Сливовый цирк

- Чего, серьёзно? – спрашиваю я.

- Серьёзней некуда,- Карина по-кошачьи приоткрывает один глаз,- Сегодня же еду на электричке загород, на дачу. Насовсем! Жить в цирке буду.

Она лежит прямо на траве, под деревом. По всему лицу у неё узор от теней и солнечных пятен. Как маска. И в волосах листья, по щеке божья коровка ползет. А ей хоть бы что! Она как будто даже довольна: лежит себе закинув руки за голову и улыбается.

А я так не могу. Если я одежду испачкаю, мне мама уши с корнями оторвет.

- А что ты там будешь делать? – я пинаю камешек ногой.

- Как что? Цирк открою. Я же уже рассказывала. Соберу кошек, собак бродячих, буду их дрессировать. И гимнастикой там займусь, буду учиться по канату ходить, колесо и кувырки делать. Когда увидят мое представление, меня сразу в цирковое училище возьмут!

- А лошади у тебя там будут?

- Будут, будут лошади. Я если захочу, то и медведя достану.

Лошади- это хорошо… Они высокие и быстрые.  И сильные. Не то что я. Я вот всегда хотела кататься на лошади. Да так, чтобы мы с лошадью были заодно, чтобы друг друга понимали и вместе мчались куда-то. Если у Карины будут лошади, то я хочу вместе с ней в цирке жить!

- А можно мне с тобой?

- Так просто нельзя. Мне обуза не нужна. Кем ты в моем цирке будешь?

- Я, я… на лошадях буду ездить! Я умею! – а на самом деле ничего я не умею. Да и нельзя мне вовсе. Мама говорит, что я это… «ра-хи-ти-чная».

Но мне наездницей хочется быть. И еще хочется увидеть, чего там Карина придумает. На самом деле я и верю, и нет.

Как-то раз она сказала, что научит нашу дворовую собаку Жучку крутиться вокруг себя. А Жучку никто в жизни не дрессировал. Ей не верили, а она взяла и научила её.

- Ну тогда можно. Пока я добрая- можно,- Карина встает с травы и отряхивает свой комбинезон. Надевает свой рюкзак. Её рюкзак – восьмое чудо света. Был он когда-то розовым, а сейчас непонятно какой. Весь исписанный стишками, изрисованный слонами, клоунами и львами. Говорят, что нелепица, а я скажу- красотища!

- Ну раз ты со мной едешь, то пошли. Электричка скоро по расписанию уезжает. Ехать недалеко, к нам близко совсем дачи и лес,- Карина по-лошадиному встряхивает волосами и идет. А я за ней.

Идем мы через дворы, непонятно по какой дороге. Эти дворы заброшенные, дома полупустые, с них уже штукатурка слетала давно. А смотрится все сегодня по-праздничному. И не угадали, нет здесь сейчас никаких украшений! Это потому, что сегодня ярко голубое небо. И солнце везде своих солнечных зайчиков разбросало. Прыгают они со стекол в лужи, туда-сюда. А в воздухе летают золотистые пылинки.

А я иду и радуюсь, но при этом мне стыдно. Вообще-то, мне и другим ребятам с Кариной нельзя водиться. Мамы, бабушки, учителя и даже сам директор нам не разрешает. Говорят, что она хулиганка, глупая, а еще то, что она плохо закончит. На уроках она бездельничает, парты изрисовывает, домашнее задание не делает и при этом все время разговаривает.

Но они все не правы.

Я уверена, она закончит не плохо, а лучше многих моих одноклассников. Она будет циркачкой. По-моему, это лучше, чем стать бизнесменами, как многие мои одноклассники. Они хотят много денег, чтобы ездить на лето в Турцию.

А у меня вон папа «бизнесмен». Он работает в офисе, за компьютером. И ничем интересным он там не занимается. Отчеты пишет, на собраниях сидит и что-то такое. Скучно, не то что цирк.

И не глупая она вовсе. Её спросишь что-нибудь, она тебе сразу ответит.

- Карин, а почему в воздухе золотые пылинки летают? – спрашиваю я.

- Потому, что с солнца золотые блестки осыпаются.

- А разве солнце в блестках?

- Ну конечно! Ты, что, не замечала, что иногда солнце бывает бледное и тусклое? Это значит, что с него блестки уже осыпались. А знаешь, откуда блестки на солнце?

- Откуда?

- Со звезд. Они падают с них на солнце, с солнца на землю, а на земле они пропадают без следа.

Видали? Я вот если бы я кого-то из взрослых спросила, то мне бы внятно не ответили. А в худшем случае послали бы делать уроки.

Мы пролезаем в собачий лаз под забором.

Ой и чудная эта железнодорожная станция! На земле железные полоски, а все небо проводами обмотано. Щитки какие-то, светофоры, стрелки и столбы. И как тут поезда не запутываются? Я вот все на машине езжу, а на поезде ни разу не ездила.

Электричка подъезжает. Длинная такая, болотно-зеленая, смешная. Похожа на…

- Гусеницу, только механическую,- говорит Карина.

Она и мысли читать умеет? Нет, она просто видела, как я смотрю на него, разинув рот. Заходим, садимся и тут до меня доходит:

- Карин, а мы что, без билетов едем?

- Ну да,- пожимает она плечами.

- А если контролеры?

- Хм,- Карина по-серьёзному сдвигает брови,- Тогда ты следи за пассажирами. Любой из них контролером может оказаться. Как вскочит и как накинется!

- Ага,- киваю я так же серьёзно. И смотрю внимательно на пассажиров, крутя в руках телефон-раскладушку на шнурке.

Эта не подходит, у неё лицо слишком доброе.  А этот книжку читает, ему вроде бы все равно, а этот…

По всему вагону прыгают солнечные блики. И тени от проезжающих мимо деревьев то наползают на лица, то сползают.

И тут мой взгляд падает на Карину. Она смотрит на меня и хихикает. Шутит, значит! Ну и пожалуйста!

Я отворачиваюсь. Не буду смотреть на неё больше.  Буду вот… на яблоки смотреть. В ведре у той старушки. Они похожи не на правильные магазинные, а на зеленые круглые камни похожи. С пятнами- родинками, с вмятинами по бокам. Вот смотрю на них, а во рту уже зубы сводит. Кислые они, жуть!

Старушка нечаянно пинает ведро ногой, и яблоки радостно катятся по всему вагону. 

Мы с Кариной бросаемся их подымать. И тут Карина такая говорит:

- Это они обратно в сад хотят. Вот и покатились. Сбежать хотят.

Представляете? Вот так взяла и сказала!

- Ой куда им!- отвечает старушка,- Я их в город продавать везу.

А в окне уже показались и деревья, и дачи. Останавливаемся на станции, и тут меня Карина за хвостик дергает.

- Ай, чего тебе?!

- Контролер!

- Опять издеваешься?- спрашиваю я настороженно.

- Да нет же! Вон идет!

А по вагону уж действительно тетенька важная идет с сумкой спереди. Чем не контролер?

- Сматываем удочки! – выбегаем из вагона и едва успеваем до того, как двери закрываются. Сваливаемся и падаем на каких-то тетенек, что копошатся на платформе. Те ругаются, пихают нас, а мы спрыгиваем с платформы. У Карины красиво получается, а я как мешок картошки падаю.

 Встаем, отряхиваемся и идем.

- Тут недалеко до дачи, мы только одну остановку не доехали,- говорит Карина. А что мне делать? Я тащусь за ней. По бледно-желтой траве, по тростинкам всяким. А в траве все зудит, стрекочет.

Проходим мимо сливовых деревьев. Они странные: растут друг к другу вплотную. Заросли целые. А сливы овальные и чернильного цвета. Смотришь на них и чувствуешь, какие они мягкие в руке.

- Надо привал сделать, я проголодалась,- говорит Карина и ныряет в самую гущу слив.

Это она хорошо придумала.

Карина выходит, а в её рюкзаке уйма этих слив.

- Здесь! – указывает она на траву.

- Прямо здесь? На траве?

- А что тебе, шезлонг подавай? – Карина плюхается на траву. Достает из рюкзака сливы и огромный батон хлеба.

Эх… Я сажусь рядом. Едим, а между тем Карина говорит:

- У меня будет сливовый цирк. Я каждому буду выдавать по сливе. И жонглировать ими буду, и…

- Кормить ими зверей будешь?

- Ну зачем? У меня звери должны быть сильными. Они будут вместе со мной трюки делать. Я встаю на мостик, а на меня прыгает собака, встает на задние лапы. А? Каково?

Я вот не верю, что так можно.

Полностью мы все не съели, остатки Карина кладет в рюкзак. И идем дальше. Земля здесь вся в трещинках, словно мозаика.

- Там много всякого циркового хлама. Из него можно свой цирк собрать,- Карина рассказывает что-то еще, и вообще много чего рассказывает. Да только я её не слышу. Я слышу только стрекочущую песнь травы.

- Мы пришли.

Карина перемахивает через забор в два счета. А я… в раз, два, три… В семь счетов и кое-как.

Заброшенный, заросший сад, неровный с горками. В нем вагончик такой, как у рабочих, только разноцветный, разрисованный. Гепарды тут всякие синие, леопарды…

- Тутти! – кричит Карина. И к нам выбегает карликовый пудель с длинной спутанной челкой. Выбегает и бросается к Карине. Она его гладит, тискает, а он не гавкает, лишь в нос пытается её лизнуть. Хорошая у неё какая собака!

- Ну, пойдем,- говорит Карина, уводя меня за вагон,- Смотри сколько тут всего.

Да, хлам, о котором говорила Карина, я вижу. Но насколько он цирковой, не знаю. Тут тряпки какие-то цветные, листы фанеры, проволоки, зеркала.

- Так, помогай! – три листа фанеры ставим к деревьям.  Получается четвертинка комнаты. Карина берет в руки два обруча.

Что она задумала?

- Тутти! – кричит она пуделю, и тот сразу к ней подбегает,- А теперь представь. Солнце погасло. И остались одни лишь звезды. И разноцветные фонари. По бокам от сцены - круглые светящиеся леденцы. Темнота. Не видно ничего, кроме меня и сцены. Видишь?

Я и вижу и нет. Картина появляется ровно на одно мгновение, и исчезает сразу, стоит только мне моргнуть.

Карина, как-то уж очень причудливо изгибая пальцы, взмахивает рукой и Тутти встает на здание лапки. Карина, по-актерски, во весь рот, улыбается и кладет на нос Тутти сливу. И та не падает! 

Вроде ничего такого, но…  Я действительно вижу цирк. Карина так себя ведет… Изящно, проворно, как настоящая дрессировщица!

Я вижу фонари и зрителей, что сидят в саду. Вижу звезды и вижу сцену, и на ней Карину в красивом платье и Тутти, всю в бантах.

Карина обирает сливу и берет в руки обруч. Она поднимает, опускает его, а пудель прыгает. И так и эдак. И быстро-быстро.

А потом Тутти ходит на задних лапках, покачиваясь, будто пританцовывая. И кувыркается. Ах, как это ловко, изящно получается! Настоящий цирк!

- Молодцы, молодцы! – я прыгаю с места и хлопаю. А за мной раздаются дружные аплодисменты.

Карина церемонно кланяется, делает какое-то движение. Кажется, сейчас она будет танцевать. Вот здорово! Сейчас я вижу её танец, который никто не видел, но все о нем говорят. И говорят, что он очень красивый!

Свет слегка потухает, публика замирает и…

- Это что еще такое? – мы резко оборачиваемся.  Стоит позади нас дядечка. И кажется, он цирковой: на голове у него кудри, шорты в яркую полоску, весь худой, гибкий. Только лицо у него злое и уставшее. Наверное, он из какого-то другого, невеселого цирка.

- Так вы здесь все еще живете! – восклицает Карина.

И сразу нет нашего цирка. Только мы, испуганные между трех листов фанеры.

- С чего бы мне здесь не жить?!- кричит дяденька,- Один раз стоило уехать, а тут уже воровки появились!

- Мы не воровки! – горячо возражает Карина,- Мы вообще ничего не сделали!

 Но дядя её не слышит.

- Ну щас я вас… Щас я вас! – в один момент в его руке появился огромный хлыст для укрощения львов,- А ну Але! Тьфу, а ну вон отсюда!

И мы срываемся с места и бежим. Дяденька хоть выглядит смешно, но шутить он не собирается. Карине раз плюнуть через забор перемахнуть, а по мне попали кнутом.

С забора мы на землю и бегом. А я почти ничего не вижу из-за слез. Только мозаичную землю и пятки Карины. Вот в цирк она играла, а досталось то мне!

Карина вдруг останавливается и оборачивается. За нами никто не бежит. А мы уже пробежали все дачи и стоим возле сливового леса.

- За что он так нас? – спрашиваю я, утирая слезы.

- Ну-ну, не реви,- Карина похлопывает меня по плечу, пытаясь утешить,-  Это моего цирка не будет, и то я видишь, не реву!  А он на нас злится… Потому что мы можем быть циркачками, а он уже нет. Его время прошло. Вот и злится.

- И зачем ты вообще сказала, что это твоя дача?

Вместо ответа Карина лезет на большое сливовое дерево. Она залезает на ветку, и, зацепившись за нее ногами, висит на ней, как летучая мышь вверх ногами. Может быть потому, что хочет повоображать?

Неееет. Просто она не хочет смотреть мне прямо в глаза. А смотреть кому-то в глазах вверх тормашками не так сложно.

- Я как-то в цирк ходила в городе. Там столько всего было. И музыка, и животные, и гимнасты и в самом цирке так красиво было! Понимаешь, на нашу жизнь совсем непохоже. Красок, движения и музыки много, и никакого этого… нравоучения, как в театре. Придумывай, что хочешь! А потом летом мы с семьей поехали к тете на дачу. Вот в этот поселок. Она сказала, что сюда цирк иногда на дачу приезжает. Настоящий циркач!  Только он уже нигде не выступал.  Я за ним наблюдала. Как он Тутти дрессирует, как гимнастические упражнения всякие выполняет. Однажды даже по канату ходил! А потом мне показалось, что он здесь редко живет. Я стала к нему в сад залезать. С Тутти играть, повторять всякие трюки. И поняла, что тоже так хочу жить. Хочу жить в цирке, а не дома. Я вот думала, что он больше здесь не живет. А вон… вон он какой,- она говорит, качаясь на ветке, как елочная игрушка.

- А почему ты дома жить не хочешь? – спрашиваю я, пытаясь ей в глаза заглянуть. Не получается. Она крутится и взгляд прячет.

- Там уныло, там одно и то же. Вон, я даже сейчас могу сказать, что там творится. В одном углу квартиры сидит папа. В маленькой комнатке, она раньше кладовкой была. Там только телевизор и кресло. Сидит прямой, в одной руке пульт сжимает. А в другом конце сидит на кухне мама. Что-то вышивает. Иногда она поет, иногда плачет. А между ними - огромная темная комната. Как пропасть. Там окна занавешены, темно весь день. И в этой пропасти должна я сидеть.

- Ты телепат и видишь на расстоянии?

- Нет, я не вижу на расстоянии. Просто так каждый день. И я уже заранее знаю, как там что,- Карина часто-часто мигает, а потом начинает раскачиваться на ветке.

Может быть, она сейчас заплачет. А может быть и нет. Но я все равно не знаю, как её утешить. Да и она не любит, когда её утешают. Гордая она! Давно ещё, во втором классе, пыталась утешить её учительница, когда она упала на физкультуре и лоб расшибла. Учительница обнять её хотела, а та взяла и вырвалась! Вот так вот!

Я не знаю, что делать. Неловко это как-то. Руки не знаю, куда деть. О! Открываю телефон, роюсь там. 

Мама звонила… Раз двадцать. А телефон на беззвучном. И сейчас вот звонит.

Ой-ой.

- Тебе вообще кто разрешал куда-то ехать? – кричит она в трубку это и тому подобное. Я растерянно смотрю на Карину, и та слезает с дерева,- Хорошо, что вас Петровна на даче увидела. А если случится что? – она кричит и кричит, не останавливаясь. Как автомат.

- Где вы сейчас?!

- Под сливами, рядом с железной дорогой.

- Вот там и стойте! Сейчас приедем! И мать вот этой вот шалапайки с нами приедет, пусть тоже на месте стоит!

- Ну что? – спрашивает Карина, когда я кладу трубку.

- Они едут. И мама с ними твоя едет.

- Ждать будешь их?

- Да и тебе сказали ждать.

- А я никуда не поеду! Ни за что!

- Но твоя мама же волнуется!

- Нет, нет и нет! – Карина мотает головой. - Не буду там жить, не буду расти, не буду потом жить, как моя мама!

- Нам надо домой ехать!- уже кричу я.

Я хочу домой. К телевизору хочу, к дивану хочу. И хочу смотреть по телевизору на приключения всякие, а самой мне их не надо! Я устала.

- Вот тебе надо, ты и поезжай! А я никуда не поеду! – Карина смотрит на меня со злостью, а потом убегает.

Я бы хотела за ней побежать, но не могу. Мне столько бегать нельзя. Мама говорит, что у меня суставы слабые. Эх, если бы не суставы. Если бы не мама. И если бы я так домой не хотела.

Карина убежала, а мне теперь делать нечего. Вот смотрю на небо от скуки. А это забавно: лучи днем были как желтые линии, а сейчас стали розовыми и растеклись по всему небу. А солнце где-то сбоку купается в этих вот розовых лучах.

Вот почему так? Была бы сейчас со мной Карина, она бы объяснила.

Вон подъезжает, подпрыгивая на кочках, ко мне машина. Останавливается. Оттуда вылезает мама. Она стоит спиной к солнцу. Она такая большая, что его собой загораживает. А рядом Каринина мама. Она втрое меньше моей мамы. А папы не видно за ними. Эх, если бы могла бы, я бы сейчас как рванула! Но не могу. Страшно.

_________________________________________________

Карину мы, конечно же, поймали. Выловили где-то в сливовых зарослях. Её мама пыталась мягко увести, но та вырывалась. Тогда моя мама Карининой помогла. А с ней уж трудно совладать.

Карина какое-то время на меня злилась. Но потом простила. Я в этой истории не предательница, и не помощник. На меня вообще здесь не за что злиться.

_________________________________________________

- Представь: Огромный розовый купол. С золотыми тесемками Раз – вспышка, а потом снова темнота. По очереди загорается то один, то другой цветной прожектор. А потом загораются все. И мигают оживленно и часто, будто говорят друг с другом.

Я вижу… Я вижу все это. И Карину на фоне прожекторов на канате.

Раз-два-три. Она идет по нему плавно, раскинув руки в стороны, будто дельтаплан.

Раз. Она идет быстрей, вырисовывая при этом в воздухе разные фигуры. Публика ахает.

Два. Она идет еще быстрей, выкидывая ноги вперед. Публика аплодирует.

Три. Она чуть ли не кружится на канате. Публика ликует.

И на неё смотрят все. Люди, огоньки. И сам цирк своими глазами-прожекторами. Ей любуется сам цирк.

Наверное, вы мне не верите. Ведь это фантастика! Но я правда это вижу.

И сейчас она спрыгивает вниз и оказывается на земле. Цирк исчезает. Карина ходила по двум параллельным перекладинам, на каких обычно подтягиваются. Я не знаю, правда ли были те трюки или нет. Но Карина так двигалась, что мне казалось, будто все это взаправду. Она танцевала так, будто она не девочка, которая живет в темной и душной квартире, а Суок, которая выросла в цирке.

А я сижу на лошади-качалке. Но моя лошадь, в отличии от перекладин, так и осталась качалкой.