духотой и усталостью пассажиры поторопились открыть всё настежь в вагоне, и сейчас никто не хотел отгораживаться стёклами от свежести полей и запахов трав, которые ощущаются только до средины первого летнего месяца. На рассвете миновали Орёл и промчавшийся по вагону проводник известил о приближении Курска. Мужчина средних лет с военной выправкой, занимавший верхнюю над девушкой полку, свесил ноги в яловых сапогах, извинился перед блондинкой и ловко спрыгнул вниз.

— Вас, кажется, Татьяной зовут? — вежливо спросил мужчина.

— Да, — ответила девушка, удивившись осведомлённости соседа, но тут же вспомнила, как вчера на перроне Курского вокзала ее провожал домой на Кубань весь неугомонный 3-й "Б" класс Салтыковской школы и галдящая детвора многократно повторяла её имя отчество - Татьяна Михайловна. "Внимательный дядька", - подумала Татьяна и собралась было утвердиться в своем предположении, спросив откуда он знает имя, но мужчина опередил ее:

- В Курске я выйду на пять минут. Присмотрите за моим саквояжем? - доверительно произнес "дяденька” и Татьяна согласно кивнула, - "Да, да..."

Мужчина, не сказав более ни слова, двинулся к тамбуру, а Таня начала быстро вспоминать, что означают два прямоугольника в его петлице на гимнастерке и, пролистав в молодой учительской памяти все варианты, быстро определила их соответствие званию майора.

Пассажиры-попутчики, достав кульки, узелки и пакеты, не торопясь, готовились к завтраку, одновременно втягиваясь в разговор, который казалось не смолкал (в Москве по крайней мере) между людьми в последние несколько недель. Тема разговора, чаще всего переходящего в спор, была одна - начнется ли в скором времени война...

Соседи-собеседники у Тани подобрались в основном культурные и словоохотливые. Среди всех выделялся пожилой профессор сельскохозяйственной академии, ссылавшийся в разговоре на договоренности Молотова - Риббентроппа и призывавший в союзники логику, которая по его мнению свидетельствовала о большей весомости для Гитлера в приоритетном завоевании Британии, имеющей высокую концентрацию промышленности, чем СССР с разбросанностью крупных производств по необъятной территории.

Молчаливый (казачьей внешности) усач из Ростова после каждого тезиса профессора задумчиво вставлял - «С какой стороны смотреть». Два студента-москвича жарко спорили со всеми и между собой, перебивая друг друга. Татьяна, сама еще в недавнем прошлом студентка истфака Ростовского педагогического института, очень хорошо понимала их студенческий пыл, но уже не позволяла себе - молодой преподавательнице школы - не следить за своей речью. Впрочем, Татьяне, обладавшей великолепной памятью, не составляло труда вовремя и к месту цитировать высказывания руководителей страны, почерпнутые из газетных передовиц.

Вернувшийся майор, (которого Таня про себя стала называть «молчуном») по прежнему не произнеся ни слова, взобрался на полку и, пристроив под голову саквояж, сцепил руки на затылке. На стоянке Татьяна, краем глаза глядя в окно, увидела, что «молчун», показав дежурному по вокзалу какое-то удостоверение, вошел в служебное помещение и, подняв телефонную трубку, кратко поговорил. Так же майор поступил и в Харькове и дальше, до самой границы с Ростовской областью он выходил на больших станциях, коротко общаясь с кем-то по служебным аппаратам. Необычное поведение молчуна заметили все пассажиры и после очередной остановки, когда майор стал взбираться на свое место, профессор, не выдержав, обратился к нему:

- Товарищ, извините, товарищ... я в званиях не разбираюсь, а что вы думаете... - В этот момент он встретился взглядом с майором и увидел в его глазах какую-то бесконечную глубочайшую отрешенность, словно профессор произнес фразу на непонятном, неземном языке.

- Что вы меня спросили? О чем?

Собиравшийся прилечь майор на секунду остановился и перевел взгляд с профессора на сидящих, которые замолчали в тревожной заинтересованности. Профессор, растерявшись от затянувшейся паузы, с застенчивой улыбкой протянул майору руку:

- Извините, может я не кстати, меня зовут Эдуард Алексеевич.

Майор машинально протянул руку в ответ.

- Валентин. Какой вопрос вы мне задали?

- Я говорю: мы тут спорим - начнется ли война? Как вы думаете?

Валентин все также отрешенно смотрел в сторону ехавших, будто видя перед собой не нескольких пассажиров, а огромную совершенно беззащитную толпу, на которую несется метеорит...

- Что мне думать, - голос Валентина неожиданно стал сиплым и слегка дрожащим, - война уже шесть часов, как идет... В полдень в Ростове будет остановка. Молотов по радио выступит. Все скажет. Все услышите. Валентин взобрался, наконец, на свою верхнюю полку и, сидя на ней, в пол-голоса, обращаясь как-бы к самому себе, произнес: "У меня семья под Брестом. В тридцати километрах от границы".

До Ростова больше никто не проронил ни слова. Все стали жить в другой жизни, примеряя её каждый на себя.